Но у меня есть свой экипаж, и мне хотелось добраться сюда как можно скорее.
Его слова как будто загипнотизировали меня. Я утратил способность говорить. Думаю, выражение моего лица насторожило незнакомца, и он не слишком уверенно спросил:
– Я ведь нахожусь в замке графа Влада Дракулы, не так ли?
– Да, – ответил я, приходя в чувство. – Это его замок, но вы должны как можно быстрее отсюда уехать!
Незнакомец слегка нахмурился.
– Позвольте представиться: Эрвин Коль. Граф приглашал меня к себе. Не может быть, чтобы он никому не сказал о моем приезде.
– Разумеется, говорил, герр Коль, – уже гораздо любезнее ответил я. – Мне очень неловко, что мы не смогли никого послать в Бистриц встретить вас и предупредить. Вы напрасно проделали такой долгий путь. Но все равно я вынужден просить вас уехать. В замке свирепствует болезнь. Ужасная болезнь.
Не переставая хмуриться, Коль поднял голову и пристально посмотрел мне в лицо. Увидев его добрые, умные глаза, я сразу понял, что этот человек наделен изрядной проницательностью.
Конечно же, он не поверил мне, хотя и не стал открыто обвинять меня во лжи. Вместо этого он удивленно поднял брови, а в его глазах промелькнула озабоченность.
– Кто болен? Возможно, вам пригодится моя помощь.
– Все, кроме меня, – сказал я, опустившись на ступеньку ниже.
– Тогда понятно, почему ни вокруг замка, ни внутри не видно слуг, – размышляя вслух, пробормотал Коль. – А граф тоже болен?
– Граф болен опаснее всех.
Я спустился еще на одну ступеньку. Мой тон стал резче и требовательнее:
– Герр Коль, многие уже умерли. Ради вашей же безопасности я вынужден просить вас немедленно покинуть замок!
Конечно, он уловил в моем голосе и панику, и подавленность. Любой другой на его месте понял бы, что я не шучу, и поторопился бы уехать. Но Коль расправил плечи, всем своим видом показывая, что никуда не поедет. Его упрямство не было дерзким или вызывающим, и все же я понял: выпроводить этого господина мне так просто не удастся. Непонятно почему, но он решил остаться.
– Я не боюсь болезни. Позвольте мне осмотреть графа.
Он говорил мягким, учтивым тоном, за которым скрывалась непреклонная решимость.
– Нет. Еще раз повторяю: вы должны немедленно уехать.
Я спустился к нему и взял за плечи, намереваясь силой выпроводить из замка. Но Коль был крупнее меня и вовсе не собирался подчиняться. Наша потасовка больше напоминала театральный поединок – никто из нас не хотел причинить другому вред. Кончилось тем, что Коль оказался на пару ступенек выше меня. В его руке застыл револьвер.
– Отведите меня к графу, – потребовал он, целясь мне в лоб.
У него были глаза человека, которому не чуждо сострадание. Я не верил, что он способен на жестокость. Он не был сумасшедшим. Похоже, им двигало какое-то отчаяние, по силе сравнимое с моим.
Я сел на ступеньку, уперся локтями в колени и... захохотал. Почему-то простая мысль: «Вот сейчас он меня убьет, договор разрушится, и моя семья будет спасена», – рассмешила меня до слез.
Герр Коль (сомневаюсь, что это его настоящее имя, ибо он говорил по-немецки с заметным акцентом) не стрелял. Он смотрел на мое истеричное веселье, которое удивило его ничуть не меньше, чем меня – наставленный револьвер.
– Что ж вы остановились? Убейте меня, и дело с концом, – начиная сердиться, потребовал я.
Я тут же прикусил язык, вспомнив, что спровоцированная смерть равнозначна самоубийству – она не разрушит, а только укрепит договор.
– Кто вы? – с искренним недоумением спросил Коль.
– Аркадий Цепеш, внучатый племянник графа. – Я опять засмеялся, и теперь мой смех больше напоминал отрывистый лай. – Точнее, его пра-пра-пра и так далее внук. Если я перечислю все «пра», у вас заболит голова.
