Может быть, не полностью? И сейчас остатки его гибнущего Я продолжают существовать в комке нервных клеток, где-нибудь в гипофизе или даже в позвоночнике? Грустно всё это.
Пространство вокруг заполнилось мощными серыми волнами. Будто потоки расплавленного свинца перемешивались и бурлили под действием ртутного ветра. Тоска! Пространство покрылось болезненными буро-фиолетовыми пятнами. Смертельно захотелось выкурить сигарету.
Заболело горло. Странно. У него же нет горла, и ему нечем чувствовать боль. Впрочем, думать ему тоже нечем. Боль красиво полыхала пурпурными переливами и пахла вишневой карамелью. Вновь появился страх, что он навечно заперт в закутках когда-то своего, а с недавних пор чужого мозга. И ни опытный хирург, ни грамотный психоаналитик не смогут добить ошметки его растерзанной души. И жить ему здесь предстоит столь же долго, сколь долго удача не покинет принца Дкежрака и он не отдаст концы в каком-нибудь неравном поединке. Заболела голова. Боль пульсировала где-то в затылке. Затылок? Виктор с ужасом почувствовал, как из-под свода его черепа с хрустом вырос позвоночный столб и эффектно распустился лепестками ребер.
«Ну, господин Муди, когда-нибудь я доберусь до вашей лживой глотки», – подумал Виктор, чувствуя, как глазные яблоки в только что возникших глазницах наполняются стекловидным телом и как в них кристаллизуется хрусталик. Как вхолостую хлопает сердце в пустой грудной клетке.
– Где светящийся добром шар и свидание с родственниками?! – в бешенстве выкрикнул Виктор. При этом его алый, еще не обросший кожей язык только размазал кровь по новеньким белым зубам, не издав ни звука. Голосовых связок и легких, чтобы создать поток воздуха, у Виктора еще не было. Но они быстро появились… радостно вибрируя новорожденными тканями.
Оранжевые равносторонние треугольники перед глазами начали складываться в калейдоскопически правильные орнаменты. Появилось ощущение постороннего присутствия. Словно большой и мохнатый зверь натужно дышал в спину. Красные кляксы страха разбили треугольники в мелкое зеркальное крошево.
«Сейчас всё закончится, – с облегчением решил Виктор. – Интересно, как это произойдет? Наверное, просто выключусь, и наступит благостное бессмысленное ничто».
– Не наглей, приятель! – гаркнул совсем рядом чей-то веселый голос.
Виктор вздрогнул всеми косточками и бешено завращал свежеприобретенными глазами. Вокруг по-прежнему царила маловразумительная пестрая сумятица.
– Не по тому обряду его, видите ли, воскрешают, – продолжал возмущаться невидимый собеседник. – А тебе, как инопланетнику, перевоплощение на Эстее вообще не положено. А положено быть призраком. Белесым и противным, как поганый гриб, в темном сыром подвале.
– Кто ты? – Вопрос Виктора изрыгнулся в пространство грозным багровым облаком.
– Меня зовут Хадаг, – лазоревый меч разрубил Витино облако на множество розовых лоскутков. – Ты всегда знал мое имя, но я попросил тебя забыть его на время, и ты выполнил мою просьбу. Спасибо тебе. Ты всегда был верным слугой. Прости за то, что лишил тебя памяти, но поступить иначе было нельзя. Тебя могли разоблачить. Однако и управлять тобой стало совсем не просто. Слуга, забывший хозяина, не станет выполнять его приказы. Поэтому я не буду воскрешать твою старую личность. Груда вековых воспоминаний погубит Виктора Блинова. Я не хочу этого. Ты мне симпатичен. Мой слуга, то есть тот, кем ты был до своего последнего задания, родится в другом теле, а тебе я просто объясню кое-что из той жизни, которую ты помнишь.
Шквал ярких картинок обрушился на Виктора. Его новое сердце даже замерло на мгновение, настолько неожиданным и хаотичным был поток воспоминаний. Через некоторое врем вспышки потускнели и ощущения стали более четкими и понятными.
