Поговорка людей открытой пустыни
Когда Селим в десятый раз оседлал песчаного червя, он уже был настолько профессиональным наездником, что начал получать удовольствие от езды. Никакое другое приключение не могло сравниться по силе ощущений с чувством превосходства над песчаным левиафаном, обитателем пустынных глубин. Он любил носиться подгонам, сидя на сегментах кожи червя, покрывая за день огромные расстояния и пересекая целые океаны песка.
Селим брал воду, потрепанную одежду и оборудование с покинутой ботанической станции. Молочно-белый клык зверя служил не только отличным орудием, но и предметом личной гордости владельца. Возвращаясь на пустую станцию, Селим иногда подолгу рассматривал белый клинок, размышляя над его возможным религиозным значением. Это был знак его последнего испытания здесь, в пустыне, символ того, что Буддаллах призрел над ним. Возможно, червь был частью этого предначертания.
Он пришел к выводу, что песчаные черви вовсе не были воплощением Сатаны, они были благословением самого Буддаллаха, возможно, даже земными воплощениями самого Бога.
После месяцев бесплодных размышлений и скучного сидения на заброшенной станции, проживания без цели и смысла, Селим понял, что должен выйти и снова проехать верхом на черве. Ему надо точно понять, чего ждет от него Буддаллах.
Он тщательно отметил местоположение станции. К сожалению, он не умел управлять червями, поэтому было вопросом удачи, что какой-нибудь червь случайно вывезет его к станции. Выйдя со станции, он нес все необходимое за спиной.
Он стал Селимом, Покорителем Червей, избранным и направляемым самим Буддаллахом. Он не нуждается в помощи других людей.
После гибели двух червей, которых он загнал до смерти своей ездой, Селим наконец понял, что совершенно не обязательно убивать червя, так как можно без опасности для жизни спрыгнуть с него и уйти. Хотя это было сопряжено с риском для жизни, все же можно было пробежать по спине зверя до его хвоста, спрыгнуть с него так, чтобы не задеть эту раскаленную часть его тела, и бежать к ближайшей скале. Истощенный и усталый червь не пустится в погоню, а нырнет в спасительную для него глубину песков.
Это решение удовлетворило Селима, ибо зачем ему было убивать такое совершенное средство передвижения по пустыне? Если песчаные черви – посланцы и вестники Буддаллаха, старожилы пустыни, то относиться к ним надо с должным почтением.
Во время своей четвертой поездки Селим открыл, как манипулировать чувствительными краями колец червя, используя для этого заточенный, похожий на лопатку инструмент и острое металлическое копье, чтобы заставить Шайтана двигаться в нужную Селиму сторону. Решение было простым, но, чтобы научиться всему практически, потребовалась большая работа. Все его мышцы болели, когда он бросил использованного и измочаленного червя и кинулся к спасительным грядам близлежащей горы. Конечно, он заблудился в исполинских просторах пустыни, но теперь вся пустыня принадлежала ему! Он оказался непобежденным и непобедимым! Буддаллах не даст ему погибнуть.
У Селима было еще много воды, захваченной им из дистиллирующих устройств испытательной станции, а пища состояла по большей части из меланжи, которая придавала ему сил и энергии. Научившись управлять червями, он мог каждый раз возвращаться на свою ботаническую станцию.
Другие дзенсунни назвали бы его безумцем, если бы он сказал им о своем желании обуздать ужасных песчаных червей. Но юный изгнанник теперь мало заботился о том, как к нему относятся другие. Он жил в совершенно ином мире. В сердце своем он чувствовал, что именно для этого он и родился на свет…
Теперь же Селим, освещенный светом обеих лун, несся на черве через бескрайние пески. Много часов назад червь оставил свои попытки стряхнуть с себя человека и рванулся вперед, подчинившись уколам копья, причинявшего боль нежной плоти между кольцами жесткой кожи. Селим ориентировался по звездам, мысленно прочерчивая прямые как стрелы линии между созвездиями. Беспощадный пейзаж становился знакомым и узнаваемым, и юноша подумал, что приближается к ботанической станции, своему надежному убежищу. Он возвращался домой.
Один на спине червя, окруженный горькими ароматами серы и корицы, он позволил себе немного подумать и помечтать. У него было мало дел с тех пор, как его изгнали из племени. Может быть, так рождаются великие философы?