– Вы должны отвести меня к графу.
Мой смех тут же оборвался.
– Не могу, даже если вы продырявите мне голову. Он спрятался.
Я понизил голос до шепота:
– Он – убийца, даже хуже, чем убийца. И потому вы должны немедленно отсюда уехать! Я прошу вас... Уезжайте! Иначе я не гарантирую вашу безопасность.
Глаза Коля за стеклами очков округлились от удивления. Я чувствовал: он мне поверил. Тем не менее он неподвижно стоял на ступеньках лестницы и продолжал целиться мне в лоб.
– Я не сомневаюсь в ваших словах, – спокойным голосом сказал Коль. – И не собираюсь причинять зло лично вам. Но я настаиваю...
– Домнуле! Домнуле!
Вниз по лестнице неслась Дуня. Темные волосы выбивались из-под платка, белый передник был в пятнах крови. Горничная была настолько взволнована, что даже не обратила внимания на незнакомца, наставившего револьвер на ее хозяина И то, что я сижу, скрючившись, на ступенях лестницы, тоже не удивило. Поскольку всю ночь и утро Дуне пришлось разговаривать с хозяйкой по-немецки, и ко мне она обратилась на этом же языке:
– На помощь! Ребенок перевернулся. Я не знаю, как развернуть его обратно. У госпожи идет кровь! Они оба могут умереть!
Страх и слезы в Дуниных глазах были настоящими. Забыв про дуло револьвера, наставленное мне в лоб, я вскочил и побежал наверх. Ни В., ни все демоны ада не могли бы сейчас меня удержать. Вскоре мы с Дуней уже были возле постели Мери.
Простыни вокруг моей жены были перепачканы кровью. Она находилась в полубессознательном состоянии. Меня испугала ее ужасающая бледность. Если бы Мери не шевельнулась и не застонала, я бы решил, что она мертва. Я опустился на колени и взял ее холодную руку. Мери даже не узнала меня, настолько ей было тяжело. Мне тоже было тяжело – от собственной беспомощности. Я глядел на посеревшие губы жены. Разговор с Колем полностью выветрился у меня из головы. Я даже не сообразил, что назойливый гость последовал за нами. Потом я услышал его ровный, уверенный голос, велевший Дуне:
– Укройте вашу госпожу потеплее и жмите вот сюда Я сейчас вернусь.
Я услышал его слова, даже понял их, но они прозвучали где-то далеко, за пределами моего сознания. Тихо всхлипывая, Дуня беспрекословно подчинилась. Я тоже плакал и впервые в жизни молился, правда, не знаю, кому именно: Мери, отцу, Богу или абстрактному Добру. Просто мое переполненное отчаянием сердце помогло мне прорвать завесу между миром видимым и миром невидимым, на мгновение коснувшись некой Силы, которая, как оказалось, была вполне реальной и ощутимой.
Я без колебаний отдал бы свою жизнь – только бы Мери осталась жива и наш ребенок не повторил судьбу своего отца. В мире непременно должно существовать Добро, способное победить Зло, поработившее наш род. Я молился, чтобы моя смерть положила конец и родовому проклятию, тяготеющему над Цепешами почти четыреста лет.
Я настолько отдался молитве, что совершенно не заметил, как Коль исчез, потом вернулся. Только когда на бледное лицо Мери упала тень, я поднял голову, испугавшись появления В. Но это был не он. Это над моей женой склонился Коль, похожий на большого белого медведя. Он успел снять сюртук и закатать рукава рубашки. Дуня держала канделябр. Дрожащие огоньки свечей отражались в стеклах очков незваного гостя.
– Я забыл упомянуть в письме, что моя профессия – врач, – сказал он, ставя на кровать большой черный саквояж. – Думаю, я сумею помочь вашей жене.
Он отвернул простыни и прощупал живот Мери.
– Так. Ребенок и в самом деле перевернулся. Сейчас мы это исправим...
Он приступил к непонятным мне манипуляциям... Вскоре все опасности родов остались позади. Мери пронзительно вскрикнула, затем послышался писк младенца.