Поздним вечером Виктор возвращался домой от очередной дамы сердца. Вполне обыденное свидание почему-то оставило в его душе тягостный осадок, и дождливая ветреная погода лишь усугубляла паскудное настроение. Мелкая шрапнель холодных брызг била в лицо, а порывы ветра гасили спички. Витя потратил почти весь коробок, пытаясь прикурить быстро намокающую под дождем сигарету. Когда осталась последняя спичка, он решил не рисковать и зашел в ближайший подъезд. Лучше бы он этого не делал.
Четыре бугая с бритыми затылками, в дешевых китайских кожанках сгрудились в углу у лифта. Оттуда доносились чьи-то всхлипы. Витя видел только спины ублюдков, но сразу понял, что на этот раз курение может весьма сильно повредить его здоровью. Один из уродов оглянулся, сморщил свое маленькое поросячье личико и хрипло приказал:
– Брысь отсюда!
Причин не последовать совету не было никаких. Виктор никогда не считал себя героем. К тому же в те времена он еще не стал обладателем рельефной мускулатуры и не умел без труда калечить и отправлять на тот свет всякую погань. Виктор был классическим «ботаником» и не собирался искушать судьбу. Он повернулся к двери, чтобы вернуться в промозглую сырую мглу и навсегда стереть из памяти неприятное мгновение.
– Блин, помоги! – пискнул у него за спиной знакомый голос. И он оглянулся!
– Мочи его, – деловито прохрипел широкоплечий бугай, и что-то горячее вонзилось Вите между ребер. Лезвие прошло в двух сантиметрах от сердца. Виктор выронил из рук спичечный коробок и неприкуренную сигарету. Пару секунд он постоял, качаясь на ослабевших ногах, и грузно осел на пол. За ним с пытливым любопытством наблюдали четыре пары глаз. Элька воспользовалась тем, что мерзавцы отвлеклись, и, вывернувшись из чьей-то руки, бросилась звонить в квартиры. Никто не открывал. Люди пугались ее воплей и призывов о помощи. Ублюдки, собравшиеся было дать деру, переглянулись и решили продолжить свою кровавую вечерю. Виктор уже терял сознание, когда услышал, как в одной из квартир заскрежетал замок. В подъезд вывалился полуголый кавказец с молотком в волосатой руке. Банду как ветром сдуло. Грузин, которого, как потом выяснилось, звали Нугзар, затащил Виктора в квартиру, вызвал «Скорую» и, с трудом подбирая русские слова, утешил Эльку. Виктор навсегда запомнил своего спасителя, хотя и не сумел отблагодарить его. Ни он сам, ни Элеонора не смогли впоследствии отыскать не то что эту квартиру, но даже тот дом и ту улицу.
– Это была твоя подстава, Хадаг? – мрачно поинтересовался Виктор.
– Вах, какой умный вещь сказал. Да-а. Должен же я был свести тебя с объектом? Учились вместе, а знать друг друга не хотели.
– Почему я тебя не вижу?
– Морду набить хочешь?
– Нет. Взглянуть на тебя, бесстыжего!
… Элька навещала его в больнице. Задорно улыбаясь, она упрямо возвращала его к жизни и сама пыталась занять в этой жизни как можно больше места. Ей сильно досталось в той потасовке. Виктор помнил, что очень долго половину ее лица скрывала марлевая нашлепка, а рука держалась на перевязи. Несмотря на это, девушка не давала ему унывать, заражая своим неугасающим оптимизмом. Наверное, тогда он впервые по-настояшему влюбился, но так и не нашел в себе сил признаться в чувстве даже самому себе. С Элькой многое было впервые. Впервые в жизни у него появился настоящий друг, и он очень боялся испортить банальным сексом неведомое доселе ощущение.
– Ты очень точно выполнил мою директиву, – съехидничал Хадаг.
– Убью гада, – перебил Витя.
– Не получится. Во-первых, я бессмертный, а во-вторых, и так скоро помру.
