А кто с кем спорит, кто за кем наблюдает - это ее не касается.
- Господин Покревский? - спросила Кора, улыбнувшись притом и как бы ставя себя на сторону Покревского, который имел полное право дружить с любой готской принцессой.
- Я, - сказал молодой человек со страшным шрамом. Он продолжал лежать на земле, прикрыв глаза и разведя ноги в сапогах.
- Мне он не нравится, - сообщила Нинеля. - Сволочь недобитая.
- Вы мне тоже не нравитесь, мадемуазель, - ответил молодой человек. - Потому что вы шлюха. - Ну вот, видишь!
- Расскажите нам о себе, - попросила Кора. - Что считаете нужным.
- Я ничего не считаю нужным, - ответил молодой человек, а когда Нинеля заорала, чего он, видно, и добивался, то молодой человек приоткрыл правый глаз. - Только не дотрагивайся, - закончил он свою речь. - А то отвечу действием.
- Можно, я его? - спросила Нинеля. Она не была уверена в себе признав главенство Коры и находясь в центре внимания, она предпочитала изображать подчиненную.
- Отставить! - рявкнула Кора и не узнала своего голоса.
- Слушаюсь - отставить, - сразу покорилась Нинеля. И в глазках загорелось странное тяготение к Коре, в которой для Нинели воплотился идеал хозяйки. Ее можно любить, и ей можно подчиняться. Но Нинеля была схожа с дрессированной пантерой: послушна, пока видит хлыст. И не дай бог укротителю отвернуться! - Расскажите о себе, - попросила Кора. - Я нахожусь во сне, из которого не могу вылезти, - ответил Покревский. - Не знаю, каково остальным, но для меня случившееся - это смерть и то, что наступает после смерти. Я даже думаю - тут, в чистилище, и смешиваются души разные - мы собрались вместе - и жертвы, и палачи. И вчерашние, и завтрашние. Был бы я человеком глубоко верующим, я бы забился в угол и молился, вымаливал себе прощение за грехи, и просил бы о праве уйти отсюда, от этих монстров. - И Покревский обвел рукой присутствующих.
- Хорошо, - согласилась Кора, сказала громче, чтобы заглушить хруст зубов озлобленной атеистки Нинели. - Давайте сейчас не спорить - мы же хотим понять наше положение...
- Независимо от того, чистилище это или уже ад, - вмешался Эдуард Оскарович.
- Мое жизнеописание, - сказал Покревский, - умещается в двух строчках личного дела: служил в пятнадцатом гренадерском Тифлисском, был дважды ранен, в чине поручика перешел на службу к генералу Корнилову, совершил с ним Ледовый поход, а после смерти генерала примкнул к дроздовцам. Карьеры не сделал - опять ранили... - Покревский дотронулся до шрама, потом болел тифом... войну кончил ротмистром, командовал экскадроном. Когда большевики вошли в Крым, попал в засаду, спасался, прыгнул с утеса... попал сюда. Коня жалко. Конь меня столько раз спасал... А что касается этой девушки, несчастной и особенно одинокой, то прошу грязными руками к ней в душу не лезть.
- Мы учтем твое пожелание, - сказала Нинеля, вложив в голос столько яда, что воздух стал горьким.
- Значит, это было в двадцатом году? Осенью? - спросил Калнин. - В ноябре, - ответил ротмистр. - Записала? - спросила Кора. - Записала.
Дальше сидел, вытянув длинные ноги, инженер Той. - Ты все знаешь, сказал он Коре. - Пожалуйста, - попросила она. - Скажи, как все. Чтобы все знали.
- Хорошо. Всеволод Николаевич Той. Инженер. Попал сюда в 2094 году во время неудачного испытания махолета. Еще не во всем разобрался...
- В каком году, простите? - Это был голос Калнина. - Мы уже слышали эту дату.
- Он прав, - сказала Кора. - Я попала сюда на следующий день после него.
- А вот этого не может быть! - закричала вдруг боевая Нинеля. Инженер твой здесь уже вторую неделю. Он сразу за мной прибыл.