Коль взял его на руки – моего скользкого, перепачканного кровью ребенка!
– Сын, – сообщил он.
Мы оба радостно улыбнулись, словно были давнишними друзьями, с нетерпением ожидавшими этой минуты. Даже не верилось, что каких-то полчаса назад один из нас держал другого под прицелом револьвера.
Мой сын! Мой крошечный, сердито орущий сын.
Мери сразу же уснула. Я рухнул на ближайший стул и заплакал, пораженный красотой и ужасом появления человека на свет.
Еще раз удовлетворенно оглядев Мери, Коль вымыл в тазике руки. Вытирая их, он негромко сообщил мне:
– Ребенок совсем маленький, но здоровый. Полагаю, он родился преждевременно?
Я кивнул и дрожащей рукой отер пот со лба.
– Не удивлюсь, если его мать совсем недавно перенесла сильное потрясение. Это так?
Я искоса взглянул на Дуню. Та уже искупала младенца и теперь пеленала его. Мне очень хотелось откровенно поговорить с Колем, но только не в ее присутствии. Похоже, он уловил мое смятение, но не подал виду и широко улыбнулся Дуне, принимая от нее малыша.
Улучив момент, когда горничная повернулась к нам спиной, я быстро кивнул, запоздало отвечая на его вопрос.
Коль положил ребенка рядом со спящей матерью и сказал:
– Ваша жена молодая и сильная, но она потеряла слишком много крови. Ей нужен особый уход.
Мери проснулась, увидела ребенка и одарила нас обоих радостной улыбкой... Эта улыбка навсегда останется моим счастливейшим воспоминанием...
– Имя, – шепнула она мне. – Как мы его назовем?
– Стефаном, в честь моего брата, – ответил я.
– Стефан Джордж, – добавила Мери, наслаждаясь звучанием обоих имен.
– Прекрасное имя, – лучезарно улыбнулся наш доктор.
Мери только сейчас заметила его присутствие и очень удивилась. Меня же изумило совсем другое: мы трое говорили на родном языке моей жены.
– Так вы говорите по-английски? – спросил я.
– Да. Как я понял, вы мне хотели что-то сказать, но втайне от этой девушки.
Продолжая улыбаться, он кивнул в сторону ребенка, словно только что сделал комплимент счастливым родителям.
Я посмотрел на красное, сморщенное личико сына, казавшееся мне необычайно красивым.
– Она послушная марионетка в руках графа. Теперь он узнает о вашем появлении в замке. Ваша жизнь в большой опасности. Вы должны немедленно уехать.
– А что будет с вами и вашей семьей?
Коль наклонился над ребенком и протянул ему свой толстый палец, который маленький Стефан не преминул тут же схватить беззубым ртом.
– С точки зрения медицины вашей жене сейчас противопоказаны любые поездки. Но замок... По дороге в эту комнату я насмотрелся достаточно ужасов. Я теряюсь в догадках. Вы оба кажетесь мне милыми, добрыми людьми. Мне совестно уезжать, бросая вас здесь.
Я понял: мою молитву услышали. Мне послали человека, который спас мою жену, а теперь, возможно, спасет и моего сына.
Я с надеждой взглянул на Коля.
– Может, вы сумеете нам помочь.
Я встал и направился к двери, чтобы не омрачать Мери хотя бы первые минуты ее материнства. Коль понял мой замысел. Он улыбнулся и сказал по-немецки:
– Ваш сын успел проголодаться. Мы ненадолго удалимся, чтобы не мешать вам его покормить.
Мы вышли в коридор. Я плотно закрыл дверь.
– Почему вы оказались здесь? – тихо спросил я его по-английски.
Он ответил мне не сразу – видимо, пытался для себя решить, можно ли доверять этому странному незнакомцу.
– Вначале я хотел бы узнать, почему вы оказались здесь? Даже если вы и родственник графа, что привело вас в замок убийцы?
