Тем более тазами. Рано или поздно, но я всегда получаю свое…
Настя подумала и решила, что Иннокентий прав. Если для большинства людей между понятиями «рано» и «поздно» имелась существенная, часто судьбоносная разница, то Иннокентий вполне мог бы заменить эти два разных слова на «когда-нибудь». Ни рано, ни поздно, просто в один из бесконечного множества эпизодов своего бесконечного существования. Именно так она и сказала про себя – «существования», не «жизни»; и между этими понятиями тоже имелась существенная разница, как между тонкой иссохшей пластинкой сухофрукта и сочным, только что сорванным с ветки яблоком. Хотя, может быть, Иннокентию все это виделось совсем иначе, только вот распространяться о своем видении данной проблемы он сейчас был не настроен.
Он был настроен поговорить о долге и способах его получения. Судя по блеску в глазах, эта проблема волновала его куда больше всех остальных вопросов мироздания.
– У меня есть план, – сказал Иннокентий. – В котором тебе отводится некоторая роль…
– Но…
– Надо отрабатывать кнедлики, дорогая.
6
Ничего особо гениального в этом плане не было. Проследить за двумя здоровяками, узнать, где именно они содержат Альфреда, вытащить его оттуда и получить долг.
– А потом положить его на место, – добавила Настя, когда Иннокентий изложил базовую идею. – Чтобы никто не заметил.
– Кого – его?
– Альфреда, – пояснила Настя. – Шутка.
Иннокентий, похоже, возомнил себя полководцем, планирующим генеральное сражение, и шутку не одобрил. Он выпихнул Настю за порог, наставительно ткнул пальцем в направлении удаляющихся «разбойников» и шепнул:
– Вперед!
После кнедликов и пива Насте совсем не хотелось бегать по пражским улицам за какими-то бандитами, однако особого выбора у нее не было, и согласно известному методу Тома Сойера она попыталась найти хоть что-нибудь приятное в этом неприятном занятии. Она напомнила себе, что деньги Альфреда – это ее билет домой; она сказала себе, что еще никогда прежде не занималась уличной слежкой, а новый опыт всегда полезен для развития…
– Черт! – Настя остановилась как вкопанная, поскольку оказалось, что двое похитителей Альфреда тоже не видели большого удовольствия в беготне по пражским улицам. И поэтому они просто сели в машину.
Люди, про которых обычно снимают детективные фильмы, в подобных ситуациях прыгают в такси и произносят магическую фразу «Следуйте за той машиной», после чего таксист превращается в озверевшего Михаэля Шумахера, а его потрепанный жизнью «Фольксваген» или «Волга» – в гоночный болид. Насте подумалось, что уж про нее-то наверняка не снимут большого американского фильма, потому что, во-первых, ни одного такси поблизости не было, во-вторых, денег на такси не было тоже, оставалось только бежать за машиной на своих двоих. Настя сделала несколько шагов, услышала бульканье пива в собственном животе и поняла, что этот вариант еще более безнадежен. Надо было возвращаться в подвал и рапортовать Иннокентию о скоротечном и позорном провале возложенной на нее миссии. Так бы она и сделала, если бы не обратила внимание, что машина, в которую сели двое «благородных разбойников», не трогается с места.
Вероятно, двое ждали кого-то еще, а может быть, и не ждали, просто сидели в красивой машине, слушали музыку и смотрели на пригретых весной девушек (попутно обдумывая свои коварные разбойничьи планы, разумеется); но в любом случае это давало Насте маленький шанс провалить свою миссию не так быстро и не так позорно.
Она поравнялась с машиной и присела, будто бы завязывая шнурок на кедине, а на самом деле отчаянно косясь в сторону бандитского «Вольво» и стараясь даже как-то поудачнее нацелить ухо, чтобы из уличного шума выцедить разговоры сидящих в машине. То, что они скорее всего будут говорить по-чешски, ей в голову не пришло.
Зато ей пришло в голову, что неплохо бы запомнить номер машины. Настя повторила несколько раз про себя последовательность букв и цифр, поправила завязанный аккуратнейшим бантом шнурок и выпрямилась. Стоять рядом с машиной было бы глупо и подозрительно. Поэтому она решила пройти вперед и встать у лотков с сувенирами, устроив там своего рода наблюдательный пункт. Идея была неплоха, но полчаса спустя у Насти сложилось такое впечатление, что все эти продавцы открыток, цепочек, статуэток и прочей сувенирной дребедени смотрят на нее с плохо скрываемым раздражением. Машина между тем так и не тронулась с места.
