К примеру, в популярном телешоу «Женские причуды» обслужить взвод пехотинцев либо в благотворительном сериале «Руссияне – тоже люди» прочитать без запинки задом наперёд молитву «Боже, храни Америку». Многим победительницам присваивали звание посмертно, а тем, кто уцелел, пройдя все испытания, выдавали пожизненный аусвайс, гарантирующий их качество, а также ставили на спину роскошное тавро с изображением статуи Свободы. «Лохматок» обыватели знали в лицо: они не слезали с экранов телевизоров, наравне с политиками и бизнесменами. Глянцевые журналы печатали их портреты на обложках и отводили целые развороты описанию их привычек и образа жизни. Молодёжные кумиры XXI века…
Митя уточнил:
– Если у тебя, Зина, привилегированная сестра и она знакома с Деверем, то почему она живая?
Зинка вдруг разозлилась, вырвала бутылку у «тимуровца», который втихаря успел отсосать половину.
– Хочешь подкалымить на ней?
Видя, как недобро полыхнули её глаза, Митя примирительно заметил:
– Не волнуйся, Зин, я не продажный… Кстати, как её зовут по аусвайсу?
Зинка пропустила вопрос мимо ушей, допила бутылку, бросила многозначительный взгляд на окошко раздачи.
– Что ей передать?
– Передай, странник разыскивает Деверя. Готов заплатить.
– Сколько? – Разговор пошёл по-деловому, и Зинка вернулась в привычный облик честной «давалки»: взгляд обрёл наглинку, голос окреп, в него добавилась эротическая хрипотца. Не верилось, что минуту назад это самое существо то краснело, то бледнело от прилива каких-то полузабытых эмоций.
– Если выведет прямо на него – сотня.
– И пятьдесят мне?
– Уже сказано.
– А аванс?
– Никакого аванса, не борзей.
Митя мог бы подкинуть ей деньжат, не жалко, но не хотел выказать себя олухом, что непременно навело бы девушку на размышления о кидке.
– Хорошо. – Зинка зачем-то начала себя ощупывать в разных местах. – Не знаю, о ком говоришь, но попробую… Где тебя искать?
– Нигде. Встретимся утром здесь же.
– Могу устроить с ночёвкой.
Всё ещё надеялась затащить в постель. Он отказался.
– В другой раз. Только не делай глупостей, Зинуля. Один неверный шаг…
– Не пугай, Митя. Вижу, кто ты такой. Не считай меня дурочкой…
Глава 23 Москва в лихолетье (продолжение)
Митя снял номер в Гостиничном дворе для туземцев, расположенном в корпусах бывшей 1-й Градской больницы. Это было рискованно, но игра стоила свеч. С одной стороны, он вроде бы подставлялся, а с другой – заявлял о себе как о легитимном руссиянине, что давало некоторые преимущества, в первую очередь небольшой запас времени. Здесь селились те, кому нечего бояться властей. В основном руссияне, состоявшие на доверительной службе, уже доказавшие свою беззаветную преданность рыночной глобализации, заслужившие пластиковую карточку гражданина третьей категории. В Москву они наведывались иногда по делам, но чаще чтобы просто гульнуть, с толком потратить нажитый капитал – столица предоставляла все возможности оттянуться по полной программе. Десять-пятнадцать лет они с таким же пылом и удалью куролесили по Европе и по всему миру, но после принятия Евросоветом нового закона об эмиграции, ограничивающего оборот грязных денег, дальше литовско-польской границы их уже не пускали. Зато в Москве они могли веселиться как угодно, естественно, не выходя за рамки международной статьи об идентификации, действующей на территориях стран-изгоев. В статье было около ста пунктов, нарушение каждого из них каралось смертной казнью.
Карточка свободного гражданина, выданная полковником Улитой, оказалась в порядке, хотя он немного напрягся, когда администраторша сунула её в компьютер. После этого пришлось пройти ещё несколько не слишком приятных процедур: у него сняли отпечатки пальцев и радужной оболочки глаз, взяли необходимые пробы крови и спермы – на СПИД, на лучевую болезнь, на наличие космического вируса, – прокатали на детекторе лжи, и в заключение двое служек (разбитные, озорные парни, по облику – австралийские аборигены) сводили его в моечную, где устроили кислотный душ из двух шлангов, сдирая, местами вместе с кожей, возможную инфекцию. Кроме того, он со всем вниманием заполнил гостевую анкету, в которой любая ошибка могла дорого обойтись, ибо подпадала под статью об идентификации. Пол – средний, национальность – руссиянин, вероисповедание – либерал, род занятий – бизнес, и так далее. Наконец пожилая администраторша (цыганка?), криво ухмыляясь, вручила ему ключ от номера и пожелала «приятного времяпровождения».
