! – пронзительным голосом воскликнула Элизабет Map.
– Да, мама. – Дональду с большим трудом удавалось сохранять уверенный тон. – Я женился на самой красивой женщине на свете.
– Ну, разумеется. – Едкий сарказм, который слышался в словах Элизабет, был невыносим. – На женщине, которая, как сука в течке, скачет из постели в постель! На женщине, которая была уже замужем, когда я, твоя мать, только родилась! Ты, глупый мальчишка, женился на женщине, которая, вполне вероятно, уже не в том возрасте, чтобы рожать детей. Пресвятая Дева, ты подумал об этом? Неужели ты так одурманен ее плотью, что позабыл о своем долге наследника графского рода?
Дональд вспыхнул:
– Мама, как ты смеешь?! Пожалуйста, выйдите из комнаты, вы оба. – Вернувшись к постели, он сел рядом с Элейн и обнял ее за плечи. Она все еще сидела на покрывалах, поджав под себя ноги. Элейн безмолвно выслушивала все, что тут говорили, словно не веря своим ушам; ее лицо было белее мела.
Дональд, повернувшись к родителям, произнес:
– Вы оба должны принести извинения моей жене, иначе мы покинем этот замок и больше никогда не вернемся сюда.
Уильям сказал:
– Это ты, Дональд, должен просить у нас прощения. Ты разрушил нашу семью. Это из-за твоего эгоизма и легкомыслия леди Файф оказалась в таком нелепом положении. Боюсь, что тебе придется извиняться и перед ней, и перед нами.
Повернувшись на каблуках, он вышел. Его жена немного задержалась. Урожденная Элизабет Комин, она приходилась родной сестрой графу Бакану и слыла крепким орешком. Ее черные глаза над орлиным носом метали молнии. Графиня еще некоторое время смотрела на Элейн в упор, а потом, резко повернувшись, последовала за мужем. Ее плащ оставлял мокрый след на застеленном сухими травами полу. За ней поспешал ужасно смущенный Хью Лесли. Выходя, он тихонько закрыл за собой дверь.
– Одевайся, – скомандовал Дональд, поднимаясь. Его руки тряслись от гнева.
– Что ты собираешься делать?
– Мы уезжаем.
Она отрицательно помотала головой.
– Если мы уедем, это будет означать, что они победили.
Дональд был поражен.
– И после этого ты можешь с ними встречаться?
– Нет, я не хотела бы их больше видеть, но придется. Сегодня мы с тобой будем ужинать вместе с ними за одним столом в большом зале. Мы должны доказать им, что мы счастливы и сильны, и нас не сломят их древние предрассудки. – Уронив покрывало, она слезла с постели.
Глаза Дональда скользнули по ее телу. Она насторожилась, заметив, что он чуть нахмурил брови.
– Все это неправда, Дональд, – спокойно сказала она. – Я не такая уж старая и еще рожу тебе детей. – Обняв его за шею, она прижалась к нему и тихо шепнула на ухо: – Я принесу тебе дюжину сыновей, любовь моя.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
– Половины этого количества будет вполне достаточно, – сказал он смеясь. – Как ты потрясла их, бедняжка! И за что они так ненавидят тебя?
– Твой отец всегда меня ненавидел, – грустно отозвалась Элейн. Отстранившись от Дональда, она подошла к очагу. – Так будет всегда. Ты должен с этим смириться.
Он помрачнел:
– Я никогда с этим не смирюсь… Так им и скажу.
Впервые за все время, что они жили в замке, Дональд с Элейн переступили порог только что выстроенного по заказу Уильяма нового зала. Но Элейн было не до новшеств архитектуры. Она не стала рассматривать резьбу на потолочных балках, несущих крышу, и даже не обратила внимания на два огромных каменных камина. Элейн смотрела только на стол перед собой, который по обычаю находился на возвышении. Ей нелегко было самой одеться к ужину: она намучилась и с платьем, и с прической. На шею она надела серебряную лошадку, которую подарил ей Дональд; пальцы ее украшали кольца Дональда.