– Мы с женой – его узники, – ответил я, решив говорить с Колем предельно искренне. – Вы же можете стать его жертвой, если вовремя не уедете. Он угрожал жене и ребенку, надеясь, что я стану его пособником во всех этих злодеяниях.
Я невольно прикрыл лицо рукой, словно загораживаясь от недавних ужасов. Но я не мог вытравить их из памяти. Мой собеседник громко вздохнул и сказал:
– Двадцать пять лет назад мой отец решил посетить этот замок...
– И исчез, – закончил я, глядя Колю в глаза. Горе и боль, мелькнувшие в его глазах, были красноречивее любых слов.
– Да, бесследно исчез. Тогда я был совсем мальчишкой. Последнее письмо от отца пришло из Бистрица. Отец отправил его накануне поездки в замок вашего двоюродного деда. Несколько лет подряд мы пытались хоть что-нибудь узнать о его дальнейшей судьбе, однако...
– Вам чинили препятствия на каждом шагу, – снова докончил я его фразу.
– Вы угадали. Нас с матерью удивляло, что никто не хотел нам помочь: ни полиция в Бистрице, ни местные власти. Мы потратили кучу денег на стряпчих, мы даже наняли частного сыщика, чтобы разыскать хоть какие-то следы отца. Стряпчие только разводили руками и отделывались туманными фразами, а сыщик тоже пропал, и мы о нем больше не слышали.
Наконец моя мать сдалась и прекратила дальнейшие поиски. К тому моменту прошло уже достаточно много времени после исчезновения отца, и она утратила надежду увидеть его живым. Мы решили, что, скорее всего, он стал жертвой разбойного нападения, а местные власти не желают это признавать, оберегая честь мундира. Я тоже оставил поиски, убедившись в их бесполезности. Но с недавнего времени отец вдруг начал мне сниться, и каждый раз он умолял меня о помощи. Как врач, я знаю, что далеко не все загадки человеческой психики поддаются научному объяснению. В этих повторяющихся снах мне было ясно только одно: исчезнувший отец зовет меня на помощь. Я чувствовал, что не имею права отмахнуться от его призывов, объявив их галлюцинацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Его слова как будто загипнотизировали меня. Я утратил способность говорить. Думаю, выражение моего лица насторожило незнакомца, и он не слишком уверенно спросил:
– Я ведь нахожусь в замке графа Влада Дракулы, не так ли?
– Да, – ответил я, приходя в чувство. – Это его замок, но вы должны как можно быстрее отсюда уехать!
Незнакомец слегка нахмурился.
– Позвольте представиться: Эрвин Коль. Граф приглашал меня к себе. Не может быть, чтобы он никому не сказал о моем приезде.
– Разумеется, говорил, герр Коль, – уже гораздо любезнее ответил я. – Мне очень неловко, что мы не смогли никого послать в Бистриц встретить вас и предупредить. Вы напрасно проделали такой долгий путь. Но все равно я вынужден просить вас уехать. В замке свирепствует болезнь. Ужасная болезнь.
Не переставая хмуриться, Коль поднял голову и пристально посмотрел мне в лицо. Увидев его добрые, умные глаза, я сразу понял, что этот человек наделен изрядной проницательностью.
Конечно же, он не поверил мне, хотя и не стал открыто обвинять меня во лжи. Вместо этого он удивленно поднял брови, а в его глазах промелькнула озабоченность.
– Кто болен? Возможно, вам пригодится моя помощь.
– Все, кроме меня, – сказал я, опустившись на ступеньку ниже.
– Тогда понятно, почему ни вокруг замка, ни внутри не видно слуг, – размышляя вслух, пробормотал Коль. – А граф тоже болен?
– Граф болен опаснее всех.
Я спустился еще на одну ступеньку. Мой тон стал резче и требовательнее:
– Герр Коль, многие уже умерли. Ради вашей же безопасности я вынужден просить вас немедленно покинуть замок!
Конечно, он уловил в моем голосе и панику, и подавленность. Любой другой на его месте понял бы, что я не шучу, и поторопился бы уехать. Но Коль расправил плечи, всем своим видом показывая, что никуда не поедет. Его упрямство не было дерзким или вызывающим, и все же я понял: выпроводить этого господина мне так просто не удастся. Непонятно почему, но он решил остаться.