- Ничего особенного, - сказал тогда мужчина в толстых очках. - На переходе между мирами действуют совершенно иные законы пространственно-временного континуума. И не столь важно, кто и когда сюда попал. Попадать сюда вы начали тогда, когда заработала установка. Она же вытягивает людей из точки пространства, а не из точки времени. Почему вас так волнует появление инженера днем раньше или днем позже, но совершенно не удивляет то, что принцесса Парра покинула Землю, очевидно, более полутысячи лет назад и прибыла вместе с нами? А уважаемый Влас Фотиевич вылетел из пункта "а" в пункт "б" за полвека до меня.
Кора дождалась, пока Калнин кончит говорить, и сразу же обратилась к нему со стандартным вопросом:
- А теперь расскажите о себе. Когда вы сюда попали и кто вы?
- Меня зовут Эдуардом Оскаровичем, - ответил тот. - Я физик, физик-теоретик. В сентябре 1949 года я оказался здесь в отпуске, из которого не вернулся. Не совсем по той же причине, как вы, но по причине близкой.
- Эдуард Оскарович, ваша фамилия! - потребовала вдруг боевая подруга Коры. Что-то ей не понравилось в имени физика.
- Моя фамилия Калнин, - ответил очкарик спокойно. - Но это вам ничего не скажет.
- Мне все и всегда говорит, - ответила боевая подруга. - И мне даже интересно, не приходитесь ли вы родственником комдиву Калнину Оскару, который проходил по делу военных вредителей в оборонной промышленности на процессе 56-ти в октябре 1938 года? - А вы откуда знаете?
- Здесь вопросы задаю я, - ответила боевая подруга, и Кора вдруг испугалась, не слишком ли быстро та забирает власть, и потому решила сбить с нее спесь.
- Дайте-ка я проверю, что вы там изобразили, - сказала она. - У меня почерк плохой.
- Давай, давай, когда велят, - вступился за Кору полицмейстер Журба, - должна быть проверка.
Как и можно было заподозрить, грамотность и каллиграфия не были сильными сторонами разведчицы Ни-нели. Строчки норовили уехать вниз, видно, стесняясь тяжелого груза многочисленных ошибок.
- Я потом перепишу, - сказала Нинеля. Молчание Коры казалось ей укором. - Ты не волнуйся, все будет как положено, протокол, выступления, анкеты.
- Ну, смотри, - строго сказала Кора и перехватила улыбку Эдуарда Оскаровича. Будто он все понимал. А чего такого? Ему лет пятьдесят - совсем старик. Наверное, уж набрался жизненного опыта. Революцию пережил и гражданскую войну. Только надо будет как-нибудь спросить, за кого он - за белых или за красных? Или он уже забыл?
Кора возвратила список помощнице, и та вздохнула с облегчением: организационных выводов и выволочки не будет.
Как ни странно, никто так и не поставил под сомнение право Коры задавать вопросы. Впрочем, девушка понимала одну из причин этого: все эти люди попали сюда из разных эпох и потому еще не осознали движения времени и пропастей, разделявших их. За исключением Парры они говорили на одном языке, а как только их заставили одинаково одеться, они стали пассажирами ковчега, на котором сломаны часы. И тут трудно бравировать утонувшим прошлым.
- Расскажите нам, кто вы такой, - обратилась она к Мише Гофману.
Миша потряс головой, словно хотел отделаться от воды в ухе.
- Они его наказали, - сказала Нинеля. - Они его заподозрили в шпионаже и обработали...
Кора почувствовала, что все симпатии Нинели находятся на стороне сил порядка, тех, кто умеет и может обрабатывать.
- Вы не можете говорить? - спросила Кора, давая Мише лазейку.
- Еще чего не хватало! - возмутилась Нинеля. - Другие докладывают, а этот сачковать? Не пойдет, мать его ети!
Лицо Нинели, скуластое, узкоглазое, угорское, и требовало маленького вздернутого носа, но нос почему-то выдался крупным и склонным к верхней губе. Волосы, валиком нависающие над покатым лбом, были плохо расчесаны и свисали двухцветными сосульками за ушами.
