Скорее, наоборот: доволен. Вот только зачем…
– Нужно ли было приводить ее к присяге до срока?
– Она решала сама. Я всего лишь объяснила, что смогу лучше заботиться о Вас обоих, если печати будут разбужены.
Обманула девушку, значит. Ай, как нехорошо! Могла бы сказать еще и то, что поскольку моя душа находилась в другом теле во время нанесения печати и первой присяги, у меня есть возможность не принимать «заботы» повелительницы. Правда, небольшая и требующая значительных усилий, но есть. И Сэйдисс знала об этом с самого начала, с того самого мига, как поняла, что не может остановить руки, ногтями раздирающие грудь.
– И она решилась сразу?
Очень важный вопрос. Возможно, самый важный для меня. Если Ливин не колебалась ни минуты, ее поступок может означать поиск выгоды, а корыстная жена мне ни к чему, и лучше расстаться до того, как встретимся окончательно.
– Нет. Она думала целую ювеку.
Вот как? Умница! Надо бы сделать ей подарок.
– Мы угодили Вам?
Мы? Ах, да, старались же обе мои матушки…
– Можете считать, да.
– Хорошо, – Сэйдисс позволила своим губам обозначить улыбку. – Есть другие новости?
– Какие у меня могут быть новости? Перебиваюсь помале… Ну зачем так сразу?!
Грудь обожгло. Несильно, но с особым изуверством: внешне ни одного шрамика заметно не будет, зато почесуха дня на три обеспечена.
– Не нужно лгать.
– Может быть, я просто не хотел беспокоить Вас рассказами о том, что уже давно и благополучно завершилось.
– Давно? Благополучно? Вы снова солгали и снова неудачно, а потому… Впрочем, сначала расскажите, по какой причине едва не расстались с последним телом.
– Угораздило нарваться на сумасшедшего.
– В чем же проявлялось его безумие?
– Хотел бы и я знать… Вы помните, что по роду службы я занимаюсь описанием средоточений магических ортисов?
– Да, какой-то ерундой вроде того… Разделение связано с Вашей службой?
– Да. Господин, приехавший из столицы и перехвативший бразды правления нашей службой, возжелал узнать, как составляются описания.
– И Вы отказались удовлетворить его желания?
– Разумеется.
– Почему? Он не имел на то права?
– Он не захотел платить.
Сэйдисс понимающе кивнула:
– В самом деле, тяжкое обвинение.
– Я и мои товарищи по службе разорвали договоренности с управой, чтобы не подчиняться пришлецам.
– Разумно. Но как тогда получилось…
– У алчного дяденьки нашлись друзья среди «покойников». Меня арестовали по нелепому, но достаточному поводу, а потом устроили допрос. Остальное лучше расскажет Валлор.
– Он уже рассказал, пока Вы развлекались посещением недостойного.
Слова повелительницы резанули слух, и я по-настоящему разозлился. Даже вскочил со стула.
– Недостойного? Если Вы не желаете уделять ему внимание, не запрещайте другим делать то, что они считают нужным!
– То, что считают нужным? – Оправа с увеличительными стеклами вернулась обратно на переносицу. – Сначала научитесь считать!
– Хотите сказать, я не умею это делать?
– Заимев врага в лице обиженного хозяина дома свиданий, Вы могли хотя бы предполагать, что он задумает отомстить. Но Ваши мысли были поглощены другими вещами, верно?
И это знает! Стерва. Впрочем, Валлор мог узнать подробности и от Кайрена, и от… Да, самой принцессы: только благодаря ее участию меня так быстро «нашли». Могу себе представить явление Ее Высочества в «покойную управу»… Всем стоять смирно и внимать с благоговением! А кто не послушается, будет иметь дело с весьма милым «скорпом» и его любимыми игрушками.
– Да, повелительница.
– Настолько важными?
– Я нашел ключ.
– А был ли замок?