Настя решила вернуться к «Альфреду» и сообщить Иннокентию, что слежка идет просто великолепно, но эта идиллия закончится в ту секунду, когда двигатель «Вольво» заработает, потому что даже в годы своих наивысших успехов в легкой атлетике (кажется, пятый класс?) Настя была не в состоянии соперничать в скорости с автомобилем, а уж теперь-то и подавно. Так что если Иннокентий хочет лично побегать за «Вольво», то…
– Ай!!!
Кто-то схватил ее за руку и дернул в сторону. Первая и весьма глупая мысль состояла в том, что этот «кто-то» – особо назойливый продавец сувениров, который решил любой ценой всучить ей дурацкие часы в форме башни…
– Денег нет, денег нет, – зачастила Настя, пытаясь выдернуть свою руку и с ужасом понимая, что у нее это не получается. Пять сильных мужских пальцев вцепились ей в запястье, и от этого захвата по Настиной руке вверх побежал холод усиливающегося страха, поскольку кто-то в мешковатых светлых брюках и такой же рубашке, в солнцезащитных очках на пол-лица тянул Настю вовсе не к сувенирным лоткам, а в другую сторону, под арку, в тень; а значит, это был вовсе не настырный коммерсант, а кто-то более зловещий, к примеру сексуальный маньяк…
Ну это было уже совсем не ко времени и не к месту. Маньякам положено обитать в жутковатых местах типа старых парков или заброшенных заводов, выходить на промысел опять-таки полагается ближе к закату солнца, а тут – среди белого дня, можно сказать, в культурном центре Европы, среди декораций к карамельным сказочкам?!
Парень явно что-то напутал. К тому же Настя была и без него озабочена слежкой за бандитами в «Вольво». Страх словно вирус постепенно подчинял себе все Настино тело, и в желудке уже словно покоились не кнедлики, а пара стаканов колотого льда, однако ноги еще сохраняли верность своей хозяйке.
Хозяйка, то есть Настя, взвизгнула для храбрости и двинула ноги в бой. Точнее, правую ногу, и если уж совсем вдаваться в подробности, то в пах обнаглевшему маньяку. Дважды. Отчасти это было сделано с перепугу, отчасти потому, что мешковатый силуэт нападающего оставлял возможность попадания ногой немного не туда, куда следует, а в данной ситуации Насте хотелось проявить исключительную точность.
Пальцы разжались, мужчина отшатнулся назад и ударился спиной о стену дома. Очки слетели с лица, которое оказалось весьма бледным и…
Знакомым.
– Настя… – сдавленно проговорил мужчина.
Она потом утверждала, что сделала это по инерции, еще не поняв, кто именно стоит перед ней или скорее – кто именно прислонился к стене, чтобы не упасть. Может быть, так оно и было.
А может быть, и нет, может быть, первые два удара этот человек получил по недоразумению, а вот третий предназначался уже персонально ему – майору Артему Покровскому.
7
Этот третий удар Покровский отчасти парировал кожаным портфелем, но и ему, видимо, и от первых двух было достаточно худо.
– Настя, – повторил он едва ли не умоляющим тоном. – Не помнишь меня?
Настя постаралась убрать с лица испуг, оставить удивление и приправить все это английской скороговоркой по поводу того, что она не только сама не является Настей, но и имя такое слышит впервые и даже при всей мобилизации воображения не может себе представить человека, которому могло бы принадлежать такое странное имя. Сразу после этого небольшого спектакля следовало бежать как черт от ладана, однако Настя не добралась даже до английской скороговорки, и тому была одна простая причина.
Ей стало любопытно.
Это любопытство можно было нарядить в разные одежды, и прошлогодняя, растерянная, дезориентированная во времени и пространстве Настя промямлила бы что-то вроде:
– Ну что я опять сделала не так?
Нельзя было сказать, что эта прошлогодняя Настя окончательно отдала концы, а точнее, переродилась в более решительную и уж совершенно точно более осведомленную личность, но тем не менее вопросы у нее рождались несколько другие.
Когда одновременно натыкаешься на бандитов, которые похитили старого знакомого Иннокентия, потом на господина Покровского, который участвовал в похищении Иннокентия из дома Гарджели, ну а сам Иннокентий в это время сидит в соседней пивной, то рука не поднимается клеить на это пересечение событий безопасный ярлык «просто совпадение».
Вместо этого следует спросить:
– Что, черт побери, тут происходит?!
