— Ты женишься на Мэри, дочери Норфолка, еще до конца месяца, — сказал тот. — Рождество проведешь при дворе, а затем удалишься в свое поместье в Ричмонд и больше никогда не появишься в Шерифхьютоне.
Норфолк вздохнул и положил руку на плечо Генри. Его разговор с отцом молодого герцога тоже был не из приятных.
— То, чего твой отец не знает, он подозревает. Я предложил это как единственный возможный для тебя выход.
Генри сбросил с плеча его руку. Никогда ему больше не бывать в Шерифхьютоне. Никогда больше не слышать смеха Аннабель, не знать ее сладостных прикосновений. Никогда самому ее не коснуться. Он сцепил зубы, чтобы не взвыть от отчаяния.
— Вы не понимаете, — прорычал он и зашагал прочь по коридору, прежде чем успели пролиться постыдные слезы.
* * *
— Аннабель! — Он бросился к ней со всех ног и, упав на колени, зарылся лицом в ее юбку. На какое-то время мир превратился в прикосновение рук любимой и звук ее голоса. Потом наконец он нашел силы, чтобы отпрянуть, но ровно настолько, чтобы взглянуть ей в лицо. — Что ты здесь делаешь? Отец и Норфолк что-то заподозрили, а если они тебя найдут...
Красавица провела прохладными пальцами по его лбу.
— Они меня не найдут. В дневные часы у меня есть надежное убежище, а ночей впереди у нас не так много, никто не успеет ничего обнаружить. — Аннабель помолчала, приложив ладонь к его щеке. — Я уезжаю, но я не могла отправиться в дорогу, не попрощавшись с тобой.
— Уезжаешь? — тупо повторил Генри.
Она кивнула, и ее не стянутые лентой волосы рассыпались по плечам.
— В Англии для меня стало чересчур опасно.
— Но куда...
— Думаю, во Францию. На какое-то время.
Ричмонд поймал ее руки в свои.
— Возьми меня с собой. Мне без тебя не жить.
Губы женщины скривились в улыбке.
— Но и со мной ты жить не можешь, — напомнила она.
— Жить, умереть, воскреснуть и не умирать. — Он вскочил и обнял ее. — Мне все равно, лишь бы быть с тобой.
— Ты очень молод...
Ее словам не хватало уверенности, и он прочитал на лице Аннабель сомнение. Она нуждалась в нем! Великий Боже и все святые, она нуждалась в нем.
— Сколько тебе было лет, когда ты умерла? — решительно спросил Генри.
Она прикусила губу.
— Семнадцать.
— Мне исполнится семнадцать через два месяца. — Молодой герцог снова опустился перед ней на колени. — Неужели ты не можешь подождать?
— Два месяца...
— Всего лишь два. — Он не мог сдержать торжества. — А после мы вечно будем принадлежать друг другу.
Тогда Аннабель рассмеялась и притянула его к своей груди.
— А вы о себе высокого мнения, милорд.
— Это так, — согласился он, не поднимая головы.
— Если ваша жена случайно войдет...
— Мэри? У нее собственные покои, и она не очень-то любит их покидать. — Стоя по-прежнему на коленях, Ричмонд потянул ее к ложу.
Через два месяца Аннабель начала насыщаться каждую ночь, забирая столько крови, сколько он мог выдержать.
Норфолк поставил охрану у его спальни. Генри приказал его людям убираться, впервые в жизни проявив себя сыном своего отца.
Еще через два месяца, когда светила медицины ошарашенно скребли в затылках, недоумевая по поводу нездоровья молодого герцога, а Норфолк прочесывал окрестности в бесплодных поисках, она снова притянула его к своей груди, и он вобрал в себя кровь вечной жизни.
* * *
— Позвольте уточнить, вы незаконнорожденный сын Генриха VIII?
— Именно так. — Генри Фицрой, бывший герцог Ричмондский, герцог Сомерсет, граф Ноттингем и кавалер ордена Подвязки прислонился лбом к прохладному стеклу окна и взглянул на огни Торонто. Он давно не рассказывал свою историю и успел забыть, насколько опустошительно она на него действовала.
Вики взглянула на книгу эпохи Тюдоров, лежавшую раскрытой на ее коленях, и постучала пальцем по какому-то абзацу.
— Здесь говорится, что вы умерли в возрасте семнадцати лет.
Стряхнув с себя летаргическое оцепенение, Генри повернулся к ней лицом.
— Так и было, но потом мне стало лучше.
— Вы не выглядите на семнадцать. — Она нахмурилась. — Лет на двадцать пять, никак не меньше.
Вампир пожал плечами.
— Мы стареем. Правда, очень медленно.
