Палатон подождал, пока не прозвучало подтверждение «все в порядке». Фаба покинула ангар.
Он обошел все четыре корабля-госпиталя и свой собственный, как обычно делали чоя, зная, что теперь корабли поручены им. Он осуществлял здесь всю полноту власти – неважно, в космосе или на стоянке. Обнаружив протекающий клапан топливного бака, он приказал заменить его и продолжил осмотр. Теперь, казалось, он ничего не упустил.
Потерев глаза, он распростился с остатками сна и прошел к кораблю Союза, который ему предстояло вести, держа в руке черный ящик тезарианского устройства. Ему потребовалось три минуты, чтобы установить его, а затем он почувствовал, как корабль накреняется на рельсах, готовясь к вылету. Он сел и пристегнул ремни.
Короткие волосы на его затылке вдруг начали зудеть. Палатон оглядел кабину, ища причину непонятного беспокойства, но ничего не заметил, и вернулся к своей работе. Произошел запуск – сначала его корабля, а затем кораблей-госпиталей. Потянувшись под пульт управления, он обнаружил трассер Союза – губы Палатона растянулись в сухой усмешке при виде этой жалкой попытки проследить за ним. Отключив трассер, он подумал, что даже если на корабле есть еще не один, пользы это не принесет. Только он сам мог выдать свои приемы и методы.
Несколько часов он провел спокойно, пока не почувствовал приближение межпространственного ускорения: помнил о разнице размеров узкого корабля-эскорта и массивных кораблей-госпиталей, идущих следом. Курс уже был проложен, но Палатону нравилось манипулировать с числами. Он просмотрел свой сектор, чтобы выяснить, нет ли поблизости ронина, но сектор был пуст.
Набирая межпространственное ускорение, он оповестил идущие следом корабли о вхождении в Хаос. Поскольку реальность в Хаосе изменялась, проникновение в него всегда вызывало ужас у неопытных пилотов. Транквилизаторы и сон помогали смягчить этот результат. Чоя не были подвержены воздействию Хаоса, хотя Палатон видел несколько случаев безумного ужаса при виде размытых красок, остановившегося времени, твердой материи вокруг, которая исчезала на глазах и становилась несуществующей.
– Спасибо, тезар.
Палатон взглянул в экраны заднего обзора. Корабли соединял кабель, подобный необрезанной пуповине, необходимый, чтобы поддержать их жизнь. Он лениво вился в пространстве, ожидая, когда его перережут на планетарной орбите. Пилоты каравана работали хорошо, выдерживая скорость и не слишком сильно натягивая кабель. Палатон задумался, кем могли быть эти пилоты – должно быть, квино или иврийцы, или даже нортоны. Несомненно, каждый из них горел желанием узнать его тайны.
Он ввел их в Хаос величественным броском, усмехаясь собственной мощи и чувствуя себя настоящим повелителем темных сил. Он пролетел мимо изгиба Поющей чоя и вышел к изгибу Поваленного дерева, заходя подальше в лабиринт, но не забывая об осторожности, как учил его Моамеб. Его корабль повиновался мгновенно, но громоздкий транспорт отставал, и кабель натянулся сильнее. Палатон замедлил ход корабля, чтобы сохранить нужную дистанцию.
Хаос принял корпус его корабля. Он почувствовал, как его кресло словно повисло в пространстве, обтекаемое вихрями света и звуков, огни пульта перед ним вспыхивали не в лад, создавая впечатление неземной светомузыки. Палатону нравились такие моменты, хотя он не увлекался ими, поскольку большинство пилотов чувствовали себя при этом беспокойно, особенно от неосознанного страха падения, ибо казалось, что корабль находится на краю вечности и всего секунда отделяет его от обращения в звезду.
Через несколько тягостных секунд обычные реалии восстановились. Палатон пожалел утраченного ощущения, затем поискал вершины, напоминающие горы около Голубой Гряды. Но поблизости их не оказалось.
