Разумеется, он ненавидит самого себя — ведь он не сумел спасти свою напарницу. Разве сможет он когда-нибудь простить себе такое? Только ведь не он один во всем виноват. Это Вельдан вынудила его бросить Мельнит на произвол судьбы — и ее он ненавидит гораздо больше, чем себя.
Когда Элион наконец выбрался наружу, он с облегчением увидел, что уже утро. В полумраке пещеры легко было потерять чувство времени. Чародей расправил плечи и глубоко вдохнул холодный бодрящий воздух, радуясь тому, что покинул темноту убежища, а с ней и неотвязные ночные кошмары. День выдался славный — прохладный, ясный, ветреный, словом, один из тех дней, когда солнце и ветер играют в салочки с облаками. Холмистые пейзажи — лучший бальзам для измученной души. Перед бесконечными грядами холмов людские беды кажутся мелкими и ничтожными, и воздух здесь чистый, пронизывающий — словно остро наточенный нож. Звенящий пересвист ветра лишь сильнее подчеркивал глубокое, неколебимое молчание холмов.
Затем в голос ветра вплелась новая нота — словно запела флейта, — и чародей понял, что Тиришри вернулась.
— Ты готов? — осведомилась она. Элион вздохнул. Итак, пора проходить через Завесу. Дольше откладывать нельзя… а ему, по правде говоря, так не хочется покидать безопасные пределы Гендиваля, да и страшит его то неведомое, что ждет их впереди.
— Пойдем же, — настойчиво продолжала фея. — Чем раньше примемся за дело, тем скорее с ним управимся.
Элион зло сверкнул глазами. На кой только Шри нужно все время притворяться этакой бодрячкой?
— Какая разница? — проворчал он вслух.
Горсть песка, подхваченная порывом ветра, несильно шлепнула его по затылку.
— Если тебе уж так хочется уничтожить меня взглядом, то я здесь! — серебристо рассмеялась Тиришри.
Элион беззвучно выругался. Нечего сказать, подходящую напарницу навязал ему архимаг, и что хуже всего — он даже не может, если припечет, отвесить ей пару затрещин! Не улучшили его настроение и выходки коня — злобного и своенравного гнедого жеребца с глазами навыкате и крупными острыми зубами. Кергорн уверял его, что это самый быстрый скакун в конюшнях Гендиваля. Прежняя лошадь Элиона, смирная коренастая кобылка, терпеливо сносившая недостаток умения и сноровки у своего всадника, погибла на обратном пути из злосчастного похода в логово ак'загаров. Элиону ее здорово недоставало, хотя к лошадям он был равнодушен — для него они были всего лишь небесполезным видом транспорта. В отличие от гнедого зловреды покойная кобылка всегда была смирной и послушной. Она никогда не лягалась, не каталась по земле, пытаясь придавить всадника, не норовила проскочить под нижними ветвями дерева, чтобы вышибить Элиона из седла. Она-то никогда не выворачивала шею, чтобы ухватить зубами ляжку всадника всякий раз, когда он хотел сесть в седло! К тому времени, когда Элион затягивал подпругу и кое-как вскарабкивался на норовистого жеребца, он чувствовал себя таким измотанным, точно целый день таскал тяжеленные камни. И вдобавок всякий раз лишь тихо дивился тому, что оказался в седле, не получив ни единого укуса.
Дорога — а точнее говоря, едва заметная овечья тропа — начиналась прямо у последнего убежища и огибала зеленый отрог высокого холма, а затем полого ниспадала в глубокую травянистую долину, что тянулась, прямая как стрела, между двух холмов — и бесследно исчезала в Завесе.