– Я не боюсь болезни. Позвольте мне осмотреть графа.
Он говорил мягким, учтивым тоном, за которым скрывалась непреклонная решимость.
– Нет. Еще раз повторяю: вы должны немедленно уехать.
Я спустился к нему и взял за плечи, намереваясь силой выпроводить из замка. Но Коль был крупнее меня и вовсе не собирался подчиняться. Наша потасовка больше напоминала театральный поединок – никто из нас не хотел причинить другому вред. Кончилось тем, что Коль оказался на пару ступенек выше меня. В его руке застыл револьвер.
– Отведите меня к графу, – потребовал он, целясь мне в лоб.
У него были глаза человека, которому не чуждо сострадание. Я не верил, что он способен на жестокость. Он не был сумасшедшим. Похоже, им двигало какое-то отчаяние, по силе сравнимое с моим.
Я сел на ступеньку, уперся локтями в колени и... захохотал. Почему-то простая мысль: «Вот сейчас он меня убьет, договор разрушится, и моя семья будет спасена», – рассмешила меня до слез.
Герр Коль (сомневаюсь, что это его настоящее имя, ибо он говорил по-немецки с заметным акцентом) не стрелял. Он смотрел на мое истеричное веселье, которое удивило его ничуть не меньше, чем меня – наставленный револьвер.
– Что ж вы остановились? Убейте меня, и дело с концом, – начиная сердиться, потребовал я.
Я тут же прикусил язык, вспомнив, что спровоцированная смерть равнозначна самоубийству – она не разрушит, а только укрепит договор.
– Кто вы? – с искренним недоумением спросил Коль.
– Аркадий Цепеш, внучатый племянник графа. – Я опять засмеялся, и теперь мой смех больше напоминал отрывистый лай. – Точнее, его пра-пра-пра и так далее внук. Если я перечислю все «пра», у вас заболит голова.
– Вы должны отвести меня к графу.
Мой смех тут же оборвался.
– Не могу, даже если вы продырявите мне голову. Он спрятался.
Я понизил голос до шепота:
– Он – убийца, даже хуже, чем убийца. И потому вы должны немедленно отсюда уехать! Я прошу вас... Уезжайте! Иначе я не гарантирую вашу безопасность.
Глаза Коля за стеклами очков округлились от удивления. Я чувствовал: он мне поверил. Тем не менее он неподвижно стоял на ступеньках лестницы и продолжал целиться мне в лоб.
– Я не сомневаюсь в ваших словах, – спокойным голосом сказал Коль. – И не собираюсь причинять зло лично вам. Но я настаиваю...
– Домнуле! Домнуле!
Вниз по лестнице неслась Дуня. Темные волосы выбивались из-под платка, белый передник был в пятнах крови. Горничная была настолько взволнована, что даже не обратила внимания на незнакомца, наставившего револьвер на ее хозяина И то, что я сижу, скрючившись, на ступенях лестницы, тоже не удивило. Поскольку всю ночь и утро Дуне пришлось разговаривать с хозяйкой по-немецки, и ко мне она обратилась на этом же языке:
– На помощь! Ребенок перевернулся. Я не знаю, как развернуть его обратно. У госпожи идет кровь! Они оба могут умереть!
Страх и слезы в Дуниных глазах были настоящими. Забыв про дуло револьвера, наставленное мне в лоб, я вскочил и побежал наверх. Ни В., ни все демоны ада не могли бы сейчас меня удержать. Вскоре мы с Дуней уже были возле постели Мери.
Простыни вокруг моей жены были перепачканы кровью. Она находилась в полубессознательном состоянии. Меня испугала ее ужасающая бледность. Если бы Мери не шевельнулась и не застонала, я бы решил, что она мертва. Я опустился на колени и взял ее холодную руку. Мери даже не узнала меня, настолько ей было тяжело. Мне тоже было тяжело – от собственной беспомощности. Я глядел на посеревшие губы жены. Разговор с Колем полностью выветрился у меня из головы. Я даже не сообразил, что назойливый гость последовал за нами. Потом я услышал его ровный, уверенный голос, велевший Дуне:
– Укройте вашу госпожу потеплее и жмите вот сюда Я сейчас вернусь.