Палатон протер глаза и послал вперед свой бахдар, разыскивая горы Восходящего солнца. Все вокруг совершенно изменилось, как будто он внезапно начал слепнуть, и вдруг он почувствовал, как его бахдар угасает, подобно потушенной свече.
Палатон прокашлялся. Он беспомощно дернулся вперед, оказавшись на краешке кресла, пульт уперся ему в живот, когда он согнулся над ним, глядя на экран, в котором отражалось только собственное лицо. Хаос простирался перед ним, миры лежали, ожидая, пока он прочитает их – а он ничего не видел.
Он затаил дыхание и понял, что должен был почувствовать Недар. Он стремительно погрузился в медитацию, чтобы открыть себя, затем выпустил бахдар на всю длину, фонтаном.
Ему ответила пустота. Внутри не оказалось ничего, никаких запасов и резервов. Его душа была мертва, пуста, холодна, как камень. Он собрался со всеми силами, чтобы спастись, спасти четыре корабля-госпиталя, которые он привел к гибели – и обнаружил, что ему не с чем собираться.
Затем бахдар коротко мигнул, освещая мир, как освещает небо фейерверк, и Палатон успел заметить, что оказался на краю изгиба, называемого Водопадом – столь же таинственного и опасного, как реальный водоворот в потоке. По связи его вызывали все четыре пилота, и Палатон понял, что они обеспокоены неровностью полета.
Он заставил себя ответить спокойно: – Небольшое осложнение. Будьте внимательны. Попробую срезать путь.
Корабль нырнул, вызывая тянущее ощущение в животе, грузовой транспорт последовал за ним, когда натянувшийся кабель потащил его.
Это напоминало снижение в воздушной яме глубиной десять тысяч футов. Палатон стиснул зубы, гадая, когда они достигнут дна этой ямы.
Спуск кончился, его обступила темнота. Палатон кусал опухшие и покрасневшие губы, во рту стало совсем сухо. Куда он их вывел? Насколько далеко они оказались в Хаосе?
Он обнаружил, что его дрожащая рука опирается на черный ящик тезарианского устройства. Он взглянул на приборы, забыв о бахдаре, и начал делать расчеты. Он знал, куда они направляются – помнил, что они только вышли из Водопада. Он не летел совершенно вслепую – пока…
По тому, как подрагивал корабль, Палатон чувствовал, что их подхватили вихри. Он позволил Хаосу нести корабли, следя только за тем, чтобы не слишком отклоняться от курса, внося небольшие поправки. Затем Палатон откинулся назад и взглянул на результат своего труда.
Они были довольно близко от края – так, что он мог бы вывести их, если бы ощущал выход. Если бы он смог перерезать кабели, отпустить корабль, то толчок заставил бы корабли-госпитали проделать выход – этого было бы достаточно, даже если бы вылететь из Хаоса не удалось самому Палатону. Это было вполне возможно.
Но у него совсем не осталось бахдара – только на то, чтобы пожертвовать собой ради их спасения…
Последняя мысль не вызывала вопросов. Он облизнул губы.
– Первый пилот, я собираюсь обрезать кабель и вывести вас через щит. Когда ваша миссия будет закончена, вам придется вызвать другого пилота.
Молчание.
– У вас что-то случилось, тезар?
Ответить на это было нелегко. Все пилоты знали об опасности – даже те, кому еще не приходилось сталкиваться с капризами Хаоса. Он пытался отрицать это. Этого не могло случиться с ним. Было всего лишь несколько неприятных эпизодов – но, увы, они были. Палатон чувствовал, как его собственный страх наполняет кабину, и заставил себя ответить:
– Да. Но я вас выведу отсюда.
На другом конце провода послышалось сдавленное восклицание, и пилот подтвердил:
– Я слушаю. Готов действовать по вашей команде.
– Наберите ускорение не более… шести единиц. Оказавшись вне Хаоса, замедлите ход. Вы поняли?
