Бэйн повел коней в стойло, а Телорс, Свирепый и Кара ушли в дом. Расседлав коней, Бэйн вычистил их, положил в кормушки свежего сена, а сам залез на чердак и стал смотреть на холмы. Он чувствовал себя опустошенным. Стал вспоминать случившееся на арене — оглушительный рев толпы, глаза Фалько, когда он нанес смертельный удар, собственный восторг от одержанной победы, а потом все воспоминания заслонило улыбающееся лицо Волтана.
— Я найду тебя, — прошептал Бэйн, — найду и убью. Бэйн слез с чердака и вошел в дом. Свирепый сидел в широком кресле с Карой на коленях. Руки девочки обвились вокруг его шеи, а голубые глаза все еще блестели от счастья. Свирепый и Телорс сидели в тишине, Бэйн почувствовал себя лишним и ушел.
В комнате горел камин и по стенам плясали теплые красные блики. Бэйн скользнул под одеяло. Швы на плече тянули, а сама рана чесалась. Но Бэйн не обращал внимания на рану, он думал о Лии и том, что могло быть между ними.
Перевалило за полночь, но Бэйну не спалось. Он откинул одеяло и встал. Огонь в камине догорел, в комнате стало холодно. Бэйн подошел к камину, осторожно подул на угли, чтобы они снова вспыхнули, и подложил несколько сухих веток. Как только ветки занялись, он добавил полено потолще. В комнате сильно запахло гарью, Бэйн подошел к окну и раскрыл ставни. В небе ярко светила луна, и холодный ветер освежил его лицо и грудь. Из соседней комнаты донесся храп Телорса.
Бэйн угрюмо смотрел на заснеженные холмы. Ничто не нарушало ночную тишину. Юноша замерз и надел теплую шерстяную рубашку и лосины. Его снова одолевали грустные мысли. Он мучился оттого, что не смог спасти Лию, и горевал о смерти матери. Казалось, два печальных события как-то связаны, и чувство вины угнетало его словно тяжкое бремя. Если бы он был умнее и научился читать и писать, возможно, он смог бы найти путь к сердцу Коннавара. А если бы ему это удалось, король, возможно, вернулся бы к Ариан? Ее убило отчаяние, а если бы Коннавар был рядом, она, возможно, была бы жива и счастлива. Он снова думал о Лии. «Если бы я увез ее в Кэр-Друах! — думал он. — Или сражался бы лучше и атаковал Волтана быстрее!»
Ему захотелось пройтись и все обдумать, он натянул сапоги и накинул на плечи новый, подбитый шерстью плащ. Тихо спустился по лестнице и, выйдя из дома, с удивлением увидел на снегу свежие следы, ведущие на холмы. Со второго этажа по-прежнему доносился храп Телорса, и Бэйн понял, что это мог быть только Свирепый.
Следы вели мимо тренировочной площадки в маленькую пещеру на холмах, где у костерка и сидел старый гладиатор.
— Ты хочешь побыть один? — спросил Бэйн.
— Я всегда один, твое присутствие ничего не меняет. Свирепый жестом предложил Бэйну сесть рядом на поваленное бревно.
— Тебе было бы удобнее дома, перед камином, — заметил Бэйн, присаживаясь и грея руки у огня.
— Это каменный дом, отгороженный от внешнего мира, а мне хотелось почувствовать себя частью этих холмов и посмотреть на звезды. С тобой когда-нибудь было такое?
— Нет.
Свирепый вздохнул, и Бэйн уловил в его дыхании запах браги.
— Говорят, что вы, кельтоны, живете в мире с природой и хорошо ее понимаете. Как же ты не понимаешь, о чем я говорю?
— А это важно?
— Нет, наверное. Тебе понравился сегодняшний день?
— Да, я просто ликовал, когда умер мой враг, а крики толпы пьянили как вино. Но ты сегодня не испытывал ничего подобного, я видел. А раньше?
— Пошарив за бревном, Свирепый достал двухпинтовый бочонок браги. Вытащил пробку, сделал глубокий глоток и передал бочонок Бэйну.
— Мне не следовало сегодня сражаться, — сказал он, — это было неправильно и очень самонадеянно. Я убеждал себя, что делаю это для цирка, для друзей. Но, по правде, я был просто… раздражен. Я ведь когда-то выступал за Палантес, и они заработали на мне кучу золота, а теперь решили сделать еще пару монет на смерти старого крестьянина. Нужно было сказать, чтобы они убирались прочь. Моя ложная гордость ничто по сравнению с болью, которую я причинил Каре.
— Но ты им отомстил, — сказал Бэйн, — разрушил их планы.
Ха, для них ничего не изменилось, найдут другого гладиатора. Ради гордости не стоило убивать человека, и уж точно она не стоила смерти пяти товарищей.
— Он снова выпил, взглянул на небо и чуть не упал с бревна, но Бэйн поддержал его.
