Она противоречит законам – как нашим, так и законам Союза.
Джон Тейлор Томас безнадежно взглянул на него.
– Мне казалось, – медленно произнес он, – что вы другой. Капитан среди чоя, которому неинтересны политические игры… Наши дети исчезают, их забирают чоя и никогда не возвращают обратно. Все, что мы получаем взамен – обещания помощи и защиты. Но даже этого мы никак не можем дождаться. Я хочу вернуть наших детей, тезар. Мне казалось, я могу попросить вас о помощи… – не говоря больше ни слова, человек пошел через ручей, приподняв свою обувь.
– Что это за дети? – в отчаянии спросил ему в спину Палатон, но человек молча уходил прочь. Палатон видел по тому, как согнулась его спина, что человек потерял последнюю надежду. Бесхитростные создания, прямые и откровенные… Но что имел в виду посланник? Что осквернил своим намеком ГНаск? Что было известно Моамебу и неизвестно ему?
Глава 3
Джон Тейлор Томас вернулся к своим апартаментам, где охрана торжественно поприветствовала его и пропустила внутрь. Он чувствовал, как охранники смотрят ему вслед, и думал, неужели они слышат, как колотится в его груди сердце. Он положил ладонь на замок своей комнаты, ощутил, как раздражающий пучок света на краткий миг коснулся его сетчатки, мешая видеть, и тут же оказался внутри – один и в безопасности.
Он рухнул на кровать, свесив ноги и уставившись в потолок, ожидая, когда пульс вернется в норму. В его ушах стоял ровный гул – повысилось давление. Постепенно Джон успокаивался.
В поведении этого чоя уверенность в себе граничила с высокомерием. Он мог понять это. Он, Джон, рассчитывал найти существо, которое снизойдет до его уровня, выслушает и ответит искренне, избегая политических уверток, которыми, казалось, пронизано абсолютно все, что говорилось и делалось в Чертогах Союза. Томаса постигло тяжкое разочарование: этот тезар, хотя и более благосклонный к ним, чем другие, оказался столь же непрошибаемым, как все.
Томас сел на постели и распустил обязательный для дипломата галстук. Из окна его комнаты открывался вид на массивные лиловые горы – гораздо лучший вид, чем из окна его кабинета. Он уставился вдаль, как будто надеясь отыскать на линии горизонта столь необходимый ему сейчас совет.
Он был избран на должность совершенно случайно, ненамного опередив остальных кандидатов, и теперь рисковал потерять поддержку своих избирателей. Должности посланников были выборными, что вполне справедливо: ни одна правительственная, национальная или интернациональная организация ни одной страны не могла доверить судьбу мира случайно назначенному человеку. Однако выборные кампании были рискованными затеями. Джон не представлял себе, что бы он делал без тайной поддержки. Сам себе он никогда не задавал вопрос, не была ли слишком высока цена его победы. Он был готов заплатить ее. Земля нуждалась в технологической помощи, чтобы избавиться от загрязнения, а инопланетяне могли обеспечить ее – если бы захотели. Пришло время проявить настойчивость в Чертогах Союза и потребовать помощи. И он потребует этой помощи, проявит настойчивость и заплатит за свою победу.
Но теперь, когда тайный доброжелатель связался с ним и потребовал возвратить долг, Джон понял, что ему придется пожертвовать своим единственным ребенком.
Томас невидяще уставился в окно, галстук скомкался в стиснутом кулаке. Помощи ждать было неоткуда. Он даже не мог связаться с ними – чтобы что-нибудь узнать, доброжелатели сами находили его. Его предупредили о необходимости хранить молчание. Сегодня он нарушил обещание под влиянием желания спасти свою дочь – а тезар сделал вид, что ни о чем не подозревает. А может быть, он, Джон, имел дело с другой группой чоя, совершенно обособленной, и никто не в силах помочь ему, поскольку никому не известно об их деятельности?
Джон не верил, что Палатон солгал ему. Понимание в глазах инопланетянина молчаливо свидетельствовало о том, чего нельзя было сказать вслух. Но что же оставалось теперь делать Томасу? Разве был у него какой-то выход?
Ему оставалось опробовать стратегию, в которой преуспели американцы – если нормальные люди не помогают вам, вероятно, помогут враги.
Томас потянулся к переговорному устройству и вызвал секретаря. Она ответила тотчас же.
– Бетти, устройте мне встречу с посланником ГНаском. Только выясните прежде, чтобы она не пришлась на время завтрака или другого приема пищи.