– Шесть единиц. Я все понял.
Палатон глубоко вздохнул. Его легкие ныли так, что он не мог дышать – как будто тонул, и теперь они заполнились водой, мешающей ему. Как только в них хлынул свежий воздух, его решимость усилилась. Он прикрыл глаза и поискал в себе хоть искру прежнего дара.
Бахдар ответил еле заметно. Боль пронзила его правую руку, достигла ключицы и груди. Невропатия. Начало его конца. Если прежде он старался не думать об этом, болезнь подтвердила его догадки. Нерв агонизировал и сгорал. Палатон прежде видел, как измученные тезары умоляли судьбу послать им смерть. Он прикусил губу, борясь со жгучей болью, и всмотрелся в Хаос, желая, чтобы пелена приоткрылась, обнажив выход.
Он нашел его. Он направил корабль прямо к нему, пробиваясь через вихревые потоки, стремящиеся унести его в неизвестность. Затем он устремился к внешнему щиту, готовясь отцепить корабль и тем самым спасти транспорт.
– Тезар… – послышался полный сомнения голос.
– Пилот, будьте наготове. По моей команде…
– Здесь не все согласны. Четыреста существ, опытные врачи и другие специалисты…
– Слушайте меня внимательно, пилот! Вы окажетесь в безопасности… – экраны заднего обзора показали ему, что кабель вибрирует. Они стремились обрезать его без команды.
– Чоя сгорает… – послышался другой голос – пренебрежительный и насмешливый. Начальник? Генерал войск Союза? Кем бы он ни был, Палатон расслышал в этом властном голосе скептические нотки. Кабель затрясся. Корабль Палатона задрожал в ответ на вибрацию тяжелых судов.
Он вытянул из себя остатки дара и собрал голоса для приказа.
– Слушайте меня! – он не знал, слышит ли его пилот, но в ответ наступило молчание. Борясь с наступающей слепотой, он быстро прикинул курс и выкрикнул: – Вперед!
Обрезав кабель, он резко бросил корабль в сторону, быстро ускоряясь. Но корабль не послушался его, и Палатон понял, что, вероятно, транспортные суда обрезали кабель прежде, чем он сам – рванувшись в никуда.
Корабли каравана нырнули в Хаос. Его бахдар золотистой нитью последовал по их пути и исчез, превращая Палатона в Заблудшего. Палатон задержал вздох на полпути. Неужели он это сделал? Он не мог поверить своим глазам. Взглянув на тезарианское устройство, он увидел вычисления курса кораблей – слишком ужасные числа, чтобы смотреть на них. В страхе и отчаянии Палатон хватил кулаком по экрану.
– Нет! Нет! Нет!!!
Над его головой сгустилась тьма – как после резкого, ослепляющего удара.
Глава 18
ГНаск наслаждался обществом младшего посланника-китайца. Он облизнул губы, когда на столе появилась свежая рыба, приправленная экзотическими травами и специями – рыба, которая только что была живой, но уже пропиталась ароматом кухни.
– Дорогой мой посланник, – пробормотал абдрелик, берясь за столовый прибор. – Вы обладаете даром не только дипломата, но и повара. Интересно, способен ли оценить вас Томас?
– Может быть, – ответил круглолицый человечек. – А может быть, и нет. Нам необходимо кое-что обсудить, посланник ГНаск.
ГНаск улыбнулся, отрезая кусок рыбы. Они с Томасом договорились не информировать младшего посланника ни о чем, но его усилия определенно заслуживали награды. ГНаск решил посвятить его в тайну.
– Я не знал, что на вашей планете настолько сильно разделение, – заметил он.
Китаец до сих пор с трудом воспринимал трейд. Он нахмурился в задумчивости, а потом улыбнулся.