Хотя Элион был чародеем уже добрый десяток лет, он так и не привык к безмерному величию Завес. Один вид исполинской магической преграды, которая рассекала на части весь мир, надежно разделяя земли разных рас, неизменно вызывал в нем суеверный трепет, смешанный отчасти со страхом. Завеса тянулась из бесконечности в бесконечность, заслоняя перед путниками весь мир. Она была похожа на гигантский водопад света, текущий снизу вверх — он струился прямо из земли и исчезал высоко в небе. Сегодня этот свет был не таким, как всегда: его обманчивая прозрачность сменилась молочно-мутным отливом, в котором кое-где мелькали полосы других цветов — темно-синего, изумрудного, янтарного, багряно-алого. Звук, который обычно исходил от Завесы, тоже смахивал на увеличенный тысячекратно рев водопада, но сегодня в этот гул вплетались потрескивание и пронзительный, порой почти скулящий визг.
Элион нахмурился:
— Цвета Завесы сегодня совсем не такие, как всегда. Куда подевалась ее прозрачность? Я никогда прежде не видел этого отвратительного мутно-молочного оттенка.
— Со звуком тоже неладно, — подхватила невидимая фея. — Прислушайся только к этому треску и визгу! Дело плохо, Элион, — куда хуже, чем мы предполагали. Похоже, что Завеса начинает рушиться даже здесь, на границах Гендиваля.
Когда путники приблизились к Завесе, все тело Элиона неприятно засвербело, словно под одеждой забегали сотни крохотных кусачих насекомых. Волосы у него на голове стали дыбом, и даже короткая бородка встопорщилась. Стараясь не обращать внимания на эти неудобства, молодой чародей сосредоточился и потянулся мыслью к могучей исполинской сущности, которая располагалась в самом сердце Мириаля. Нужна была лишь малая доля секунды, чтобы отдать приказ, открывающий Завесу, но в этот краткий миг человек по имени Элион исчез бесследно, а была лишь исполинская сущность, являвшая собой весь мир. Чистый, нечеловеческий разум летел сквозь бесконечность и вечность… и долю секунды спустя снова стал Элионом, дрожащим, слабым, но благополучно вернувшимся в обычный мир.
Могучий гул Завесы поднялся до невыносимо высоких нот. Магическая преграда разошлась надвое, точно занавес, и чародеи, зная, что времени у них немного, поспешили вперед, по ту сторону Завесы.
Едва гигантский мерцающий водопад сомкнулся у них за спиной, в лицо Элиону хлестнули струи ледяного дождя. Долина продолжалась и по эту сторону Завесы, только теперь под ногами хлюпала болотистая грязь. На краю долины холмы смыкались, и хотя туман заволок всю округу, чародей знал, что дальше гряда холмов постепенно переходит в огромный горный хребет, уходящий вершинами в пелену черных грозовых туч. Элион сощурился, пытаясь и простым, и мысленным зрением проникнуть через туманную муть. Живы ли там, в горах, Каз и Вельдан, или же они, вместе с драконьим провидцем, нашли свою смерть на опасных горных тропах?
Элион зябко поежился — ледяная струйка дождя потекла по затылку — и запоздало натянул на голову капюшон.
— Поехали, — бросил он Шри. — Поднимемся в горы и поскорей узнаем, что там стряслось.
Ответа не было. — Шри! Где ты?
— Прямо над тобой, Элион, только очень высоко. Изучаю облака и направление ветра. Тебе лучше не мешкать, чародей Похоже, далеко на севере образовался прорыв в Завесе и сюда на приличной скорости мчится холодный воздух. Если через пару часов, до того, как пойдет снег, ты не минуешь перевал — до весны тебе в Тиаронд не добраться.
Глава 6. СЛУГА МИРИАЛЯ
Так больше продолжаться не может! Леди Серима, глава могущественного Консорциума шахтовладельцев и — одновременно — Торговой Ассамблеи, богатейшая коммерсантка Каллисиоры, утвердила кулаки на бедрах и вперила взгляд в иерарха.
— Что ты собираешься предпринять?
Благодарю Тебя, Мириаль, устало подумал Заваль. Это именно то, что мне нужно, — к тому же до завтрака. Он продолжал сидеть, сложив руки, сохраняя на лице выражение вежливого внимания — и потихоньку закипая. Спасибо по крайней мере хотя бы за то, что злючка не в меру болтлива и у него есть время обдумать ответ.