Чета Map встретила их холодно.
– Хочу, чтобы вы знали, отец. Мы с Элейн намерены постоянно жить в Фолклендском замке, – объявил Дональд, когда слуги разносили первые блюда. – Я не желаю жить в доме, где моя жена подвергается оскорблениям.
Элизабет со стуком положила свой нож.
– Боюсь, что огорчу тебя, Дональд. В Фолкленде навсегда поселились сэр Алан Дервард и леди Дервард. Они хотят быть рядом со своей дочерью и внуком. Кажется, сэр Алан не одобряет вашего брака, так же как и мы. – Она насмешливо хохотнула. – Насколько я знаю, он даже заявил, что твоя жена вернется туда только через его труп.
Дональд заскрежетал зубами:
– Я уверен, что это можно уладить…
– Не будь дураком, мой мальчик, – молвил Уильям, кладя себе в тарелку огромный кусок заливной щуки. Затем он перевел взгляд на омаров в винном и шафрановом соусе. – Вы можете оба оставаться здесь, от греха подальше. Через несколько дней, если дорога будет годиться для путешествия, мы поедем на юг, ко двору. Тебя я оставляю управлять графством.
– Уильям! – взорвалась Элизабет. – Как можно ему доверять?!
– Ничего не поделаешь, Элизабет. – Вздохнув, Уильям вернулся к своей рыбе. – Брак законный, король скрепил его своим благословением. Ничего не поделаешь.
– Ничего не поделаешь! – смешно передразнил отца Дональд, когда они с Элейн остались одни. Он расхохотался и притянул ее к себе: – Конечно, ничего не поделаешь, и они это знают! О любовь моя, мне так стыдно, что они, приехав, наговорили таких гадостей. Но мы не позволим им испортить нам жизнь! Они уедут, и Килдрамми вновь будет принадлежать только нам; и все здесь будет нашим с тобой королевством!
Через два дня они уехали, и Элейн вздохнула с облегчением. Они, не спеша, обошли замок, и Дональд представил свою жену всем многочисленным его домочадцам и слугам. Некоторые отнеслись к ней с подозрением, кое-кого вся эта история забавляла, но большинство приняли ее вполне дружелюбно. Элейн выбрала в помощницы для Мэг двух девушек, Агнес и Беток. Они должны были стать ее личными горничными. А затем Дональд с женой перебрались в спальные покои графа, огромную комнату с окнами-арками в первом ярусе новой башни, которой уже было присвоено название «Снежная».
Постепенно весеннее тепло брало верх. С юга от родителей Дональда не было никаких известий. Граф с графиней находились при шотландском дворе. Что происходило в Файфе, Элейн не знала. Несмотря на ее тревожные письма домой, Ронвен упорно молчала. Элейн все еще упивалась любовью Дональда и их новой жизнью вместе и потому скрывала от него свое беспокойство о сыновьях и гнала от себя мучительные мысли, связанные с будущим ее брака с ним.
Она все еще не забеременела. За все годы их незаконной связи она ни разу не зачала от него. В самом деле, вот уже девять лет, как ее чрево было бесплодным. Злые слова Элизабет ранили Элейн, и теперь ее постоянно терзали мысли о своем бесплодии. Неужели это было так? Неужели она уже слишком стара, чтобы родить Дональду сына и наследника, который у него непременно должен быть?
Элейн тайно взялась за свой гороскоп. Он предсказывал ей много детей, и Элейн в сердцах отшвырнула звездные карты со своей судьбой. Звезды издевались над ней, решила она. Сначала с большой осторожностью, потом смелее она стала искать ответ в огне. Но и в горящем пламени ответа не было, – вещие картинки не появлялись.
Элейн стала тайно, стоя у ложа, рассматривать свое нагое тело. Она понятия не имела, каким оно стало. Дональд все еще с наслаждением ласкал его, но неужели он не замечал, что кожа ее уже не была такой упругой, что вокруг глаз появились небольшие морщинки и в волосах с годами прибавилось серебра?