Возможно, настанет день, и он воспользуется своим убежищем как началом новой колонии поселений. Может, ему удастся собрать недовольных из других деревень дзенсунни, таких же изгоев, каким стал он сам, которые не хотят больше жить под железной пятой жестоких наибов. Умея обуздывать червей, Селим и его единомышленники обретут силу, какой до них не обладали никакие люди, объявленные вне закона.
Не этого ли хочет от него Буддаллах?
Молодой человек усмехнулся своим грезам, потом опечалился, вспомнив Эбрагима, который так легко его предал. Словно этого было ему мало, он потом присоединился к другим, которые выкрикивали оскорбления Селиму и бросали в него камни.
Когда песчаный червь взлетел на вершину очередной дюны, Селим увидел гряду скал со знакомыми очертаниями. Сердце его наполнилось радостью. Чудовище доставило его домой раньше, чем он мог надеяться. Он улыбнулся, но потом озабоченно подумал, что сейчас ему придется спрыгнуть с червя, который еще не успел как следует утомиться и был поэтому опасен. Еще одно испытание?
Используя копье и лопатку, Селим направил червя к скалам, думая, что сможет загнать червя на камни, откуда зверь потом поспешит убраться в мягкий родной песок. Безглазый монстр учуял камни, уловил разницу в вязкости грунта и повернул в другую сторону. Селим сильнее надавил на лопатку и глубже вонзил копье в плоть чудовища. Когда оно подошло к ближайшим камням, Селим рывком спрыгнул с червя, захватив с собой вещи и снаряжение. Оказавшись на песке, юноша бросился прочь от червя со всей быстротой, на какую был способен.
До спасительных камней оставалась всего сотня метров, червь нелепо дергался, словно не мог поверить в свое счастливое освобождение от мучений. Наконец чудовище уловило ритмичный топот ног Селима, повернулось в его сторону и рванулось вперед.
Селим прибавил темп, надеясь добежать до ближайшего утеса. Вот он вскочил на гряду из застывшей лавы и побежал по ней. Из-под ног его летели мелкие камни.
Червь вынырнул из песка, возвышаясь над грядой, как исполинская башня, открыв свою огнедышащую пасть. Несколько мгновений он раздумывал, не броситься ли ему вслед за обидчиком по камням, но потом резко опустился на песок и нырнул под него.
Селим уже взобрался на второй ряд камней, нашел между их острыми краями узкую расщелину, которая была слишком мала, чтобы ее можно было назвать пещерой, но вполне вместительной, чтобы он мог забиться в нее. В этот момент червь, словно гигантский молот, обрушился всем своим весом на камни, но, к счастью, он не смог понять, где именно находится наглый, будто сквозь землю провалившийся мальчишка. Охваченный слепой яростью червь отпрянул назад, его страшная пасть изрыгнула густое облако меланжи. Он еще раз ударился головой о камни, а потом наконец отступил. Растерянный и побитый, он отполз в пустыню и нырнул в песок под гребнем дюны. Медленно, соблюдая собственное достоинство, он погрузился в глубину пустыни.
С бешено стучащим сердцем, с играющим в крови адреналином, Селим выполз из своего убежища. Он огляделся, удивляясь тому, что остался жив. Хохоча, он во все горло возблагодарил Буддаллаха за свое чудесное спасение. Старая ботаническая станция находилась над его головой, на гребне гряды. Она ждала его, своего нового хозяина. Он проведет здесь несколько дней, восполнив запасы пищи и воды.
Начав взбираться на вершину скалы, едва двигая онемевшими, утомленными руками и ногами, Селим вдруг заметил, что в лунном свете что-то блеснуло. Предмет лежал в том месте, где червь в бессильной ярости бился головой о камни. Там лежал еще один кристаллический зуб, еще более длинный, чем первый. Зуб был выломан самим червем, попавшим в узкую трещину в камнях. Селим спустился туда и взял искривленное молочно-белое оружие. Награда Буддаллаха! Он взмахнул клыком и высоко поднял его, прежде чем продолжить путь к станции.
Теперь у него было два клыка.
* * *
Время зависит от положения наблюдателя и от направления, в котором он смотрит.