— Здесь ничего об этом не говорится, но разве с вашими похоронами не была связана какая-то тайна? — Заметив его удивление, Вики слегка скривила рот — большего ноющая скула не позволяла. — У меня диплом историка.
— Не совсем обычный диплом для человека вашей профессии, не находите?
Она поняла, что он имеет в виду профессию частного детектива, но это было верно и для полицейского. Если бы Вики получала монетку каждый раз, когда кто-то, обычно из старших офицеров, произносил затертую фразу: «те, кто не извлекают уроков из истории, обречены на ее повторение», то была бы уже богачкой.
— Диплом мне не помешал, — резковато ответила она. — Так что насчет похорон?
— Да. В общем, все прошло не так, как я ожидал, это точно. — Фицрой сцепил пальцы, чтобы успокоить их дрожь, и на него снова нахлынули воспоминания...
* * *
Пробуждение — растерянность и непонимание. Постепенно до него дошло биение собственного сердца, и он позволил сознанию окончательно вернуться. До сих пор Генри никогда не пребывал в такой абсолютной темноте и, несмотря на всплывшие в памяти инструкции Аннабель, запаниковал. Паника усилилась, когда он попытался сдвинуть крышку саркофага и обнаружил, что не может шевельнуться. Над ним нависла не каменная плита, а сколоченные грубые доски, так тесно сковавшие его со всех сторон, что вздымавшаяся грудь касалась древесины. И повсюду запах земли.
Не усыпальница для аристократов, а обычная могила.
Сорвав себе горло в крике, Генри начал метаться, насколько позволяло тесное пространство, и хотя дерево раз или два скрипнуло, тяжесть земли оставалась непоколебимой.
Тогда он затих, осознав, что разрушить гроб и остаться лежать засыпанным землей будет неизмеримо хуже. Именно тогда начались муки голода. Он потерял счет времени, парализованный ужасом, прислушиваясь, как бешеный зверь гложет внутренности, уже тонкая нить отделяла его от безумия, когда над ним раздался стук лопаты.
* * *
— А знаете, — сказал Фицрой, проводя рукой по лицу, чтобы стереть отголоски того ужаса, — то, что вампиры в большинстве своем знатного происхождения, имеет под собой вескую причину. Из саркофага выбраться гораздо легче. Меня же похоронили глубоко и основательно, так что Аннабель понадобилось три дня, чтобы найти и разрыть мою могилу. — Иногда, даже спустя четыре столетия, просыпаясь по вечерам, он вновь оказывался там. Один. В темноте. Перед лицом вечности.
— Значит, ваш отец... — Вики запнулась перед тем, как договорить: — Генрих VIII, все-таки что-то заподозрил?
Генри рассмеялся, но как-то не очень весело.
— Он больше чем заподозрил. Позже я узнал, что он приказал пронзить мне сердце колом, набить рот чесноком и зашить губы, после чего отделить от тела голову и похоронить отдельно. Слава Богу, Норфолк до конца остался моим истинным другом.
— Вы виделись потом?
— Пару раз. Он понял меня лучше, чем я ожидал.
— А что случилось с Аннабель?
— Она помогла мне справиться с трудностями, которые неизбежно возникают после перерождения. Ухаживала за мной целый год, пока я спал, а мое тело тем временем адаптировалось к новым условиям. Аннабель научила меня насыщаться, не совершая убийства. А потом ушла.
— Ушла? — Брови Вики взметнулись вверх. — После всего, что она сделала для вас, вот так вот взять и уйти?
Фицрой вновь отвернулся и принялся разглядывать огни города. Она могла быть там, кто знает. Впрочем, вампир с легкой грустью признавал, что теперь ему все равно.
— Когда связь между «родителем» и «отпрыском» изживает себя, мы предпочитаем охотиться в одиночку. Самые тесные отношения зарождаются, когда мы насыщаемся, а для насыщения мы не можем использовать друг друга. — Он оперся рукой о стекло. — Эмоциональная связь, любовь, если вам угодно, которая заставляет нас делиться своей кровью со смертным, никогда не выдерживает перерождения.
— Но вы могли бы оставаться...
— Да, но это не одно и то же. — Генри решительно тряхнул головой и, сбросив с себя меланхолию, вновь повернулся к Вики. — То, что вы имеете в виду, тоже очень тесно связано с насыщением.
— Вот как. Значит, истории о вампирах, что, мол, они обладают... хм...
— Искушенностью в любви? — подсказал он с улыбкой. — Совершенно правдивы. У нас ведь много времени для практики.
