Но Город оживал, он уже мог сам прокормить себя.
Вечером в каюте я повторяю Мартину рассказ Стила.
– А мы при чем? Зачем мы здесь? – спрашивает Мартин.
Дверь открывается без стука – может, и был стук, да мы не слышали, – и в каюту входит… Тур Мердок. Он в том же костюме, только без цилиндра. Волосы у него черные с серебряной проседью.
– На последний вопрос могу ответить я, – говорит он. – Вы кричали так громко, что было слышно сквозь полуоткрытую дверь. Вы здесь, джентльмены, для того, чтобы помочь мне, ну а я для того, чтобы помочь вам.
Мы с Мартином не находим слов для ответа. Мы просто ждем, глупо моргая глазами. А Мердок, садясь на край нижней койки, спокойно продолжает:
– Кто вы, я знаю. Прочел ваши имена в регистрационной книге для пассажиров, кроме того, с мсье Ано я познакомился лично, а мистер Мартин видел меня в ресторации Вильсона, когда выходил из игорного зала. Вы записались как путешественники, но я бы чуть-чуть поправил: скажем, искатели приключений. Вас это не обижает, надеюсь. Ведь путь от грузового причала к верхней палубе «Гекльберри Финна» не так уж короток, чтобы рядовой путешественник проделал его за два дня. Так вот, у меня к вам, джентльмены, два предложения. Первое – на будущее, второе – только на эту ночь.
– Что же вы предлагаете? – спрашиваю я.
– На будущее? Участие в моих делах за достойное вас вознаграждение.
– В каких делах? – перебиваю я. – Может быть, в тех, для которых используется мистер Пасква?
Мердок улыбается, ничуть не смущенный.
– У Пасквы свои обязанности и свой круг знакомых. А вас я видел в обществе сенатора Стила. И разговор, судя по всему, был деловым и добрым. Вот это меня и привлекает.
– Могу ли узнать почему, мистер Мердок?
– Вполне, мсье Ано. Чем ближе вы или мистер Мартин – его я, кстати, видел на палубе вместе с племянницей сенатора, и беседа, как мне кажется, также была достаточно дружеской…
В глазах у Мартина злость – вот-вот прорвется, я незаметно наступаю ему на ногу, но Тур Мердок опережает:
– Дайте закончить, мистер Мартин, я не хотел вас обидеть. Я просто предполагаю, что знакомство мсье Ано и ваше с сенатором может быть еще ближе… И чем ближе – тем нужнее вы будете для меня. О деталях договоримся в Городе – я сумею вас разыскать. Итак, ваш ответ?
– Подумаем, – говорю я.
– Надеюсь, что без участия сенатора Стила?
– Допустим.
– Теперь о предложении на эту ночь. Если услышите шум на палубе или даже выстрелы, не выходите из каюты. Учтите, что ни сенатору Стилу, ни его племяннице ничто не грозит.
– А кому грозит? – хмурится Мартин. Он явно недоволен и не хочет скрывать этого.
Но Мердок по-прежнему улыбается.
– Не будьте так любопытны, мистер Мартин. Я лично никому и ничем не угрожаю. Я просто кое-что знаю, о чем вам и сообщу, когда все стихнет. Если вы не возражаете, считайте, что с сегодняшнего вечера вы у меня на службе. – Он встает и, открывая дверь в коридор, заканчивает: – До встречи ночью.
4. Нападение
Минуту или две мы не произносим ни слова. Наконец Мартин спрашивает, тупо глядя в одну точку:
– Ты понял что-нибудь?
– Как не понять. Все ясно. Мердок предлагает нам непыльную работенку. Вероятно, связанную с элементарным шпионажем.
– Ты же слышал, где?
– Ну и что?
– И сказал: подумаем.
– А почему бы и не подумать? Ведь мы собираемся работать со Стилом.
– И предавать его? Я не узнаю тебя, Юри.
– Не торопись. Общение с Мердоком еще не предательство. Может, и Стилу будет небезвыгодно это.
– Не понимаю.
– Мы должны быть в эпицентре этой игры. Нельзя познать нынешний «рай без памяти», работая загонщиком скота или грузчиком.
– Так завтра же расскажем все Стилу?
– Опять торопишься. Спектакль Мердока еще не окончен.
Мартин крупными шагами меряет длину каюты по диагонали. Нервничает.
– Ты имеешь в виду эту ночь?
– Хотя бы.
– И мы должны отсиживаться в каюте, когда на палубе начнется стрельба?
– А у тебя есть оружие?
– Иногда можно защищаться и без оружия. Ты думаешь, ей действительно ничто не угрожает?
Мне вдруг становится ясным намек Мердока.
