Внезапно весь комфорт куда-то улетучился; нас с невероятной силой швыряло из стороны в сторону, и наше путешествие больше напоминало плавание на утлом суденышке в десятибалльный шторм, нежели поездку по твердой поверхности. Харонианец с явным удовольствием разглядывал нас, уже ощутивших первые симптомы морской болезни.
- Потерпите, скоро приедем. Приятного, конечно, мало, но для Харона это самый комфортабельный транспорт, - сообщил он.
- Но ведь это не Лилит, здесь могут работать механизмы, - проворчал сидевший рядом с ним мужчина. - Какого черта весь этот примитив?
- Некоторые действительно могут, когда ЭТО РАЗРЕШЕНО, - несколько таинственно заметил мужчина. - Собственно, наша нищета - это своеобразный компромисс, на который мы решились сознательно. Вся техника так легко заражается, что не стоит и гроша ломаного на этой проклятой планете. Поэтому гораздо надежнее отправиться на пару тысячелетий назад.
- Чушь несусветная, - пробормотал мужчина, но остальные промолчали - одни ничего не знали про Харон, другие еще не успели избавиться от подавленности.
Примерно минут через пять повозка резко затормозила; толчок был куда неприятнее, чем на старте, и я подумал, что здесь не помешало бы завести ремни безопасности. Впрочем, я еще плохо ориентировался в происходящем, не говоря уж о том, что промок до нитки и вспотел от непривычной жары.
Раздался вздох облегчения, и дверь распахнулась; в экипаж ворвался теплый ветер и громадные дождевые брызги. Харонианец помогал нам выбраться из фургона и указывал, куда идти. Мы вновь промокли с ног до головы, грохот дождя оглушил нас, но немного погодя я вполне пришел в себя и осмотрелся.
Все рассказы о здешней нищете оказались истинной правдой. Дома, построенные из какого-то местного дерева, утопали в зелени и хотя на вид были вполне добротны, но все-таки удручающе просты и бедны. Между тротуаром и улицей, насколько хватало глаз, тянулась полоса из стеклоподобного материала, сквозь которую пробивался свет масляных ламп; от дождя их защищал черепичный навес. Несмотря на то, что влага все-таки просачивалась снизу, это была надежная водозащита. Сильные порывы ветра доносили странную прохладу.
Наш проводник, такой же мокрый, как и мы, взглянул на нас с кислой ухмылкой; очевидно, наш вид оставлял желать лучшего.
Вскоре рядом остановился второй экипаж, и к ним присоединились остальные арестанты.
- Надеюсь, такой водопад здесь не всегда? - спросил я у провожатого.
- Нет, - засмеялся он. - Обычно дождь идет час-два, но ранней весной и в конце лета он льет по двое-трое суток, и уровень воды повышается на три сантиметра в час. - Он замолчал на мгновение, давая мне возможность проникнуться сказанным. - У нас очень хорошая дренажная система.
Удивительно, подумалось мне. После трех дней такого ливня земля должна покрыться двухметровым слоем воды, не меньше.
- А сейчас какое время года? - с затаенной грустью поинтересовался кто-то.
- Середина весны, - ответил гид. - Скоро потеплеет.
К моему великому сожалению, он нисколько не шутил.
Наша группа направилась к соседнему, по-деревенски незатейливому зданию из толстых бревен; высокий потолок подпирал такой же струганный брус. Кроме плетеных, как мне показалось, кресел и нескольких столов, почти никакой мебели внутри не было. В помещении слабо мерцали лампы - впрочем, света хватало. Пол был покрыт каким-то резиноподобным материалом, изрезанным сложным глубоким узором, - для отвода воды, сразу догадался я.
Действительно, продуманная конструкция, если пол в здании не затопляется даже во время столь сильных сезонных ливней.
Мы рухнули в кресла, как будто весь день занимались изнурительным трудом. А ведь мы только немного познакомились с местным бытом жителей. Напряжение постепенно спадало, и всех начало клонить в сон.
- Это здание - городской отель, - сообщила женщина. - Мы арендовали его на несколько дней, чтобы вы могли акклиматизироваться. Комнаты наверху также зарезервированы для вас - хотя боюсь, вам придется жить по двое. Постояльцев мы немного потесним, для них отвели нижние комнаты. Здесь они пока не появятся; этот зал будет служить вам и столовой. Хотелось бы сразу посоветовать избегать горожан, которых наверняка встретите в уборной или же на лестнице. Сильно не беспокойтесь - просто не завязывайте знакомств и не вступайте ни в какие разговоры. Большинство из них - уроженцы Харона и могут вас не правильно воспринять.