– Это не разделение, просто независимость. И, в некотором смысле, самостоятельность. Мы возлагаем надежды на развитие в области компьютеризации, что причисление к классу Зет может пойти нам на пользу…
Переговорное устройство ГНаска издало сигнал. Абдрелик раздраженно прекратил жевать. Его секретарю было отлично известно, что значит мешать посланнику во время еды.
Он нажал кнопку.
– В чем дело?
– Срочное сообщение.
ГНаск задумался, затем произнес:
– Я буду через минуту, – и тут же извинился перед младшим посланником: – Вы ведь знаете, так случается всегда.
Толстые желтые веки прикрылись.
– Да, посланник. Понимаю.
ГНаск прошел мимо него, а посланник потянулся за очередной порцией рыбы.
Секретарь ГНаска открыл кабинет к прибытию хозяина.
– Что еще случилось? – раздражение сквозило в каждом слове абдрелика. Его симбионт, который мирно спал, завозился на голове.
– Посланник Томас, по частной связи.
– А! – ГНаск уселся, слегка успокоившись, и вытер жирный подбородок. Плоский экран осветился.
Тонкая фигура человека беспокойно двигалась. ГНаск пристально следил за ней взглядом охотника, не в силах справиться с инстинктами. Видимо, вскоре Томас заметил включенный экран и повел себя сдержаннее.
– Посланник, с вашей стороны было очень любезно связаться со мной именно в это время, – заметил ГНаск. – Я обедал у вашего помощника.
– Мне было некогда ждать, ГНаск. Они забрали ее.
– В самом деле? Так скоро? – ГНаск потянулся и погладил своего тарша. Слизняк довольно завибрировал, издавая еле слышное урчание. – Этого мы не ожидали. Что случилось?
Глаза Джона Тейлора Томаса были опухшими, в красных ободках. Его руки дрожали, он непрерывно оправлял и одергивал одежду.
– Авария. Моя жена отделалась незначительными травмами, но нам сообщили, что дочь погибла. Самолет сгорел, останки опознать невозможно. Мы еле вынесли это… потом я решился связаться с ними. «Не беспокойтесь, – сообщили они, – мы забрали вашу дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Он обошел все четыре корабля-госпиталя и свой собственный, как обычно делали чоя, зная, что теперь корабли поручены им. Он осуществлял здесь всю полноту власти – неважно, в космосе или на стоянке. Обнаружив протекающий клапан топливного бака, он приказал заменить его и продолжил осмотр. Теперь, казалось, он ничего не упустил.
Потерев глаза, он распростился с остатками сна и прошел к кораблю Союза, который ему предстояло вести, держа в руке черный ящик тезарианского устройства. Ему потребовалось три минуты, чтобы установить его, а затем он почувствовал, как корабль накреняется на рельсах, готовясь к вылету. Он сел и пристегнул ремни.
Короткие волосы на его затылке вдруг начали зудеть. Палатон оглядел кабину, ища причину непонятного беспокойства, но ничего не заметил, и вернулся к своей работе. Произошел запуск – сначала его корабля, а затем кораблей-госпиталей. Потянувшись под пульт управления, он обнаружил трассер Союза – губы Палатона растянулись в сухой усмешке при виде этой жалкой попытки проследить за ним. Отключив трассер, он подумал, что даже если на корабле есть еще не один, пользы это не принесет. Только он сам мог выдать свои приемы и методы.
Несколько часов он провел спокойно, пока не почувствовал приближение межпространственного ускорения: помнил о разнице размеров узкого корабля-эскорта и массивных кораблей-госпиталей, идущих следом. Курс уже был проложен, но Палатону нравилось манипулировать с числами. Он просмотрел свой сектор, чтобы выяснить, нет ли поблизости ронина, но сектор был пуст.
Набирая межпространственное ускорение, он оповестил идущие следом корабли о вхождении в Хаос. Поскольку реальность в Хаосе изменялась, проникновение в него всегда вызывало ужас у неопытных пилотов. Транквилизаторы и сон помогали смягчить этот результат. Чоя не были подвержены воздействию Хаоса, хотя Палатон видел несколько случаев безумного ужаса при виде размытых красок, остановившегося времени, твердой материи вокруг, которая исчезала на глазах и становилась несуществующей.