«Газель» с непотушенными фарами и открытой дверцей одиноко приткнулась на обочине пустынной дороги. Опять шел дождь. На этот раз совсем не злой. Просто нудный и тоскливый. Интересно, когда в Питере не бывает дождя? Весной он обнадеживающий и возрождающий к жизни. Летом – веселый, смеющийся солнечными бликами и очищающий город от пыли. Зимой дождь бывает просто мерзким. Осенью – сырым и безысходным, словно погружающим город обратно в те болота, из которых Великий Петр его некогда поднял. Виктор ненавидел зимний дождь и обожал все остальные. Сухие тротуары вызывали в нем смутное чувство тревоги, а звук монотонной капели за окном дарил безмятежное спокойствие. Сейчас он стоял на обочине в свете автомобильных фар и с удивлением взирал на двух гридеров в боевых доспехах. Никогда раньше ему не приходилось видеть инопланетян.
– Так ты отправил нас в космос, – утвердительно буркнул Виктор. Ответа не последовало. Только мельтешение образов ускорилось.
Рыжая девчонка, которую Виктор только что ударил в живот, бьется в снегу и верещит: «Спаси ЕЁ, спаси ЕЁ, слышишь, спаси…» Дуло автомата направлено Виктору в грудь. Он очень четко видит подрагивающее жерло ствола и довольную ухмылку на лице стрелка… Огромная крыса прыгает на спину… Странные человекообразные существа в вонючих лохмотьях волокут его к эшафоту… Мрачная улыбка Орлана…
– Свинота! – выругался Виктор. – Кто ты такой, чтобы устраивать такие мерзкие подлянки? Что я тебе сделал? Зачем всё это?
– Тот, кем ты был раньше, знал зачем. Затем, чтобы спасти миллиарды жизней и сотни миров. Не здесь и не сейчас. В будущем. Хочешь статистику? Пожалуйста! Миллион маленьких девочек не будет рыдать над остывающими телами родителей, скуля, словно побитые щенки. Три миллиона разумных не бросятся на колючую проволоку и не сгорят в электрических разрядах. Тысячи межзвездных лайнеров с миллионами пассажиров благополучно доберутся до места назначения. За ними не будут охотиться фрегаты-невидимки. Сотни миллионов матерей не станут безнадежно ждать возвращения солдат, которым не суждено вернуться. Я не утверждаю, что войн и смертей больше не будет. Просто их станет меньше. Теперь есть шанс предотвратить всеобщую галактическую бойню, и этот шанс находится в руках существа, которое ты называешь Элеонорой.
Виктору показалось, что он начал различать Хадага. Какая-то золотистая пушинка, прошитая сиреневыми трешинками, с подозрительной назойливостью пульсировала прямо перед Витиным носом.
– Ты справился со своей задачей. Прости, я использовал тебя. В некотором роде без твоего ведома. Я знал, что в трудных ситуациях человеческая мораль заставляет людей поступать строго определенным образом. Зачастую во вред себе.
– Послушай, Пушок, я, кажется, уже умер, – с легким раздражением напомнил Виктор. – А значит, не обязан выслушивать лепет каждого придурка. Ты заговариваешься и несешь полную чушь.
– Вообще-то, я пришел сказать тебе спасибо, – обиделся Хадаг. – Ты был великолепен. Не позволив Жаку умереть, ты избавил все разумные расы от самого ужасающего в истории чудовища, в которого постепенно превращалась Элеонора.
– Я всё понял! Это сумасшедший дом! То спасительница, то чудовище… Доктора в шестую палату! – Виктор картинно заломил руки, покрытые новенькой шелковистой кожей.
– Не кривляйся. Ты спас Элеонору и достоин хорошей награды.
– Не напоминай мне об этой стерве. Она, не задумываясь, нажала на кнопку и стерла меня из моих же мозгов. А насчет награды, то есть сундуков с золотом и сотен соблазнительных наложниц, пожалуйста, поподробней.
