Сам государь на обедню велел приехать…
Не переставая плакать, закрыв лицо ладонями, Оксана поднялась и выскользнула из комнаты. Богатырь спрыгнул с кровати, задул свечи, горевшие на столике рядом. В темноте раздался протяжный вздох и сразу после этого скрип — Георгий улегся почивать…
Я отошел от темного окошка. Возвращаться к истомившемуся Гавриле не спешил — успею… А сарафан, между прочим, — это очень сексуально! Девица стоит — одежда скрывает фигуру; шаг сделает — сквозь тонкую ткань явственно обозначаются безупречной формы ножки и бедра… Какой простор для непристойных фантазий!.. Мама дорогая, какой же идиот этот Георгий, какой идиот!..
Луна тем временем скрылась за облаками. Стало совсем темно. Пригибаясь, я отбежал к забору, одним прыжком перемахнул через него и едва не рухнул на козла-Гаврилу.
— Ме-э? — сердито забил он копытами. — Me?? Ну, ме-э-э???
Пришлось мне соврать.
— Там он, — сказал я. — Спит. Один. Оксану не видел, но, надо думать, она тоже не полуночничает. Слушай, посмотрел я на этого Георгия… Объясни мне, в чем его сила-то? На вид уж очень… плюгавенький.
Гаврила ничего мне объяснять не стал… Может, не захотел, а может, просто побоялся перетрудить свой козлиный речевой аппарат.
— Поехали обратно! Я днем выспался, остаток ночи в безопасности буду разрабатывать план дальнейших действий.
— А ме?
— А ты ляжешь спать, утром проснешься человеком — таким же, как был.
Гаврила просиял. Первый раз видел выражение безграничного счастья на мохнатой морде животного!.. Запрыгнув на спину козла, я крепко уцепился за рога.
— Ме-ме! — протрубил Гаврила. Должно быть, на козлином языке это обозначало: «Поехали!»
И мы рванули вперед. Вернее, назад — к лесной избе бабки Заманихи.
ГЛАВА 4
— Главное, — проговорил я, — это чтобы Оксана всю сцену пронаблюдала от начала до конца.
— Me… Тьфу ты… привязалось… А если она не увидит?
— Увидит, — немного подумав, сказал я. — В окошко смотреть будет.
— А почему это она обязательно в окошко смотреть будет? — напрягся Гаврила.
Я вздохнул:
— Кто мне говорил, что охмурил богатырь Оксану, — ты или не ты? И потом, обыкновенный долг гостеприимства — хотя бы из окошка гостю помахать… Будет смотреть, и всё тут! Тебе же лучше, чтобы она всё видела!
Гаврила промолчал…
Мы уже второй час сидели в кустах недалеко от оврага. Шагах в полусотне от нас высились хоромы вдовицы Параши. Денек обещался быть жарким. И не только потому, что Гаврила, руководствуясь выдуманным мною планом, собирался спровоцировать на драку богатыря Георгия. Солнце, не успев взойти как следует, начало ощутимо припекать.
— А если он просто мимо пройдет и в мою сторону не посмотрит? — заговорил снова Гаврила. — Всё-таки, я — отрок несмышленый, а он — о-го-го!
— Мало ли что о-го-го… Помни, чему я тебя учил, и старайся действовать четко по плану! Очень важно, чтобы Оксана увидела: вы случайно повздорили, подрались и ты накостылял богатырю всея Руси по шее без всякого почтения. Попытайся также нанести ему как можно более позорные повреждения. Чем смешнее выглядит поверженный противник, тем лучше… Запомни — ничего непригляднее опровергнутого авторитета нет! Осрами его, понял? Поплюйся — это то, что надо!
— Сомневаюсь я… — поскреб покрытый светлым пушком подбородок Гаврила. — Как мне его победить-то? Ну зацепить его я, пожалуй, смогу. Но накостылять…
— Ты что — боишься? — разозлился я наконец. — Если боишься — так и скажи. Я сам всё сделаю, а ты иди к батьке своему, подставляй задницу под отеческие нравоучения… Да видел я этого богатыря! По сравнению с тобой — червяк! Ты его на одну ладошку посадишь, а другой прихлопнешь — так, кажется, у вас принято выражаться?