— Ты представляешь Мириаля! На ком еще лежит ответственность, как не на тебе? — Серима мерила покой подпрыгивающими шагами, одновременно сверля иерарха ледяным взглядом блеклых глаз. Ей очень повезло, что она унаследовала богатство и влияние, неприязненно подумал Заваль. Они хоть как-то возмещают убогость ее внешности. Боже, ну и пресная же баба! Не заедай она его так, он мог бы даже посочувствовать ей — старой деве в двадцать девять лет, с волосами как соломенные сосульки, плоским широкоскулым лицом и глазами словно плошки грязной талой воды. И вдобавок к этому — коренастая бесформенная фигура, плоская грудь и по-мужски прямые бедра без малейшего намека на талию.
Заваль скрипнул зубами: сварливый скрипучий голос нарушил-таки его мысли.
— Когда наконец нас перестанет заливать? Консорциум требует ответа! Мы и так уже на краю гибели. Если этот проклятый ливень не прекратится, вся торговая сеть Калиссиоры попросту рухнет!
И погребет под собой тебя… шлюха. Заваль наконец поднялся.
— Леди Серима, мне лестна твоя вера в меня… — Он выдержал паузу, достаточно долгую, чтобы сарказм достиг цели, — но должен напомнить: я — всего лишь иерарх, не сам Великий Мириаль, а у Него, без сомнения, имеются причины, чтобы насылать на свой народ сей ливень… Кто мы такие, чтобы обсуждать Того, кто превыше нас? Если Он испытывает наши терпение и веру…
Лицо Серимы от гнева пошло пятнами.
— Это ты испытываешь мои терпение и веру! — огрызнулась она.
— Ты забываешься, миледи! — Терпение Заваля окончательно лопнуло. — Умерь свой пыл, не то я призову гвардейцев и его остудят в темнице! Ты забыла, что говоришь с правителем Каллисиоры…
— А ты забыл, что и ты, и твои драгоценные гвардейцы держатся у власти лишь благодаря сокровищам, которые добываем мы!— с ядовитой усмешкой парировала Серима. Впившись взглядом в Заваля, она подошла к нему вплотную и выразительно ткнула в него пальцем. — Консорциум вынес решение. Мы ожидаем, что ты положишь конец нынешней невыносимой ситуации. Поскольку все другие средства оказались исчерпаны, мы ожидаем, что ты исполнишь свой долг перед подданными и в канун Дня Мертвых, дабы умилостивить Бога, принесешь Великую Жертву.
Заваль похолодел. Хотя он ожидал чего-то подобного, жестокие слова Серимы хлестнули его словно плеть.
— А если я откажусь? — очень тихо спросил он.
— Сперва мы, пользуясь нашими связями, распространим слух, что иерарх Заваль — сопливый трус, надувающий свой народ. Тогда весь люд Каллисиоры явится сюда, в Священные Пределы. Не забудь — место это неприступно, но ты-то уязвим. Сомневаюсь, чтобы Мечи Божьи стали в подобном случае защищать тебя. Но если и так — мы просто уморим тебя голодом. А потом вытащим из Базилики, точно слизняка из ракушки, и отдадим твою жизнь Богу.
— Не успел он слова сказать, а ее уже не было — удалилась, столкнувшись по пути с неудачливым слугой, который принес иерарху завтрак и вежливо ожидал снаружи — и, разумеется, подслушал все до последнего словечка.
— На улице, за стенами Храма тягостная ночная изморозь превратилась в рассветный дождь. Захваченный в плен высокими стенами каньона, в котором таился Священный Город, ветер кружил и ярился, вздувая и сдирая с плеч Блейда плащ. Этим утром Базилика, Скрипторий и другие дома в Священных Пределах выглядели заброшенными и темными, и на Цитадели Мечей Божьих, казармах священной гвардии Мириаля, лежала та же печать запустения. Все к лучшему, подумал Блейд, проскальзывая в тени под сырой аркой ворот, — в такое утро вряд ли многие станут бродить вокруг и проявлять любопытство к его делам. Всей грудью вдыхая знобкий воздух, словно он для того только и вышел — подышать и взглянуть на небо, командир Мечей Божьих не спускал глаз с величественных врат Храма.
