– Теперь все иначе.
– Не до такой же степени! Она промолчала.
Рюрик опустился перед ней на колени, заглядывая в глаза.
– Я не знаю, что произошло между вами, и не мое дело об этом спрашивать. Но я с детства помню твои слова, что ты в первую очередь королева, а потом уже женщина. Что для тех, кто носит корону, королевский долг превыше всего остального. Я поверил тебе тогда – и теперь тоже верю.
Она все еще не решалась заговорить. Он встал, поцеловал ее в щеку и шепнул на ухо:
– Если и ты бросишь его, Гвинофар Кердвин, он и впрямь погиб.
– Сделаю что смогу, – пообещала она, глядя мимо него в темную ночь. Такой ответ даже ей самой показался слабым и уклончивым.
Северные боги молча взирали на них со своих камней.
Рассвет занимал замок, освещая башню за башней, исторгая росу из расселин старого камня. Тому было совсем немного свидетелей: одинокий стражник, птицы на ветках, фигура в черных лохмотьях на крыше дворца.
Слезы Гвинофар высохли, оставив на щеках соленые полосы. В одной руке она держала скатанное в трубочку письмо, в другой почтового голубя. Белая кайма на крыльях показывала, что он родился на севере. Его сердечко стучало у нее в ладони – ему не терпелось улететь подальше от этой несносной жары в прохладные, чистые небеса Протекторатов.
Ах, если бы и она могла улететь вместе с ним!
Она вложила письмо в кожаный футлярчик, приделанный к лапке птицы, проверила, плотно ли он закрыт. Выпустила голубя в утренний свет и посмотрела, как он удаляется.
«Рес, мне нужен твой совет. Г.», – говорилось в письме.
Он поймет и приедет к ней, если сможет.
Она задержалась на крыше, пока солнце не взошло, а голубь не скрылся из глаз, – и спустилась навстречу испытаниям нового дня.
Глава 30
Хвала богам. Наконец-то она в безопасности.
Возможно ли? Да. Все ее чувства говорят о том, что погоня отстала. Раньше, останавливаясь перевести дух, она всякий раз чуяла, что ее преследуют, и бежала дальше. Она не знала, кто или что за ней гонится, но звериный инстинкт подсказывал: нельзя, чтобы оно поймало ее, иначе случится ужасное.
Теперь она, кажется, оторвалась. На время.
В полном изнеможении она сгибается пополам. Легкие требуют воздуха, ноги дрожат. Она не смеет пользоваться магией, чтобы придать себе сил. То, что преследует ее, хорошо чует магию; единственный способ сбить это со следа – бежать и бежать, как простая смертная.
Внезапно в лесу позади нее слышится шорох. Оно настигло ее! Камала распрямляется, втягивает в себя как можно больше воздуха и снова бежит. Отчаянная; безнадёжная попытка заставить усталые ноги двигаться. Она сознает, что уже поздно, что она подпустила врага слишком близко. Сейчас, сейчас он схватит ее…
Она резко оборачивается, ожидая увидеть некое дьявольское чудище, но позади ничего нет. Быть может, она ошиблась? Бешеный стук сердца чуть-чуть утихает. Но тут окружающий ее мрак начинает преображаться. Это не просто ночная тьма, понимает Камала, – это зло, готовое поглотить ее целиком. Она снова хочет бежать, но земля под ней расступается, лишая ее опоры. Зыбучий песок! Предательская почва начинает вращаться – сначала медленно, потом все быстрее. Огромная воронка разрастается, втягивая в себя деревья, птиц, самые звезды, засасывая Камалу во тьму, которой нет названия. Камала пытается призвать к себе Силу, но та не приходит. Воронка смыкается над ее головой, и нет больше ни верха, ни низа. Полнейшее небытие. Она кричит…
И просыпается вся в поту, с колотящимся сердцем. Ничего. Зато кошмар кончился.
Она долго лежала во мраке душной и влажной ночи. Потом пошевелила пальцами, будто играя в веревочку, и прохладный ветерок, повеявший на нее, осушил пот.
Кошмары начались вскоре после того, как она покинула Гансунг. Первое время они лишь отражали страхи, которые испытывала Камала, живя в этом городе, и она воспринимала их как неизбежную плату за то, что совершила. Теперь все стало гораздо хуже. Она постоянно чувствовала чужое присутствие, как будто в ее сны пытался пробиться какой-то магистр.
Хотелось бы ей знать больше о магии сновидений. Надо было остаться с Итанусом еще на год – или на десять лет, – чтобы досконально изучить все отрасли колдовской науки.
Теперь она расплачивается за свое нетерпение.