— Не боюсь я, — возразил Гаврила, — а сомневаюсь. Странный какой-то у тебя этот… план. Что же я, как разбойник с большой дороги, среди бела дня ни с того ни с сего на доброго христианина напрыгну?
Я на минуту прикрыл глаза рукой и мысленно попросил владыку адских глубин даровать мне еще немного терпения. Потом начал заново:
— Для индивидуумов, обладающих особо выдающейся интеллектуальной мощью, объясняю в двадцатый раз! Оксана твоя ошибочно считает Георгия самым сильным, самым ловким, самым удачливым воином. Помимо ратных достижений за ним, как я понял, никаких других не числится. Красотою он не блещет, богатств не имеет…
— Благолепием отличается и богобоязненностью! — угрюмо подсказал Гаврила.
— Ага, ну и это еще… Но для девицы, готовой… э-э… — Я осекся, вовремя сообразив, что о вчерашней попытке Оксаны соблазнить набожного богатыря Гавриле лучше не рассказывать. — Короче говоря, для девицы благолепие и богобоязненность — не самое главное! Ратные подвиги душу девичью разбередили, так? От этого и будем танцевать!
— Танцевать?
— Не перебивай. Тебе необходимо побить Георгия на его поприще! Доказать, другими словами, что как воин ты богатыря превосходишь многократно!.. Когда великий ратоборец окажется в пыли у твоих ног, Оксана подумает: а так ли он велик на самом деле, богатырь-то этот?.. Лично мне рассказы о тысячах посрамленных басурман кажутся сомнительными! Георгий — такой хлюпик, что и одного-то вряд ли сможет одолеть. Так что не бойся! Действуй, и не забывай — я рядом! Страхую тебя!
— Ты меня — что? — напрягся Гаврила.
— Рядом буду! — рявкнул я. — Стану невидимым, и если вдруг каким-то чудом Георгий станет тебя одолевать, приду на помощь. Уж вдвоем-то мы богатыря уделаем! Фертшейн наконец, дубина?
— Фер-р-штейн… — медленно выговорил Гаврила явно незнакомое ему слово. — Но лучше мне было бы вместе с Георгием на ратное дело пойти и в одном бою, плечом к плечу с басурманами рубясь, в воинском мастерстве его честно превзойти! И с почестями домой вернуться!.. Только меня батюшка на войну не отпустит… И еще — по законам царевым за оскорбление прилюдное наказание полагается суровое.
— Я тебе о чем толкую! Сделай так, чтобы все поняли — не ты его оскорбил, а он тебя! Мол, богатырь первым начал, а с меня и взятки гладки!..
Ворота отворились. Со двора Параши на белом коне выехал всадник. Я, честно говоря, с трудом узнал в нем Георгия. Богатырь всея Руси закован был с ног до головы в железо. На левом его бедре висел громадный меч; за спиной боевой лук скрещивался с посеребренным колчаном; султан из цветных перьев на высоком шлеме увеличивал рост Георгия едва ли не вдвое… Да, теперь богатырь выглядел куда более внушительно, чем ночью в спальне в одних портках!
— Пошел! — подтолкнул я Гаврилу.
— А Оксана… может быть, и не смотрит вовсе… — прохрипел Гаврила.
— Вон! Глянь!
Отрок посмотрел туда, куда я указал, и вздохнул. Оксана, прикладывая к влажным глазкам белоснежный платок, маячила в раскрытом окне… Нет, какая всё-таки красивая девушка! А Георгий, повторюсь, идиот!
— Пошел! Делай так, как я тебя учил!
На этот раз я подтолкнул Гаврилу немного сильнее, чем требовалось. Тумбообразный детина выкатился из-под куста и затормозить успел, только оказавшись на расстоянии метра от испуганно вставшего на дыбы скакуна.
— Отроку следует чинно по улице следовать, — осаживая коня, степенно проговорил Георгий. — Не бегай без оглядки, не то набьешь себе шишек… Не поранился ли ты, мил человек?
Гаврила поднялся на ноги, стряхнул с себя пыль.
— Ну, давай! — прошептал я.