– Спасибо, тезар.
Палатон взглянул в экраны заднего обзора. Корабли соединял кабель, подобный необрезанной пуповине, необходимый, чтобы поддержать их жизнь. Он лениво вился в пространстве, ожидая, когда его перережут на планетарной орбите. Пилоты каравана работали хорошо, выдерживая скорость и не слишком сильно натягивая кабель. Палатон задумался, кем могли быть эти пилоты – должно быть, квино или иврийцы, или даже нортоны. Несомненно, каждый из них горел желанием узнать его тайны.
Он ввел их в Хаос величественным броском, усмехаясь собственной мощи и чувствуя себя настоящим повелителем темных сил. Он пролетел мимо изгиба Поющей чоя и вышел к изгибу Поваленного дерева, заходя подальше в лабиринт, но не забывая об осторожности, как учил его Моамеб. Его корабль повиновался мгновенно, но громоздкий транспорт отставал, и кабель натянулся сильнее. Палатон замедлил ход корабля, чтобы сохранить нужную дистанцию.
Хаос принял корпус его корабля. Он почувствовал, как его кресло словно повисло в пространстве, обтекаемое вихрями света и звуков, огни пульта перед ним вспыхивали не в лад, создавая впечатление неземной светомузыки. Палатону нравились такие моменты, хотя он не увлекался ими, поскольку большинство пилотов чувствовали себя при этом беспокойно, особенно от неосознанного страха падения, ибо казалось, что корабль находится на краю вечности и всего секунда отделяет его от обращения в звезду.
Через несколько тягостных секунд обычные реалии восстановились. Палатон пожалел утраченного ощущения, затем поискал вершины, напоминающие горы около Голубой Гряды. Но поблизости их не оказалось.
Палатон протер глаза и послал вперед свой бахдар, разыскивая горы Восходящего солнца. Все вокруг совершенно изменилось, как будто он внезапно начал слепнуть, и вдруг он почувствовал, как его бахдар угасает, подобно потушенной свече.
Палатон прокашлялся. Он беспомощно дернулся вперед, оказавшись на краешке кресла, пульт уперся ему в живот, когда он согнулся над ним, глядя на экран, в котором отражалось только собственное лицо. Хаос простирался перед ним, миры лежали, ожидая, пока он прочитает их – а он ничего не видел.
Он затаил дыхание и понял, что должен был почувствовать Недар. Он стремительно погрузился в медитацию, чтобы открыть себя, затем выпустил бахдар на всю длину, фонтаном.
Ему ответила пустота. Внутри не оказалось ничего, никаких запасов и резервов. Его душа была мертва, пуста, холодна, как камень. Он собрался со всеми силами, чтобы спастись, спасти четыре корабля-госпиталя, которые он привел к гибели – и обнаружил, что ему не с чем собираться.
Затем бахдар коротко мигнул, освещая мир, как освещает небо фейерверк, и Палатон успел заметить, что оказался на краю изгиба, называемого Водопадом – столь же таинственного и опасного, как реальный водоворот в потоке. По связи его вызывали все четыре пилота, и Палатон понял, что они обеспокоены неровностью полета.
Он заставил себя ответить спокойно: – Небольшое осложнение. Будьте внимательны. Попробую срезать путь.
Корабль нырнул, вызывая тянущее ощущение в животе, грузовой транспорт последовал за ним, когда натянувшийся кабель потащил его.
Это напоминало снижение в воздушной яме глубиной десять тысяч футов. Палатон стиснул зубы, гадая, когда они достигнут дна этой ямы.
Спуск кончился, его обступила темнота. Палатон кусал опухшие и покрасневшие губы, во рту стало совсем сухо. Куда он их вывел? Насколько далеко они оказались в Хаосе?