- Я не возражаю, - поспешил с ответом Миша. - Я отвечу. Я уже и им отвечал. Я песни сочиняю. Понимаете, я всего-навсего сочиняю песни и не знаю никаких ваших врагов?
- Миша, - кинулась к нему Кора. - Не волнуйтесь. Я же понимаю. Вас никто не укоряет.
- Кора, милая, - пояснил инженер Всеволод, - укоряют его местные власть предержащие. Как я понимаю, у них есть возможность наблюдать за нами в месте контакта наших миров. Мишу они уже видели, и тебя, и меня... Но Мишу заподозрили в том, что он не совсем тот, за кого себя выдает...
- Я пишу песни! - закричал Миша. - Хотите, я вам напишу песню? Веселую, жизнерадостную песню...
- Не надо,- сказала Кора. - Все. Опрос закончен. Если, конечно, больше здесь нет пришельцев с Земли.
- Здесь нет, - сказал Всеволод. - За две недели мы бы заметили.
- Значит, - сказала Кора, протягивая руку, и понятливая Нинеля положила ей на ладонь лист с записями, - давайте подведем и без того очевидные итоги. Вот кто здесь собрался. Я, Кора Орват, попала сюда из конца двадцать первого века. Из того же времени здесь оказались еще два человека - Всеволод Той и Миша Гофман. Эдуард Оскарович прилетел из середины двадцатого века. Чуть раньше покинула Землю Нинеля.
- На шесть лет, - уточнила Нинеля, будто это играло роль.
- В начале века расстались с Землей Покревский и Влас Фотиевич. И, наконец, когда-то очень давно - принцесса Парра. Итого нас восемь человек. Правильно?
- Да, - подтвердил Эдуард Оскарович. - Здесь нас восемь человек.
- И мы хотим вернуться домой, - сказала Кора. - Не знаю, - ответил Покревский. - Как так? - удивилась Кора. - Как только я вернусь домой, сказал ротмистр, - красные воины бандита Махно догонят меня и порубят саблями, чего они чуть-чуть не успели сделать недели две назад. Но на этот раз со мной не будет коня...
- Где-то по большому счету он прав, - поддержала ротмистра Нинеля. Меня ведь тоже догонят. А ведь лучше смерть, чем когда пытать будут.
- А я хочу домой, - детским голосом сказал Миша Гофман. - Они мне делали так больно...
Наступила странная неловкая пауза. Оказалось вдруг, что именно возвращение домой, как казалось Коре, такое желанное, пропастью и разделило людей.
- Я лучше останусь тут, - сказал Покревский. - И Парре там делать нечего.
Парра вскинула голову на звук своего имени, робко улыбнулась ротмистру, и Кора поняла, что сплетни Нинели не лишены оснований. Кора обернулась к Эдуарду Оскаровичу. -Я ничего не понимаю, -сказала она. - Но может быть, вы, как физик, объясните нам, можем ли мы вернуться домой. А если вернемся, то куда?
- Еще никто не вернулся, - сказал профессор Калнин. - Я имею в виду людей...
- Неужели никаких опытов не делали? Ну, с птицами, с насекомыми?
- Есть такие предположения, - сказал осторожно Калнин. - Для этого вы должны представить себе время. Время как физическую реальность...
Но профессор не смог в тот раз развить свою идею. Через залитый вечерним теплым светом плац по траве к ним шла медсестра.
- Кто здесь будет Кора Орват? - спросила она. - Я.
- К доктору Крелию на осмотр, - приказала медсестра.
Кора непроизвольно обратилась за поддержкой к остальным. Но никто не стал ее защищать.
- Ничего плохого не сделают, - сказал инженер Всеволод. - Всех осматривали. Такой порядок.
- Такой порядок... - вторила ему Нинеля. - Вы мне листок оставите? - Нет, он мне нужен.
Медсестра провела Кору в административный корпус, в кабинет сизолицего Крелия, где Кора уже бывала.