Воеводин сын прокашлялся, бросил косой взгляд на притихшую в окне Оксану и довольно громко проговорил:
— Зачем ты конем меня стоптать хотел, дяденька?!
Георгий очень удивился — даже мне это было заметно.
— Разве не узнал ты меня, отрок? — подбоченившись в седле, спросил он. — Или, падая, буйну голову всё-таки повредил? Не могу я вред причинить человеку православному, доброму. Обет такой дал. Ступай себе с богом домой.
Я заскрипел зубами. Не может он православному доброму Гавриле вред причинить! И тут у него обет! Что же делать теперь?
Гаврила, явно сбитый с толку, стоял столбом, загораживая дорогу богатырю.
— Ну же, дай мне проехать, мил человек… — ласково проговорил Георгий.
— Больно! — неожиданно завопил воеводин сын, хватаясь обеими руками за свою правую ногу. — Конем стоптал! Ног лишил!
Георгий открыл рот, а вошедший в роль Гаврила рухнул ничком и зашелся в таких стенаниях, что даже мне стало не по себе.
— Обет нарушил! — вопил Гаврила. — Убил меня совсем! Ах, на что я теперь годен без ноги буду!
— Мил человек… — начал было богатырь, но голос его заглушила серия стонов.
Из открытых ворот уже выглядывали любопытные слуги.
— Стоптал! Стоптал! — надрывался заметивший пополнение аудитории Гаврила. — Ах, боль какая! Ах, боль!.. Чтобы девицу-невесту суженую у меня украсть, обет свой нарушил, на безоружного напал!..
— Не нападал! — еще громче закричал Георгий. — Врет он всё, поклеп возводит! Сам налетел, как смерч, из кустов!
— Умираю! — взвизгнул Гаврила и, закатывая глаза, добавил. — А святой обет ты всё-таки нарушил, бесстыдник…
— Врешь! — проревел богатырь, выхватывая из ножен громадный свой меч. — Сейчас я тебя, дьяволово отродье!..
Ну молодец, Гаврила! Довел-таки Жорика до белого каления!.. Талантливый парнишка… Как бы теперь только ему голову не срубили этим чудовищным кладенцом!.. Я торопливо пробормотал заклинание невидимости и выбежал на свет.
Георгий, соскочив с коня, несколько опомнился. Меч вложил обратно в ножны, припомнив, что перед ним — безоружный отрок, да еще вроде и травмированный… Не знаю, наверное, он хотел Гаврилу в назидание отшлепать или пенделей надавать — иначе зачем ему было спешиваться? Но намерения Георгия так и остались нереализованными, потому что воеводин сын, забыв о поврежденной конечности, резво вскочил на ноги и с криком:
— Никому не позволено отрока Гаврилу обижать! — влепил богатырю нехилую оплеуху. Что самое удивительное, богатырь устоял на ногах!.. Не в полную силу Гаврила бил, что ли? Стеснялся, или не до конца захватил его азарт драки еще?.. Слуги вдовицы Параши, густо заполнившие проем между раздвинутыми полностью створками ворот, оживленно загалдели, предвкушая увлекательное представление. На всякий случай я подошел поближе. — Вот же тебе за мою обиду еще! — Гаврила снова широко размахнулся, но на сей раз его удар не достиг цели. С непостижимой ловкостью закованный в стальные доспехи богатырь увернулся от увесистого кулака, схватил одной рукою детину под локоть, а второй за пояс и умелой подсечкой обрушил его наземь… Не видать мне во веки вечные родного адского пламени, если это не прием самбо! Нет никакого сомнения — Гавриле требуется помощь! Как бы это поаккуратнее сделать?..
Пока я соображал, события развивались со стремительностью просто поразительной. Гаврила вскочил на ноги, размахнулся сразу обеими руками, но богатырь и на этот раз без труда ушел от удара — воеводин сын, по инерции пролетев два шага, головой врезался в кованое седло. Конь шарахнулся в сторону, а Гаврила снова опрокинулся.
Второй раз поднялся он уже не так быстро. Надо отдать ему должное, теперь он действовал явно осмотрительнее: без оглядки в бой не бросался, топтался вокруг противника, делая обманные выпады, — пытался подловить Георгия и врезать наверняка и в полную силу.