– Ни ей, ни тем более сенатору, – говорю я. – И вообще никому из пассажиров. Кроме тех, конечно, кому тоже вздумается пострелять. Перестрелка будет с охранниками у кормового люка.
Мартин все-таки не понимает: вижу по его глазам. Ему очень хочется узнать, почему именно у кормового люка.
– Да потому, что в этот люк загружали серебряные слитки. Помнишь? Какой же ты, к черту, репортер? – Заметил, так сделай вывод. Самый ценный металл в Городе – серебро. Вероятно, основа его денежной системы. Золото на планете пока не обнаружено. Если так, то как раз серебряные слитки и могут быть целью потенциальных грабителей. Не пароходную же публику потрошить: много риска и добыча невелика. А серебра в трюме две тонны, не меньше. Могу допустить, что банда уже на пароходе, учитывая сказанное Мердоком. Сам он, разумеется, в стороне: нельзя пачкать репутацию главы будущей партии, но для роли закулисного организатора ограбления наш джентльмен, несомненно, подходит. Его партии нужны деньги, а когда легальных средств не хватает, прибегают к нелегальным. Впрочем, это только мое предположение. Поживем – увидим.
– Гангстер, – говорит Мартин.
– Возможно.
– Что же делать?
– Ждать.
Мартин взбирается на верхнюю койку и ни о чем уже больше не спрашивает. Ему, как и мне, есть над чем подумать. Я мысленно перебираю в памяти все случившееся за день. Самое существенное – появление Мердока и то, что последует. Встреча со Стилом. Его рассказ заполнял белые пятна в картине неузнаваемо изменившегося Города-государства. Свои традиции, свое житье-бытье, свои моды, свой путь к знаниям. Пятьдесят лет назад ни истории, ни географии не было – сейчас к истории обращаются не только школьники, но и политики, и географию дописывают местные Магелланы. Конечно, кое-что и не дотянули. Алгебру в школах изучают, а до квантовой механики, наверно, не доросли. И в экономике, должно быть, то же самое. Как в конце девятнадцатого. Соображай, Анохин, раздумывай. Промышленности здешней ты еще не знаешь, но она есть, если газопровод построили. И миллионеры уже есть; значит, кончился период первоначального накопления. Вышли на сцену, как у нас говорят в учебниках, помещики и капиталисты. Ну а рабочий класс? Коммунистов, судя по рассказу Стила, в стране пока нет, но не может же его партия, столь разношерстная, сохранять во всем трогательное единомыслие. Должны же быть у популистов свои «левые», способные правильно оценить производственные отношения в стране. Вот их-то и надо найти…
Тут я снова возвращаюсь к визиту Мердока. Зачем ему наша близость к сенатору – понятно: агентурная информация о сенатской возне. Вероятно, кое-какая информация у него уже имеется. Но вдруг нам удастся копнуть поглубже? С тигриной хваткой человек, что и говорить. Знает, что, если на выборах опять победят популисты, никаких надежд на легализацию партии у него не останется. А вдруг будут? Неоднородна ведь партия Стила, есть в ней многие, которым, наверное, симпатичен Мердок. Не на них ли он рассчитывает? Да и на Стила с нашей помощью поднажать можно. Вот этой тактике мы должны противопоставить свою. Если уж помогать, то не Мердоку и не Стилу, быть может, а кому – мы это еще увидим.
Ждем, когда стрелять начнут. А выстрелов так и не слышно. Только шаги по коридору, частые тяжелые шаги. Потом тишина. Пароход почему-то замедляет ход, и я вижу в предрассветной полутьме за окном каюты, как приближается черная стена леса на берегу. Значит, подходим к причалу. Но где?
– Что происходит? – спрашивает, спустив ноги с верхней койки, Мартин.
– Кажется, останавливаемся.
Пароход действительно причаливает к пристани – летит мимо окна черная змея швартового каната, и «Гекльберри Финн» замирает, покачиваясь у самого берега.
Вот тут-то и раздаются первые выстрелы. Несколько сразу, потом один за другим, как будто кто-то рядом открывает десятки бутылок шампанского. Перестрелка, как я и думал, доносится с кормовой палубы.
Кто-то осторожно стучит в дверь каюты.
– Войдите.
Входит Мердок в сером пальто-крылатке.
– Ну вот и все, джентльмены, – говорит он.
– А что случилось?
– Какие-то пьяницы затеяли перестрелку на палубе. Их усмирили.
– Вы же знали об этом.
– Предполагал, – пожимает плечами Мердок.
– А где мы сейчас?
– На полпути от Вудвилля. На лесной пристани.
– Но ее нет в маршруте парохода.
– Должно быть, недавно построили.
– Специально, чтобы выгрузить серебро? – Я не могу скрыть, пожалуй, опасной иронии.