Или на худой конец:
– Что ты тут делаешь?
– Пытаюсь не потерять сознание, – пробормотал Покровский.
– Не надо было меня хватать, – без капли раскаяния посоветовала Настя. – И вообще…
– Слушай, – перебил Покровский поспешным шепотом. – У меня нет времени, нас могут заметить, и тогда… – Он скорчил рожу, которая, наверное, означала что-то похуже, чем даже три удара ногой в пах. – Но мне нужно с тобой поговорить, обязательно! Это очень важно!
– О чем это ты собрался разговаривать?
– Я… – Покровский воровато огляделся по сторонам. – Я хочу уйти.
– Куда ты хочешь уйти? И при чем тут я?
– Я хочу уйти к вам, – сказал Покровский. – Я уже сыт по горло этими уродами, я хочу к вам. Я много чего знаю, так что вы не пожалеете. Только помогите мне смыться от этих… – Внезапно он замолчал, расстегнул портфель, стал в нем судорожно рыться, нашел картонную карточку и протянул Насте. – Вот, приходите сюда сегодня ночью, я буду ждать…
Настя машинально взяла карточку: на одной стороне был напечатан адрес, на другой – схематичный план какого-то района Праги.
– Вы придете? – спросил Покровский, и голос его дрожал от волнения. – Пожалуйста! Вы не пожалеете!
Вот тут у Насти имелись большие сомнения. Раньше с Покровским все было более-менее ясно: крепкий самоуверенный мужик продался с потрохами кому-то хитрому и могущественному, и этот кто-то ворочал Покровским как дубиной для расчистки жизненного пространства и решения прочих насущных задач.
Теперь крепости и самоуверенности сильно поубавилось, причем не столько в физическом смысле, сколько в моральном: дрожащие пальцы, умоляющие интонации…
– А что именно ты знаешь?
– Много! – Покровский поспешно застегнул портфель. – Приходите, я все вам расскажу, но сейчас… Меня ждут, и если они увидят…
– Что ты знаешь? – повторила она.
Он торопливо прошел мимо Насти, и та увидела, что даже походка Покровского изменилась – он втягивал голову в плечи, как будто шел по коридору с низким потолком и боялся расшибить макушку. Что-то очень нехорошее случилось с майором Покровским за эти три месяца, впрочем, если учесть, что водился он с очень нехорошими людьми – точнее, существами, – удивляться не приходилось.
– Ты знаешь про Дениса Андерсона?
Это у нее вырвалось случайно. То есть нельзя сказать, что с самого утра в голове у Насти назойливым пчелиным роем гудела одна-единственная мысль – а что же сейчас с Денисом? Но когда она наткнулась на Покровского и припомнила ту мрачноватую Компанию, в которой майор подвизался, то на ум сразу же пришло выражение «очень нехорошие существа», а под это определение замечательно подходили сестры Горгоны, а у Горгон вроде бы сейчас и находился Денис Андерсон…
Простая цепь ассоциаций. Железное алиби в пользу утверждения, что Денис Андерсон совершенно точно не занимал ее мысли. Настя даже едва не добавила к своему вопросу: «Ладно, можешь не отвечать, это я так…»
Однако слово, которое, как известно, не воробей, уже вылетело и совершенно не по-воробьиному врезало Покровскому между лопаток; Артем вздрогнул, остановился, чуть повернул голову, чтобы Настя видела, и утвердительно качнул подбородком. И словно испугавшись этого своего жеста, он почти побежал по улице. Настя проводила его взглядом из-за спин торговцев сувенирами, и то, что она увидела, ей не слишком понравилось.
Нехорошие предчувствия, обнаружившие себя в тот момент, когда Настя увидела перед собой бледную физиономию майора Покровского, продолжали плодоносить: Покровский подбежал к бандитскому «Вольво» и забрался на заднее сиденье. После этого машина тронулась с места.
– Что это тут такое происходит?! – спросила саму себя Настя и сама же себе ответила: – Ничего хорошего.
8
– Уже?! – приветствовал ее Иннокентий из темного угла «Альфреда».
Официантка Хелена крутилась поблизости, и легкий беспорядок в ее униформе подсказывал Насте, что она буквально только что выпорхнула из того же самого темного угла.
– Ну и где они держат Альфреда?