Леди Серима вышла из Базилики — на грубом лице разочарование, губы презрительно, недовольно сжаты. Блейд усмехнулся про себя. Половину работы иерарх уже сделал за него. Он вышел из тени и зашагал через двор, чтобы перехватить ее у первых ступеней.
— Леди, какое счастье встретить тебя… — Он взял ее руку и склонился над ней в поцелуе, исподтишка наблюдая за лицом коммерсантки.
— Лорд Блейд, — отозвалась Серима спокойно, но слабый румянец смущения окрасил ее щеки.
Блейд выпустил руку и с улыбкой выпрямился.
— Ты ранняя пташка, леди, и это похвально. Навещала иерарха? — Ее губы скривились от неприязни, и Блейд поспешил продолжить прежде, чем она посоветует ему не совать нос не в свое дело: — Впрочем, что это я спрашиваю? Лишь один человек в Священных Пределах достоин такого выражения твоего лица.
Она рассмеялась, и он понял, что выиграл. Блейд позволил себе улыбнуться — такой его улыбки иерарх не видел и не увидит.
— Могу ли предложить тебе небольшое воздаяние за труды, миледи? Мне повезло отыскать редкий чай — у него нежный и тонкий вкус и аромат цветов юга. — Снова рассчитанная очаровательная улыбка. — Что скажешь, леди Серима? В такой сырой дождливый денек приятно вспомнить о летнем солнце.
Хмурое лицо женщины разгладилось.
— Отчего же, лорд Блейд, спасибо. Чашка чая и правда не повредит.
Вежливо поддерживая даму под локоток, Блейд повел самую могущественную женщину Каллисиоры в Цитадель — в свое логово. Все, думал он, ты моя. Всем святым клянусь, очаровать тебя было трудно, возможно, потому, что до меня на это никто не отваживался — или не понимал, что, помимо могущества и денег, сулят ему тяжкие труды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Когда Элион наконец выбрался наружу, он с облегчением увидел, что уже утро. В полумраке пещеры легко было потерять чувство времени. Чародей расправил плечи и глубоко вдохнул холодный бодрящий воздух, радуясь тому, что покинул темноту убежища, а с ней и неотвязные ночные кошмары. День выдался славный — прохладный, ясный, ветреный, словом, один из тех дней, когда солнце и ветер играют в салочки с облаками. Холмистые пейзажи — лучший бальзам для измученной души. Перед бесконечными грядами холмов людские беды кажутся мелкими и ничтожными, и воздух здесь чистый, пронизывающий — словно остро наточенный нож. Звенящий пересвист ветра лишь сильнее подчеркивал глубокое, неколебимое молчание холмов.
Затем в голос ветра вплелась новая нота — словно запела флейта, — и чародей понял, что Тиришри вернулась.
— Ты готов? — осведомилась она. Элион вздохнул. Итак, пора проходить через Завесу. Дольше откладывать нельзя… а ему, по правде говоря, так не хочется покидать безопасные пределы Гендиваля, да и страшит его то неведомое, что ждет их впереди.
— Пойдем же, — настойчиво продолжала фея. — Чем раньше примемся за дело, тем скорее с ним управимся.
Элион зло сверкнул глазами. На кой только Шри нужно все время притворяться этакой бодрячкой?
— Какая разница? — проворчал он вслух.
Горсть песка, подхваченная порывом ветра, несильно шлепнула его по затылку.
— Если тебе уж так хочется уничтожить меня взглядом, то я здесь! — серебристо рассмеялась Тиришри.