Доктор был благожелательно настроен и, очевидно, в самом деле собирался Кору исследовать. Но девушку удивило его поведение: вместо того чтобы включить диагностический комплекс, должный осмотреть Кору и сделать все нужные выводы, он сам занялся ее изучением, как будто был тайным развратником, который под предлогом осмотра пользовался случаем, чтобы трогать, щипать и переворачивать пациентку. Будучи девушкой прямой, Кора спросила доктора:
- Вы всех женщин так изучаете или только молодых? - Не понимаю, возмущенно откликнулся доктор. - Что вас смущает? Я веду обследование по стандартной программе. И будь на вашем месте старенький дедушка, я бы вел себя точно так же.
И тут Кора сделала вывод о том, что медицина в параллельном мире значительно отстала от земной: она увидела в руке доктора небольшую треугольную бритву.
- Что вы намерены делать? - спросила она дрогнувшим голосом. Воспитанная на гуманных традициях медицины двадцать первого века, которая ставит во главу угла принцип "не разрежь", Кора оказалась лицом к лицу с медициной отсталого параллельного мира, представитель которого намеревался ее резать.
- Дайте мне палец и не устраивайте истерик. Дети в яслях -и те не боятся! - прикрикнул на Кору доктор. Кора в ужасе подчинилась приказу и протянула ему руку. Доктор крепко ухватился за безымянный палец, и Кора пережила одно из самых страшных жизненных испытаний: доктор полоснул бритвочкой по пальцу, и капля ее драгоценной крови показалась на коже. Зачем эта пытка? - прошептала Кора. - Затем, - ответил доктор, - чтобы сделать вам анализ крови.
- Но разве для этого режут людей? - Я вас еще не резал, - сообщил сизолицый Крелий. Он принялся давить раненый палец, выжимая из него сок каплю за каплей кровь своей пациентки.
Трудно и страшно пересказывать мучения, сквозь которые прошла агент ИнтерГпола Кора Орват в этой пыточной камере. Достаточно сказать, что, не удовлетворившись издевательством над пальчиком Коры, доктор воткнул ей страшную иглу в сгиб руки - объяснив, что берет кровь из вены. Именно так! А затем... Кора увидела орудие пытки, именуемое здесь "шприц".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
- Господин Покревский? - спросила Кора, улыбнувшись притом и как бы ставя себя на сторону Покревского, который имел полное право дружить с любой готской принцессой.
- Я, - сказал молодой человек со страшным шрамом. Он продолжал лежать на земле, прикрыв глаза и разведя ноги в сапогах.
- Мне он не нравится, - сообщила Нинеля. - Сволочь недобитая.
- Вы мне тоже не нравитесь, мадемуазель, - ответил молодой человек. - Потому что вы шлюха. - Ну вот, видишь!
- Расскажите нам о себе, - попросила Кора. - Что считаете нужным.
- Я ничего не считаю нужным, - ответил молодой человек, а когда Нинеля заорала, чего он, видно, и добивался, то молодой человек приоткрыл правый глаз. - Только не дотрагивайся, - закончил он свою речь. - А то отвечу действием.
- Можно, я его? - спросила Нинеля. Она не была уверена в себе признав главенство Коры и находясь в центре внимания, она предпочитала изображать подчиненную.
- Отставить! - рявкнула Кора и не узнала своего голоса.
- Слушаюсь - отставить, - сразу покорилась Нинеля. И в глазках загорелось странное тяготение к Коре, в которой для Нинели воплотился идеал хозяйки. Ее можно любить, и ей можно подчиняться. Но Нинеля была схожа с дрессированной пантерой: послушна, пока видит хлыст. И не дай бог укротителю отвернуться! - Расскажите о себе, - попросила Кора. - Я нахожусь во сне, из которого не могу вылезти, - ответил Покревский. - Не знаю, каково остальным, но для меня случившееся - это смерть и то, что наступает после смерти. Я даже думаю - тут, в чистилище, и смешиваются души разные - мы собрались вместе - и жертвы, и палачи. И вчерашние, и завтрашние. Был бы я человеком глубоко верующим, я бы забился в угол и молился, вымаливал себе прощение за грехи, и просил бы о праве уйти отсюда, от этих монстров. - И Покревский обвел рукой присутствующих.