– Понятия не имею, – сказала Настя, садясь напротив Иннокентия и чувствуя на себе взгляд Хелены, в котором, пожалуй, было не только профессиональное гостеприимство, но и немного разъедающей кислоты, более известной под названием ревность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Настя подумала и решила, что Иннокентий прав. Если для большинства людей между понятиями «рано» и «поздно» имелась существенная, часто судьбоносная разница, то Иннокентий вполне мог бы заменить эти два разных слова на «когда-нибудь». Ни рано, ни поздно, просто в один из бесконечного множества эпизодов своего бесконечного существования. Именно так она и сказала про себя – «существования», не «жизни»; и между этими понятиями тоже имелась существенная разница, как между тонкой иссохшей пластинкой сухофрукта и сочным, только что сорванным с ветки яблоком. Хотя, может быть, Иннокентию все это виделось совсем иначе, только вот распространяться о своем видении данной проблемы он сейчас был не настроен.
Он был настроен поговорить о долге и способах его получения. Судя по блеску в глазах, эта проблема волновала его куда больше всех остальных вопросов мироздания.
– У меня есть план, – сказал Иннокентий. – В котором тебе отводится некоторая роль…
– Но…
– Надо отрабатывать кнедлики, дорогая.
6
Ничего особо гениального в этом плане не было. Проследить за двумя здоровяками, узнать, где именно они содержат Альфреда, вытащить его оттуда и получить долг.
– А потом положить его на место, – добавила Настя, когда Иннокентий изложил базовую идею. – Чтобы никто не заметил.
– Кого – его?
– Альфреда, – пояснила Настя. – Шутка.
Иннокентий, похоже, возомнил себя полководцем, планирующим генеральное сражение, и шутку не одобрил. Он выпихнул Настю за порог, наставительно ткнул пальцем в направлении удаляющихся «разбойников» и шепнул:
– Вперед!
После кнедликов и пива Насте совсем не хотелось бегать по пражским улицам за какими-то бандитами, однако особого выбора у нее не было, и согласно известному методу Тома Сойера она попыталась найти хоть что-нибудь приятное в этом неприятном занятии. Она напомнила себе, что деньги Альфреда – это ее билет домой; она сказала себе, что еще никогда прежде не занималась уличной слежкой, а новый опыт всегда полезен для развития…
– Черт! – Настя остановилась как вкопанная, поскольку оказалось, что двое похитителей Альфреда тоже не видели большого удовольствия в беготне по пражским улицам. И поэтому они просто сели в машину.
Люди, про которых обычно снимают детективные фильмы, в подобных ситуациях прыгают в такси и произносят магическую фразу «Следуйте за той машиной», после чего таксист превращается в озверевшего Михаэля Шумахера, а его потрепанный жизнью «Фольксваген» или «Волга» – в гоночный болид. Насте подумалось, что уж про нее-то наверняка не снимут большого американского фильма, потому что, во-первых, ни одного такси поблизости не было, во-вторых, денег на такси не было тоже, оставалось только бежать за машиной на своих двоих. Настя сделала несколько шагов, услышала бульканье пива в собственном животе и поняла, что этот вариант еще более безнадежен. Надо было возвращаться в подвал и рапортовать Иннокентию о скоротечном и позорном провале возложенной на нее миссии. Так бы она и сделала, если бы не обратила внимание, что машина, в которую сели двое «благородных разбойников», не трогается с места.
Вероятно, двое ждали кого-то еще, а может быть, и не ждали, просто сидели в красивой машине, слушали музыку и смотрели на пригретых весной девушек (попутно обдумывая свои коварные разбойничьи планы, разумеется); но в любом случае это давало Насте маленький шанс провалить свою миссию не так быстро и не так позорно.
Она поравнялась с машиной и присела, будто бы завязывая шнурок на кедине, а на самом деле отчаянно косясь в сторону бандитского «Вольво» и стараясь даже как-то поудачнее нацелить ухо, чтобы из уличного шума выцедить разговоры сидящих в машине. То, что они скорее всего будут говорить по-чешски, ей в голову не пришло.
Зато ей пришло в голову, что неплохо бы запомнить номер машины. Настя повторила несколько раз про себя последовательность букв и цифр, поправила завязанный аккуратнейшим бантом шнурок и выпрямилась. Стоять рядом с машиной было бы глупо и подозрительно. Поэтому она решила пройти вперед и встать у лотков с сувенирами, устроив там своего рода наблюдательный пункт. Идея была неплоха, но полчаса спустя у Насти сложилось такое впечатление, что все эти продавцы открыток, цепочек, статуэток и прочей сувенирной дребедени смотрят на нее с плохо скрываемым раздражением. Машина между тем так и не тронулась с места.