Шутит? Возможно. Пытается сгладить углы последнего наставления? Наверное. Может быть. Но я не нуждаюсь в лишней мягкости:
– Мне стал известен способ управления Потоком.
– Он известен Вам с рождения.
– Но более недоступен. Я же говорю о способе, применить который под силу очень и очень многим.
– В чем он заключается?
– При извлечении taites из Потока для упрощения действа используется вода, которая оставляет в своей памяти не только приказы мага, но и его мысли, зачастую даже неосознанные полностью, но если их сила достаточно велика, они остаются в воде. В самом общем случае жидкость содержит в себе воспоминания, неприятные для Потока, поэтому, если поместить воду из-под «капель» на пути Потока, можно добиться изменения его течения или разделения. Без лишних усилий.
Сэйдисс слушала внимательно, а по окончании моей речи устало заметила:
– И обладая столь бесценными сведениями, Вы совершенно не задумывались о своей безопасности.
– Простите, повелительница.
Снова опускаюсь на колени и склоняю голову. Проходит целая минута напряженного молчания.
– Дважды прожитая юность – двойная беспечность.
– Вы совершенно правы, повелительница.
– Что ж, если Вы не в состоянии сами принимать меры, этим придется заняться мне.
Она позвала – я мог уловить шелест крыльев Зова, но угадать, кому он послан, более было мне не по зубам. Впрочем, не нужно было гадать. Дверь открылась, пропуская в кабинет нового посетителя, и Сэйдисс, тоном, не позволяющим даже задуматься о сопротивлении, велела:
– Окажите мне любезность, Валлор: сопроводите… своего приятеля в Место Обретения.
– Как пожелаете, Заклинательница. Но с какой целью мне надлежит это сделать?
– Ему нужен защитник. А кто может защитить своего хозяина лучше, чем Зверь Хаоса?
– Но позвольте! – Возразил Валлор. – Призвать Зверя и удержать способен только Заклинатель, а Тэллор…
– Тэллор освоил главное искусство Заклинания Хаоса: прорастил все Зерна собственной души.
– Разве этого достаточно?
– Я попробую, Вэл. В конце концов, от меня не убудет.
Вот в этом и состоит суть Сэйдисс. Ненавидимая и обожаемая мной суть. Повелительница никогда не проявляет своих чувств в себе самой. В поступках? Да. В словах? Непременно! Но только не в выражении, с которым что-то произносит и что-либо делает. Ни одной по-настоящему теплой улыбки. Ни разу. Когда-то я думал, что так и должно быть. Думал… Пока не узнал: бывает и по-другому. Искреннее. Нежнее. Приятнее. Пока не очутился в объятиях Каулы, я и представить себе не мог, какой бывает материнская любовь. Какой беспощадной и всепоглощающей. С ней невозможно бороться, да и не нужно: проще принять ее всей душой. И всем телом, потому что мне так и не удалось стать единым…
Но я не стал любить Сэйдисс меньше и даже больше того: перестал упрекать ее за холодность сердца. Каждый выбирает свой путь. Только и жалеть повелительницу не буду: если она прячет огонь внутри себя, у нее должна быть на то веская причина. Она может попросту бояться, что, оказавшись на свободе, пламя любви пожрет сам предмет. И такое бывает. Страх – это тоже одно из зерен Хаоса, ждущих своего часа в вашей душе. Или прорастающих с самого рождения. Наверное. Может быть.
Нить двадцатая.
Волны уснули,
Обласканные бурей.
Но надолго ли?
Место Обретения. У каждого из Заклинателей оно свое и связано с той стихией, которая выбрана для игры с воплощением Хаоса. Тайрисс обожает огонь, Валлор нашел очарование в водяных струях, Сэйдисс поймала в плен ветер… Тэллору всегда нравилась земля. А точнее, крохотные песчинки, из которых слагаются горы.