Вики почувствовала, что краснеет, и была вынуждена опустить глаза. Четыреста пятьдесят лет практики... Она невольно сцепила зубы, и внезапная острая боль в скуле помогла ей отвлечься. «Только не сегодня, у меня болит голова». Вики закрыла книгу на коленях и осторожно отложила в сторону, заодно взглянув на часы. 4:43. «Мне за свою жизнь не раз приходилось выслушивать интересные признания... но это...» Разумеется, можно было и не поверить всему тому, что она услышала, выбраться из квартиры, удрать подальше от этого законченного шизика и вызвать людей в белых халатах, чтобы они заперли мистера Фицроя, незаконнорожденного сына Генриха VIII и т.д. и т.п., там, где ему самое место. Но дело в том, что она все-таки ему поверила, и теперь стараться доказать себе, что это не так, значит стараться убедить себя во лжи.
— Зачем вы рассказали мне все это? — наконец спросила она.
Генри пожал плечами.
— Я рассудил, что у меня только два выхода. Довериться вам или убить вас. Если для начала довериться, — он развел руками, — а потом убедиться, что это была плохая идея, то все еще можно убить вас, пока вы не причинили мне вреда.
— Погодите минуту, — всполошилась Вики, — меня не так-то просто убить!
Он стоял у окна в десяти, может быть, в двенадцати футах. Не успела она и глазом моргнуть, как он оказался рядом с ней и руки его легко сжали горло женщины. Даже если бы женщина захотела, то не смогла бы его остановить. Она ведь даже не заметила, как он движется.
— Ой, — только и сказала Вики.
Вампир убрал руки и продолжал, словно и не прерывался:
— Но если бы я вначале вас убил, то все на том бы и закончилось. А я думаю, мы можем помочь друг другу.
— Как? — Оказавшись в такой близости от него, Вики почувствовала, что теряется, и подавила желание отодвинуться подальше. Или, наоборот, придвинуться поближе. «За четыреста пятьдесят лет развивается весьма властная натура», — подумала она, переводя взгляд на белую бархатную обивку дивана.
— Демон выходит на охоту по ночам. Как и я. Но тот, кто вызывает этого демона, — обычный смертный и ведет, как все люди, дневной образ жизни.
— Вы предлагаете, чтобы мы действовали вместе?
— Да, до тех пор, пока демон не будет пойман.
Она несколько раз провела рукой по бархатному ворсу, после чего снова взглянула ему в лицо. «А глаза у него светло-карие. Я правильно угадала».
— Зачем вам это нужно?
— Поймать демона? — Фицрой поднялся и прошел обратно к окну. — Сам толком не знаю, но газеты приписывают убийства вампирам и тем самым создают угрозу для всех нас. — Внизу по Джарвис-стрит неслась одинокая машина с включенными фарами. — Даже я думал, что это кто-то из моих соплеменников. Ребенок — брошенный, необученный.
— Что? Разве можно оставить ребенка, как же он сам позаботится о себе?
— Бывает и так, что родитель даже не подозревает о появлении отпрыска.
— Кажется, вы говорили, что должна существовать эмоциональная связь...
— Нет, я сказал, что эмоциональная связь не выдерживает перерождения. Я не говорил, что она должна существовать. Мои соплеменники могут порождать детей так же случайно, как и ваши. Если не вдаваться в подробности, то для этого только и нужно, чтобы вампир превысил дозу насыщения, позволив, в свою очередь, смертному тоже насытиться.
— Как это, в свою очередь? Что за чертовщина?
Генри повернулся к ней лицом.
— Надо полагать, — сухо заметил он, — вы не имеете привычки кусаться.
Вики почувствовала, как запылали ее щеки, и поспешила сменить тему разговора.
— Так вы искали ребенка?
— Сегодня ночью? — Фицрой покачал головой. — Нет, сегодня я уже все знал и потому искал демона. — Он подошел к дивану и склонился над ней, опершись о подлокотник из светлого дерева. — Когда убийства прекратятся, то люди тоже перестанут болтать о вампирах, и эти создания вернутся в область легенд. Мы предпочитаем именно такое положение вещей. Более того, прилагаем все силы, чтобы оно таковым оставалось. Если газетам удастся убедить читателей, что мы существуем в реальной жизни, нас легко можно будет найти — наши привычки слишком хорошо известны. — Он поймал взгляд женщины и мрачно оскалил зубы. — Я, к примеру, не намерен быть заколотым за преступления, которых не совершал.
Когда Генри позволил ей отвести взгляд — она не стала обманываться, что ей удалось бы сделать это по собственной воле, — Вики смела все свое барахло обратно в сумку и поднялась. Она стояла к нему лицом, но смотрела поверх его правого плеча.
— Мне нужно подумать. — Вики старалась не выдать голосом волнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41