Мониторы не следили за его приближением.
Попросив позволения войти, он тут же получил его.
Внутри зал оказался завораживающим. Палатон застыл на пороге, внезапно пораженный зрелищем, открывшимся его взгляду. Спустя долгую минуту он прошел мимо неподвижных и движущихся скульптур, мимо картин и диаграмм, пока не достиг гобеленов и настенных панно. Его неудержимо влек к себе гобелен, вышитый его матерью.
Его изумляли все детали этого полотна, созданного переплетением нитей и вышивкой. Панорама заворожила его, пока Палатон не почувствовал, что стоит в оцепенении – и тут он понял, чего искал.
Перед ним вновь возник его давний сон. Рубиновая капля крови поблескивала на тонком пальце. Позволит ли ей Треза запятнать работу в знак мук и страданий мастерицы или нет? Она поднесла палец к губам… а сейчас, подойдя поближе и всмотревшись, Палатон увидел, что буроватое пятнышко, выцветшее, почти прозрачное, как слеза, коснулось немногих нитей.
Несколько лет после ее смерти он считал свой сон только ожившим воспоминанием, которое воскресило горе. Теперь же он не мог оторваться от этого пятнышка, забыв, где находится. В том сне-воспоминании мастерица передумала и не стала портить работу. Второй шанс. Палатон в удивлении прикоснулся пальцем к пятну.
Эта часть гобелена изображала Великий Круг Хаоса над Чо, а на его нитях балансировали символические изображения Звездного, Небесного и Земного домов. Круг завис над Чо, готовясь повернуться. А может, его готовится пожрать пламя, поднимающееся над Чо, размышлял Палатон, разглядывая гобелен.
Он долго простоял перед гобеленом. Что общего имеют эти языки пламени с Домами его народа? Это не было классическим представлением рождения Домов, Палатон не мог понять художественную интерпретацию матери. Но крошечное пятнышко крови на Круге вновь и вновь привлекало его внимание. Неужели это весточка, оставленная здесь только для него, чтобы он увидел и понял? Неужели она еще сможет что-то поведать, открыть ему?
– Я чувствую свою неполноценность, мама, – прошептал он, обращаясь к гобелену. – Ты оставила меня, и теперь я не слышу, что ты пытаешься мне сказать, – он устало опустил руки.
Стаккато тяжелых каблуков по полу галереи привлекло его внимание. Палатон бросился к открытой двери и скользнул в нее, слегка прикрыв, не желая быть замеченным. Его роговой гребень мерцал от предчувствия.
Свет в галерее стал приглушенным. Палатон смотрел в узкую щель двери, как в его сторону направляются двое посетителей – один стремительно и резко, другой – вяло, лениво и неохотно. Они оказались в поле его зрения, и Палатон затаил дыхание.
Это были Йорана и молодой чоя, совсем мальчик, блестящими глазами наблюдающий за своей спутницей. Палатон осторожно потянул носом, но не почувствовал исходящего от юноши запаха алкоголя или наркотика. По грубости его рогового гребня Палатон узнал в юноше представителя низшего класса.
Чоя оступился, судорожно схватившись за рукав спутницы, и упал, увлекая ее за собой. Его голова с отчетливым стуком ударилась об пол, и чоя завозился, стараясь подняться с гладких плиток. Йорана выругалась, встала на колени и взялась за плечо юноши, пытаясь помочь ему. Но он оказался слишком тяжелым. Палатон шагнул в зал.
– Можно я помогу вам?
От удивления глаза Йораны сначала расширились, а потом сузились, как щелки.
– Из всех неподходящих мест ты оказался в самом неподходящем. Уходи отсюда, Палатон.
Он нагнулся, чтобы поставить юношу на ноги. Чоя казался ошеломленным. Его губы безобразно растянулись, казалось, он представления не имеет где, с кем и зачем находится.
– Что случилось?
– Никаких вопросов! Ничего, – Йорана одернула мундир. – Прошу тебя, уходи.
Но Палатон уже все понял, ибо внезапно уловил мерцание ауры. Этот юноша совершенно не принадлежал себе, он был высосан, как пустая кожура плода, но его ауру покрывал маслянистый слой, и Палатон понял, чья это работа.
Паншинеа.
У императора другие развлечения, сказала ему Йорана. Например, кража бахдара у невинных и беспомощных? Издевательство над ребенком, не способным защититься? Йорана подняла голову и ахнула:
– Вездесущий Боже! Ты знаешь! Но как ты догадался?
– Как же я мог не догадаться? Куда мы идем?