За время разговора формирование тела Виктора завершилось окончательно. Оно было гораздо лучше первоначального оригинала, и стоило задуматься над тем, чем бы украсить столь блистательную наготу. Виктор не очень уютно чувствовал себя голышом, даже точно зная, что никому здесь не интересно его разглядывать. «Хоть бы галстук где-нибудь раздобыть», – с тоской подумал он.
– У меня три подарка, – щедро сообщил Хадаг. – Но выбрать ты можешь только один.
– Ну и какой же первый? – не скрывая любопытства, спросил Виктор.
– Полная, окончательная, бесповоротная смерть. Твое сознание исчезнет навсегда.
– Это по-королевски, – Виктор по достоинству оценил предложение. – А то мне уже начинает казаться, что смерть – это одно из самых хлопотных занятий на свете. Я подумаю. Продолжай.
– Всемогущество, – просто сказал Хадаг.
Виктор почему-то сразу вспомнил своего любимого писателя-фантаста, который во многих книгах грезил о всемогуществе. Виктора всегда очень веселили эти эпизоды, и вот тебе, пожалуйста, сподобился сей сомнительной чести.
– Всемогущество во вселенском масштабе? – сразу же уточнил начитанный Виктор.
– У тебя кишка тонка даже на одну галактику. Для начала повозишься с планетой. Малонаселенной. А там, глядишь, твои бескорыстные адепты понесут твое божественное имя в широкие космические массы и…
– Будут вешать оппонентов, жечь еретиков, – продолжил Виктор.
– Всемогущество даю! – возмутился Хадаг. – Полный контроль над всем. Муравей не пукнет без твоего письменного разрешения.
– Скука, – махнул рукой Виктор. – Третий вариант должен быть самым привлекательным. Излагай.
– Третий вариант самый страшный. Ты можешь остаться человеком. Навсегда. И не будет тебе исхода.
* * *
Скука. Уныние. Когда глумливая тоска холодной лягушкой ложится на душу, невольно начинаешь ждать наступления утра, хотя многозвездная ночь еще не успела толком распахнуть свои широкие крылья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Пространство вокруг заполнилось мощными серыми волнами. Будто потоки расплавленного свинца перемешивались и бурлили под действием ртутного ветра. Тоска! Пространство покрылось болезненными буро-фиолетовыми пятнами. Смертельно захотелось выкурить сигарету.
Заболело горло. Странно. У него же нет горла, и ему нечем чувствовать боль. Впрочем, думать ему тоже нечем. Боль красиво полыхала пурпурными переливами и пахла вишневой карамелью. Вновь появился страх, что он навечно заперт в закутках когда-то своего, а с недавних пор чужого мозга. И ни опытный хирург, ни грамотный психоаналитик не смогут добить ошметки его растерзанной души. И жить ему здесь предстоит столь же долго, сколь долго удача не покинет принца Дкежрака и он не отдаст концы в каком-нибудь неравном поединке. Заболела голова. Боль пульсировала где-то в затылке. Затылок? Виктор с ужасом почувствовал, как из-под свода его черепа с хрустом вырос позвоночный столб и эффектно распустился лепестками ребер.
«Ну, господин Муди, когда-нибудь я доберусь до вашей лживой глотки», – подумал Виктор, чувствуя, как глазные яблоки в только что возникших глазницах наполняются стекловидным телом и как в них кристаллизуется хрусталик. Как вхолостую хлопает сердце в пустой грудной клетке.
– Где светящийся добром шар и свидание с родственниками?! – в бешенстве выкрикнул Виктор. При этом его алый, еще не обросший кожей язык только размазал кровь по новеньким белым зубам, не издав ни звука. Голосовых связок и легких, чтобы создать поток воздуха, у Виктора еще не было. Но они быстро появились… радостно вибрируя новорожденными тканями.
Оранжевые равносторонние треугольники перед глазами начали складываться в калейдоскопически правильные орнаменты. Появилось ощущение постороннего присутствия. Словно большой и мохнатый зверь натужно дышал в спину. Красные кляксы страха разбили треугольники в мелкое зеркальное крошево.