Я услышал его слова, даже понял их, но они прозвучали где-то далеко, за пределами моего сознания. Тихо всхлипывая, Дуня беспрекословно подчинилась. Я тоже плакал и впервые в жизни молился, правда, не знаю, кому именно: Мери, отцу, Богу или абстрактному Добру. Просто мое переполненное отчаянием сердце помогло мне прорвать завесу между миром видимым и миром невидимым, на мгновение коснувшись некой Силы, которая, как оказалось, была вполне реальной и ощутимой.
Я без колебаний отдал бы свою жизнь – только бы Мери осталась жива и наш ребенок не повторил судьбу своего отца. В мире непременно должно существовать Добро, способное победить Зло, поработившее наш род. Я молился, чтобы моя смерть положила конец и родовому проклятию, тяготеющему над Цепешами почти четыреста лет.
Я настолько отдался молитве, что совершенно не заметил, как Коль исчез, потом вернулся. Только когда на бледное лицо Мери упала тень, я поднял голову, испугавшись появления В. Но это был не он. Это над моей женой склонился Коль, похожий на большого белого медведя. Он успел снять сюртук и закатать рукава рубашки. Дуня держала канделябр. Дрожащие огоньки свечей отражались в стеклах очков незваного гостя.
– Я забыл упомянуть в письме, что моя профессия – врач, – сказал он, ставя на кровать большой черный саквояж. – Думаю, я сумею помочь вашей жене.
Он отвернул простыни и прощупал живот Мери.
– Так. Ребенок и в самом деле перевернулся. Сейчас мы это исправим...
Он приступил к непонятным мне манипуляциям... Вскоре все опасности родов остались позади. Мери пронзительно вскрикнула, затем послышался писк младенца.
Коль взял его на руки – моего скользкого, перепачканного кровью ребенка!
– Сын, – сообщил он.
Мы оба радостно улыбнулись, словно были давнишними друзьями, с нетерпением ожидавшими этой минуты. Даже не верилось, что каких-то полчаса назад один из нас держал другого под прицелом револьвера.
Мой сын! Мой крошечный, сердито орущий сын.
Мери сразу же уснула. Я рухнул на ближайший стул и заплакал, пораженный красотой и ужасом появления человека на свет.
Еще раз удовлетворенно оглядев Мери, Коль вымыл в тазике руки. Вытирая их, он негромко сообщил мне:
– Ребенок совсем маленький, но здоровый. Полагаю, он родился преждевременно?
Я кивнул и дрожащей рукой отер пот со лба.
– Не удивлюсь, если его мать совсем недавно перенесла сильное потрясение. Это так?
Я искоса взглянул на Дуню. Та уже искупала младенца и теперь пеленала его. Мне очень хотелось откровенно поговорить с Колем, но только не в ее присутствии. Похоже, он уловил мое смятение, но не подал виду и широко улыбнулся Дуне, принимая от нее малыша.
Улучив момент, когда горничная повернулась к нам спиной, я быстро кивнул, запоздало отвечая на его вопрос.
Коль положил ребенка рядом со спящей матерью и сказал:
– Ваша жена молодая и сильная, но она потеряла слишком много крови. Ей нужен особый уход.
Мери проснулась, увидела ребенка и одарила нас обоих радостной улыбкой... Эта улыбка навсегда останется моим счастливейшим воспоминанием...
– Имя, – шепнула она мне. – Как мы его назовем?
– Стефаном, в честь моего брата, – ответил я.
– Стефан Джордж, – добавила Мери, наслаждаясь звучанием обоих имен.
– Прекрасное имя, – лучезарно улыбнулся наш доктор.
Мери только сейчас заметила его присутствие и очень удивилась. Меня же изумило совсем другое: мы трое говорили на родном языке моей жены.