Митя очутился в одноместной клетушке на первом этаже, пропахшей хлоркой от плинтуса до постельного белья, и через окно за шкирку втащил пацанёнка Ваню. Предупредил: пикнешь – линчуют обоих. Пацанёнок сам это понимал, но был в полном восторге. Развалился на покрывале, дрыгал ногами и счастливо повизгивал.
В номере помимо кровати, стола, стульев и старого платяного шкафа имелись умывальник и огороженный бамбуковой ширмочкой писсуар. На полочке над умывальником – кусок хозяйственного мыла и упаковка дешёвых презервативов «Плейбой». Вскоре Митя воочию убедился, что достиг небывалого уровня комфорта. На столе чернел телефон, который с первой минуты после его заселения звонил не переставая. Звонившие наперебой предлагали разные услуги: девочек, мальчиков, редкие лекарства, травку, герыча и вообще всё, что душа пожелает.
Митя собирался выспаться и как следует обдумать своё новое положение.
Едва прилёг, сбросив на пол пацанёнка, как в дверь вломился мужик лет пятидесяти, взъерошенный, потный, громогласный, с лопатообразным туловищем, над которым болталась несообразно маленькая головка. Глазки маслянистые, как два жёлудя. Одет по последней моде граждан третьей категории: вязаная фуфайка канареечного цвета, узкие брючата с бельевыми прищепками внизу. В руках литровая посудина чего-то спиртного. Вкатился без стука – двери в туземньгх гостиницах запирались только снаружи. Пацанёнок еле успел нырнуть под кровать.
Бухнулся на стул, представился. Джек Невада, банкир из Саратова. Услышал, как въехал постоялец, заглянул познакомиться. В нескольких словах обрисовал ситуацию. Пирует вторую неделю, скука смертная. Всё надоело, рад каждому новому лицу. А тут тем более – сосед.
– Шарахнем по стопочке?
Митя, сидя на кровати, в изумлении пялил глаза. Он впервые видел живого банкира, вдобавок принимавшего его за ровню. Понятно, в Гостиничном дворе кого попало не селят. Престижное место.
Джек Невада отпил из литровой склянки, протянул Мите.
– Не брезгуй, вчера анализ сдал. Гавайский ром… Надолго в Первопрестольную?
– Как получится. На день, на два.
– Откуда, брат?
– Издалека.
– Оброк привёз или как?
– По-всякому.
– Как звать-величать?
– Митя Климов.
Вполне удовлетворённый ответами, посчитав, что знакомство состоялось, гость предложил смотаться в казино за углом, где у него всё схвачено.
– Приличное заведение. Крупье ассириец, девочки на любой вкус. Рулетка, конечно, фиксированная, ничего не попишешь, выиграть нельзя, зато каждому игроку бесплатно наливают, хоть всю ночь. А главное, быдлом не пахнет. Пропуск только по пластиковым карточкам.
Митя отказался, поблагодарив. Сказал, что не спал три ночи, только что с поезда. Может быть, завтра.
Опять затрезвонил аппарат на столе. На этот раз предложили круиз по подвалам ночной Москвы, а также участие в чёрной мессе исключительно для господ офицеров. Митя, дослушав, оборвал телефонный провод.
– Вот это напрасно, брат, – пожурил банкир. – За это могут выселить или чего похуже. Неосторожно, брат.
Видно было, что напуган, и быстро ретировался. Ваня Крюк выбрался из-под кровати по уши в какой-то красноватой пыли. Отчихался, жалобно проблеял:
– Дяденька Митрий, жрать хочу.
– Опомнись, «тимуровец». Мы же недавно из ресторана.
– Пузо требует, дяденька Митрий. Пожалейте сироту. Со вчерашнего дня без дозы.
– Вот что, маленький за…ц. Я ложусь, и если разбудишь, башку оторву, понял, нет?
Пацанёнок понял. Молча улёгся на коврик возле кровати и свернулся калачиком. Последнее, что Митя запомнил наяву, были недреманные оранжевые глаза «тимуровца», как у кошки перед мышиной норой.
* * *
Летящей походкой Жаннет пересекла улицу и остановилась перед массивной дверью, над которой светилась неоновая надпись: «ОНИКС-ПЕТРОНИУМ» – и чуть пониже и пожиже: «Сталелитейная корпорация. Услуги по всему миру». В двадцатиэтажной коробке, собранной из алюминия и пластика, контора «Оникса» занимала два нижних этажа. Жаннет нажала кнопку звонка и, подняв смазливое личико вверх, к объективу, некоторое время стояла неподвижно. Наконец в двери щёлкнул электронный замок, и девушка ступила внутрь. Ещё через две минуты вошла в кабинет директора «Оникса» господина Переверзева-Шульца.