Наконец, как ему показалось, удобный момент настал. Георгий, отступая от сучившего во все стороны кувалдами отрока, споткнулся. Гаврила взревел, занося над головой врага кулак, и… тут же полетел вверх тормашками! — богатырь, взмахнувший руками вроде бы для того, чтобы удержать равновесие, мгновенно перегруппировался, несильно толкнул кончиками пальцев детину под подбородок, для пущего эффекта еще и зацепив шпорой правую Гаврилину ногу.
Гаврила, Иванов сын, рухнул как подкошенный!.. Вот так богатырь Георгий! Вот так мастерство рукопашного боя!.. Честное слово, такого я не видел даже при непосредственном участии в урегулировании конфликта между кланом шаолиньских монахов и сектой дзинь-циустов-душителей!.. И ведь Георгий даже не ударил пока ни разу детину по-настоящему! Всё время в обороне! Меч свой и тот не обнажил — хотя бы для устрашения! Не может и Гаврила применить искусство убойной плевбы — лицом к лицу с противником особо не поплюешься…
Встав на четвереньки, Гаврила бросился вперед, намереваясь схватить богатыря за ноги и повалить. Тот взвился в воздух, в безупречном сальто пролетел метра два и приземлился точно позади отрока. Легонько толкнул его ногой в массивную задницу, и воеводин сын пропахал носом землю.
Ну всё!.. Пора этому конец положить!.. Увальня-переростка богатырь победил с блеском — посмотрим теперь, как он справится с невидимым бесом…
Разминая руку для фирменного хука слева, я неслышно подошел к богатырю, укоризненно наблюдавшему за тем, как посрамленный отрок барахтается в дорожной грязи.
Георгий вздрогнул и на секунду замер. Потом рывком развернулся, одновременно вытаскивая из ножен меч. Прежде чем я успел удивиться тому, каким это образом богатырь сумел почуять мое приближение, Георгий рукою, защищенной боевой перчаткой, перехватил меч за лезвие и — без размаха, но сильно и точно — влепил мне перекрестьем прямо в лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Не переставая плакать, закрыв лицо ладонями, Оксана поднялась и выскользнула из комнаты. Богатырь спрыгнул с кровати, задул свечи, горевшие на столике рядом. В темноте раздался протяжный вздох и сразу после этого скрип — Георгий улегся почивать…
Я отошел от темного окошка. Возвращаться к истомившемуся Гавриле не спешил — успею… А сарафан, между прочим, — это очень сексуально! Девица стоит — одежда скрывает фигуру; шаг сделает — сквозь тонкую ткань явственно обозначаются безупречной формы ножки и бедра… Какой простор для непристойных фантазий!.. Мама дорогая, какой же идиот этот Георгий, какой идиот!..
Луна тем временем скрылась за облаками. Стало совсем темно. Пригибаясь, я отбежал к забору, одним прыжком перемахнул через него и едва не рухнул на козла-Гаврилу.
— Ме-э? — сердито забил он копытами. — Me?? Ну, ме-э-э???
Пришлось мне соврать.
— Там он, — сказал я. — Спит. Один. Оксану не видел, но, надо думать, она тоже не полуночничает. Слушай, посмотрел я на этого Георгия… Объясни мне, в чем его сила-то? На вид уж очень… плюгавенький.
Гаврила ничего мне объяснять не стал… Может, не захотел, а может, просто побоялся перетрудить свой козлиный речевой аппарат.
— Поехали обратно! Я днем выспался, остаток ночи в безопасности буду разрабатывать план дальнейших действий.
— А ме?
— А ты ляжешь спать, утром проснешься человеком — таким же, как был.
Гаврила просиял. Первый раз видел выражение безграничного счастья на мохнатой морде животного!.. Запрыгнув на спину козла, я крепко уцепился за рога.
— Ме-ме! — протрубил Гаврила. Должно быть, на козлином языке это обозначало: «Поехали!»
И мы рванули вперед. Вернее, назад — к лесной избе бабки Заманихи.
ГЛАВА 4
— Главное, — проговорил я, — это чтобы Оксана всю сцену пронаблюдала от начала до конца.