Это был мой сад – без единого деревца, без единого стебелька травы. Ни капли зеленого цвета, лишь серый, красновато-бурый, темно-желтый, мутно-белый: даже зимой снег если и попадает сюда, то сразу же тает от лучей солнца и от тепла горячего источника, бьющего неподалеку. Сад камней и песка. Я не сам творил его: когда-то давно кто-то из моих пра-пра-прадедов положил начало небольшой площадке, удаленной от исхоженных тропинок. Все последующие владельцы только заботились о саде, приносили новые камни и новые горсти песка, чтобы царство тишины и покоя разрасталось. Уголок незыблемости в хаосе вечно меняющегося мира… Давненько в него никто не заходил: до меня Землю избирал любимой стихией брат моего деда по отцовской линии. Неужели, он точно так же, много лет назад пришел сюда, чтобы призвать и укротить своего Зверя?
Каждый Заклинатель мужеского пола с детства мечтает стать хозяином Зверя Хаоса. Если для Заклинательницы вершина ее зрелости и мастерства – разделенный Танец Выбора, то для Заклинателя именно Обретение. Проще говоря, когда в тебе накопилось достаточно сил, пробуй, дерзай и надейся на успех. А если не получится… Оставь пустые мечты. Уже само пришествие Зверя означает, что Хаос счел вас достойным. Достойным чего? Доверия, конечно же! Значит, вы заслуживаете того, чтобы получить на воспитание тварюшку из бесчисленного зверинца. Правда, частенько бывает и так, что вы ей не понравитесь или она не понравится вам… Грубая проза жизни, от которой никуда не деться. Тогда приходится возвращаться ни с чем, кроме метки звериных зубов на предплечье: мол, виделись, но не срослось. И никто не будет вас осуждать. Но если вернетесь не один… Впрочем, бывает, и вовсе не возвращаются. Почему? Никто из людей не знает ответа. А тот, кто мог бы ответить на все вопросы, заданные и незаданные, только усмехается в густые усы. Ну да, мне всегда казалось, что у Хаоса должны быть усы. И борода, конечно же. Белая и невесомая, как вечерний туман, наползающий на мой заброшенный садик…
Интересно, о чем думала Сэйдисс, настаивая, чтобы я пришел сюда? И к чему эти ее загадочные слова о проращивании Зерен? Ничегошеньки я не прорастил, а если и сподобился, то все ростки давно уже загубил недополивом и недоприсмотром. Сколько их было?
Гордость и самоуверенность. С самого детства я полагал себя замечательным, неповторимым и безудержно талантливым. Возможно так оно и было, только сравнивать не с чем: мастерство Заклинателя можно оценить, если свести вместе двух любителей одной и той же стихии, тогда хоть будет ясно, кто быстрее и сноровистее. А в поединках с другими стихиями я побеждал. Как только научился сражаться, ни разу не проиграл. До той памятной схватки с Валлором… Впрочем, и сейчас не могу решить однозначно, поражение то было или победа. И с кем сражался на самом деле, тоже не могу решить. Наверное, все же с судьбой. Благородно превратил чужой проигрыш в ничью, поплатившись за это всеми дальнейшими победами, которые… не состоялись. Долгие годы я вел сражение, бессмысленное, кровопролитное, изматывающее, и только совсем недавно начал понимать, что нет заслуги в том, чтобы победить, и позора в том, чтобы проиграть. Есть лишь одно: честь добиться приглашения на следующий поединок. Необоснованная гордость исчезла: если и горжусь своими успехами, то совсем недолго – пока передо мной не замаячила новая задача, требующая решения. Самоуверенность? Я давно уже распрощался с ней, наблюдая, как люди вокруг быстрее и лучше справляются со многими вещами, ставящими в тупик меня. И все же, кое-что мне тоже подвластно, так что прожитые годы не прошли зря.