Она посвятила Мэг в свои тревоги, и женщины, укрывшись в кладовой, составили мягкий бальзам из розовых лепестков, который Элейн начала втирать в кожу, чтобы она была нежной и гладкой. Дональд сразу учуял аромат розы. Зарывшись носом в ложбинку между ее грудями, он в который раз поклялся, что никогда не покинет ее ложа.
VI
Замок Фолкленд. Июль 1266
Король отпустил им достаточно времени, чтобы насладиться друг другом. Но однажды Ронвен почувствовала, что он снова не может найти себе покоя. Дважды ей казалось, что она видела его тень, исчезающую за поворотом лестницы; в его скрытом сумраком лице она прочла боль и упрек ей за то, что она ничего не предпринимала, чтобы вернуть ему Элейн. Напугавшись, старуха стала придумывать, как это сделать.
Она долго стояла у входа в молельню. Было темно. Замок спал. Внутри перед скульптурным изображением Богоматери горела свеча. Перед тем как отправиться спать, священник нозжег ее, сменив старую, и аккуратно подрезал фитиль. Ощущая, как по ее спине побежали мурашки, Ронвен с опаской глянула на алтарь. Элейн спрятала подвеску где-то там, за алтарной перегородкой. Старуха нарушила древний запрет, – она вошла туда, куда дозволялось входить только носящим сан священника. Что с ней будет, если она дотронется до риз, которыми убрано это святое место? – думала она. Ее рука невольно потянулась к амулету, висевшему у нее на шее.
Пробормотав молитву богине гор ее родного Уэльса, старуха на цыпочках переступила порог и, затаив дыханье, сделала два шага к алтарю. В маленькой часовне чуть пахло ладаном. Запах давно впитался в камень, из которого она была сложена; он навсегда смешался с воздухом молельни. С сильно бьющимся сердцем она стала прокрадываться к алтарю у восточной стены, не отрывая глаз от распятия между двумя лампадами.
Оказавшись у алтарной перегородки, она запустила руку за створку и стала там шарить. Капли пота попадали ей в глаза, дыхание с хрипом вырывалось из ее открытого рта. Великая богиня, где же это? Подвески там не было. Ронвен упрямо шарила по углам, пытаясь засунуть руку поглубже между стенками, цепляясь одеждой за резную дубовую створку.
Пламя свечи замигало, и несколько капель расплавленного воска упали на подставку подсвечника; от свечи вверх ленточкой поплыл дымок. Нет, конечно, тень в углу за аналоем была не чем иным, как облачком дыма от свечи, успокоила себя Ронвен. Ее руки тряслись.
В панике она решилась сделать последнюю попытку и до предела запустила руку вниз, как можно дальше… Неожиданно ее пальцы нащупали что-то мягкое. Это было так неожиданно, что она вскрикнула от страха. Но тут ей на помощь пришла память: старуха вспомнила, что Элейн всегда заворачивала подвеску с фениксом в шелк. Она осторожно поддела скрюченными пальцами мягкий предмет и бережно, стараясь не выронить, достала из щели между внутренней и внешней стенками алтаря небольшой шелковый сверточек.
VII
Килдрамми
Элейн с Дональдом часто совершали путешествия верхом, чтобы полюбоваться красотой местной природы и познакомиться с обитателями окрестных деревень. Но иногда, когда Дональд был занят делами, связанными с управлением угодьями графства, Элейн выезжала одна. Ей так не хватало прежних одиноких прогулок верхом на лошади, когда единственными и неизменными спутниками ее были два преданных пса! Постепенно ее прогулки стали более продолжительными. Она уже не ограничивалась объездом полей и взгорков, лежавших вокруг замка; теперь путь ее пролегал вдоль берега реки Дон, которая извилистой лентой протекала по долине и дальше, в горы. Здесь Элейн ощущала себя так, словно вернулась в дорогой ее сердцу Уэльс, хотя горы в этих местах были не такие, как Эрири. У этих вершины под огромным куполом северного неба были сглаженные, округлые; их громады прочно опирались на лежавший внизу хребет Грампианских гор.