– Да, сэр, – невозмутимо ответила женщина. Томас отключился. Его стиснутый кулак расслабился, и смятый галстук упал на ковер.
ГНаск погрузился в наполненную илистой водой ванну, ждущую его. Тепловатая вода казалась одновременно прохладной и согревающей тело. Согнув ноги, посланник опустился на сидение, с натугой принявшее внушительный вес. ГНаск испустил долгий, удовлетворенный вздох. Тарш устроился на его руках, продолжая чистить кожу, а когда насытился, просто удовлетворенно развалился. ГНаск ласково погладил существо. Его тарш происходил из известного рода, столь же древнего, как и сами абдрелики. Абдрелик настолько хорош, насколько хорош его тарш – эту мудрость любили повторять в семье ГНаска, гордясь своим совершенством. ГНаску было искренне жаль, что низшие классы и военные не могут держать при себе своих симбионтов и пользуются вместо этого мазями, чтобы очищать кожу. Нет, тарш – гораздо лучше, несравненно лучше, всем своим успехам ГНаск был обязан именно ему. Он еще раз погладил существо и погрузился в ванну, устроив тяжелые складки шеи на выступе трубы.
Он наслаждался купанием добрый час, время от времени вокруг его тела бурлила вода, подогреваемая через трубу, – но вдруг настенный экран засветился, и его заполнила массивная голова секретаря.
– У вас назначена встреча, ваша честь. ГНаск поудобнее устроился на сидении.
– Проси, – уронил он, выходя из спокойного оцепенения, в которое позволил себе временно впасть. Он добавил холодной воды, заставляя себя сосредоточиться.
С щелчком и почти неслышным скрипом стенная панель открылась, пропуская маленькую, неуверенную фигурку. ГНаск нахмурился, злость и голод вскипели в нем, когда он узнал младшего посланника людей. Однако ГНаск успел подавить взрыв эмоций, потянулся за своим таршем и принялся поглаживать его, успокаиваясь. Положение, занимаемое им в Союзе, было достаточно высоким, чтобы не позволять эмоциям брать верх на рассудком. ГНаск не хотел, чтобы дело многих лет разрушилось за несколько минут.
Человек был бледен, как и большинство своих соплеменников – даже тех, чья кожа оттенком напоминала свежий ил. Он огляделся и без приглашения опустился в стоящее у стены кресло. ГНаск почувствовал, как сжались его челюсти. Почему эти жалкие существа всегда пробуждают в нем самые худшие чувства?
Вероятно, всему виной их огромные глаза и боязливое выражение – вид добычи, загнанной на мелководье и не способной сбежать или вступить в борьбу. В них нет никакого азарта, одни инстинкты и желание набить себе живот – ни больше ни меньше. Они загрязнили воды своей планеты до неузнаваемости, а теперь дерзают выпрашивать помощи у Союза – они, народ, сделавший шаг в космос!
Симбионт возбужденно задрожал от его ласки – это существо отлично разбиралось в оттенках настроения хозяина. ГНаск пошире открыл глаза, зная, что возникшие при этом обильные складки на лице подчеркнут его выражение.
– Добрый день, посланник. Человек кивнул и ответил:
– Насколько я понимаю, посланник, я должен извиниться перед вами, и пришел, чтобы сделать это лично.
ГНаск насторожился. В конце концов, этот человек не лишен сообразительности, а кроме того, он был позвоночным. ГНаску нравились позвоночные. У них из мяса было легче извлекать тонкие кости.
– Ваше извинение принято, Джон Тейлор Томас – особенно отрадно, что вы принесли его сами, лично.
– Кажется, так требуется по протоколу. – Человек смутился. Он казался тонким, как лист бумаги, но ГНаск уловил в его движениях пружинистую силу. Должно быть, он быстро бегает, легко плавает. ГНаск второй раз ощутил голодное урчание в желудке. – Я не жду от вас сочувствия, ваша честь, но политика на моей планете – сложная штука. Моего предшественника не заботило, что по моему поведению будут судить о моей планете и моем народе. Мне были оставлены всего несколько правил протокола – в сущности, краткие описания нескольких процедур. – На лице человека промелькнуло выражение, которое неожиданно напомнило ГНаску улыбку чоя. – Мне совершенно необходимо набраться опыта, и я глубоко сожалею, если мои жалкие усилия чем-то оскорбили вас.