— Вот откуда мы пришли, — невнятно проговорил Свирепый.
— Откуда? С неба?
— Откуда-то оттуда, — пробормотал Свирепый, высоко поднимая руки. — Мне рассказала об этом одна мудрая женщина, ясновидящая. Мы созданы из звездной пыли. Та женщина была очень мудрой.
— Что за глупость! Меня создал похотливый мужчина, силой взявший мою мать, — проговорил Бэйн.
— Звездная пыль, — повторил Свирепый, окидывая Бэйна затуманенным взором. — Много лет назад, очень, очень давно, взорвалась звезда, и ее пыль рассеялась по небу. Волшебная пыль достигла Земли и на ней зародилась жизнь. Рыбы и… э-э-э… все остальное. Деревья. Когда все живое на земле погибнет, волшебная пыль снова освободится, и появятся новые деревья… и…
— Рыбы, — подсказал Бэйн.
Да, рыбы. — Свирепый вздохнул. — Жаль Воркаса. Сегодня он не должен был проиграть, верил в победу до самой смерти. Ему казалось, что я буду обороняться, попытаюсь разгадать его тактику. А когда мой меч коснулся его горла, он весь переменился. В тот момент он выглядел как ребенок, испуганный и потерянный.
Свирепый снова сделал несколько быстрых и больших глотков.
— Я думал, ты не пьешь, дружище.
— А я и не пью, терпеть не могу брагу. Ты когда-нибудь видел призрак?
— Кажется, да. Когда я был ранен, мне снился сон, что ко мне приходил дедушка.
— Я постоянно вижу ее призрак, — объявил Свирепый, — платье в крови, а в руке нож. Сегодня она стояла в ногах моей кровати, губы двигались, но я не услышал ни слова. А потом она исчезла. — Свирепый вздрогнул. — Холодает. Бэйн неподалеку нашел сухую ветку и сунул в огонь.
— Ты знаешь, чей это призрак? — спросил он.
— Да, я ее знал.
— Это была твоя жена?
— Жена? У меня никогда не было жены, парень. Десять лет я был солдатом, а потом гладиатором. На жену не было времени. Зато были шлюхи — полно. Большинство из них неплохие девчонки.
— Тогда как же у тебя появилась внучка? Свирепый поднял бочонок и встряхнул его.
— Бражка кончилась, — проворчал он, — бочонок был полон, а теперь пуст. — Свирепый захихикал. — Так всегда в жизни.
— Ты выпил целый бочонок? — взволнованно спросил Бэйн.
Он знал людей, умерших от такого количества браги.
— Пожалуй, пойду спать, — пробормотал Свирепый, наклонился и свалился с бревна. Бэйн попытался помочь ему встать на ноги, но Свирепый ни на что не реагировал. Бэйн взял его под руки и попытался приподнять — хотел взвалить на плечо и понести домой. Но Свирепый был слишком крупным и тяжелым, чтобы нести его как мертвый груз.
Мороз крепчал, и костерок почти не грел. Если он не дотащит Свирепого домой, тот погибнет. Бэйн выругался, подтащил его поближе к огню и накрыл своим плащом. Придется возвращаться в дом и будить Телорса, но он боялся, что Свирепый умрет от холода прежде, чем они вернутся. Бэйн задрожал и сел поближе к огню.
Внезапно холод отпустил, и Бэйн почувствовал, как его спину ласкает теплый весенний ветерок. Неподалеку опустился ворон и подкрался к спящему Свирепому. Бэйн медленно обернулся. Из-за деревьев, опираясь на посох, вышла старуха.
— Приветствую тебя, ригант, — произнесла она, тяжелая вуаль немного заглушала ее голос.
Старуха села на бревно и протянула руки к огню. Вокруг ее пальцев заплясало пламя, а кисть вспыхнула, словно факел, Бэйн посмотрел на деревья, из-за которых она появилась, и не увидел на снегу следов. Его охватил страх. Все риганты знали лесных богов сидхов, но Морригу боялись больше всех, и некоторые даже опасались произносить ее имя вслух. Говорили, что само ее имя приносит беду.
— Ты — Старуха из леса, — проговорил Бэйн, — ты приходила к Бануину на Когденовом поле и вызывала духи солдат.
— Я их не вызывала, — сказала Морригу, наклонила голову и взглянула на Свирепого.
— Он хороший человек и мой друг, — быстро проговорил Бэйн, — не причиняй ему зла.
— Я и не собираюсь причинять ему зло, парень.
Ворон поскакал вдоль тела Свирепого и остановился у его головы. Бэйн вытащил нож:
— Пусть только эта мерзкая птица его клюнет, и я отрежу ее чертову голову.
— Ты весь в отца, — сказала Морригу, — пытаешься отогнать страх с помощью агрессии. У самого бешено колотится сердце и дрожат колени, а все равно ведет себя вызывающе. Твой нож здесь бессилен.