Камала со вздохом поднялась, расправила затекшие мышцы. Ноги болели так, словно она бежала по-настоящему, спина давала о себе знать при каждом движении. Камала сняла боль небольшой порцией магии, припоминая то немногое, что рассказывал ей Итанус о природе снов.
«Не принимай за чистую монету то, что видишь во сне. Спящий ум часто меняет одно на другое или искажает масштабы до неузнаваемости. Верь своим чувствам – они-то подлинные. Чувства – дорожные столбы, ведущие к пониманию».
Хороший совет, но толку от него чуть. Во сне она боялась погони. Значит ли это, что ее на самом деле кто-то преследует, или сон лишь показывает ей, как в зеркале, ее страх перед гневом магистров? В самом ли деле ее могут вот-вот схватить, или она просто боится этого? Мать Камалы верила, что сны предсказывают грядущее. Если так, дело плохо. Не призвать ли чуть больше магии, чтобы лучше вспомнить слова матери? Нет, не стоит. Эта женщина могла бы сказать что-то умное разве что случайно. Кроме того, Камала не хотела встречаться с ней даже в колдовском видении.
«Только чувства ведут к пониманию, – учил Итанус. – Сосредоточься на чувствах. Ты боишься, что нечто злое настигнет тебя, а затем под твоими ногами разверзнется бездна. Ты ощущаешь это как неизбежность, как рок».
О, дьявол!
Быть может, решение о путешествии в Бандоа было неверным, и тайная сила говорит ей об этом во сне?
Камала так и не нашла разгадки. И улеглась опять, со страхом ожидая новых кошмаров.
В «Третьей луне», большой гостинице у самой окраины портового города Бандоа, останавливались большей частью чужестранцы. Особенно любили ее купцы, путешествующие вдоль западного побережья. Так, по крайней мере, Камала знала по слухам. Гостиница слыла странным местом, где бывают диковинные люди и рассказываются диковинные истории.
Это обещало богатые возможности для охоты.
С самой ночи своего бегства из Гансунга Камала мучилась над тем, какую дорогу выбрать. Пришлось признаться самой себе, что все ее планы, все цели не шли дальше того, чтобы «научиться колдовать так, чтобы это тебя не убило», а еще – «вернуться в город, где страдала ребенком, и показать им, что теперь меня нельзя обижать безнаказанно». Она пережила Первый Переход, пережила то, что случилось в Гансунге… а дальше-то что? Она могла бы поискать других магистров, если бы не убила только что одного из них, а теперь придется выждать, пока эта история не уйдет в прошлое. Куда же ей деваться тем временем? Чего она хочет? Чем надеется стать?
У нее не было ответов на эти вопросы.
Встреча с Рави сулила ей многое. Когда смертные заботятся о твоих повседневных нуждах, можно сосредоточиться на чем-то более крупном. Хорошо бы опять найти что-нибудь в этом роде, но не на твердой земле. Найти богатого путешественника, который не прочь прибегнуть к услугам ведьмы, и странствовать по свету за его счет, не наколдовывая себе ужин каждый день и не воруя одежду у бедняков. Быть может, где-нибудь в мире и для нее отыщется место, а до тех пор она хотя бы нужды знать не будет.
Поиски такого покровителя привели ее в Бандоа, в гостиницу «Третья луна».
Хозяин встретил Камалу не слишком радушно. Она по-прежнему была одета крестьянским парнем – к ворованной рубашке, правда, добавились дублет и еще пара вещиц, так что совсем уж нищенским ее наряд не казался. Вынутый из-за пазухи кошелек и перекочевавшая в хозяйскую ладонь толика серебра должны были усмирить подозрения – но не усмирили. Владелец гостиницы, видимо, опасался, как бы его гостей не ограбили, а невесть откуда взявшийся парень с невесть как нажитым серебром очень походил на лихого человека. Камала добилась комнаты только с помощью колдовства, а после ей бесплатно прислали пару лишних подушек и винный штоф.
Ночью она спала в настоящей кровати, под крышей, возведенной руками смертных, и поданные ей еда и питье были не колдовскими, а самыми что ни на есть натуральными. Приятное разнообразие.
В тот же вечер в гостиницу съехались купцы.
Одни, усталые и запыленные, прибыли по суше, другие сошли с кораблей, пользуясь случаем поспать на том, что под тобой не качается. Набралось их с десяток, не считая челяди и местных жителей, пришедших послушать новости. Темнокожий житель Дурбаны с золотыми серьгами в ушах походил на стройную статую из черного камня. Белая кожа энкара из Протекторатов казалась прозрачной при свете ламп. Коренастый аншасиец в просторных одеждах, с покрытым синей татуировкой лицом, заказал для всех какой-то мятный напиток и слушал рассказчиков очень внимательно.