Элион беззвучно выругался. Нечего сказать, подходящую напарницу навязал ему архимаг, и что хуже всего — он даже не может, если припечет, отвесить ей пару затрещин! Не улучшили его настроение и выходки коня — злобного и своенравного гнедого жеребца с глазами навыкате и крупными острыми зубами. Кергорн уверял его, что это самый быстрый скакун в конюшнях Гендиваля. Прежняя лошадь Элиона, смирная коренастая кобылка, терпеливо сносившая недостаток умения и сноровки у своего всадника, погибла на обратном пути из злосчастного похода в логово ак'загаров. Элиону ее здорово недоставало, хотя к лошадям он был равнодушен — для него они были всего лишь небесполезным видом транспорта. В отличие от гнедого зловреды покойная кобылка всегда была смирной и послушной. Она никогда не лягалась, не каталась по земле, пытаясь придавить всадника, не норовила проскочить под нижними ветвями дерева, чтобы вышибить Элиона из седла. Она-то никогда не выворачивала шею, чтобы ухватить зубами ляжку всадника всякий раз, когда он хотел сесть в седло! К тому времени, когда Элион затягивал подпругу и кое-как вскарабкивался на норовистого жеребца, он чувствовал себя таким измотанным, точно целый день таскал тяжеленные камни. И вдобавок всякий раз лишь тихо дивился тому, что оказался в седле, не получив ни единого укуса.
Дорога — а точнее говоря, едва заметная овечья тропа — начиналась прямо у последнего убежища и огибала зеленый отрог высокого холма, а затем полого ниспадала в глубокую травянистую долину, что тянулась, прямая как стрела, между двух холмов — и бесследно исчезала в Завесе.
Хотя Элион был чародеем уже добрый десяток лет, он так и не привык к безмерному величию Завес. Один вид исполинской магической преграды, которая рассекала на части весь мир, надежно разделяя земли разных рас, неизменно вызывал в нем суеверный трепет, смешанный отчасти со страхом. Завеса тянулась из бесконечности в бесконечность, заслоняя перед путниками весь мир. Она была похожа на гигантский водопад света, текущий снизу вверх — он струился прямо из земли и исчезал высоко в небе. Сегодня этот свет был не таким, как всегда: его обманчивая прозрачность сменилась молочно-мутным отливом, в котором кое-где мелькали полосы других цветов — темно-синего, изумрудного, янтарного, багряно-алого. Звук, который обычно исходил от Завесы, тоже смахивал на увеличенный тысячекратно рев водопада, но сегодня в этот гул вплетались потрескивание и пронзительный, порой почти скулящий визг.
Элион нахмурился:
— Цвета Завесы сегодня совсем не такие, как всегда. Куда подевалась ее прозрачность? Я никогда прежде не видел этого отвратительного мутно-молочного оттенка.
— Со звуком тоже неладно, — подхватила невидимая фея. — Прислушайся только к этому треску и визгу! Дело плохо, Элион, — куда хуже, чем мы предполагали. Похоже, что Завеса начинает рушиться даже здесь, на границах Гендиваля.
Когда путники приблизились к Завесе, все тело Элиона неприятно засвербело, словно под одеждой забегали сотни крохотных кусачих насекомых. Волосы у него на голове стали дыбом, и даже короткая бородка встопорщилась. Стараясь не обращать внимания на эти неудобства, молодой чародей сосредоточился и потянулся мыслью к могучей исполинской сущности, которая располагалась в самом сердце Мириаля. Нужна была лишь малая доля секунды, чтобы отдать приказ, открывающий Завесу, но в этот краткий миг человек по имени Элион исчез бесследно, а была лишь исполинская сущность, являвшая собой весь мир. Чистый, нечеловеческий разум летел сквозь бесконечность и вечность… и долю секунды спустя снова стал Элионом, дрожащим, слабым, но благополучно вернувшимся в обычный мир.
Могучий гул Завесы поднялся до невыносимо высоких нот. Магическая преграда разошлась надвое, точно занавес, и чародеи, зная, что времени у них немного, поспешили вперед, по ту сторону Завесы.