- Хорошо, - согласилась Кора, сказала громче, чтобы заглушить хруст зубов озлобленной атеистки Нинели. - Давайте сейчас не спорить - мы же хотим понять наше положение...
- Независимо от того, чистилище это или уже ад, - вмешался Эдуард Оскарович.
- Мое жизнеописание, - сказал Покревский, - умещается в двух строчках личного дела: служил в пятнадцатом гренадерском Тифлисском, был дважды ранен, в чине поручика перешел на службу к генералу Корнилову, совершил с ним Ледовый поход, а после смерти генерала примкнул к дроздовцам. Карьеры не сделал - опять ранили... - Покревский дотронулся до шрама, потом болел тифом... войну кончил ротмистром, командовал экскадроном. Когда большевики вошли в Крым, попал в засаду, спасался, прыгнул с утеса... попал сюда. Коня жалко. Конь меня столько раз спасал... А что касается этой девушки, несчастной и особенно одинокой, то прошу грязными руками к ней в душу не лезть.
- Мы учтем твое пожелание, - сказала Нинеля, вложив в голос столько яда, что воздух стал горьким.
- Значит, это было в двадцатом году? Осенью? - спросил Калнин. - В ноябре, - ответил ротмистр. - Записала? - спросила Кора. - Записала.
Дальше сидел, вытянув длинные ноги, инженер Той. - Ты все знаешь, сказал он Коре. - Пожалуйста, - попросила она. - Скажи, как все. Чтобы все знали.
- Хорошо. Всеволод Николаевич Той. Инженер. Попал сюда в 2094 году во время неудачного испытания махолета. Еще не во всем разобрался...
- В каком году, простите? - Это был голос Калнина. - Мы уже слышали эту дату.
- Он прав, - сказала Кора. - Я попала сюда на следующий день после него.
- А вот этого не может быть! - закричала вдруг боевая Нинеля. Инженер твой здесь уже вторую неделю. Он сразу за мной прибыл.
- Ничего особенного, - сказал тогда мужчина в толстых очках. - На переходе между мирами действуют совершенно иные законы пространственно-временного континуума. И не столь важно, кто и когда сюда попал. Попадать сюда вы начали тогда, когда заработала установка. Она же вытягивает людей из точки пространства, а не из точки времени. Почему вас так волнует появление инженера днем раньше или днем позже, но совершенно не удивляет то, что принцесса Парра покинула Землю, очевидно, более полутысячи лет назад и прибыла вместе с нами? А уважаемый Влас Фотиевич вылетел из пункта "а" в пункт "б" за полвека до меня.
Кора дождалась, пока Калнин кончит говорить, и сразу же обратилась к нему со стандартным вопросом:
- А теперь расскажите о себе. Когда вы сюда попали и кто вы?
- Меня зовут Эдуардом Оскаровичем, - ответил тот. - Я физик, физик-теоретик. В сентябре 1949 года я оказался здесь в отпуске, из которого не вернулся. Не совсем по той же причине, как вы, но по причине близкой.
- Эдуард Оскарович, ваша фамилия! - потребовала вдруг боевая подруга Коры. Что-то ей не понравилось в имени физика.
- Моя фамилия Калнин, - ответил очкарик спокойно. - Но это вам ничего не скажет.
- Мне все и всегда говорит, - ответила боевая подруга. - И мне даже интересно, не приходитесь ли вы родственником комдиву Калнину Оскару, который проходил по делу военных вредителей в оборонной промышленности на процессе 56-ти в октябре 1938 года? - А вы откуда знаете?
- Здесь вопросы задаю я, - ответила боевая подруга, и Кора вдруг испугалась, не слишком ли быстро та забирает власть, и потому решила сбить с нее спесь.
- Дайте-ка я проверю, что вы там изобразили, - сказала она. - У меня почерк плохой.
- Давай, давай, когда велят, - вступился за Кору полицмейстер Журба, - должна быть проверка.
Как и можно было заподозрить, грамотность и каллиграфия не были сильными сторонами разведчицы Ни-нели. Строчки норовили уехать вниз, видно, стесняясь тяжелого груза многочисленных ошибок.