— Me… Тьфу ты… привязалось… А если она не увидит?
— Увидит, — немного подумав, сказал я. — В окошко смотреть будет.
— А почему это она обязательно в окошко смотреть будет? — напрягся Гаврила.
Я вздохнул:
— Кто мне говорил, что охмурил богатырь Оксану, — ты или не ты? И потом, обыкновенный долг гостеприимства — хотя бы из окошка гостю помахать… Будет смотреть, и всё тут! Тебе же лучше, чтобы она всё видела!
Гаврила промолчал…
Мы уже второй час сидели в кустах недалеко от оврага. Шагах в полусотне от нас высились хоромы вдовицы Параши. Денек обещался быть жарким. И не только потому, что Гаврила, руководствуясь выдуманным мною планом, собирался спровоцировать на драку богатыря Георгия. Солнце, не успев взойти как следует, начало ощутимо припекать.
— А если он просто мимо пройдет и в мою сторону не посмотрит? — заговорил снова Гаврила. — Всё-таки, я — отрок несмышленый, а он — о-го-го!
— Мало ли что о-го-го… Помни, чему я тебя учил, и старайся действовать четко по плану! Очень важно, чтобы Оксана увидела: вы случайно повздорили, подрались и ты накостылял богатырю всея Руси по шее без всякого почтения. Попытайся также нанести ему как можно более позорные повреждения. Чем смешнее выглядит поверженный противник, тем лучше… Запомни — ничего непригляднее опровергнутого авторитета нет! Осрами его, понял? Поплюйся — это то, что надо!
— Сомневаюсь я… — поскреб покрытый светлым пушком подбородок Гаврила. — Как мне его победить-то? Ну зацепить его я, пожалуй, смогу. Но накостылять…
— Ты что — боишься? — разозлился я наконец. — Если боишься — так и скажи. Я сам всё сделаю, а ты иди к батьке своему, подставляй задницу под отеческие нравоучения… Да видел я этого богатыря! По сравнению с тобой — червяк! Ты его на одну ладошку посадишь, а другой прихлопнешь — так, кажется, у вас принято выражаться?
— Не боюсь я, — возразил Гаврила, — а сомневаюсь. Странный какой-то у тебя этот… план. Что же я, как разбойник с большой дороги, среди бела дня ни с того ни с сего на доброго христианина напрыгну?
Я на минуту прикрыл глаза рукой и мысленно попросил владыку адских глубин даровать мне еще немного терпения. Потом начал заново:
— Для индивидуумов, обладающих особо выдающейся интеллектуальной мощью, объясняю в двадцатый раз! Оксана твоя ошибочно считает Георгия самым сильным, самым ловким, самым удачливым воином. Помимо ратных достижений за ним, как я понял, никаких других не числится. Красотою он не блещет, богатств не имеет…
— Благолепием отличается и богобоязненностью! — угрюмо подсказал Гаврила.
— Ага, ну и это еще… Но для девицы, готовой… э-э… — Я осекся, вовремя сообразив, что о вчерашней попытке Оксаны соблазнить набожного богатыря Гавриле лучше не рассказывать. — Короче говоря, для девицы благолепие и богобоязненность — не самое главное! Ратные подвиги душу девичью разбередили, так? От этого и будем танцевать!
— Танцевать?
— Не перебивай. Тебе необходимо побить Георгия на его поприще! Доказать, другими словами, что как воин ты богатыря превосходишь многократно!.. Когда великий ратоборец окажется в пыли у твоих ног, Оксана подумает: а так ли он велик на самом деле, богатырь-то этот?.. Лично мне рассказы о тысячах посрамленных басурман кажутся сомнительными! Георгий — такой хлюпик, что и одного-то вряд ли сможет одолеть. Так что не бойся! Действуй, и не забывай — я рядом! Страхую тебя!
— Ты меня — что? — напрягся Гаврила.
— Рядом буду! — рявкнул я. — Стану невидимым, и если вдруг каким-то чудом Георгий станет тебя одолевать, приду на помощь. Уж вдвоем-то мы богатыря уделаем! Фертшейн наконец, дубина?