Некоторые согласно закивали.
- А как насчет одежды, мы ведь промокли? - поинтересовался я.
- Мы ВСЕ промокли, - возразила женщина. - Постараемся найти что-нибудь вашего размера, но пока придется посидеть так.
Девица, сидящая неподалеку от меня, грустно вздохнула и огляделась.
- Мне показалось, или на самом деле потянуло холодом? - спросила она.
- Это сильно сказано, - возразил мужчина, - но холодный воздух действительно циркулирует по системе трубопроводов, куда он поступает из-под земли; на Хароне существует целая сеть подземных рек, а есть еще и искусственные. Система принудительной вентиляции приводится в действие ветряными мельницами, расположенными на крышах зданий. Без нее здесь можно изжариться или просто задохнуться.
Здорово придумано, одобрил я, хотя вето на технику по-прежнему оставалось для меня загадкой. Причальная палуба космодрома была хотя и крошечной, но вполне современной. Техника в принципе могла существовать на Хароне - однако кто-то ее запретил. Мэтьюз? Нет, она пришла к власти недавно и просто не успела бы. Да и внешний вид города свидетельствует, что уже не одно поколение горожан выросло, не имея ни малейшего представления о механизации. Впрочем, судя по тому, что я слышал о Цербере, здесь то же самое. Подобное табу имеет смысл, если претворить его в жизнь на всей планете. Будь властитель Цербера и его (или ее) люди технически грамотны, вся планета оказалась бы под их неусыпным контролем.
- Вы можете пройти в свои комнаты, - предложил проводник, и одуревшая от жары девушка радостно вздохнула, - и немного привести себя в порядок. Там, кстати, вы найдете и сухую одежду. Поднимайтесь наверх, занимайте комнаты - на двоих - знакомьтесь; мы встретимся с вами здесь же, например, во время трапезы. Часов у вас, конечно, нет, но будьте уверены - вы об этом узнаете.
Мы прошли в конец помещения и обнаружили в незаметной нише винтовую деревянную лестницу. Из-за дверей за нишей доносились громкие голоса и запах готовящейся еды. Что это - бар? Ресторан? Ну да ладно, пока не важно.
Толпа двинула наверх, а я малость поотстал, надеясь, что, учитывая нечетное число арестантов, мне удастся обойтись без соседа.
Однако мне не повезло. Здоровенный мужик, который все время отпускал саркастические комментарии, нагло занял отдельную комнату; перечить ему почему-то никто не решился. Все остальные, включая двух женщин, разбрелись парами по комнатам, и вскоре на лестнице остались только мы с той самой девицей. Стоя в конце коридора, она сконфуженно поглядывала на меня. Осторожно открыв последнюю комнату, заглянула туда, но, услышав мои шаги, повернулась. По выражению ее лица я понял, что наше неожиданное соседство нисколько ее не смущает.
'- Придется нам познакомиться поближе, - заметил я.
Немного поразмыслив, незнакомка решительно вздохнула.
- А что я могу сделать, черт побери? - поинтересовалась она.
- Большое спасибо, - угрюмо ответил я и вошел в комнату. В центре ее стояли две широкие, удобные кровати, имелся туалет и даже умывальник, что меня особенно порадовало, - я уже приготовился бегать за водой к какому-нибудь колодцу. Кровати не были заправлены, однако у каждой в изголовье лежали стопки чистого белья, полотенец и, как и было обещано, сухой одежды.
Увидев легкое замешательство моей соседки, я неожиданно проникся к ней некоторой симпатией:
- Послушайте, если мое присутствие вас смущает, я зайду в туалет, пока вы будете переодеваться. С моим ростом там вполне можно даже жить.
- Нет, не стоит, - ответила она. - Ведь мы уже видели друг друга голыми - в челноке.
Я утвердительно кивнул и, стянув с себя промокшую одежду, повесил ее на вешалку, а затем изо всех сил растер все тело, особенно волосы, полотенцем; моя пышная шевелюра превратилась в спутанную копну. Затем я примерил одежду. Как я и думал, она оказалась великовата - я и здесь не соответствовал стандартам. Однако это меня уже не беспокоило.
Девушка тем временем внимательно меня разглядывала, и я начал подозревать, что она узнала Парка Лакоша.
- Что-нибудь не так? - поинтересовался я. Она молчала, словно не слыша. Я уж подумал, что девушка несколько не в себе, как вдруг она глубоко вздохнула и посмотрела мне в глаза:
- Простите, но мне до сих пор трудно осознать происходящее. Порой кажется, что это просто дурной сон, и нужно только проснуться - и все пройдет.