Когитор Квина. Архивы Города Интроспекции
Зуфа Ценва вернулась на Россак, не успев остыть от гнева. Ей предстояло снова сосредоточиться на военных приготовлениях. Спустившись вниз с посадочной площадки, расположенной на серебристо-пурпурных кронах джунглей, она сразу попала в комнату, которую делила с Аврелием Венпортом. Такое привилегированное жилье Зуфа получила благодаря своим искусным навыкам колдуньи и заслугам на политическом поприще. Она не могла сдержать раздражения, глядя каждый раз на коммерческие амбиции Венпорта, на его нацеленные исключительно на получение доходов интересы, на его гедонистические устремления. Глупые приоритеты. Вещи ничего не будут значить, если мыслящие машины выиграют войну против людей. Разве он не понимает, что ослеплен и не видит грозящей всему миру опасности?
Уставшая от долгого путешествия и все еще расстроенная ссорой, которая произошла у нее с дочерью, Зуфа вошла в комнату с белыми стенами, желая только одного – хорошенько отдохнуть, прежде чем снова приступить к планированию следующего раунда подготовки колдуний к боевым действиям против мыслящих машин.
Венпорт был один, но он не ждал ее так скоро. Он сидел за столом, сделанным из камня с зелеными прожилками, вырубленным из цельной скалы. Блестевшее от пота лицо, несмотря на это, оставалось красивым, сохранив патрицианские черты, за которые она и выбрала его в отцы своим детям.
Венпорт даже не заметил ее появления. Взгляд его блуждал, затуманенный последействием какого-то нового, добытого в джунглях экзотического лекарства, с которым Венпорт сейчас экспериментировал.
Перед ним на столе лежала проволочная ячеистая клетка с алыми осами с длинными жалами и опаловыми крыльями. Обнаженная рука по локоть была засунута в клетку, горловина которой была герметично стянута вокруг плеча. Разъяренные осы непрерывно жалили Аврелия, впрыскивая в его организм свой ад.
Пораженная больше гневом, чем ужасом, Зуфа уставилась на впавшего в ступор друга.
– И ты занимаешься этим, пока я стараюсь спасти род человеческий?
Засунув руки за украшенный драгоценными камнями пояс, стягивавший ее платье, она презрительно сжала губы в тонкую злую полоску.
– Одна колдунья погибла в битве, та самая, которую я учила и которую любила больше всех. Геома отдала свою жизнь за нашу свободу, а ты маешься здесь дурью, плещешься в своих наркотиках.
Он не шелохнулся в ответ. Он даже не соизволил повернуть голову в ее сторону.
Осы свирепо набрасывались и на проволоку, испуская тонкий музыкальный звук. Насекомые продолжали жалить распухшую руку Венпорта. Женщине стало интересно, что за психотропное вещество выделяют осы с ядом и как Венпорт ухитрился его открыть. Не силах найти слова, подходящие для выражения ее ярости, Зуфа смогла лишь произнести:
– Ты мне отвратителен.
Однажды, во время ночи любви, Аврелий признался подруге, что экспериментирует с лекарствами не столько ради коммерческого успеха, сколько ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Он добавил также, вдыхая аромат свечей, горевших в каменном алькове над их головами:
– Я надеюсь, что когда-нибудь найду в джунглях средство, стимулирующее телепатические способности у мужчин.
С помощью такого средства он рассчитывал усилить психические способности мужчин так, чтобы они сравнялись с колдуньями.
Тогда Зуфа посмеялась над его смешными фантазиями. Аврелий обиделся и никогда больше не касался этой темы.
Много лет назад первые колонисты, попав на опасный Россак, часто болели, употребляя с пищей образовавшиеся в джунглях химикаты. Побочным действием этих веществ было усиление ментального потенциала. Иначе каким бы еще способом могли женщины овладеть телепатическими способностями, какими они не обладали больше ни на одной планете в известной Вселенной? Однако мужчины, в силу своих гормональных или генетических особенностей, оказались устойчивыми к подобному действию неизвестного вещества.
Зуфа крикнула, чтобы он немедленно убрал руку из клетки с осами, но Венпорт ничего не ответил.
– Ты нюхаешь всякую химическую дрянь, моя дочь проводит смехотворные опыты с подвесными полями и лампами. Неужели мои колдуньи – единственные люди на Россаке, которые ощущают всю ответственность своей миссии?
Хотя она смотрела на него, Венпорт, казалось, не замечал Зуфу.
Наконец отвращение переполнило чашу ее терпения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104