– Забудем об этом, – махнул лапой ГНаск. Он обнаружил, что почти потерял интерес к этому существу. Прежде, чем вновь погрузить конечность в воду, он потянулся и прибавил температуру.
– Я знаю, что вы загружены делами, но, может быть, вы позволите мне задать вам несколько вопросов, прежде, чем я уйду?
Тарш завозился на груди у ГНаска, и тот мельком взглянул на него. Должно быть, этот человек и впрямь интересен, если сумел угодить таршу. Эта мысль вновь заставила ГНаска обратить внимание на посетителя. Он повернулся к нему, напустив на лицо маску внимательного ожидания.
– Если я в чем-либо смогу просветить вас, я сделаю это.
– Вы – один из основателей Союза, верно? Я имею в виду народ абдреликов и народ чоя.
– Да. Конечно, не я сам, но моя родословная восходит к первым дням Союза.
– Кто обнаружил Скорбь? Я пытался выяснить это, но безуспешно.
ГНаск почувствовал, как складки на его лице сжимаются от усмешки.
– Этого никто не знает – первооткрывателем мог быть исследователь-квино, тезар чоя или один из наших путешественников.
– И… люди здесь, на Скорби… всегда были такими?
– С тех пор, как была обнаружена эта планета. Страшное злодеяние – поступить так с целым народом, а затем исчезнуть, верно? Именно потому Союз был учрежден здесь. Вероятно, тот народ, что исчез отсюда, превосходил любого из наших нынешних противников.
– Но никто не знает, что здесь случилось.
– Кварц так прочен, что его трудно исследовать, и еще более трудно – взять пробы его содержимого. Обзорные труды – вот все, что мы имеем, поэтому не можем понять, какую загадку хранит эта планета.
Беглое выражение, похожее на тень, промелькнуло по лицу человека. ГНаск не понимал, чем оно вызвано, и задумался, не пытается ли человек обмануть его. Обязательно надо разобраться с языком гримас этого народа. А вокальные нюансы трейда очень трудно различить при таком сильном акценте.
– Если вам это интересно, – предложил ГНаск, – я попрошу секретаря найти первичные материалы наших архивов – материалы, которые в принципе недоступны для широкого круга, хотя и не считаются секретными.
– Был бы весьма признателен вам.
ГНаск почувствовал прилив удовольствия: это существо можно легко склонить на сторону абдреликов, приучить к их образу мысли – столь отличному от образа мысли чоя. Хотя этот человек не пользовался влиянием ни в одном из комитетов, лишний голос даже при принятии незначительных решений никогда не помешает.
– Но почему вы спрашиваете об этом?
– Полагаю, виной тому мое патологическое любопытство. Впечатления первооткрывателей новой планеты… вторжение…
– Вторжение? Вы считаете, что на Скорбь было совершено вторжение?
Еще одна гримаса – может быть, беспокойство? ГНаск слегка подался вперед. Тарш повел глазами, реагируя на изменение температуры. Человек неохотно ответил:
– Мой народ обладает свойством все примерять на себе.
Абдрелик быстро проанализировал эту мысль и ответил:
– То, как ведут себя квино по отношению к вашей планете, весьма прискорбно. Однако теперь с этим покончено. Насколько я припоминаю, были введены санкции, компенсирующие вам ущерб.
– Но есть и другие… – Голос Джона Тейлора Томаса сорвался. Он откашлялся. – От моего предшественника мне досталась нелегкая задача – почти невыполнимая: лишить преимущества наших непосредственных противников. Если нам удастся привлечь внимание к нашим проблемам, мы получим еще одну компенсацию – помощь, в которой отчаянно нуждаемся. Уверен, вы знаете о наших бедах.
ГНаск кивнул, слегка прикрывая веки и придавая себе не настороженный, а скорее скучающий вид – чтобы его собеседник не догадался, с какой жадностью он ловит каждое слово, анализируя каждую гримасу человека и пытаясь угадать, что скрывается за его словами.
– Существуют комитеты помощи в исследованиях, – подсказал ГНаск.
– К предметам моих… исследований относятся с большим почтением, – усмехнулся человек. – При любой попытке я натыкаюсь на непроницаемую стену – вряд ли мне вообще удастся добиться какой-то помощи.
Илистая вода в ванне забурлила от резкого движения ГНаска. У человека не хватило бы смелости явиться сюда, обвиняя в чем-то абдрелика. Значит, он пришел, зная о шатком равновесии сил между абдреликами и чоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Джон Тейлор Томас безнадежно взглянул на него.