— Фер-р-штейн… — медленно выговорил Гаврила явно незнакомое ему слово. — Но лучше мне было бы вместе с Георгием на ратное дело пойти и в одном бою, плечом к плечу с басурманами рубясь, в воинском мастерстве его честно превзойти! И с почестями домой вернуться!.. Только меня батюшка на войну не отпустит… И еще — по законам царевым за оскорбление прилюдное наказание полагается суровое.
— Я тебе о чем толкую! Сделай так, чтобы все поняли — не ты его оскорбил, а он тебя! Мол, богатырь первым начал, а с меня и взятки гладки!..
Ворота отворились. Со двора Параши на белом коне выехал всадник. Я, честно говоря, с трудом узнал в нем Георгия. Богатырь всея Руси закован был с ног до головы в железо. На левом его бедре висел громадный меч; за спиной боевой лук скрещивался с посеребренным колчаном; султан из цветных перьев на высоком шлеме увеличивал рост Георгия едва ли не вдвое… Да, теперь богатырь выглядел куда более внушительно, чем ночью в спальне в одних портках!
— Пошел! — подтолкнул я Гаврилу.
— А Оксана… может быть, и не смотрит вовсе… — прохрипел Гаврила.
— Вон! Глянь!
Отрок посмотрел туда, куда я указал, и вздохнул. Оксана, прикладывая к влажным глазкам белоснежный платок, маячила в раскрытом окне… Нет, какая всё-таки красивая девушка! А Георгий, повторюсь, идиот!
— Пошел! Делай так, как я тебя учил!
На этот раз я подтолкнул Гаврилу немного сильнее, чем требовалось. Тумбообразный детина выкатился из-под куста и затормозить успел, только оказавшись на расстоянии метра от испуганно вставшего на дыбы скакуна.
— Отроку следует чинно по улице следовать, — осаживая коня, степенно проговорил Георгий. — Не бегай без оглядки, не то набьешь себе шишек… Не поранился ли ты, мил человек?
Гаврила поднялся на ноги, стряхнул с себя пыль.
— Ну, давай! — прошептал я.
Воеводин сын прокашлялся, бросил косой взгляд на притихшую в окне Оксану и довольно громко проговорил:
— Зачем ты конем меня стоптать хотел, дяденька?!
Георгий очень удивился — даже мне это было заметно.
— Разве не узнал ты меня, отрок? — подбоченившись в седле, спросил он. — Или, падая, буйну голову всё-таки повредил? Не могу я вред причинить человеку православному, доброму. Обет такой дал. Ступай себе с богом домой.
Я заскрипел зубами. Не может он православному доброму Гавриле вред причинить! И тут у него обет! Что же делать теперь?
Гаврила, явно сбитый с толку, стоял столбом, загораживая дорогу богатырю.
— Ну же, дай мне проехать, мил человек… — ласково проговорил Георгий.
— Больно! — неожиданно завопил воеводин сын, хватаясь обеими руками за свою правую ногу. — Конем стоптал! Ног лишил!
Георгий открыл рот, а вошедший в роль Гаврила рухнул ничком и зашелся в таких стенаниях, что даже мне стало не по себе.
— Обет нарушил! — вопил Гаврила. — Убил меня совсем! Ах, на что я теперь годен без ноги буду!
— Мил человек… — начал было богатырь, но голос его заглушила серия стонов.
Из открытых ворот уже выглядывали любопытные слуги.
— Стоптал! Стоптал! — надрывался заметивший пополнение аудитории Гаврила. — Ах, боль какая! Ах, боль!.. Чтобы девицу-невесту суженую у меня украсть, обет свой нарушил, на безоружного напал!..
— Не нападал! — еще громче закричал Георгий. — Врет он всё, поклеп возводит! Сам налетел, как смерч, из кустов!
— Умираю! — взвизгнул Гаврила и, закатывая глаза, добавил. — А святой обет ты всё-таки нарушил, бесстыдник…
— Врешь! — проревел богатырь, выхватывая из ножен громадный свой меч. — Сейчас я тебя, дьяволово отродье!..
Ну молодец, Гаврила! Довел-таки Жорика до белого каления!.. Талантливый парнишка… Как бы теперь только ему голову не срубили этим чудовищным кладенцом!.. Я торопливо пробормотал заклинание невидимости и выбежал на свет.