«Сейчас всё закончится, – с облегчением решил Виктор. – Интересно, как это произойдет? Наверное, просто выключусь, и наступит благостное бессмысленное ничто».
– Не наглей, приятель! – гаркнул совсем рядом чей-то веселый голос.
Виктор вздрогнул всеми косточками и бешено завращал свежеприобретенными глазами. Вокруг по-прежнему царила маловразумительная пестрая сумятица.
– Не по тому обряду его, видите ли, воскрешают, – продолжал возмущаться невидимый собеседник. – А тебе, как инопланетнику, перевоплощение на Эстее вообще не положено. А положено быть призраком. Белесым и противным, как поганый гриб, в темном сыром подвале.
– Кто ты? – Вопрос Виктора изрыгнулся в пространство грозным багровым облаком.
– Меня зовут Хадаг, – лазоревый меч разрубил Витино облако на множество розовых лоскутков. – Ты всегда знал мое имя, но я попросил тебя забыть его на время, и ты выполнил мою просьбу. Спасибо тебе. Ты всегда был верным слугой. Прости за то, что лишил тебя памяти, но поступить иначе было нельзя. Тебя могли разоблачить. Однако и управлять тобой стало совсем не просто. Слуга, забывший хозяина, не станет выполнять его приказы. Поэтому я не буду воскрешать твою старую личность. Груда вековых воспоминаний погубит Виктора Блинова. Я не хочу этого. Ты мне симпатичен. Мой слуга, то есть тот, кем ты был до своего последнего задания, родится в другом теле, а тебе я просто объясню кое-что из той жизни, которую ты помнишь.
Шквал ярких картинок обрушился на Виктора. Его новое сердце даже замерло на мгновение, настолько неожиданным и хаотичным был поток воспоминаний. Через некоторое врем вспышки потускнели и ощущения стали более четкими и понятными.
Поздним вечером Виктор возвращался домой от очередной дамы сердца. Вполне обыденное свидание почему-то оставило в его душе тягостный осадок, и дождливая ветреная погода лишь усугубляла паскудное настроение. Мелкая шрапнель холодных брызг била в лицо, а порывы ветра гасили спички. Витя потратил почти весь коробок, пытаясь прикурить быстро намокающую под дождем сигарету. Когда осталась последняя спичка, он решил не рисковать и зашел в ближайший подъезд. Лучше бы он этого не делал.
Четыре бугая с бритыми затылками, в дешевых китайских кожанках сгрудились в углу у лифта. Оттуда доносились чьи-то всхлипы. Витя видел только спины ублюдков, но сразу понял, что на этот раз курение может весьма сильно повредить его здоровью. Один из уродов оглянулся, сморщил свое маленькое поросячье личико и хрипло приказал:
– Брысь отсюда!
Причин не последовать совету не было никаких. Виктор никогда не считал себя героем. К тому же в те времена он еще не стал обладателем рельефной мускулатуры и не умел без труда калечить и отправлять на тот свет всякую погань. Виктор был классическим «ботаником» и не собирался искушать судьбу. Он повернулся к двери, чтобы вернуться в промозглую сырую мглу и навсегда стереть из памяти неприятное мгновение.
– Блин, помоги! – пискнул у него за спиной знакомый голос. И он оглянулся!