Я сочувственно покачал головой:
- Да, я чувствую почти то же самое, но боюсь, от этого кошмара нам уже не избавиться. Сами видите - вы живы, остаетесь самой собой и все происходит наяву. Это просто начало совершенно новой жизни. И вовсе не такое уж плохое, как могло бы быть.
Ну да, конечно. Она наверняка родом с цивилизованной планеты и в глаза не видела Границы. Знакомый мир, который она вряд ли любила, но с которым сроднилась, ушел навсегда. Что ж, это может пригодиться в дальнейшем.
Девушка прошлась по комнате и уселась на краешек своей кровати.
- Что же теперь делать? - потрясенно сказала она. - По-моему, даже смерть лучше, чем ЭТО.
- Нет, смерть никогда не бывает лучше жизни. Сами посудите, люди, подобные вам, в Конфедерации редкость. Сюда нас попало всего одиннадцать, а сколько человек осудили за это время? Сотни? Тысячи? Все мы обладаем чем-то таким, что они боятся потерять навсегда. Наша судьба косвенно подтверждает - мы были лучшими людьми во всей Конфедерации.
- Ну да, наверное, - откликнулась она. - Впрочем, нет, не знаю. Я просто ничего не понимаю. Провести остаток жизни в этой гнилой дыре… - Она вновь взглянула мне прямо в глаза. - А чем прославились лично вы? За что вашу жизнь предпочли сохранить именно таким образом?
Ну вот - начался допрос с пристрастием. Я решил играть как можно мягче и осторожнее.
- Вы же знаете, что не в ваших силах заставить меня отвечать.
Девушка обиженно вздохнула и принялась избавляться от промокшей одежды.
- Что, стыдно? - спросила она. - Превосходно. А я вот никогда об этом не думаю.
- Неужели вам безразлично? Несколько мгновений она расчесывала волосы и молчала.
- Да нет, не совсем. Кстати, меня зовут Зала Эмбуэй.
- Парк Лакош, - представился я и внутренне напрягся. Слишком уж о нем - то есть обо мне - были наслышаны во всех закоулках Конфедерации.
Девушка и бровью не повела. Ну что ж, отлично. Это уже плюс.
- Так вы, Парк Лакош, тоже были уголовником? Я пожал плечами:
- Как и все мы.
- Ну, нет, - она отрицательно покачала головой, - по крайней мере, не я. Возможно, я единственный человек во Вселенной, ни за что сосланный на Ромб Вардена.
К таким словам трудно было отнестись всерьез.
- В самом деле? Она кивнула:
- Вы никогда не слышали о семействе Траяна? Теперь наступил мой черед изобразить полную неосведомленность.
- Понятия не имею.
- Траяны - видные политические деятели планеты Таккана. Неужели не слышали?
- Нет.
- Ладно, - сказал я, - если вас это хоть немного успокоит, знайте: я тоже один из таких уродов; впрочем, это видно и так. На Границе, где людям приходится тяжело, немало таких, как я. Кстати, и дети там появляются на свет по старинке - от отца и матери. Когда я сказал "таких, как я", то имел в виду не точные копии; просто там очень много неординарных личностей.
- Да, вы и впрямь выглядите необычно, - осторожно заметила Зала. - Я думала, что люди на Границе сплошь огромные и волосатые.
Я усмехнулся:
- Это не совсем верно, хотя и таких карликов тоже единицы. Скажите, кем я вам кажусь? Сколько, по-вашему, мне лет?
Моя соседка ненадолго задумалась.
- Ну, - выдавила наконец она, - вы наверняка намного старше, что, кстати, явствует и из ваших слов, но, чтобы не соврать, вы похожи на…
- На десятилетнюю девочку, да? Зала облегченно вздохнула:
- Да. Но это, конечно, не так. Да и ваш голос подтверждает то же.
Ее слова были для меня полной неожиданностью - собственный голос казался мне резким, но никак не ниже тенора. (Слава Богу, что Крег не забыл вложить в меня всю эту информацию. Теперь я еще лучше понимал Парка Лакоша.) - На самом деле мне двадцать семь, - признался я, - а выгляжу на двенадцать. Даже половое созревание на мне никак не сказалось - разве что голос стал немного ниже, и все. И вообще это произошло очень поздно, лет в шестнадцать. Все считали меня настоящим уродом, хотя, будь у нас современная медицина, думаю, она могла бы мне помочь. Меня назвали гермафродитом.
- Э-э-э… Вы хотите сказать, что у вас половые органы и мужчины, и женщины?
- Нет, что вы! Я нормальный мужчина, но, вероятно, единственный, у кого это ясно только по голосу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38