Здесь, среди пустынных горных лугов, куда Элейн полюбила ездить одна в сопровождении своих собак, она и встретила Морну. Женщина собирала у реки цветы, когда она остановилась, чтобы дать своей лошади напиться. Та выпрямилась и посмотрела на Элейн открытым, немного суровым взглядом, ничуть не удивившись тому, что с седла лошади спрыгнула жена молодого правителя Мара. Женщины глядели друг на друга с непонятной им обеим симпатией; между ними сразу возникло доверие, несмотря на то что они еще не обменялись ни словом. Элейн улыбнулась:
– Добрый день, хозяюшка. – Она заметила, что женщина была, судя по всему, на последнем месяце беременности, хотя на вид ей было чуть меньше лет, чем самой Элейн.
Морна с достоинством склонила голову.
– Вам, наверное, тоже хочется пить. – У нее был низкий, богатого тембра голос. Она оглядела лошадь, Роулета с Сабиной и их взрослого щенка, Пирса. Животные жадно лакали холодную рыжеватую воду. Она, конечно, догадалась, кто эта всадница. Слух о жене лорда Дональда, которая одна, без сопровождающих, в шелках и бархате разъезжала повсюду верхом, в компании трех здоровых волкодавов, обошел всю округу.
– Я могу попить вместе с ними. – Элейн отпустила поводья и стала засучивать рукава платья.
Женщина улыбнулась:
– Я могу предложить кое-что получше. Если вы, миледи, не откажетесь завернуть ненадолго в мой дом, я угощу вас вином из черники. – И она пошла вперед, даже не потрудившись оглянуться и посмотреть, следует ли за ней Элейн. На руке она несла сплетенную из ивы корзину с цветами.
Ее дом стоял в некотором удалении от усыпанного галькой берега реки, на склоне невысокого холма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Да, мама. – Дональду с большим трудом удавалось сохранять уверенный тон. – Я женился на самой красивой женщине на свете.
– Ну, разумеется. – Едкий сарказм, который слышался в словах Элизабет, был невыносим. – На женщине, которая, как сука в течке, скачет из постели в постель! На женщине, которая была уже замужем, когда я, твоя мать, только родилась! Ты, глупый мальчишка, женился на женщине, которая, вполне вероятно, уже не в том возрасте, чтобы рожать детей. Пресвятая Дева, ты подумал об этом? Неужели ты так одурманен ее плотью, что позабыл о своем долге наследника графского рода?
Дональд вспыхнул:
– Мама, как ты смеешь?! Пожалуйста, выйдите из комнаты, вы оба. – Вернувшись к постели, он сел рядом с Элейн и обнял ее за плечи. Она все еще сидела на покрывалах, поджав под себя ноги. Элейн безмолвно выслушивала все, что тут говорили, словно не веря своим ушам; ее лицо было белее мела.
Дональд, повернувшись к родителям, произнес:
– Вы оба должны принести извинения моей жене, иначе мы покинем этот замок и больше никогда не вернемся сюда.
Уильям сказал:
– Это ты, Дональд, должен просить у нас прощения. Ты разрушил нашу семью. Это из-за твоего эгоизма и легкомыслия леди Файф оказалась в таком нелепом положении. Боюсь, что тебе придется извиняться и перед ней, и перед нами.
Повернувшись на каблуках, он вышел. Его жена немного задержалась. Урожденная Элизабет Комин, она приходилась родной сестрой графу Бакану и слыла крепким орешком. Ее черные глаза над орлиным носом метали молнии. Графиня еще некоторое время смотрела на Элейн в упор, а потом, резко повернувшись, последовала за мужем. Ее плащ оставлял мокрый след на застеленном сухими травами полу. За ней поспешал ужасно смущенный Хью Лесли. Выходя, он тихонько закрыл за собой дверь.