– Мочи его, – деловито прохрипел широкоплечий бугай, и что-то горячее вонзилось Вите между ребер. Лезвие прошло в двух сантиметрах от сердца. Виктор выронил из рук спичечный коробок и неприкуренную сигарету. Пару секунд он постоял, качаясь на ослабевших ногах, и грузно осел на пол. За ним с пытливым любопытством наблюдали четыре пары глаз. Элька воспользовалась тем, что мерзавцы отвлеклись, и, вывернувшись из чьей-то руки, бросилась звонить в квартиры. Никто не открывал. Люди пугались ее воплей и призывов о помощи. Ублюдки, собравшиеся было дать деру, переглянулись и решили продолжить свою кровавую вечерю. Виктор уже терял сознание, когда услышал, как в одной из квартир заскрежетал замок. В подъезд вывалился полуголый кавказец с молотком в волосатой руке. Банду как ветром сдуло. Грузин, которого, как потом выяснилось, звали Нугзар, затащил Виктора в квартиру, вызвал «Скорую» и, с трудом подбирая русские слова, утешил Эльку. Виктор навсегда запомнил своего спасителя, хотя и не сумел отблагодарить его. Ни он сам, ни Элеонора не смогли впоследствии отыскать не то что эту квартиру, но даже тот дом и ту улицу.
– Это была твоя подстава, Хадаг? – мрачно поинтересовался Виктор.
– Вах, какой умный вещь сказал. Да-а. Должен же я был свести тебя с объектом? Учились вместе, а знать друг друга не хотели.
– Почему я тебя не вижу?
– Морду набить хочешь?
– Нет. Взглянуть на тебя, бесстыжего!
… Элька навещала его в больнице. Задорно улыбаясь, она упрямо возвращала его к жизни и сама пыталась занять в этой жизни как можно больше места. Ей сильно досталось в той потасовке. Виктор помнил, что очень долго половину ее лица скрывала марлевая нашлепка, а рука держалась на перевязи. Несмотря на это, девушка не давала ему унывать, заражая своим неугасающим оптимизмом. Наверное, тогда он впервые по-настояшему влюбился, но так и не нашел в себе сил признаться в чувстве даже самому себе. С Элькой многое было впервые. Впервые в жизни у него появился настоящий друг, и он очень боялся испортить банальным сексом неведомое доселе ощущение.
– Ты очень точно выполнил мою директиву, – съехидничал Хадаг.
– Убью гада, – перебил Витя.
– Не получится. Во-первых, я бессмертный, а во-вторых, и так скоро помру.
«Газель» с непотушенными фарами и открытой дверцей одиноко приткнулась на обочине пустынной дороги. Опять шел дождь. На этот раз совсем не злой. Просто нудный и тоскливый. Интересно, когда в Питере не бывает дождя? Весной он обнадеживающий и возрождающий к жизни. Летом – веселый, смеющийся солнечными бликами и очищающий город от пыли. Зимой дождь бывает просто мерзким. Осенью – сырым и безысходным, словно погружающим город обратно в те болота, из которых Великий Петр его некогда поднял. Виктор ненавидел зимний дождь и обожал все остальные. Сухие тротуары вызывали в нем смутное чувство тревоги, а звук монотонной капели за окном дарил безмятежное спокойствие. Сейчас он стоял на обочине в свете автомобильных фар и с удивлением взирал на двух гридеров в боевых доспехах. Никогда раньше ему не приходилось видеть инопланетян.
– Так ты отправил нас в космос, – утвердительно буркнул Виктор. Ответа не последовало. Только мельтешение образов ускорилось.
Рыжая девчонка, которую Виктор только что ударил в живот, бьется в снегу и верещит: «Спаси ЕЁ, спаси ЕЁ, слышишь, спаси…» Дуло автомата направлено Виктору в грудь. Он очень четко видит подрагивающее жерло ствола и довольную ухмылку на лице стрелка… Огромная крыса прыгает на спину… Странные человекообразные существа в вонючих лохмотьях волокут его к эшафоту… Мрачная улыбка Орлана…
– Свинота! – выругался Виктор. – Кто ты такой, чтобы устраивать такие мерзкие подлянки? Что я тебе сделал? Зачем всё это?