Он обнаружил, что его дрожащая рука опирается на черный ящик тезарианского устройства. Он взглянул на приборы, забыв о бахдаре, и начал делать расчеты. Он знал, куда они направляются – помнил, что они только вышли из Водопада. Он не летел совершенно вслепую – пока…
По тому, как подрагивал корабль, Палатон чувствовал, что их подхватили вихри. Он позволил Хаосу нести корабли, следя только за тем, чтобы не слишком отклоняться от курса, внося небольшие поправки. Затем Палатон откинулся назад и взглянул на результат своего труда.
Они были довольно близко от края – так, что он мог бы вывести их, если бы ощущал выход. Если бы он смог перерезать кабели, отпустить корабль, то толчок заставил бы корабли-госпитали проделать выход – этого было бы достаточно, даже если бы вылететь из Хаоса не удалось самому Палатону. Это было вполне возможно.
Но у него совсем не осталось бахдара – только на то, чтобы пожертвовать собой ради их спасения…
Последняя мысль не вызывала вопросов. Он облизнул губы.
– Первый пилот, я собираюсь обрезать кабель и вывести вас через щит. Когда ваша миссия будет закончена, вам придется вызвать другого пилота.
Молчание.
– У вас что-то случилось, тезар?
Ответить на это было нелегко. Все пилоты знали об опасности – даже те, кому еще не приходилось сталкиваться с капризами Хаоса. Он пытался отрицать это. Этого не могло случиться с ним. Было всего лишь несколько неприятных эпизодов – но, увы, они были. Палатон чувствовал, как его собственный страх наполняет кабину, и заставил себя ответить:
– Да. Но я вас выведу отсюда.
На другом конце провода послышалось сдавленное восклицание, и пилот подтвердил:
– Я слушаю. Готов действовать по вашей команде.
– Наберите ускорение не более… шести единиц. Оказавшись вне Хаоса, замедлите ход. Вы поняли?
– Шесть единиц. Я все понял.
Палатон глубоко вздохнул. Его легкие ныли так, что он не мог дышать – как будто тонул, и теперь они заполнились водой, мешающей ему. Как только в них хлынул свежий воздух, его решимость усилилась. Он прикрыл глаза и поискал в себе хоть искру прежнего дара.
Бахдар ответил еле заметно. Боль пронзила его правую руку, достигла ключицы и груди. Невропатия. Начало его конца. Если прежде он старался не думать об этом, болезнь подтвердила его догадки. Нерв агонизировал и сгорал. Палатон прежде видел, как измученные тезары умоляли судьбу послать им смерть. Он прикусил губу, борясь со жгучей болью, и всмотрелся в Хаос, желая, чтобы пелена приоткрылась, обнажив выход.
Он нашел его. Он направил корабль прямо к нему, пробиваясь через вихревые потоки, стремящиеся унести его в неизвестность. Затем он устремился к внешнему щиту, готовясь отцепить корабль и тем самым спасти транспорт.
– Тезар… – послышался полный сомнения голос.
– Пилот, будьте наготове. По моей команде…
– Здесь не все согласны. Четыреста существ, опытные врачи и другие специалисты…
– Слушайте меня внимательно, пилот! Вы окажетесь в безопасности… – экраны заднего обзора показали ему, что кабель вибрирует. Они стремились обрезать его без команды.
– Чоя сгорает… – послышался другой голос – пренебрежительный и насмешливый. Начальник? Генерал войск Союза? Кем бы он ни был, Палатон расслышал в этом властном голосе скептические нотки. Кабель затрясся. Корабль Палатона задрожал в ответ на вибрацию тяжелых судов.
Он вытянул из себя остатки дара и собрал голоса для приказа.
– Слушайте меня! – он не знал, слышит ли его пилот, но в ответ наступило молчание. Борясь с наступающей слепотой, он быстро прикинул курс и выкрикнул: – Вперед!