Из-за дубового стола поднялся мужчина средних лет, загорелый, круглолицый, кареглазый, статный, одетый в офисную униформу, приличествующую этому времени года, – тёмно-синяя тройка, бежевая рубашка, широкий галстук тёмных тонов. Мужчина приветливо улыбался, но не успел он и слова сказать, как Жаннет, будто ласточка, перелетела кабинет и с жалобным писком кинулась ему на грудь, уткнулась носом в галстук. Мужчина неловко обнял её за плечи, погладил по спине, словно утешая. Заговорил властно и нежно:
– Будет, будет, малышка, не надо соплей… Садись-ка вот сюда, на диван, успокойся, вытри красивые глазки и расскажи папочке, что у нас случилось такое срочное? Только учти, времени в обрез.
Пока её вёл, почти тащил на руках, девушка пыталась упасть на ковёр, но услышав, что времени в обрез, мгновенно взяла себя в руки. Гордо выпрямилась на краешке дивана, взгляд смелый, открытый, ясный. Вряд ли кто-нибудь, увидев её сейчас, признал бы в ней привилегированную «лохматку», по слухам, наложницу прославленного генерала Анупряка-оглы.
– Ты совсем не любишь меня, Деверь, – произнесла она с грустью. – И так будет всегда. Ты просто используешь меня, как и всех остальных.
– Мы договаривались, малышка, никогда не называть меня этим опасным именем, верно? – Мужчина взял её руки в свои, придав укору любовный оттенок. – Что же касается остального, ты не права, Жаннет. Вчера я видел тебя в шоу «Девушка на обочине» и гордился тобой. Ты была великолепна. До сих пор не пойму, как тебе удаются все эти штучки. У меня было впечатление, что ты на самом деле полная идиотка.
Девушка слушала внимательно, склонив каштановую головку набок, в глазах мелькнула усмешка.
– Не подлизывайся, господин Шульц. Наверняка ты такой меня и считаешь. Но я ведь ни на что особенное не претендую, разве не так? И всё же мужчина, который не выполняет свои обещания…
Деверь поднял руку и прижал к её губам.
– Давай оставим выяснение отношений на другой раз. У меня правда нет времени…
Жаннет попыталась укусить его за палец, но он, смеясь, отдёрнул руку.
– О чём ты хотела сообщить таком важном, что нельзя передать по обычной связи?
– Думаешь, ищу предлог, чтобы повидаться с тобой? Увы, если хочешь знать, я действительно занята этим день и ночь, но не сегодня.
– Слушаю, слушаю, – поторопил Деверь, придав голосу строгость.
– В Москве появился человек, и, по-моему, это тот, кого ты ждёшь.
Переверзев-Щульц, он же Деверь, он же гражданин Канады Дик Стефенсон и прочее, прочее, сделал неуловимое движение, и в пальцах у него возникла зажжённая сигарета, а по добродушному лицу скользнула гримаса, которой Жаннет побаивалась. Ничего угрожающего, но всё лицо на мгновение застывало, превращалось в гипсовый слепок, из него уходила жизнь, и оно становилось зримым воплощением того, что сам он называл принадлежностью. Принадлежностью к чему, Жаннет не знала, зато понимала другое: в такие минуты он удалялся от неё на световые годы, и такая, как есть, с горячей, влюблённой кровью, она переставала для него существовать. Умри, не заметит.
– Почему решила, что это он?
Поборов оторопь, Жаннет рассказала о ночном заполошном звонке сестрицы Зинки. Суть такая: молодой, деловой, судя по всему, богатый пришелец сообщает каждому встречному-поперечному, что ищет встречи с Деверем.
– Только ты, малышка, способна относиться всерьёз к бреду обкурившейся сестрёнки, – сказал Деверь.
– Самая подзаборная шлюха в Москве узнает просветлённого, если его встретит.
– Просветлённых не бывает, – возразил Деверь. – Это бабушкины сказки.
– Он так её напугал, что Зинка боится встретиться с ним, хотя юноша обещал ей сто баксов.
– Чем напугал?
– Могу только догадываться… Он владеет гипнозом. Зинка чуть водкой не подавилась, когда он смотрел на неё. Она предложила ему себя, но он отнёсся к ней как к прокажённой. Ему не нужны ни женщина, ни еда, ни что-то ещё. Ему нужен только ты, Деверь.
– Господи, и чего я тебя слушаю развесив уши, когда дел по горло!
Они препирались, но Жаннет видела, что Деверь поверил, и в ту же секунду поверила сама, что в Москве появился просветлённый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57