– Одевайся, – скомандовал Дональд, поднимаясь. Его руки тряслись от гнева.
– Что ты собираешься делать?
– Мы уезжаем.
Она отрицательно помотала головой.
– Если мы уедем, это будет означать, что они победили.
Дональд был поражен.
– И после этого ты можешь с ними встречаться?
– Нет, я не хотела бы их больше видеть, но придется. Сегодня мы с тобой будем ужинать вместе с ними за одним столом в большом зале. Мы должны доказать им, что мы счастливы и сильны, и нас не сломят их древние предрассудки. – Уронив покрывало, она слезла с постели.
Глаза Дональда скользнули по ее телу. Она насторожилась, заметив, что он чуть нахмурил брови.
– Все это неправда, Дональд, – спокойно сказала она. – Я не такая уж старая и еще рожу тебе детей. – Обняв его за шею, она прижалась к нему и тихо шепнула на ухо: – Я принесу тебе дюжину сыновей, любовь моя.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
– Половины этого количества будет вполне достаточно, – сказал он смеясь. – Как ты потрясла их, бедняжка! И за что они так ненавидят тебя?
– Твой отец всегда меня ненавидел, – грустно отозвалась Элейн. Отстранившись от Дональда, она подошла к очагу. – Так будет всегда. Ты должен с этим смириться.
Он помрачнел:
– Я никогда с этим не смирюсь… Так им и скажу.
Впервые за все время, что они жили в замке, Дональд с Элейн переступили порог только что выстроенного по заказу Уильяма нового зала. Но Элейн было не до новшеств архитектуры. Она не стала рассматривать резьбу на потолочных балках, несущих крышу, и даже не обратила внимания на два огромных каменных камина. Элейн смотрела только на стол перед собой, который по обычаю находился на возвышении. Ей нелегко было самой одеться к ужину: она намучилась и с платьем, и с прической. На шею она надела серебряную лошадку, которую подарил ей Дональд; пальцы ее украшали кольца Дональда.
Чета Map встретила их холодно.
– Хочу, чтобы вы знали, отец. Мы с Элейн намерены постоянно жить в Фолклендском замке, – объявил Дональд, когда слуги разносили первые блюда. – Я не желаю жить в доме, где моя жена подвергается оскорблениям.
Элизабет со стуком положила свой нож.
– Боюсь, что огорчу тебя, Дональд. В Фолкленде навсегда поселились сэр Алан Дервард и леди Дервард. Они хотят быть рядом со своей дочерью и внуком. Кажется, сэр Алан не одобряет вашего брака, так же как и мы. – Она насмешливо хохотнула. – Насколько я знаю, он даже заявил, что твоя жена вернется туда только через его труп.
Дональд заскрежетал зубами:
– Я уверен, что это можно уладить…
– Не будь дураком, мой мальчик, – молвил Уильям, кладя себе в тарелку огромный кусок заливной щуки. Затем он перевел взгляд на омаров в винном и шафрановом соусе. – Вы можете оба оставаться здесь, от греха подальше. Через несколько дней, если дорога будет годиться для путешествия, мы поедем на юг, ко двору. Тебя я оставляю управлять графством.
– Уильям! – взорвалась Элизабет. – Как можно ему доверять?!
– Ничего не поделаешь, Элизабет. – Вздохнув, Уильям вернулся к своей рыбе. – Брак законный, король скрепил его своим благословением. Ничего не поделаешь.
– Ничего не поделаешь! – смешно передразнил отца Дональд, когда они с Элейн остались одни. Он расхохотался и притянул ее к себе: – Конечно, ничего не поделаешь, и они это знают! О любовь моя, мне так стыдно, что они, приехав, наговорили таких гадостей. Но мы не позволим им испортить нам жизнь! Они уедут, и Килдрамми вновь будет принадлежать только нам; и все здесь будет нашим с тобой королевством!