Страх. По-настоящему я столкнулся с этим Зерном только в тот момент, когда понял: могу не успеть рассказать о том, что имеет значение. Вот тогда мне было страшно, да еще как! Все предыдущие страхи показались тщедушными тенями, разлетающимися в стороны от одного плевка. Приближение собственной смерти – разве это страшно? Придется всего лишь уйти. Пусть, теперь уже навсегда, но это только ваше личное дело, не волнующее, в сущности, никого. Разумеется, близкие будут переживать, рыдать, биться в истерике, а кого-то ваша кончина даже подвигнет на решительные и отчаянные действия, но… Все это пройдет. Успокоится. Утихнет. А вот гибель, грозящая всему тому, что вам дорого… Вот это страшно. Особенно если вы знаете, как отвести смертельный удар, но не успеваете никому передать свои знания. И как я только не поседел за те короткие минуты ожидания? Не умею глубоко переживать. Наверное. Может быть.
Злость и ненависть. О, как я ненавидел! Сначала беспомощность, заставлявшую заново проходить давно уже позабытый путь. Потом – собственную мать, чья чрезмерная забота о моем здоровье едва не привела к… А собственно, она и привела. К самому худшему из кошмаров, какой только может быть. Поменяться телом… Нет, поменяться жизнью с кем-то другим! Ненависть переполняла мою душу до тех пор, пока… В конце концов, я начал ненавидеть себя за свое же поведение и глупости, которые пытался творить. И как только осознал, что вся сила ненависти обрушена на меня же самого, стал остывать. Конечно, понадобилось много времени, чтобы отказаться от яростных чувств, но если родился на свет второй и последний раз, зачем торопиться уйти? Своя шкурка дороже чужой, как гласит народная мудрость. А поскольку я все же был человеком рассудительным, хоть и взбалмошным, то смог сообразить, что лучше, а что хуже. И всю страсть ненависти перекинул на овладение знаниями и прочие труды души и рассудка.
И последнее из зерен Хаоса, которое нашлось во мне. Любовь. Я никогда не полагал себя способным любить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Нужно ли было приводить ее к присяге до срока?
– Она решала сама. Я всего лишь объяснила, что смогу лучше заботиться о Вас обоих, если печати будут разбужены.
Обманула девушку, значит. Ай, как нехорошо! Могла бы сказать еще и то, что поскольку моя душа находилась в другом теле во время нанесения печати и первой присяги, у меня есть возможность не принимать «заботы» повелительницы. Правда, небольшая и требующая значительных усилий, но есть. И Сэйдисс знала об этом с самого начала, с того самого мига, как поняла, что не может остановить руки, ногтями раздирающие грудь.
– И она решилась сразу?
Очень важный вопрос. Возможно, самый важный для меня. Если Ливин не колебалась ни минуты, ее поступок может означать поиск выгоды, а корыстная жена мне ни к чему, и лучше расстаться до того, как встретимся окончательно.
– Нет. Она думала целую ювеку.
Вот как? Умница! Надо бы сделать ей подарок.
– Мы угодили Вам?
Мы? Ах, да, старались же обе мои матушки…
– Можете считать, да.
– Хорошо, – Сэйдисс позволила своим губам обозначить улыбку. – Есть другие новости?
– Какие у меня могут быть новости? Перебиваюсь помале… Ну зачем так сразу?!
Грудь обожгло. Несильно, но с особым изуверством: внешне ни одного шрамика заметно не будет, зато почесуха дня на три обеспечена.
– Не нужно лгать.
– Может быть, я просто не хотел беспокоить Вас рассказами о том, что уже давно и благополучно завершилось.
– Давно? Благополучно? Вы снова солгали и снова неудачно, а потому… Впрочем, сначала расскажите, по какой причине едва не расстались с последним телом.
– Угораздило нарваться на сумасшедшего.
– В чем же проявлялось его безумие?
– Хотел бы и я знать… Вы помните, что по роду службы я занимаюсь описанием средоточений магических ортисов?