— Чего же ты хочешь? Мне не нужно никаких подачек, за которые ты потом замучишь меня до смерти.
— До чего люди надменны! — ответила Морригу. — Когда впервые появились сидхи, земля кипела, над ней проносились ураганы, силу которых ты просто не в состоянии представить. Рушились горы, извергалась лава, все кругом дрожало, земные пласты сталкивались, а сидхи уже были здесь, сынок. Мы видели, как умирают звезды и появляются люди. Мы наблюдали, как твои питающиеся слизнями предки выползают из пещер и медленно, ох как медленно, начинают учиться. Мы помогали вам и направляли. Мы вытащили вас из грязи и показали небо и звезды. Мы кормили ваш дух, и вы стали расти. Но помыслы ваши мелки и суетливы. Ваши мелкие цели соответствуют вашей глупости. Я собираюсь измучить тебя до смерти? Дитя, на моих глазах умерли твой прапрадедушка и прадедушка. Зачем мне насылать на тебя муки, если ты не справляешься с теми, которые есть?
— Про тебя говорят всякое, — отозвался Бэйн, — твои дары очень опасны.
Морригу приблизила к Бэйну лицо, и он отвернулся, заметив следы гниения под вуалью.
— Когда ты бегаешь по холмам с другом, ты иногда давишь насекомых. Что думают о тебе насекомые? «Он рожден, чтобы убивать нас». Будут ли они считать тебя беспощадным демоном, рожденным, чтобы уничтожить их род? Я не собираюсь тебя мучить, меня вообще мало волнуют люди. Нам бы хотелось, чтобы вы лучше понимали красоту природы, но нам не удалось изменить ваш характер. Вы убийцы, в каждом из вас похоть, жадность и грубость противостоят духу, и дух редко побеждает в противоборстве. — Морригу на минуту замолчала. — Я не враг тебе, Бэйн, я не враг никому из люден.
Свирепый застонал во сне.
— Он не знает покоя даже во сне, — сказала Морригу. Кулаки Свирепого сжались, и он снова застонал. Морригу легонько коснулась его посохом — Свирепый вздохнул и задышал ровнее.
— Спи спокойно, Ванни, пусть сны тебя не тревожат.
В голосе Морригу послышалась нежность, и Бэйн удивился:
— Ты его знаешь?
— Я знаю его дольше, чем тебя, Бэйн. Впервые я увидела его молодым солдатом. Четверо друзей затащили в лес кельтонскую девушку, чтобы изнасиловать и убить, а Ванни их остановил. Он совершил много добрых поступков, а потом появилась Палия.
— Палия?
Девочка, которую он вырастил как дочь. Ее мать была проституткой, из тех, кого солдаты Города называют полковой шлюхой. Она следовала за армией во время походов и прибилась к части, где служил Ванни. Забеременев, она решила оставить ребенка, и часть заплатила за ее возвращение в Город. Солдаты шутили о том, кто же отец ребенка. Это мог быть любой из двадцати солдат, которые пользовались ее услугами, в том числе и Ванни.
А потом начались настоящие сражения, страшные и жестокие. Часть Ванни попала в ловушку в горах и была почти полностью уничтожена — из окружения выбрались только Ванни и еще один раненый солдат, который впоследствии погиб во время операции. Ванни вернулся в Город, чтобы разыскать шлюху, и узнал, что она погибла от рук злодея в глухом переулке. Новорожденная девочка осталась у жены хозяина борделя, где промышляла мать. Ванни выкупил девочку и отдал на воспитание в хорошую семью, заплатив за проживание, еду, одежду и обучение.
— Зачем он это делал, если не знал, кто отец ребенка? — спросил Бэйн.
— А зачем ты вытаскивал лошадей из реки? — вопросом на вопрос ответила Морригу.
— Ты это видела?
— Я вижу все, Бэйн, но мы говорили о Ванни. Он назвал девочку Палией. Она выросла красивой и доброй, но слишком чувствительной. Палия полюбила мужчину, который воспользовался ею и бросил, когда она забеременела. Она поняла, что любимый ее предал, не смогла с этим справиться и вскоре после родов вскрыла себе вены и умерла.
— Это ее призрак приходит к Свирепому?
— Да, это она.
— Значит, он старался напрасно.
— Глупый мальчишка! — прошипела Морригу. — Добрые поступки никогда не бывают напрасными. Они кормят землю, и как от брошенного в воду камня, от них расходятся. волны, они вдохновляют на добрые поступки других и усиливают дух.
— Свирепый убил мужчину, который предал Палию?
Нет, тот мужчина был солдатом. Единственная его вина в том, что соблазнил Палию. Он ничего ей не обещал, а к моменту ее смерти покинул Город вместе со всей армией. Именно тогда Ванни и стал Свирепым, гладиатором номер один, но смерть Палии почти подорвала его дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63