- Я потом перепишу, - сказала Нинеля. Молчание Коры казалось ей укором. - Ты не волнуйся, все будет как положено, протокол, выступления, анкеты.
- Ну, смотри, - строго сказала Кора и перехватила улыбку Эдуарда Оскаровича. Будто он все понимал. А чего такого? Ему лет пятьдесят - совсем старик. Наверное, уж набрался жизненного опыта. Революцию пережил и гражданскую войну. Только надо будет как-нибудь спросить, за кого он - за белых или за красных? Или он уже забыл?
Кора возвратила список помощнице, и та вздохнула с облегчением: организационных выводов и выволочки не будет.
Как ни странно, никто так и не поставил под сомнение право Коры задавать вопросы. Впрочем, девушка понимала одну из причин этого: все эти люди попали сюда из разных эпох и потому еще не осознали движения времени и пропастей, разделявших их. За исключением Парры они говорили на одном языке, а как только их заставили одинаково одеться, они стали пассажирами ковчега, на котором сломаны часы. И тут трудно бравировать утонувшим прошлым.
- Расскажите нам, кто вы такой, - обратилась она к Мише Гофману.
Миша потряс головой, словно хотел отделаться от воды в ухе.
- Они его наказали, - сказала Нинеля. - Они его заподозрили в шпионаже и обработали...
Кора почувствовала, что все симпатии Нинели находятся на стороне сил порядка, тех, кто умеет и может обрабатывать.
- Вы не можете говорить? - спросила Кора, давая Мише лазейку.
- Еще чего не хватало! - возмутилась Нинеля. - Другие докладывают, а этот сачковать? Не пойдет, мать его ети!
Лицо Нинели, скуластое, узкоглазое, угорское, и требовало маленького вздернутого носа, но нос почему-то выдался крупным и склонным к верхней губе. Волосы, валиком нависающие над покатым лбом, были плохо расчесаны и свисали двухцветными сосульками за ушами.
- Я не возражаю, - поспешил с ответом Миша. - Я отвечу. Я уже и им отвечал. Я песни сочиняю. Понимаете, я всего-навсего сочиняю песни и не знаю никаких ваших врагов?
- Миша, - кинулась к нему Кора. - Не волнуйтесь. Я же понимаю. Вас никто не укоряет.
- Кора, милая, - пояснил инженер Всеволод, - укоряют его местные власть предержащие. Как я понимаю, у них есть возможность наблюдать за нами в месте контакта наших миров. Мишу они уже видели, и тебя, и меня... Но Мишу заподозрили в том, что он не совсем тот, за кого себя выдает...
- Я пишу песни! - закричал Миша. - Хотите, я вам напишу песню? Веселую, жизнерадостную песню...
- Не надо,- сказала Кора. - Все. Опрос закончен. Если, конечно, больше здесь нет пришельцев с Земли.
- Здесь нет, - сказал Всеволод. - За две недели мы бы заметили.
- Значит, - сказала Кора, протягивая руку, и понятливая Нинеля положила ей на ладонь лист с записями, - давайте подведем и без того очевидные итоги. Вот кто здесь собрался. Я, Кора Орват, попала сюда из конца двадцать первого века. Из того же времени здесь оказались еще два человека - Всеволод Той и Миша Гофман. Эдуард Оскарович прилетел из середины двадцатого века. Чуть раньше покинула Землю Нинеля.
- На шесть лет, - уточнила Нинеля, будто это играло роль.
- В начале века расстались с Землей Покревский и Влас Фотиевич. И, наконец, когда-то очень давно - принцесса Парра. Итого нас восемь человек. Правильно?
- Да, - подтвердил Эдуард Оскарович. - Здесь нас восемь человек.
- И мы хотим вернуться домой, - сказала Кора. - Не знаю, - ответил Покревский. - Как так? - удивилась Кора. - Как только я вернусь домой, сказал ротмистр, - красные воины бандита Махно догонят меня и порубят саблями, чего они чуть-чуть не успели сделать недели две назад. Но на этот раз со мной не будет коня...