Мердок по-прежнему невозмутим.
– Вы догадливы, мсье Ано. Только не всегда следует показывать это другим. – Он приоткрывает дверь, чтобы уйти, и добавляет: – К сожалению, должен вас огорчить, джентльмены. Пароход не пойдет в Вудвилль.
– А куда?
– Вероятно, обратно.
– Но у парохода свой маршрут.
– Он изменен.
– И капитан согласился?
– Его убедили.
– Понятно, – говорю я. – Некто заинтересованный старается выиграть время. Вы, конечно, сходите здесь?
– Увы, я вынужден, как и все пассажиры, отплыть обратно. Приходится подчиниться необходимости.
– У сенатора другие намерения, – дерзко вмешивается Мартин.
– Это учтено. Поместье сенатора поблизости, вверх по Реке. Ему предоставят лодку и гребцов, чтобы он смог добраться туда.
– Зачем гребцов? – протестует Мартин. – Мы с Ано охотно сядем на весла.
Я, видимо, недооценивал Мартина: он сообразительнее. И Мердока его предложение явно устраивает.
– Превосходно, – соглашается он, – я поговорю с капитаном.
Так мы оказываемся на борту лодки, достаточно вместительной и ходкой, чтобы преодолеть неторопливое течение реки, которую здесь по-прежнему называют Рекой, без имени. Она памятна нам еще с прошлого посещения.
Сенатор Стил с племянницей Минни, укутанные в одеяла, сидят на корме, не понимая, что случилось. Я не рискнул рассказать им о визите Мердока и о государственном серебре, выгруженном на этой пристани. Очевидно, операция была давно задумана и подготовлена, капитана купили, а пароход вернули в Сильвервилль, чтобы выиграть время, как я и сказал Мердоку. Любопытно, что лодку спускали на воду не матросы, а молчаливые парни в темных коротких куртках и широкополых шляпах.
– Погляди внимательно, – шепнул мне Мартин.
– На что?
– На повязки.
– Какие повязки?
– На рукавах.
Действительно, у каждого из этих людей на рукаве блестела повязка из позументной тесьмы не то золотого, не то серебряного цвета. «Знак принадлежности к партии реставраторов», – сообразил я. В причастности Мердока к экспроприации можно было не сомневаться. Охранников подавили, матросов загнали в кубрик, выскочивших пассажиров – в каюты, а серебро, вероятно, уже начали грузить в обоз, поджидающий на лесной дороге у пристани. Хорошо, что Стил так ни о чем и не догадался, иначе не избежать бы ему стычки с Мердоком. Не вызвал у него подозрений и растерянный шепоток капитана, уверявшего в необходимости вернуть пароход в Сельвервилль, поэтому он сравнительно легко принял наше с Мартином предложение добраться до его поместья на лодке.
– Скоро? – спрашиваю я у него.
Сенатор вглядывается в неясные очертания берега.
– Думаю, через полчаса доберемся до устья… А что все-таки произошло с пароходом? – возвращается он к мучившему его вопросу. – Капитан твердил какую-то несуразицу, пассажиры, выбежавшие со мной, тоже ничего не поняли. Какие-то выстрелы, какая-то суета. Кто это стрелял?
– Мало ли у вас в Сильвервилле стреляют? – говорю я. Открывать сенатору суть происшедшего пока не следует.
– В Сильвервилле – да, – соглашается он. – В Городе же право на огнестрельное оружие имеет только полиция.
– Когда-то вы стреляли в полицию, – не без иронии замечает Мартин.
– То была совсем другая полиция. А эта служит народу.
– Вы хотите сказать – государству, – поправляю я. Мне очень хочется полнее раскрыть Стила.
– Государство – это народ и его хозяйство, – заявляет он, как с сенатской трибуны.
– Но ведь народ – неоднородная масса. – Я ищу слова, подходящие для понимания Стила. – Это богатые и бедные, аграрии и мелкие фермеры, заводовладельцы и рабочие, хозяева и слуги. И народным хозяйством управляют, увы, не слуги, а хозяева.
– А как же иначе? – искренне удивляется Стил. – Правда, хозяева бывают разные. Одни больше заботятся о благе народа, другие меньше. У нас в сенате больше Двух третей популисты – защитники народа.
– Но не все же популисты единомышленники? – снова подбираюсь я к главному.
Сенатор не принимает вызов.
– Есть, конечно, горячие головы, их приходится остужать… – нехотя цедит он. – Кстати, за этим мыском и находится устье канала, а там и поместье недалеко, – меняет он тему. И только после нескольких наших гребков добавляет: – По своему состоянию и положению я мог бы вступить в партию «джентльменов». У меня несколько тысяч акров земли, скотоводческое ранчо, молочная ферма и прочные связи с оптовиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24