Едва гигантский мерцающий водопад сомкнулся у них за спиной, в лицо Элиону хлестнули струи ледяного дождя. Долина продолжалась и по эту сторону Завесы, только теперь под ногами хлюпала болотистая грязь. На краю долины холмы смыкались, и хотя туман заволок всю округу, чародей знал, что дальше гряда холмов постепенно переходит в огромный горный хребет, уходящий вершинами в пелену черных грозовых туч. Элион сощурился, пытаясь и простым, и мысленным зрением проникнуть через туманную муть. Живы ли там, в горах, Каз и Вельдан, или же они, вместе с драконьим провидцем, нашли свою смерть на опасных горных тропах?
Элион зябко поежился — ледяная струйка дождя потекла по затылку — и запоздало натянул на голову капюшон.
— Поехали, — бросил он Шри. — Поднимемся в горы и поскорей узнаем, что там стряслось.
Ответа не было. — Шри! Где ты?
— Прямо над тобой, Элион, только очень высоко. Изучаю облака и направление ветра. Тебе лучше не мешкать, чародей Похоже, далеко на севере образовался прорыв в Завесе и сюда на приличной скорости мчится холодный воздух. Если через пару часов, до того, как пойдет снег, ты не минуешь перевал — до весны тебе в Тиаронд не добраться.
Глава 6. СЛУГА МИРИАЛЯ
Так больше продолжаться не может! Леди Серима, глава могущественного Консорциума шахтовладельцев и — одновременно — Торговой Ассамблеи, богатейшая коммерсантка Каллисиоры, утвердила кулаки на бедрах и вперила взгляд в иерарха.
— Что ты собираешься предпринять?
Благодарю Тебя, Мириаль, устало подумал Заваль. Это именно то, что мне нужно, — к тому же до завтрака. Он продолжал сидеть, сложив руки, сохраняя на лице выражение вежливого внимания — и потихоньку закипая. Спасибо по крайней мере хотя бы за то, что злючка не в меру болтлива и у него есть время обдумать ответ.
— Ты представляешь Мириаля! На ком еще лежит ответственность, как не на тебе? — Серима мерила покой подпрыгивающими шагами, одновременно сверля иерарха ледяным взглядом блеклых глаз. Ей очень повезло, что она унаследовала богатство и влияние, неприязненно подумал Заваль. Они хоть как-то возмещают убогость ее внешности. Боже, ну и пресная же баба! Не заедай она его так, он мог бы даже посочувствовать ей — старой деве в двадцать девять лет, с волосами как соломенные сосульки, плоским широкоскулым лицом и глазами словно плошки грязной талой воды. И вдобавок к этому — коренастая бесформенная фигура, плоская грудь и по-мужски прямые бедра без малейшего намека на талию.
Заваль скрипнул зубами: сварливый скрипучий голос нарушил-таки его мысли.
— Когда наконец нас перестанет заливать? Консорциум требует ответа! Мы и так уже на краю гибели. Если этот проклятый ливень не прекратится, вся торговая сеть Калиссиоры попросту рухнет!
И погребет под собой тебя… шлюха. Заваль наконец поднялся.
— Леди Серима, мне лестна твоя вера в меня… — Он выдержал паузу, достаточно долгую, чтобы сарказм достиг цели, — но должен напомнить: я — всего лишь иерарх, не сам Великий Мириаль, а у Него, без сомнения, имеются причины, чтобы насылать на свой народ сей ливень… Кто мы такие, чтобы обсуждать Того, кто превыше нас? Если Он испытывает наши терпение и веру…
Лицо Серимы от гнева пошло пятнами.
— Это ты испытываешь мои терпение и веру! — огрызнулась она.
— Ты забываешься, миледи! — Терпение Заваля окончательно лопнуло. — Умерь свой пыл, не то я призову гвардейцев и его остудят в темнице! Ты забыла, что говоришь с правителем Каллисиоры…
— А ты забыл, что и ты, и твои драгоценные гвардейцы держатся у власти лишь благодаря сокровищам, которые добываем мы!— с ядовитой усмешкой парировала Серима. Впившись взглядом в Заваля, она подошла к нему вплотную и выразительно ткнула в него пальцем. — Консорциум вынес решение. Мы ожидаем, что ты положишь конец нынешней невыносимой ситуации. Поскольку все другие средства оказались исчерпаны, мы ожидаем, что ты исполнишь свой долг перед подданными и в канун Дня Мертвых, дабы умилостивить Бога, принесешь Великую Жертву.