Через два дня они уехали, и Элейн вздохнула с облегчением. Они, не спеша, обошли замок, и Дональд представил свою жену всем многочисленным его домочадцам и слугам. Некоторые отнеслись к ней с подозрением, кое-кого вся эта история забавляла, но большинство приняли ее вполне дружелюбно. Элейн выбрала в помощницы для Мэг двух девушек, Агнес и Беток. Они должны были стать ее личными горничными. А затем Дональд с женой перебрались в спальные покои графа, огромную комнату с окнами-арками в первом ярусе новой башни, которой уже было присвоено название «Снежная».
Постепенно весеннее тепло брало верх. С юга от родителей Дональда не было никаких известий. Граф с графиней находились при шотландском дворе. Что происходило в Файфе, Элейн не знала. Несмотря на ее тревожные письма домой, Ронвен упорно молчала. Элейн все еще упивалась любовью Дональда и их новой жизнью вместе и потому скрывала от него свое беспокойство о сыновьях и гнала от себя мучительные мысли, связанные с будущим ее брака с ним.
Она все еще не забеременела. За все годы их незаконной связи она ни разу не зачала от него. В самом деле, вот уже девять лет, как ее чрево было бесплодным. Злые слова Элизабет ранили Элейн, и теперь ее постоянно терзали мысли о своем бесплодии. Неужели это было так? Неужели она уже слишком стара, чтобы родить Дональду сына и наследника, который у него непременно должен быть?
Элейн тайно взялась за свой гороскоп. Он предсказывал ей много детей, и Элейн в сердцах отшвырнула звездные карты со своей судьбой. Звезды издевались над ней, решила она. Сначала с большой осторожностью, потом смелее она стала искать ответ в огне. Но и в горящем пламени ответа не было, – вещие картинки не появлялись.
Элейн стала тайно, стоя у ложа, рассматривать свое нагое тело. Она понятия не имела, каким оно стало. Дональд все еще с наслаждением ласкал его, но неужели он не замечал, что кожа ее уже не была такой упругой, что вокруг глаз появились небольшие морщинки и в волосах с годами прибавилось серебра?
Она посвятила Мэг в свои тревоги, и женщины, укрывшись в кладовой, составили мягкий бальзам из розовых лепестков, который Элейн начала втирать в кожу, чтобы она была нежной и гладкой. Дональд сразу учуял аромат розы. Зарывшись носом в ложбинку между ее грудями, он в который раз поклялся, что никогда не покинет ее ложа.
VI
Замок Фолкленд. Июль 1266
Король отпустил им достаточно времени, чтобы насладиться друг другом. Но однажды Ронвен почувствовала, что он снова не может найти себе покоя. Дважды ей казалось, что она видела его тень, исчезающую за поворотом лестницы; в его скрытом сумраком лице она прочла боль и упрек ей за то, что она ничего не предпринимала, чтобы вернуть ему Элейн. Напугавшись, старуха стала придумывать, как это сделать.
Она долго стояла у входа в молельню. Было темно. Замок спал. Внутри перед скульптурным изображением Богоматери горела свеча. Перед тем как отправиться спать, священник нозжег ее, сменив старую, и аккуратно подрезал фитиль. Ощущая, как по ее спине побежали мурашки, Ронвен с опаской глянула на алтарь. Элейн спрятала подвеску где-то там, за алтарной перегородкой. Старуха нарушила древний запрет, – она вошла туда, куда дозволялось входить только носящим сан священника. Что с ней будет, если она дотронется до риз, которыми убрано это святое место? – думала она. Ее рука невольно потянулась к амулету, висевшему у нее на шее.
Пробормотав молитву богине гор ее родного Уэльса, старуха на цыпочках переступила порог и, затаив дыханье, сделала два шага к алтарю. В маленькой часовне чуть пахло ладаном. Запах давно впитался в камень, из которого она была сложена; он навсегда смешался с воздухом молельни. С сильно бьющимся сердцем она стала прокрадываться к алтарю у восточной стены, не отрывая глаз от распятия между двумя лампадами.