Гостям подавали все, что бы им ни вздумалось заказать, будь то мед из Вольных Стран, калешские пряники с кислинкой или хлеб, выпеченный на чужедальний манер; даже когда кто-то полушутя спросил мясо редкого зверя из Полночного леса, ему принесли вяленые полоски этой самой дичи, оставленные в гостинице путником из Темных Земель. Подобные яства, конечно, обходились в копеечку, но здешние гости денег не жалели и даже соперничали, кто больше выложит. При этом поглядывали они друг на друга, как волки над свежей тушей: нынешний сотрапезник завтра мог перебить тебе сделку. Хозяин, так неприветливо принявший Камалу, сиял от гордости, глядя, как столы ломятся от кушаний, которые нигде больше не достать, и это оправдывало называемые им цены.
Единственными женщинами среди этого пестрого общества были немногие служанки и сбежавшиеся из Бандоа шлюхи. Камала, сидевшая в темном углу, старалась не замечать, как они выставляют напоказ свои прелести, чтобы подцепить богатых клиентов. Это зрелище будило в ней самые горькие воспоминания, но женщин она не винила. Если ты одинока на этом свете, выбор у тебя невелик. Она бы тоже могла сейчас трясти грудями наперебой с остальными, не будь ей ниспослан тайный дар.
Ей хотелось как-то помочь им. Изменить их судьбу, изменить мир, сделавший их такими, – изменить саму природу человека, быть может. Несбыточные мечты. Силы, заставляющие этих женщин продавать себя, никакой магии не подвластны.
Блюда, стоявшие перед ней, остались нетронутыми. Каждый раз, когда кто-то из мужчин запускал руку под юбку женщине или тискал спьяну ее полуголые груди, у Камалы внутри все сжималось. Темные пальцы, протянувшиеся из прошлого, трогали ее между ног, оставляя за собой слизистую дорожку душистого масла…
– Санкарская история! – воскликнул кто-то, и послышался смех.
Камала тряхнула головой, отгоняя образы прошлого, обступившие ее волчьей стаей. Напрасно она явилась сюда. Это было ошибкой.
– Ах, эти Вольные Страны! – Крепкий рыжий мужчина с волосами почти такими же яркими, как у Камалы, алчно потер свои сальные руки. – Дюжина процветающих городов на расстоянии одного дня езды, и на их соперничестве можно славно нажиться.
– Я слышал, остров Дешкала во время Летнего Пира едва не затонул под тяжестью яств.
– Яств и гостей.
– Ну, должны же они были перещеголять Весенний Пир в Оруле.
– И Зимний в Лундосе.
Чернокожий встал с кружкой в руке. Он покачивался, и женщины поддерживали его с двух сторон.
– Ода Санкаре, – объявил он с легким поклоном. Женщины захлопали. Он прочистил горло и запел на удивление чистым тенором:
Не искушай меня, драгая,
К восторгам страсти не зови.
Я побывал в преддверье рая,
В чертогах неги и любви.
Ты хочешь знать, где те чертоги?
Там, где лазурны небеса,
Куда все сходятся дороги,
Куда летят все паруса.
А правит ими королева,
И всех прекраснее она.
В ее объятиях, о дева,
Познал блаженство я сполна.
Той королевою-колдуньей
Навеки очарован я,
И не тебе, простушке юной,
От чар освободить меня.
Певца вознаградили громким смехом и рукоплесканиями. Когда он сел, одна из бабенок хотела чмокнуть его в губы, но ей помешала кружка.
– Да, это она, Санкара, – подтвердил рыжий. – Я помню, как пировал летом у королевы-колдуньи. Потешные огни заполнили все небо и танцевали под музыку по ее велению.
– Удивляюсь, как это она сама не сплясала среди них, – заметил энкар.
– Захотела бы, так сплясала, – с усмешкой заверил рыжий.
– И умерла бы молодой.
– Умерла! – презрительно фыркнул рыжий. – Не знаешь разве? Она любимица богов, ей не дадут умереть. Она дарит свои ласки им всем.
– И богиням тоже?
– Богиням особенно. У них ведь так мало радостей.
– Мужья пренебрегают ими ради молний и небесных колесниц.
– Вот-вот.
– Расскажите еще про королеву-колдунью, – попросила Камала.
К ней обернулись всего несколько купцов – остальные уже захмелели или были заняты со своими шлюхами.
– Что ты хочешь узнать о ней? – не поворачивая головы, певуче спросил дурбаниец.
Камала хотела знать, в самом ли деле королева нашла способ не умирать от своего колдовства, как умирают другие ведьмы, но спрашивать не смела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55