– Мне казалось, – медленно произнес он, – что вы другой. Капитан среди чоя, которому неинтересны политические игры… Наши дети исчезают, их забирают чоя и никогда не возвращают обратно. Все, что мы получаем взамен – обещания помощи и защиты. Но даже этого мы никак не можем дождаться. Я хочу вернуть наших детей, тезар. Мне казалось, я могу попросить вас о помощи… – не говоря больше ни слова, человек пошел через ручей, приподняв свою обувь.
– Что это за дети? – в отчаянии спросил ему в спину Палатон, но человек молча уходил прочь. Палатон видел по тому, как согнулась его спина, что человек потерял последнюю надежду. Бесхитростные создания, прямые и откровенные… Но что имел в виду посланник? Что осквернил своим намеком ГНаск? Что было известно Моамебу и неизвестно ему?
Глава 3
Джон Тейлор Томас вернулся к своим апартаментам, где охрана торжественно поприветствовала его и пропустила внутрь. Он чувствовал, как охранники смотрят ему вслед, и думал, неужели они слышат, как колотится в его груди сердце. Он положил ладонь на замок своей комнаты, ощутил, как раздражающий пучок света на краткий миг коснулся его сетчатки, мешая видеть, и тут же оказался внутри – один и в безопасности.
Он рухнул на кровать, свесив ноги и уставившись в потолок, ожидая, когда пульс вернется в норму. В его ушах стоял ровный гул – повысилось давление. Постепенно Джон успокаивался.
В поведении этого чоя уверенность в себе граничила с высокомерием. Он мог понять это. Он, Джон, рассчитывал найти существо, которое снизойдет до его уровня, выслушает и ответит искренне, избегая политических уверток, которыми, казалось, пронизано абсолютно все, что говорилось и делалось в Чертогах Союза. Томаса постигло тяжкое разочарование: этот тезар, хотя и более благосклонный к ним, чем другие, оказался столь же непрошибаемым, как все.
Томас сел на постели и распустил обязательный для дипломата галстук. Из окна его комнаты открывался вид на массивные лиловые горы – гораздо лучший вид, чем из окна его кабинета. Он уставился вдаль, как будто надеясь отыскать на линии горизонта столь необходимый ему сейчас совет.
Он был избран на должность совершенно случайно, ненамного опередив остальных кандидатов, и теперь рисковал потерять поддержку своих избирателей. Должности посланников были выборными, что вполне справедливо: ни одна правительственная, национальная или интернациональная организация ни одной страны не могла доверить судьбу мира случайно назначенному человеку. Однако выборные кампании были рискованными затеями. Джон не представлял себе, что бы он делал без тайной поддержки. Сам себе он никогда не задавал вопрос, не была ли слишком высока цена его победы. Он был готов заплатить ее. Земля нуждалась в технологической помощи, чтобы избавиться от загрязнения, а инопланетяне могли обеспечить ее – если бы захотели. Пришло время проявить настойчивость в Чертогах Союза и потребовать помощи. И он потребует этой помощи, проявит настойчивость и заплатит за свою победу.
Но теперь, когда тайный доброжелатель связался с ним и потребовал возвратить долг, Джон понял, что ему придется пожертвовать своим единственным ребенком.
Томас невидяще уставился в окно, галстук скомкался в стиснутом кулаке. Помощи ждать было неоткуда. Он даже не мог связаться с ними – чтобы что-нибудь узнать, доброжелатели сами находили его. Его предупредили о необходимости хранить молчание. Сегодня он нарушил обещание под влиянием желания спасти свою дочь – а тезар сделал вид, что ни о чем не подозревает. А может быть, он, Джон, имел дело с другой группой чоя, совершенно обособленной, и никто не в силах помочь ему, поскольку никому не известно об их деятельности?
Джон не верил, что Палатон солгал ему. Понимание в глазах инопланетянина молчаливо свидетельствовало о том, чего нельзя было сказать вслух. Но что же оставалось теперь делать Томасу? Разве был у него какой-то выход?
Ему оставалось опробовать стратегию, в которой преуспели американцы – если нормальные люди не помогают вам, вероятно, помогут враги.
Томас потянулся к переговорному устройству и вызвал секретаря. Она ответила тотчас же.
– Бетти, устройте мне встречу с посланником ГНаском. Только выясните прежде, чтобы она не пришлась на время завтрака или другого приема пищи.