- Где-то по большому счету он прав, - поддержала ротмистра Нинеля. Меня ведь тоже догонят. А ведь лучше смерть, чем когда пытать будут.
- А я хочу домой, - детским голосом сказал Миша Гофман. - Они мне делали так больно...
Наступила странная неловкая пауза. Оказалось вдруг, что именно возвращение домой, как казалось Коре, такое желанное, пропастью и разделило людей.
- Я лучше останусь тут, - сказал Покревский. - И Парре там делать нечего.
Парра вскинула голову на звук своего имени, робко улыбнулась ротмистру, и Кора поняла, что сплетни Нинели не лишены оснований. Кора обернулась к Эдуарду Оскаровичу. -Я ничего не понимаю, -сказала она. - Но может быть, вы, как физик, объясните нам, можем ли мы вернуться домой. А если вернемся, то куда?
- Еще никто не вернулся, - сказал профессор Калнин. - Я имею в виду людей...
- Неужели никаких опытов не делали? Ну, с птицами, с насекомыми?
- Есть такие предположения, - сказал осторожно Калнин. - Для этого вы должны представить себе время. Время как физическую реальность...
Но профессор не смог в тот раз развить свою идею. Через залитый вечерним теплым светом плац по траве к ним шла медсестра.
- Кто здесь будет Кора Орват? - спросила она. - Я.
- К доктору Крелию на осмотр, - приказала медсестра.
Кора непроизвольно обратилась за поддержкой к остальным. Но никто не стал ее защищать.
- Ничего плохого не сделают, - сказал инженер Всеволод. - Всех осматривали. Такой порядок.
- Такой порядок... - вторила ему Нинеля. - Вы мне листок оставите? - Нет, он мне нужен.
Медсестра провела Кору в административный корпус, в кабинет сизолицего Крелия, где Кора уже бывала.
Доктор был благожелательно настроен и, очевидно, в самом деле собирался Кору исследовать. Но девушку удивило его поведение: вместо того чтобы включить диагностический комплекс, должный осмотреть Кору и сделать все нужные выводы, он сам занялся ее изучением, как будто был тайным развратником, который под предлогом осмотра пользовался случаем, чтобы трогать, щипать и переворачивать пациентку. Будучи девушкой прямой, Кора спросила доктора:
- Вы всех женщин так изучаете или только молодых? - Не понимаю, возмущенно откликнулся доктор. - Что вас смущает? Я веду обследование по стандартной программе. И будь на вашем месте старенький дедушка, я бы вел себя точно так же.
И тут Кора сделала вывод о том, что медицина в параллельном мире значительно отстала от земной: она увидела в руке доктора небольшую треугольную бритву.
- Что вы намерены делать? - спросила она дрогнувшим голосом. Воспитанная на гуманных традициях медицины двадцать первого века, которая ставит во главу угла принцип "не разрежь", Кора оказалась лицом к лицу с медициной отсталого параллельного мира, представитель которого намеревался ее резать.
- Дайте мне палец и не устраивайте истерик. Дети в яслях -и те не боятся! - прикрикнул на Кору доктор. Кора в ужасе подчинилась приказу и протянула ему руку. Доктор крепко ухватился за безымянный палец, и Кора пережила одно из самых страшных жизненных испытаний: доктор полоснул бритвочкой по пальцу, и капля ее драгоценной крови показалась на коже. Зачем эта пытка? - прошептала Кора. - Затем, - ответил доктор, - чтобы сделать вам анализ крови.
- Но разве для этого режут людей? - Я вас еще не резал, - сообщил сизолицый Крелий. Он принялся давить раненый палец, выжимая из него сок каплю за каплей кровь своей пациентки.
Трудно и страшно пересказывать мучения, сквозь которые прошла агент ИнтерГпола Кора Орват в этой пыточной камере. Достаточно сказать, что, не удовлетворившись издевательством над пальчиком Коры, доктор воткнул ей страшную иглу в сгиб руки - объяснив, что берет кровь из вены. Именно так! А затем... Кора увидела орудие пытки, именуемое здесь "шприц".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69