Настя решила вернуться к «Альфреду» и сообщить Иннокентию, что слежка идет просто великолепно, но эта идиллия закончится в ту секунду, когда двигатель «Вольво» заработает, потому что даже в годы своих наивысших успехов в легкой атлетике (кажется, пятый класс?) Настя была не в состоянии соперничать в скорости с автомобилем, а уж теперь-то и подавно. Так что если Иннокентий хочет лично побегать за «Вольво», то…
– Ай!!!
Кто-то схватил ее за руку и дернул в сторону. Первая и весьма глупая мысль состояла в том, что этот «кто-то» – особо назойливый продавец сувениров, который решил любой ценой всучить ей дурацкие часы в форме башни…
– Денег нет, денег нет, – зачастила Настя, пытаясь выдернуть свою руку и с ужасом понимая, что у нее это не получается. Пять сильных мужских пальцев вцепились ей в запястье, и от этого захвата по Настиной руке вверх побежал холод усиливающегося страха, поскольку кто-то в мешковатых светлых брюках и такой же рубашке, в солнцезащитных очках на пол-лица тянул Настю вовсе не к сувенирным лоткам, а в другую сторону, под арку, в тень; а значит, это был вовсе не настырный коммерсант, а кто-то более зловещий, к примеру сексуальный маньяк…
Ну это было уже совсем не ко времени и не к месту. Маньякам положено обитать в жутковатых местах типа старых парков или заброшенных заводов, выходить на промысел опять-таки полагается ближе к закату солнца, а тут – среди белого дня, можно сказать, в культурном центре Европы, среди декораций к карамельным сказочкам?!
Парень явно что-то напутал. К тому же Настя была и без него озабочена слежкой за бандитами в «Вольво». Страх словно вирус постепенно подчинял себе все Настино тело, и в желудке уже словно покоились не кнедлики, а пара стаканов колотого льда, однако ноги еще сохраняли верность своей хозяйке.
Хозяйка, то есть Настя, взвизгнула для храбрости и двинула ноги в бой. Точнее, правую ногу, и если уж совсем вдаваться в подробности, то в пах обнаглевшему маньяку. Дважды. Отчасти это было сделано с перепугу, отчасти потому, что мешковатый силуэт нападающего оставлял возможность попадания ногой немного не туда, куда следует, а в данной ситуации Насте хотелось проявить исключительную точность.
Пальцы разжались, мужчина отшатнулся назад и ударился спиной о стену дома. Очки слетели с лица, которое оказалось весьма бледным и…
Знакомым.
– Настя… – сдавленно проговорил мужчина.
Она потом утверждала, что сделала это по инерции, еще не поняв, кто именно стоит перед ней или скорее – кто именно прислонился к стене, чтобы не упасть. Может быть, так оно и было.
А может быть, и нет, может быть, первые два удара этот человек получил по недоразумению, а вот третий предназначался уже персонально ему – майору Артему Покровскому.
7
Этот третий удар Покровский отчасти парировал кожаным портфелем, но и ему, видимо, и от первых двух было достаточно худо.
– Настя, – повторил он едва ли не умоляющим тоном. – Не помнишь меня?
Настя постаралась убрать с лица испуг, оставить удивление и приправить все это английской скороговоркой по поводу того, что она не только сама не является Настей, но и имя такое слышит впервые и даже при всей мобилизации воображения не может себе представить человека, которому могло бы принадлежать такое странное имя. Сразу после этого небольшого спектакля следовало бежать как черт от ладана, однако Настя не добралась даже до английской скороговорки, и тому была одна простая причина.
Ей стало любопытно.
Это любопытство можно было нарядить в разные одежды, и прошлогодняя, растерянная, дезориентированная во времени и пространстве Настя промямлила бы что-то вроде:
– Ну что я опять сделала не так?
Нельзя было сказать, что эта прошлогодняя Настя окончательно отдала концы, а точнее, переродилась в более решительную и уж совершенно точно более осведомленную личность, но тем не менее вопросы у нее рождались несколько другие.
Когда одновременно натыкаешься на бандитов, которые похитили старого знакомого Иннокентия, потом на господина Покровского, который участвовал в похищении Иннокентия из дома Гарджели, ну а сам Иннокентий в это время сидит в соседней пивной, то рука не поднимается клеить на это пересечение событий безопасный ярлык «просто совпадение».
Вместо этого следует спросить:
– Что, черт побери, тут происходит?!