Заваль похолодел. Хотя он ожидал чего-то подобного, жестокие слова Серимы хлестнули его словно плеть.
— А если я откажусь? — очень тихо спросил он.
— Сперва мы, пользуясь нашими связями, распространим слух, что иерарх Заваль — сопливый трус, надувающий свой народ. Тогда весь люд Каллисиоры явится сюда, в Священные Пределы. Не забудь — место это неприступно, но ты-то уязвим. Сомневаюсь, чтобы Мечи Божьи стали в подобном случае защищать тебя. Но если и так — мы просто уморим тебя голодом. А потом вытащим из Базилики, точно слизняка из ракушки, и отдадим твою жизнь Богу.
— Не успел он слова сказать, а ее уже не было — удалилась, столкнувшись по пути с неудачливым слугой, который принес иерарху завтрак и вежливо ожидал снаружи — и, разумеется, подслушал все до последнего словечка.
— На улице, за стенами Храма тягостная ночная изморозь превратилась в рассветный дождь. Захваченный в плен высокими стенами каньона, в котором таился Священный Город, ветер кружил и ярился, вздувая и сдирая с плеч Блейда плащ. Этим утром Базилика, Скрипторий и другие дома в Священных Пределах выглядели заброшенными и темными, и на Цитадели Мечей Божьих, казармах священной гвардии Мириаля, лежала та же печать запустения. Все к лучшему, подумал Блейд, проскальзывая в тени под сырой аркой ворот, — в такое утро вряд ли многие станут бродить вокруг и проявлять любопытство к его делам. Всей грудью вдыхая знобкий воздух, словно он для того только и вышел — подышать и взглянуть на небо, командир Мечей Божьих не спускал глаз с величественных врат Храма.
Леди Серима вышла из Базилики — на грубом лице разочарование, губы презрительно, недовольно сжаты. Блейд усмехнулся про себя. Половину работы иерарх уже сделал за него. Он вышел из тени и зашагал через двор, чтобы перехватить ее у первых ступеней.
— Леди, какое счастье встретить тебя… — Он взял ее руку и склонился над ней в поцелуе, исподтишка наблюдая за лицом коммерсантки.
— Лорд Блейд, — отозвалась Серима спокойно, но слабый румянец смущения окрасил ее щеки.
Блейд выпустил руку и с улыбкой выпрямился.
— Ты ранняя пташка, леди, и это похвально. Навещала иерарха? — Ее губы скривились от неприязни, и Блейд поспешил продолжить прежде, чем она посоветует ему не совать нос не в свое дело: — Впрочем, что это я спрашиваю? Лишь один человек в Священных Пределах достоин такого выражения твоего лица.
Она рассмеялась, и он понял, что выиграл. Блейд позволил себе улыбнуться — такой его улыбки иерарх не видел и не увидит.
— Могу ли предложить тебе небольшое воздаяние за труды, миледи? Мне повезло отыскать редкий чай — у него нежный и тонкий вкус и аромат цветов юга. — Снова рассчитанная очаровательная улыбка. — Что скажешь, леди Серима? В такой сырой дождливый денек приятно вспомнить о летнем солнце.
Хмурое лицо женщины разгладилось.
— Отчего же, лорд Блейд, спасибо. Чашка чая и правда не повредит.
Вежливо поддерживая даму под локоток, Блейд повел самую могущественную женщину Каллисиоры в Цитадель — в свое логово. Все, думал он, ты моя. Всем святым клянусь, очаровать тебя было трудно, возможно, потому, что до меня на это никто не отваживался — или не понимал, что, помимо могущества и денег, сулят ему тяжкие труды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66