– Тот, кем ты был раньше, знал зачем. Затем, чтобы спасти миллиарды жизней и сотни миров. Не здесь и не сейчас. В будущем. Хочешь статистику? Пожалуйста! Миллион маленьких девочек не будет рыдать над остывающими телами родителей, скуля, словно побитые щенки. Три миллиона разумных не бросятся на колючую проволоку и не сгорят в электрических разрядах. Тысячи межзвездных лайнеров с миллионами пассажиров благополучно доберутся до места назначения. За ними не будут охотиться фрегаты-невидимки. Сотни миллионов матерей не станут безнадежно ждать возвращения солдат, которым не суждено вернуться. Я не утверждаю, что войн и смертей больше не будет. Просто их станет меньше. Теперь есть шанс предотвратить всеобщую галактическую бойню, и этот шанс находится в руках существа, которое ты называешь Элеонорой.
Виктору показалось, что он начал различать Хадага. Какая-то золотистая пушинка, прошитая сиреневыми трешинками, с подозрительной назойливостью пульсировала прямо перед Витиным носом.
– Ты справился со своей задачей. Прости, я использовал тебя. В некотором роде без твоего ведома. Я знал, что в трудных ситуациях человеческая мораль заставляет людей поступать строго определенным образом. Зачастую во вред себе.
– Послушай, Пушок, я, кажется, уже умер, – с легким раздражением напомнил Виктор. – А значит, не обязан выслушивать лепет каждого придурка. Ты заговариваешься и несешь полную чушь.
– Вообще-то, я пришел сказать тебе спасибо, – обиделся Хадаг. – Ты был великолепен. Не позволив Жаку умереть, ты избавил все разумные расы от самого ужасающего в истории чудовища, в которого постепенно превращалась Элеонора.
– Я всё понял! Это сумасшедший дом! То спасительница, то чудовище… Доктора в шестую палату! – Виктор картинно заломил руки, покрытые новенькой шелковистой кожей.
– Не кривляйся. Ты спас Элеонору и достоин хорошей награды.
– Не напоминай мне об этой стерве. Она, не задумываясь, нажала на кнопку и стерла меня из моих же мозгов. А насчет награды, то есть сундуков с золотом и сотен соблазнительных наложниц, пожалуйста, поподробней.
За время разговора формирование тела Виктора завершилось окончательно. Оно было гораздо лучше первоначального оригинала, и стоило задуматься над тем, чем бы украсить столь блистательную наготу. Виктор не очень уютно чувствовал себя голышом, даже точно зная, что никому здесь не интересно его разглядывать. «Хоть бы галстук где-нибудь раздобыть», – с тоской подумал он.
– У меня три подарка, – щедро сообщил Хадаг. – Но выбрать ты можешь только один.
– Ну и какой же первый? – не скрывая любопытства, спросил Виктор.
– Полная, окончательная, бесповоротная смерть. Твое сознание исчезнет навсегда.
– Это по-королевски, – Виктор по достоинству оценил предложение. – А то мне уже начинает казаться, что смерть – это одно из самых хлопотных занятий на свете. Я подумаю. Продолжай.
– Всемогущество, – просто сказал Хадаг.
Виктор почему-то сразу вспомнил своего любимого писателя-фантаста, который во многих книгах грезил о всемогуществе. Виктора всегда очень веселили эти эпизоды, и вот тебе, пожалуйста, сподобился сей сомнительной чести.
– Всемогущество во вселенском масштабе? – сразу же уточнил начитанный Виктор.
– У тебя кишка тонка даже на одну галактику. Для начала повозишься с планетой. Малонаселенной. А там, глядишь, твои бескорыстные адепты понесут твое божественное имя в широкие космические массы и…
– Будут вешать оппонентов, жечь еретиков, – продолжил Виктор.
– Всемогущество даю! – возмутился Хадаг. – Полный контроль над всем. Муравей не пукнет без твоего письменного разрешения.
– Скука, – махнул рукой Виктор. – Третий вариант должен быть самым привлекательным. Излагай.
– Третий вариант самый страшный. Ты можешь остаться человеком. Навсегда. И не будет тебе исхода.
* * *
Скука. Уныние. Когда глумливая тоска холодной лягушкой ложится на душу, невольно начинаешь ждать наступления утра, хотя многозвездная ночь еще не успела толком распахнуть свои широкие крылья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93