– Я – уведу его отсюда, а ты – к себе в комнату. Подумай о собственной жизни. Уходи отсюда, пока можешь.
Он медлил еще минуту, отведя растрепанные пряди с ее лица, чтобы она видела лучше. Ее кожа казалась мягкой и нежной под его пальцами.
– Как ты могла смириться с этим? Ее губы сжались.
– Это поддерживает его, – пробормотала она. – Маленькое зло по сравнению… впрочем, я не знаю. Уходи же, пока тебя не обнаружили. Попозже я зайду к тебе, – пытаясь поддержать совершенно обмякшего мальчика, она оттолкнула Палатона.
Палатон огляделся. Он заметил, что в коридоре нет мониторов наблюдения – теперь он знал, почему.
Было гораздо важнее сохранить в тайне ужасные прихоти императора, чем шедевры искусства.
Он глубоко вздохнул и вышел.
Верная своему слову, Йорана пришла к нему за несколько часов до рассвета, когда все чоя крепко спят, а души немощных неслышно ускользают прочь.
Но он не был немощным, он не спал и вскочил на ноги в тот момент, когда дверь начала открываться.
Золотые и серебряные крупинки под ее прозрачной кожей не смогли скрыть утомление. Серо-голубые глаза хранили следы недавних слез. Йорана держала в одной руке флягу со свежим бреном, а в другой – две кружки.
Палатон втащил ее в комнату и плотно закрыл дверь.
– Кстати, к твоему сведению, – прошептала она, – записи наблюдательных служб этого сектора частично стерты.
Дрожа от усталости, она присела за круглый стол у окна и отдернула штору.
– Наконец-то снег прекратился, – произнесла она.
Ее руки были ледяными, когда она подала Палатону кружку. Очевидно, она была не в себе.
Палатон обдумывал слова утешения, но прежде, чем смог что-либо произнести, она заметила:
– Труп Дарба нашли сегодня днем. Было установлено, что на него напали хищники. От холода тело закоченело, и точно время смерти определить оказалось невозможным, – она глотнула брен. – Тебе повезло.
– И мне не следует искушать судьбу?
– Да, пожалуй, это незачем.
– Тогда я не буду расспрашивать тебя о том чоя.
– Отлично. – Она посмотрела в окно. В ее бронзовых волосах светились капли – там, где растаяли снежинки. – Я ничего не смогла бы ответить тебе, кроме того, что сейчас с ним все в порядке. Он лишился способностей… впрочем, которых и было немного. Он из простонародья.
– Но их было достаточно, чтобы насытить нашего императора. По своим способностям он мог бы войти в Дом? Откуда вы их берете?
Ее глаза блеснули.
– Мог бы, – с трудом произнесла она. – Это идея Гатона. Думаю, если Риндалан узнает об этом, он порвет все отношения с Паншинеа. Уже одно это событие способно сильно повредить престолу. Этого мы не можем допустить. Нельзя позволить, чтобы падение одного члена Звездного дома было истолковано как падение всего Дома, – она поставила кружку на стол. Он потянулся и взял ее за руки.
– Сколько времени твой род входит в Дом?
– Я попала в него первой, – в ее голосах смешались гордость и печаль.
Ему следовало удивиться, но он остался спокоен. Некоторые из вновь обращенных борются куда яростнее за право первородства, чем представители старинных фамилий. Он мог бы посочувствовать Йоране, но не императору.
– Надо остановить Паншинеа.
– Нет! Ему надо вылечиться!
– Невропатия неизлечима. Ее течение можно замедлить, но обратного пути нет.
– Он думает иначе… – Йорана резко остановилась. Она выдернула ладони из его рук. – Чем больше я рассказываю, тем большей опасности подвергаю тебя.
– Все верно, – Палатон откинулся в кресле. Брен приятно согревал ему горло, желудок наполнялся теплотой. – Я достаточно сделал для достижения равновесия.
– Равновесия? А, Дарб! – Йорана почти улыбнулась. – Быстро же ты постиг дворцовые тайны.
– Нет, – возразил он, – так пилот учится находить восходящие и нисходящие потоки.
– И остается на высоте.
Палатон слегка покачал головой.
– Не совсем так. – Он видел, как Йорана дрожит, несмотря на горячий напиток. Он отставил кружку и вновь протянул к ней руки. – Я знаю лучший способ согреть тебя.
Внезапная надежда промелькнула на ее лице и тут же погасла, как только она прочла выражение его глаз.
– Никаких обещаний? – уныло спросила она.
– Никаких.
Йорана встала и прижала руки к шее. Под ее пальцами бешено колотился пульс.
– Сейчас этого будет достаточно.