Обрезав кабель, он резко бросил корабль в сторону, быстро ускоряясь. Но корабль не послушался его, и Палатон понял, что, вероятно, транспортные суда обрезали кабель прежде, чем он сам – рванувшись в никуда.
Корабли каравана нырнули в Хаос. Его бахдар золотистой нитью последовал по их пути и исчез, превращая Палатона в Заблудшего. Палатон задержал вздох на полпути. Неужели он это сделал? Он не мог поверить своим глазам. Взглянув на тезарианское устройство, он увидел вычисления курса кораблей – слишком ужасные числа, чтобы смотреть на них. В страхе и отчаянии Палатон хватил кулаком по экрану.
– Нет! Нет! Нет!!!
Над его головой сгустилась тьма – как после резкого, ослепляющего удара.
Глава 18
ГНаск наслаждался обществом младшего посланника-китайца. Он облизнул губы, когда на столе появилась свежая рыба, приправленная экзотическими травами и специями – рыба, которая только что была живой, но уже пропиталась ароматом кухни.
– Дорогой мой посланник, – пробормотал абдрелик, берясь за столовый прибор. – Вы обладаете даром не только дипломата, но и повара. Интересно, способен ли оценить вас Томас?
– Может быть, – ответил круглолицый человечек. – А может быть, и нет. Нам необходимо кое-что обсудить, посланник ГНаск.
ГНаск улыбнулся, отрезая кусок рыбы. Они с Томасом договорились не информировать младшего посланника ни о чем, но его усилия определенно заслуживали награды. ГНаск решил посвятить его в тайну.
– Я не знал, что на вашей планете настолько сильно разделение, – заметил он.
Китаец до сих пор с трудом воспринимал трейд. Он нахмурился в задумчивости, а потом улыбнулся.
– Это не разделение, просто независимость. И, в некотором смысле, самостоятельность. Мы возлагаем надежды на развитие в области компьютеризации, что причисление к классу Зет может пойти нам на пользу…
Переговорное устройство ГНаска издало сигнал. Абдрелик раздраженно прекратил жевать. Его секретарю было отлично известно, что значит мешать посланнику во время еды.
Он нажал кнопку.
– В чем дело?
– Срочное сообщение.
ГНаск задумался, затем произнес:
– Я буду через минуту, – и тут же извинился перед младшим посланником: – Вы ведь знаете, так случается всегда.
Толстые желтые веки прикрылись.
– Да, посланник. Понимаю.
ГНаск прошел мимо него, а посланник потянулся за очередной порцией рыбы.
Секретарь ГНаска открыл кабинет к прибытию хозяина.
– Что еще случилось? – раздражение сквозило в каждом слове абдрелика. Его симбионт, который мирно спал, завозился на голове.
– Посланник Томас, по частной связи.
– А! – ГНаск уселся, слегка успокоившись, и вытер жирный подбородок. Плоский экран осветился.
Тонкая фигура человека беспокойно двигалась. ГНаск пристально следил за ней взглядом охотника, не в силах справиться с инстинктами. Видимо, вскоре Томас заметил включенный экран и повел себя сдержаннее.
– Посланник, с вашей стороны было очень любезно связаться со мной именно в это время, – заметил ГНаск. – Я обедал у вашего помощника.
– Мне было некогда ждать, ГНаск. Они забрали ее.
– В самом деле? Так скоро? – ГНаск потянулся и погладил своего тарша. Слизняк довольно завибрировал, издавая еле слышное урчание. – Этого мы не ожидали. Что случилось?
Глаза Джона Тейлора Томаса были опухшими, в красных ободках. Его руки дрожали, он непрерывно оправлял и одергивал одежду.
– Авария. Моя жена отделалась незначительными травмами, но нам сообщили, что дочь погибла. Самолет сгорел, останки опознать невозможно. Мы еле вынесли это… потом я решился связаться с ними. «Не беспокойтесь, – сообщили они, – мы забрали вашу дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38