– Да, какой-то ерундой вроде того… Разделение связано с Вашей службой?
– Да. Господин, приехавший из столицы и перехвативший бразды правления нашей службой, возжелал узнать, как составляются описания.
– И Вы отказались удовлетворить его желания?
– Разумеется.
– Почему? Он не имел на то права?
– Он не захотел платить.
Сэйдисс понимающе кивнула:
– В самом деле, тяжкое обвинение.
– Я и мои товарищи по службе разорвали договоренности с управой, чтобы не подчиняться пришлецам.
– Разумно. Но как тогда получилось…
– У алчного дяденьки нашлись друзья среди «покойников». Меня арестовали по нелепому, но достаточному поводу, а потом устроили допрос. Остальное лучше расскажет Валлор.
– Он уже рассказал, пока Вы развлекались посещением недостойного.
Слова повелительницы резанули слух, и я по-настоящему разозлился. Даже вскочил со стула.
– Недостойного? Если Вы не желаете уделять ему внимание, не запрещайте другим делать то, что они считают нужным!
– То, что считают нужным? – Оправа с увеличительными стеклами вернулась обратно на переносицу. – Сначала научитесь считать!
– Хотите сказать, я не умею это делать?
– Заимев врага в лице обиженного хозяина дома свиданий, Вы могли хотя бы предполагать, что он задумает отомстить. Но Ваши мысли были поглощены другими вещами, верно?
И это знает! Стерва. Впрочем, Валлор мог узнать подробности и от Кайрена, и от… Да, самой принцессы: только благодаря ее участию меня так быстро «нашли». Могу себе представить явление Ее Высочества в «покойную управу»… Всем стоять смирно и внимать с благоговением! А кто не послушается, будет иметь дело с весьма милым «скорпом» и его любимыми игрушками.
– Да, повелительница.
– Настолько важными?
– Я нашел ключ.
– А был ли замок?
Шутит? Возможно. Пытается сгладить углы последнего наставления? Наверное. Может быть. Но я не нуждаюсь в лишней мягкости:
– Мне стал известен способ управления Потоком.
– Он известен Вам с рождения.
– Но более недоступен. Я же говорю о способе, применить который под силу очень и очень многим.
– В чем он заключается?
– При извлечении taites из Потока для упрощения действа используется вода, которая оставляет в своей памяти не только приказы мага, но и его мысли, зачастую даже неосознанные полностью, но если их сила достаточно велика, они остаются в воде. В самом общем случае жидкость содержит в себе воспоминания, неприятные для Потока, поэтому, если поместить воду из-под «капель» на пути Потока, можно добиться изменения его течения или разделения. Без лишних усилий.
Сэйдисс слушала внимательно, а по окончании моей речи устало заметила:
– И обладая столь бесценными сведениями, Вы совершенно не задумывались о своей безопасности.
– Простите, повелительница.
Снова опускаюсь на колени и склоняю голову. Проходит целая минута напряженного молчания.
– Дважды прожитая юность – двойная беспечность.
– Вы совершенно правы, повелительница.
– Что ж, если Вы не в состоянии сами принимать меры, этим придется заняться мне.
Она позвала – я мог уловить шелест крыльев Зова, но угадать, кому он послан, более было мне не по зубам. Впрочем, не нужно было гадать. Дверь открылась, пропуская в кабинет нового посетителя, и Сэйдисс, тоном, не позволяющим даже задуматься о сопротивлении, велела:
– Окажите мне любезность, Валлор: сопроводите… своего приятеля в Место Обретения.
– Как пожелаете, Заклинательница. Но с какой целью мне надлежит это сделать?
– Ему нужен защитник. А кто может защитить своего хозяина лучше, чем Зверь Хаоса?
– Но позвольте! – Возразил Валлор. – Призвать Зверя и удержать способен только Заклинатель, а Тэллор…
– Тэллор освоил главное искусство Заклинания Хаоса: прорастил все Зерна собственной души.