Она была с ним уже второй раз.
Глава 15
Его разбудило бьющее в окно солнце. Палатон заморгал от яркого света и тут же понял, что близится полдень, а свет отражается от снегового покрова вокруг Чаролона. Он протер слезящиеся глаза и сел, отбросив одеяло.
Йорана забормотала во сне и отодвинулась от него, ныряя в теплую пещеру постели. Ее лицо смягчилось, стало безмятежным и удовлетворенным. Палатон протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, но его ладонь застыла на полпути.
Ей не следовало до сих пор оставаться в его постели.
Палатон замер, размышляя. Она беспечно спала, не тревожась о своих обязанностях. Либо сегодня у нее не было дежурства, либо… пребывание с ним входило в ее обязанности.
Вряд ли она хотела, чтобы их отношения стали явными. Нет, она и в самом деле вчера беспокоилась, чтобы об этом не узнали. Вчерашний инцидент не помешал ей прийти – в противном случае она тревожилась бы об осложнениях и пришла к нему только на следующую ночь.
Палатон отдернул руку. Он осторожно выбрался из постели, чтобы не потревожить ее, и отправился в душ. Потом переоделся в летный мундир, теплый даже зимой, и натянул сапоги. Палатона преследовало лицо Недара, ждущего их на летном поле, пытающегося выяснить, где они были и уверяющего, что его вызвал император.
Недар был здесь ни к чему, если Паншинеа выбрал своим пилотом Палатона. Во всяком случае до тех пор, пока не появится работа, которую сможет выполнить Недар, но не осилит Палатон.
Такая, например, как атака через щиты Данби прежде, чем истечет сорокавосьмичасовой срок ультиматума…
Палатон сдернул с вешалки куртку и поспешно вышел из комнаты. Он понимал, что никто не станет извещать его о результатах исследования привезенных вчера образцов, а также о решениях Паншинеа – он всего лишь пилот и не больше.
Но если им воспользовались, чтобы нанести смертельное поражение щитам Данби, чтобы Недар позднее мог уничтожить их – значит, это его дело. Они воспользовались его даром, таким, которым не обладал Недар. Паншинеа не допустил ошибку, он с самого начала предполагал прибегнуть к помощи тщеславного пилота из Небесного дома. Какими бы ни были последствия, надо лишить Недара преимуществ.
Он прошел к главному входу, лестница перед которым была посыпана песком, чтобы снег и лед на ступенях не представляли опасности. Аппараты связи по сторонам огромной лестницы бормотали о том, что император отменил на сегодня все свои встречи. Интересно, где сейчас был Паншинеа?
Наверняка налетном поле, наблюдая за вылетом боевых машин. Палатон нашел свободный транспорт, задал координаты и ускользнул от дворца прежде, чем его заметили.
Заброшенное летное поле уже не было заброшенным – здесь кипела бурная деятельность, в зимнем воздухе вздымались столбы пара от кораблей, разогревающих двигатели. Должно быть, Недар уже вылетел руководить атакой.
Он обнаружил Паншинеа в полном одиночестве, на краю взлетной полосы, с накинутым на плечи меховым плащом. Палатон вышел из машины и направился к императору.
При его приближении зеленые глаза Паншинеа расширились. Император сухо улыбнулся.
– Гатон предупреждал меня об этом.
– Мне следовало знать заранее, – Палатон с сожалением вздохнул.
– И ты бы попытался остановить меня?
– Да.
Император усмехнулся и погрузил руки в глубокие карманы плаща.
– Ты не сможешь спасти меня от самого себя, тезар.
– Но кто-то должен это сделать.
Их внимание отвлек стингер, с воем облетевший круг над полем и устремившийся вдаль.
Роговой гребень Палатона еще гудел от шума, когда Паншинеа сказал:
– Мы обнаружили отходы генетических экспериментов. Все, чего мы боялись, оказалось в привезенной пробе. Разумеется, я не стал оправдывать этим нарушение срока – если бы все открылось, поднялась бы слишком большая паника. Мы объявили о токсичных промышленных отходах, требующих немедленного уничтожения, и Переселении. Ради нашего же блага. Вначале Малаки запротестует, но когда поймет, что его дело плохо, попытается сохранить лицо. Он ничего не откроет. На этот раз ему придется захоронить отходы даже глубже, чем раньше. Эксперименты будут отложены надолго, может быть, нам удастся запугать его навсегда. – Но надо ли его запугивать? Паншинеа отвел взгляд от неба, в упор посмотрев на Палатона.
– Позволь объяснить тебе то, что ты в детстве не усвоил на уроках истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38