Оказавшись у алтарной перегородки, она запустила руку за створку и стала там шарить. Капли пота попадали ей в глаза, дыхание с хрипом вырывалось из ее открытого рта. Великая богиня, где же это? Подвески там не было. Ронвен упрямо шарила по углам, пытаясь засунуть руку поглубже между стенками, цепляясь одеждой за резную дубовую створку.
Пламя свечи замигало, и несколько капель расплавленного воска упали на подставку подсвечника; от свечи вверх ленточкой поплыл дымок. Нет, конечно, тень в углу за аналоем была не чем иным, как облачком дыма от свечи, успокоила себя Ронвен. Ее руки тряслись.
В панике она решилась сделать последнюю попытку и до предела запустила руку вниз, как можно дальше… Неожиданно ее пальцы нащупали что-то мягкое. Это было так неожиданно, что она вскрикнула от страха. Но тут ей на помощь пришла память: старуха вспомнила, что Элейн всегда заворачивала подвеску с фениксом в шелк. Она осторожно поддела скрюченными пальцами мягкий предмет и бережно, стараясь не выронить, достала из щели между внутренней и внешней стенками алтаря небольшой шелковый сверточек.
VII
Килдрамми
Элейн с Дональдом часто совершали путешествия верхом, чтобы полюбоваться красотой местной природы и познакомиться с обитателями окрестных деревень. Но иногда, когда Дональд был занят делами, связанными с управлением угодьями графства, Элейн выезжала одна. Ей так не хватало прежних одиноких прогулок верхом на лошади, когда единственными и неизменными спутниками ее были два преданных пса! Постепенно ее прогулки стали более продолжительными. Она уже не ограничивалась объездом полей и взгорков, лежавших вокруг замка; теперь путь ее пролегал вдоль берега реки Дон, которая извилистой лентой протекала по долине и дальше, в горы. Здесь Элейн ощущала себя так, словно вернулась в дорогой ее сердцу Уэльс, хотя горы в этих местах были не такие, как Эрири. У этих вершины под огромным куполом северного неба были сглаженные, округлые; их громады прочно опирались на лежавший внизу хребет Грампианских гор.
Здесь, среди пустынных горных лугов, куда Элейн полюбила ездить одна в сопровождении своих собак, она и встретила Морну. Женщина собирала у реки цветы, когда она остановилась, чтобы дать своей лошади напиться. Та выпрямилась и посмотрела на Элейн открытым, немного суровым взглядом, ничуть не удивившись тому, что с седла лошади спрыгнула жена молодого правителя Мара. Женщины глядели друг на друга с непонятной им обеим симпатией; между ними сразу возникло доверие, несмотря на то что они еще не обменялись ни словом. Элейн улыбнулась:
– Добрый день, хозяюшка. – Она заметила, что женщина была, судя по всему, на последнем месяце беременности, хотя на вид ей было чуть меньше лет, чем самой Элейн.
Морна с достоинством склонила голову.
– Вам, наверное, тоже хочется пить. – У нее был низкий, богатого тембра голос. Она оглядела лошадь, Роулета с Сабиной и их взрослого щенка, Пирса. Животные жадно лакали холодную рыжеватую воду. Она, конечно, догадалась, кто эта всадница. Слух о жене лорда Дональда, которая одна, без сопровождающих, в шелках и бархате разъезжала повсюду верхом, в компании трех здоровых волкодавов, обошел всю округу.
– Я могу попить вместе с ними. – Элейн отпустила поводья и стала засучивать рукава платья.
Женщина улыбнулась:
– Я могу предложить кое-что получше. Если вы, миледи, не откажетесь завернуть ненадолго в мой дом, я угощу вас вином из черники. – И она пошла вперед, даже не потрудившись оглянуться и посмотреть, следует ли за ней Элейн. На руке она несла сплетенную из ивы корзину с цветами.
Ее дом стоял в некотором удалении от усыпанного галькой берега реки, на склоне невысокого холма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80