– Разве этого достаточно?
– Я попробую, Вэл. В конце концов, от меня не убудет.
Вот в этом и состоит суть Сэйдисс. Ненавидимая и обожаемая мной суть. Повелительница никогда не проявляет своих чувств в себе самой. В поступках? Да. В словах? Непременно! Но только не в выражении, с которым что-то произносит и что-либо делает. Ни одной по-настоящему теплой улыбки. Ни разу. Когда-то я думал, что так и должно быть. Думал… Пока не узнал: бывает и по-другому. Искреннее. Нежнее. Приятнее. Пока не очутился в объятиях Каулы, я и представить себе не мог, какой бывает материнская любовь. Какой беспощадной и всепоглощающей. С ней невозможно бороться, да и не нужно: проще принять ее всей душой. И всем телом, потому что мне так и не удалось стать единым…
Но я не стал любить Сэйдисс меньше и даже больше того: перестал упрекать ее за холодность сердца. Каждый выбирает свой путь. Только и жалеть повелительницу не буду: если она прячет огонь внутри себя, у нее должна быть на то веская причина. Она может попросту бояться, что, оказавшись на свободе, пламя любви пожрет сам предмет. И такое бывает. Страх – это тоже одно из зерен Хаоса, ждущих своего часа в вашей душе. Или прорастающих с самого рождения. Наверное. Может быть.
Нить двадцатая.
Волны уснули,
Обласканные бурей.
Но надолго ли?
Место Обретения. У каждого из Заклинателей оно свое и связано с той стихией, которая выбрана для игры с воплощением Хаоса. Тайрисс обожает огонь, Валлор нашел очарование в водяных струях, Сэйдисс поймала в плен ветер… Тэллору всегда нравилась земля. А точнее, крохотные песчинки, из которых слагаются горы.
Это был мой сад – без единого деревца, без единого стебелька травы. Ни капли зеленого цвета, лишь серый, красновато-бурый, темно-желтый, мутно-белый: даже зимой снег если и попадает сюда, то сразу же тает от лучей солнца и от тепла горячего источника, бьющего неподалеку. Сад камней и песка. Я не сам творил его: когда-то давно кто-то из моих пра-пра-прадедов положил начало небольшой площадке, удаленной от исхоженных тропинок. Все последующие владельцы только заботились о саде, приносили новые камни и новые горсти песка, чтобы царство тишины и покоя разрасталось. Уголок незыблемости в хаосе вечно меняющегося мира… Давненько в него никто не заходил: до меня Землю избирал любимой стихией брат моего деда по отцовской линии. Неужели, он точно так же, много лет назад пришел сюда, чтобы призвать и укротить своего Зверя?
Каждый Заклинатель мужеского пола с детства мечтает стать хозяином Зверя Хаоса. Если для Заклинательницы вершина ее зрелости и мастерства – разделенный Танец Выбора, то для Заклинателя именно Обретение. Проще говоря, когда в тебе накопилось достаточно сил, пробуй, дерзай и надейся на успех. А если не получится… Оставь пустые мечты. Уже само пришествие Зверя означает, что Хаос счел вас достойным. Достойным чего? Доверия, конечно же! Значит, вы заслуживаете того, чтобы получить на воспитание тварюшку из бесчисленного зверинца. Правда, частенько бывает и так, что вы ей не понравитесь или она не понравится вам… Грубая проза жизни, от которой никуда не деться. Тогда приходится возвращаться ни с чем, кроме метки звериных зубов на предплечье: мол, виделись, но не срослось. И никто не будет вас осуждать. Но если вернетесь не один… Впрочем, бывает, и вовсе не возвращаются. Почему? Никто из людей не знает ответа. А тот, кто мог бы ответить на все вопросы, заданные и незаданные, только усмехается в густые усы. Ну да, мне всегда казалось, что у Хаоса должны быть усы. И борода, конечно же. Белая и невесомая, как вечерний туман, наползающий на мой заброшенный садик…
Интересно, о чем думала Сэйдисс, настаивая, чтобы я пришел сюда? И к чему эти ее загадочные слова о проращивании Зерен? Ничегошеньки я не прорастил, а если и сподобился, то все ростки давно уже загубил недополивом и недоприсмотром. Сколько их было?