– Да, сэр, – невозмутимо ответила женщина. Томас отключился. Его стиснутый кулак расслабился, и смятый галстук упал на ковер.
ГНаск погрузился в наполненную илистой водой ванну, ждущую его. Тепловатая вода казалась одновременно прохладной и согревающей тело. Согнув ноги, посланник опустился на сидение, с натугой принявшее внушительный вес. ГНаск испустил долгий, удовлетворенный вздох. Тарш устроился на его руках, продолжая чистить кожу, а когда насытился, просто удовлетворенно развалился. ГНаск ласково погладил существо. Его тарш происходил из известного рода, столь же древнего, как и сами абдрелики. Абдрелик настолько хорош, насколько хорош его тарш – эту мудрость любили повторять в семье ГНаска, гордясь своим совершенством. ГНаску было искренне жаль, что низшие классы и военные не могут держать при себе своих симбионтов и пользуются вместо этого мазями, чтобы очищать кожу. Нет, тарш – гораздо лучше, несравненно лучше, всем своим успехам ГНаск был обязан именно ему. Он еще раз погладил существо и погрузился в ванну, устроив тяжелые складки шеи на выступе трубы.
Он наслаждался купанием добрый час, время от времени вокруг его тела бурлила вода, подогреваемая через трубу, – но вдруг настенный экран засветился, и его заполнила массивная голова секретаря.
– У вас назначена встреча, ваша честь. ГНаск поудобнее устроился на сидении.
– Проси, – уронил он, выходя из спокойного оцепенения, в которое позволил себе временно впасть. Он добавил холодной воды, заставляя себя сосредоточиться.
С щелчком и почти неслышным скрипом стенная панель открылась, пропуская маленькую, неуверенную фигурку. ГНаск нахмурился, злость и голод вскипели в нем, когда он узнал младшего посланника людей. Однако ГНаск успел подавить взрыв эмоций, потянулся за своим таршем и принялся поглаживать его, успокаиваясь. Положение, занимаемое им в Союзе, было достаточно высоким, чтобы не позволять эмоциям брать верх на рассудком. ГНаск не хотел, чтобы дело многих лет разрушилось за несколько минут.
Человек был бледен, как и большинство своих соплеменников – даже тех, чья кожа оттенком напоминала свежий ил. Он огляделся и без приглашения опустился в стоящее у стены кресло. ГНаск почувствовал, как сжались его челюсти. Почему эти жалкие существа всегда пробуждают в нем самые худшие чувства?
Вероятно, всему виной их огромные глаза и боязливое выражение – вид добычи, загнанной на мелководье и не способной сбежать или вступить в борьбу. В них нет никакого азарта, одни инстинкты и желание набить себе живот – ни больше ни меньше. Они загрязнили воды своей планеты до неузнаваемости, а теперь дерзают выпрашивать помощи у Союза – они, народ, сделавший шаг в космос!
Симбионт возбужденно задрожал от его ласки – это существо отлично разбиралось в оттенках настроения хозяина. ГНаск пошире открыл глаза, зная, что возникшие при этом обильные складки на лице подчеркнут его выражение.
– Добрый день, посланник. Человек кивнул и ответил:
– Насколько я понимаю, посланник, я должен извиниться перед вами, и пришел, чтобы сделать это лично.
ГНаск насторожился. В конце концов, этот человек не лишен сообразительности, а кроме того, он был позвоночным. ГНаску нравились позвоночные. У них из мяса было легче извлекать тонкие кости.
– Ваше извинение принято, Джон Тейлор Томас – особенно отрадно, что вы принесли его сами, лично.
– Кажется, так требуется по протоколу. – Человек смутился. Он казался тонким, как лист бумаги, но ГНаск уловил в его движениях пружинистую силу. Должно быть, он быстро бегает, легко плавает. ГНаск второй раз ощутил голодное урчание в желудке. – Я не жду от вас сочувствия, ваша честь, но политика на моей планете – сложная штука. Моего предшественника не заботило, что по моему поведению будут судить о моей планете и моем народе. Мне были оставлены всего несколько правил протокола – в сущности, краткие описания нескольких процедур. – На лице человека промелькнуло выражение, которое неожиданно напомнило ГНаску улыбку чоя. – Мне совершенно необходимо набраться опыта, и я глубоко сожалею, если мои жалкие усилия чем-то оскорбили вас.