Или на худой конец:
– Что ты тут делаешь?
– Пытаюсь не потерять сознание, – пробормотал Покровский.
– Не надо было меня хватать, – без капли раскаяния посоветовала Настя. – И вообще…
– Слушай, – перебил Покровский поспешным шепотом. – У меня нет времени, нас могут заметить, и тогда… – Он скорчил рожу, которая, наверное, означала что-то похуже, чем даже три удара ногой в пах. – Но мне нужно с тобой поговорить, обязательно! Это очень важно!
– О чем это ты собрался разговаривать?
– Я… – Покровский воровато огляделся по сторонам. – Я хочу уйти.
– Куда ты хочешь уйти? И при чем тут я?
– Я хочу уйти к вам, – сказал Покровский. – Я уже сыт по горло этими уродами, я хочу к вам. Я много чего знаю, так что вы не пожалеете. Только помогите мне смыться от этих… – Внезапно он замолчал, расстегнул портфель, стал в нем судорожно рыться, нашел картонную карточку и протянул Насте. – Вот, приходите сюда сегодня ночью, я буду ждать…
Настя машинально взяла карточку: на одной стороне был напечатан адрес, на другой – схематичный план какого-то района Праги.
– Вы придете? – спросил Покровский, и голос его дрожал от волнения. – Пожалуйста! Вы не пожалеете!
Вот тут у Насти имелись большие сомнения. Раньше с Покровским все было более-менее ясно: крепкий самоуверенный мужик продался с потрохами кому-то хитрому и могущественному, и этот кто-то ворочал Покровским как дубиной для расчистки жизненного пространства и решения прочих насущных задач.
Теперь крепости и самоуверенности сильно поубавилось, причем не столько в физическом смысле, сколько в моральном: дрожащие пальцы, умоляющие интонации…
– А что именно ты знаешь?
– Много! – Покровский поспешно застегнул портфель. – Приходите, я все вам расскажу, но сейчас… Меня ждут, и если они увидят…
– Что ты знаешь? – повторила она.
Он торопливо прошел мимо Насти, и та увидела, что даже походка Покровского изменилась – он втягивал голову в плечи, как будто шел по коридору с низким потолком и боялся расшибить макушку. Что-то очень нехорошее случилось с майором Покровским за эти три месяца, впрочем, если учесть, что водился он с очень нехорошими людьми – точнее, существами, – удивляться не приходилось.
– Ты знаешь про Дениса Андерсона?
Это у нее вырвалось случайно. То есть нельзя сказать, что с самого утра в голове у Насти назойливым пчелиным роем гудела одна-единственная мысль – а что же сейчас с Денисом? Но когда она наткнулась на Покровского и припомнила ту мрачноватую Компанию, в которой майор подвизался, то на ум сразу же пришло выражение «очень нехорошие существа», а под это определение замечательно подходили сестры Горгоны, а у Горгон вроде бы сейчас и находился Денис Андерсон…
Простая цепь ассоциаций. Железное алиби в пользу утверждения, что Денис Андерсон совершенно точно не занимал ее мысли. Настя даже едва не добавила к своему вопросу: «Ладно, можешь не отвечать, это я так…»
Однако слово, которое, как известно, не воробей, уже вылетело и совершенно не по-воробьиному врезало Покровскому между лопаток; Артем вздрогнул, остановился, чуть повернул голову, чтобы Настя видела, и утвердительно качнул подбородком. И словно испугавшись этого своего жеста, он почти побежал по улице. Настя проводила его взглядом из-за спин торговцев сувенирами, и то, что она увидела, ей не слишком понравилось.
Нехорошие предчувствия, обнаружившие себя в тот момент, когда Настя увидела перед собой бледную физиономию майора Покровского, продолжали плодоносить: Покровский подбежал к бандитскому «Вольво» и забрался на заднее сиденье. После этого машина тронулась с места.
– Что это тут такое происходит?! – спросила саму себя Настя и сама же себе ответила: – Ничего хорошего.
8
– Уже?! – приветствовал ее Иннокентий из темного угла «Альфреда».
Официантка Хелена крутилась поблизости, и легкий беспорядок в ее униформе подсказывал Насте, что она буквально только что выпорхнула из того же самого темного угла.
– Ну и где они держат Альфреда?
– Понятия не имею, – сказала Настя, садясь напротив Иннокентия и чувствуя на себе взгляд Хелены, в котором, пожалуй, было не только профессиональное гостеприимство, но и немного разъедающей кислоты, более известной под названием ревность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58