Гордость и самоуверенность. С самого детства я полагал себя замечательным, неповторимым и безудержно талантливым. Возможно так оно и было, только сравнивать не с чем: мастерство Заклинателя можно оценить, если свести вместе двух любителей одной и той же стихии, тогда хоть будет ясно, кто быстрее и сноровистее. А в поединках с другими стихиями я побеждал. Как только научился сражаться, ни разу не проиграл. До той памятной схватки с Валлором… Впрочем, и сейчас не могу решить однозначно, поражение то было или победа. И с кем сражался на самом деле, тоже не могу решить. Наверное, все же с судьбой. Благородно превратил чужой проигрыш в ничью, поплатившись за это всеми дальнейшими победами, которые… не состоялись. Долгие годы я вел сражение, бессмысленное, кровопролитное, изматывающее, и только совсем недавно начал понимать, что нет заслуги в том, чтобы победить, и позора в том, чтобы проиграть. Есть лишь одно: честь добиться приглашения на следующий поединок. Необоснованная гордость исчезла: если и горжусь своими успехами, то совсем недолго – пока передо мной не замаячила новая задача, требующая решения. Самоуверенность? Я давно уже распрощался с ней, наблюдая, как люди вокруг быстрее и лучше справляются со многими вещами, ставящими в тупик меня. И все же, кое-что мне тоже подвластно, так что прожитые годы не прошли зря.
Страх. По-настоящему я столкнулся с этим Зерном только в тот момент, когда понял: могу не успеть рассказать о том, что имеет значение. Вот тогда мне было страшно, да еще как! Все предыдущие страхи показались тщедушными тенями, разлетающимися в стороны от одного плевка. Приближение собственной смерти – разве это страшно? Придется всего лишь уйти. Пусть, теперь уже навсегда, но это только ваше личное дело, не волнующее, в сущности, никого. Разумеется, близкие будут переживать, рыдать, биться в истерике, а кого-то ваша кончина даже подвигнет на решительные и отчаянные действия, но… Все это пройдет. Успокоится. Утихнет. А вот гибель, грозящая всему тому, что вам дорого… Вот это страшно. Особенно если вы знаете, как отвести смертельный удар, но не успеваете никому передать свои знания. И как я только не поседел за те короткие минуты ожидания? Не умею глубоко переживать. Наверное. Может быть.
Злость и ненависть. О, как я ненавидел! Сначала беспомощность, заставлявшую заново проходить давно уже позабытый путь. Потом – собственную мать, чья чрезмерная забота о моем здоровье едва не привела к… А собственно, она и привела. К самому худшему из кошмаров, какой только может быть. Поменяться телом… Нет, поменяться жизнью с кем-то другим! Ненависть переполняла мою душу до тех пор, пока… В конце концов, я начал ненавидеть себя за свое же поведение и глупости, которые пытался творить. И как только осознал, что вся сила ненависти обрушена на меня же самого, стал остывать. Конечно, понадобилось много времени, чтобы отказаться от яростных чувств, но если родился на свет второй и последний раз, зачем торопиться уйти? Своя шкурка дороже чужой, как гласит народная мудрость. А поскольку я все же был человеком рассудительным, хоть и взбалмошным, то смог сообразить, что лучше, а что хуже. И всю страсть ненависти перекинул на овладение знаниями и прочие труды души и рассудка.
И последнее из зерен Хаоса, которое нашлось во мне. Любовь. Я никогда не полагал себя способным любить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49