– Забудем об этом, – махнул лапой ГНаск. Он обнаружил, что почти потерял интерес к этому существу. Прежде, чем вновь погрузить конечность в воду, он потянулся и прибавил температуру.
– Я знаю, что вы загружены делами, но, может быть, вы позволите мне задать вам несколько вопросов, прежде, чем я уйду?
Тарш завозился на груди у ГНаска, и тот мельком взглянул на него. Должно быть, этот человек и впрямь интересен, если сумел угодить таршу. Эта мысль вновь заставила ГНаска обратить внимание на посетителя. Он повернулся к нему, напустив на лицо маску внимательного ожидания.
– Если я в чем-либо смогу просветить вас, я сделаю это.
– Вы – один из основателей Союза, верно? Я имею в виду народ абдреликов и народ чоя.
– Да. Конечно, не я сам, но моя родословная восходит к первым дням Союза.
– Кто обнаружил Скорбь? Я пытался выяснить это, но безуспешно.
ГНаск почувствовал, как складки на его лице сжимаются от усмешки.
– Этого никто не знает – первооткрывателем мог быть исследователь-квино, тезар чоя или один из наших путешественников.
– И… люди здесь, на Скорби… всегда были такими?
– С тех пор, как была обнаружена эта планета. Страшное злодеяние – поступить так с целым народом, а затем исчезнуть, верно? Именно потому Союз был учрежден здесь. Вероятно, тот народ, что исчез отсюда, превосходил любого из наших нынешних противников.
– Но никто не знает, что здесь случилось.
– Кварц так прочен, что его трудно исследовать, и еще более трудно – взять пробы его содержимого. Обзорные труды – вот все, что мы имеем, поэтому не можем понять, какую загадку хранит эта планета.
Беглое выражение, похожее на тень, промелькнуло по лицу человека. ГНаск не понимал, чем оно вызвано, и задумался, не пытается ли человек обмануть его. Обязательно надо разобраться с языком гримас этого народа. А вокальные нюансы трейда очень трудно различить при таком сильном акценте.
– Если вам это интересно, – предложил ГНаск, – я попрошу секретаря найти первичные материалы наших архивов – материалы, которые в принципе недоступны для широкого круга, хотя и не считаются секретными.
– Был бы весьма признателен вам.
ГНаск почувствовал прилив удовольствия: это существо можно легко склонить на сторону абдреликов, приучить к их образу мысли – столь отличному от образа мысли чоя. Хотя этот человек не пользовался влиянием ни в одном из комитетов, лишний голос даже при принятии незначительных решений никогда не помешает.
– Но почему вы спрашиваете об этом?
– Полагаю, виной тому мое патологическое любопытство. Впечатления первооткрывателей новой планеты… вторжение…
– Вторжение? Вы считаете, что на Скорбь было совершено вторжение?
Еще одна гримаса – может быть, беспокойство? ГНаск слегка подался вперед. Тарш повел глазами, реагируя на изменение температуры. Человек неохотно ответил:
– Мой народ обладает свойством все примерять на себе.
Абдрелик быстро проанализировал эту мысль и ответил:
– То, как ведут себя квино по отношению к вашей планете, весьма прискорбно. Однако теперь с этим покончено. Насколько я припоминаю, были введены санкции, компенсирующие вам ущерб.
– Но есть и другие… – Голос Джона Тейлора Томаса сорвался. Он откашлялся. – От моего предшественника мне досталась нелегкая задача – почти невыполнимая: лишить преимущества наших непосредственных противников. Если нам удастся привлечь внимание к нашим проблемам, мы получим еще одну компенсацию – помощь, в которой отчаянно нуждаемся. Уверен, вы знаете о наших бедах.
ГНаск кивнул, слегка прикрывая веки и придавая себе не настороженный, а скорее скучающий вид – чтобы его собеседник не догадался, с какой жадностью он ловит каждое слово, анализируя каждую гримасу человека и пытаясь угадать, что скрывается за его словами.
– Существуют комитеты помощи в исследованиях, – подсказал ГНаск.
– К предметам моих… исследований относятся с большим почтением, – усмехнулся человек. – При любой попытке я натыкаюсь на непроницаемую стену – вряд ли мне вообще удастся добиться какой-то помощи.
Илистая вода в ванне забурлила от резкого движения ГНаска. У человека не хватило бы смелости явиться сюда, обвиняя в чем-то абдрелика. Значит, он пришел, зная о шатком равновесии сил между абдреликами и чоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38