– Так вы говорите по-английски? – спросил я.
– Да. Как я понял, вы мне хотели что-то сказать, но втайне от этой девушки.
Продолжая улыбаться, он кивнул в сторону ребенка, словно только что сделал комплимент счастливым родителям.
Я посмотрел на красное, сморщенное личико сына, казавшееся мне необычайно красивым.
– Она послушная марионетка в руках графа. Теперь он узнает о вашем появлении в замке. Ваша жизнь в большой опасности. Вы должны немедленно уехать.
– А что будет с вами и вашей семьей?
Коль наклонился над ребенком и протянул ему свой толстый палец, который маленький Стефан не преминул тут же схватить беззубым ртом.
– С точки зрения медицины вашей жене сейчас противопоказаны любые поездки. Но замок... По дороге в эту комнату я насмотрелся достаточно ужасов. Я теряюсь в догадках. Вы оба кажетесь мне милыми, добрыми людьми. Мне совестно уезжать, бросая вас здесь.
Я понял: мою молитву услышали. Мне послали человека, который спас мою жену, а теперь, возможно, спасет и моего сына.
Я с надеждой взглянул на Коля.
– Может, вы сумеете нам помочь.
Я встал и направился к двери, чтобы не омрачать Мери хотя бы первые минуты ее материнства. Коль понял мой замысел. Он улыбнулся и сказал по-немецки:
– Ваш сын успел проголодаться. Мы ненадолго удалимся, чтобы не мешать вам его покормить.
Мы вышли в коридор. Я плотно закрыл дверь.
– Почему вы оказались здесь? – тихо спросил я его по-английски.
Он ответил мне не сразу – видимо, пытался для себя решить, можно ли доверять этому странному незнакомцу.
– Вначале я хотел бы узнать, почему вы оказались здесь? Даже если вы и родственник графа, что привело вас в замок убийцы?
– Мы с женой – его узники, – ответил я, решив говорить с Колем предельно искренне. – Вы же можете стать его жертвой, если вовремя не уедете. Он угрожал жене и ребенку, надеясь, что я стану его пособником во всех этих злодеяниях.
Я невольно прикрыл лицо рукой, словно загораживаясь от недавних ужасов. Но я не мог вытравить их из памяти. Мой собеседник громко вздохнул и сказал:
– Двадцать пять лет назад мой отец решил посетить этот замок...
– И исчез, – закончил я, глядя Колю в глаза. Горе и боль, мелькнувшие в его глазах, были красноречивее любых слов.
– Да, бесследно исчез. Тогда я был совсем мальчишкой. Последнее письмо от отца пришло из Бистрица. Отец отправил его накануне поездки в замок вашего двоюродного деда. Несколько лет подряд мы пытались хоть что-нибудь узнать о его дальнейшей судьбе, однако...
– Вам чинили препятствия на каждом шагу, – снова докончил я его фразу.
– Вы угадали. Нас с матерью удивляло, что никто не хотел нам помочь: ни полиция в Бистрице, ни местные власти. Мы потратили кучу денег на стряпчих, мы даже наняли частного сыщика, чтобы разыскать хоть какие-то следы отца. Стряпчие только разводили руками и отделывались туманными фразами, а сыщик тоже пропал, и мы о нем больше не слышали.
Наконец моя мать сдалась и прекратила дальнейшие поиски. К тому моменту прошло уже достаточно много времени после исчезновения отца, и она утратила надежду увидеть его живым. Мы решили, что, скорее всего, он стал жертвой разбойного нападения, а местные власти не желают это признавать, оберегая честь мундира. Я тоже оставил поиски, убедившись в их бесполезности. Но с недавнего времени отец вдруг начал мне сниться, и каждый раз он умолял меня о помощи. Как врач, я знаю, что далеко не все загадки человеческой психики поддаются научному объяснению. В этих повторяющихся снах мне было ясно только одно: исчезнувший отец зовет меня на помощь. Я чувствовал, что не имею права отмахнуться от его призывов, объявив их галлюцинацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46