Георгий, соскочив с коня, несколько опомнился. Меч вложил обратно в ножны, припомнив, что перед ним — безоружный отрок, да еще вроде и травмированный… Не знаю, наверное, он хотел Гаврилу в назидание отшлепать или пенделей надавать — иначе зачем ему было спешиваться? Но намерения Георгия так и остались нереализованными, потому что воеводин сын, забыв о поврежденной конечности, резво вскочил на ноги и с криком:
— Никому не позволено отрока Гаврилу обижать! — влепил богатырю нехилую оплеуху. Что самое удивительное, богатырь устоял на ногах!.. Не в полную силу Гаврила бил, что ли? Стеснялся, или не до конца захватил его азарт драки еще?.. Слуги вдовицы Параши, густо заполнившие проем между раздвинутыми полностью створками ворот, оживленно загалдели, предвкушая увлекательное представление. На всякий случай я подошел поближе. — Вот же тебе за мою обиду еще! — Гаврила снова широко размахнулся, но на сей раз его удар не достиг цели. С непостижимой ловкостью закованный в стальные доспехи богатырь увернулся от увесистого кулака, схватил одной рукою детину под локоть, а второй за пояс и умелой подсечкой обрушил его наземь… Не видать мне во веки вечные родного адского пламени, если это не прием самбо! Нет никакого сомнения — Гавриле требуется помощь! Как бы это поаккуратнее сделать?..
Пока я соображал, события развивались со стремительностью просто поразительной. Гаврила вскочил на ноги, размахнулся сразу обеими руками, но богатырь и на этот раз без труда ушел от удара — воеводин сын, по инерции пролетев два шага, головой врезался в кованое седло. Конь шарахнулся в сторону, а Гаврила снова опрокинулся.
Второй раз поднялся он уже не так быстро. Надо отдать ему должное, теперь он действовал явно осмотрительнее: без оглядки в бой не бросался, топтался вокруг противника, делая обманные выпады, — пытался подловить Георгия и врезать наверняка и в полную силу.
Наконец, как ему показалось, удобный момент настал. Георгий, отступая от сучившего во все стороны кувалдами отрока, споткнулся. Гаврила взревел, занося над головой врага кулак, и… тут же полетел вверх тормашками! — богатырь, взмахнувший руками вроде бы для того, чтобы удержать равновесие, мгновенно перегруппировался, несильно толкнул кончиками пальцев детину под подбородок, для пущего эффекта еще и зацепив шпорой правую Гаврилину ногу.
Гаврила, Иванов сын, рухнул как подкошенный!.. Вот так богатырь Георгий! Вот так мастерство рукопашного боя!.. Честное слово, такого я не видел даже при непосредственном участии в урегулировании конфликта между кланом шаолиньских монахов и сектой дзинь-циустов-душителей!.. И ведь Георгий даже не ударил пока ни разу детину по-настоящему! Всё время в обороне! Меч свой и тот не обнажил — хотя бы для устрашения! Не может и Гаврила применить искусство убойной плевбы — лицом к лицу с противником особо не поплюешься…
Встав на четвереньки, Гаврила бросился вперед, намереваясь схватить богатыря за ноги и повалить. Тот взвился в воздух, в безупречном сальто пролетел метра два и приземлился точно позади отрока. Легонько толкнул его ногой в массивную задницу, и воеводин сын пропахал носом землю.
Ну всё!.. Пора этому конец положить!.. Увальня-переростка богатырь победил с блеском — посмотрим теперь, как он справится с невидимым бесом…
Разминая руку для фирменного хука слева, я неслышно подошел к богатырю, укоризненно наблюдавшему за тем, как посрамленный отрок барахтается в дорожной грязи.
Георгий вздрогнул и на секунду замер. Потом рывком развернулся, одновременно вытаскивая из ножен меч. Прежде чем я успел удивиться тому, каким это образом богатырь сумел почуять мое приближение, Георгий рукою, защищенной боевой перчаткой, перехватил меч за лезвие и — без размаха, но сильно и точно — влепил мне перекрестьем прямо в лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42