– Я останусь здесь до тех пор, пока буду тебе нужен.
– Дело не во мне, а в вас. Снаружи опасно.
Билл выглянул в окно. Солнце уже зашло, и в темноте мерцали городские огни. Он снова обернулся к Нику:
– Что ты...
Но Ника уже здесь не было. Он по-прежнему сидел на кровати, но фактически отсутствовал. Глаза стали пустыми, а разум спрятался глубоко внутри.
Что же случилось с его разумом? Что он узнал о Расаломе, их враге? И каким образом? Может быть, там, внизу, произошли какие-то события и он соприкоснулся с Расаломом там, в трещине?
Билл поежился и очень осторожно уложил Ника в постель. Да, если это правда, Нику не позавидуешь. Даже легкое соприкосновение с этой болезнью означает полное безумие...
Именно в таком состоянии и находился сейчас Ник. Разве нет?
Билл стоял рядом с кроватью, размышляя, стоит ли оставаться. Чем, собственно, он может быть сейчас полезен Нику? Очень немногим. Но по крайней мере будет рядом, если у того снова появятся проблески сознания или он выйдет из забытья и захочет узнать, где он и что с ним.
В этот момент Билл вдруг услышал, как что-то стукнуло в окно. Повернулся и увидел шарик из слизи, прилипший к оконному стеклу с обратной стороны. Неожиданно шарик задвигался. Одолеваемый любопытством Билл подошел ближе и услышал сердитое жужжание. Шарик оказался завернутым в тонкую пленку, покрытую сеткой отчетливо видных кровеносных сосудов. От шарика на стекле оставались влажные следы. Видимо, от него же исходило жужжание.
Билл придвинул ближе к столу настольную лампу и при ее свете различил с одной стороны шарика колышущееся облачко. Крылья? Да, крылья, полупрозрачные, не менее одного фута в длину. Они бешено трепыхались. И глаза. Четыре глаза многогранника на конце своеобразного туловища величиной с креветку, усеянного светящимися точками. Из пленки торчали восемь лапок с клешнями.
– Что за черт? – пробормотал Билл, следя за живым шариком, и почувствовал, как откуда-то изнутри поднимается волна отвращения. Существо было какое-то чужеродное, словно сошедшее с картин Гейгера.
Со стекла существо перебралось на раму двойного окна. Внезапно Билл осознал, что окно открыто, и в тот самый момент, когда дотянулся до него, чтобы закрыть, существо бросилось на него. Билл убрал руку и стал прислушиваться к яростному жужжанию. Казалось, существо пыталось просочиться сквозь преграду. Гнилой, зловонный запах заставил его отступить на шаг. Он захлопнул внутреннюю раму и продолжал наблюдать. Существо повисело на стекле еще минуту-другую, потом отлепилось и исчезло в темноте, оставив на стекле мокрые пятнышки, от который шел пар.
Потрясенный, Билл выключил свет, пододвинул кресло к кровати Ника и приготовился к долгой, беспокойной ночи. Ник прав, лучше остаться здесь. По крайней мере до рассвета.
* * *
Из передачи радио АМ-диапазона:
«...Получены официальные сообщения о том, что вот уже третий день солнце заходит раньше времени. Сегодня оно очутилось за горизонтом в 17.11. День стал короче на два часа. Возрастает тревога ученых за экологические последствия».
* * *
Саттон-сквер
– Опять как всегда, – сказала Джия, целуя его у дверей своего дома в Саттон-Плейс. – Поешь и сразу убегаешь.
Джек ответил на поцелуй и легко пробежался пальцами по ее коротким светлым волосам.
– Мне нужно зайти к Джулио по одному делу.
Она блеснула своими ясными голубыми глазами:
– Еще один твой клиент?
– Да. Еще один. – Она хотела что-то сказать, но он прижал свой палец к ее губам: – Не надо, прощу тебя.
За последние несколько лет Джия научилась терпимо относиться к той жизни, которую вел Джек, но она по-прежнему ей не нравилась, и женщина не упускала возможности напомнить ему об этом.
Она поцеловала его палец.
– Я не собираюсь говорить ничего такого. Просто хотела сказать: как жаль, что ты не можешь остаться.
– Мне тоже очень жаль. Я хотел бы, чтобы мы поселились вместе и...
Теперь она прижала палец к его губам:
– Не начинай.
Джек обнял ее и прижал к себе. Два человека, которые любят друг друга, должны жить вместе. Но Джия была непреклонна, настаивая, чтобы он подыскал себе другое занятие, прежде чем она и Вики поселятся с ним.
Вики. Еще один проблеск в его жизни. Худенькая девятилетняя девочка, которая за эти годы сумела войти в его сердце и навсегда в нем осталась.
Он провел руками по спине Джии и почувствовал, как напряжены ее мускулы. Он знал, что в силу своего характера она никогда полностью не расслабляется, но сегодня Джия была напряжена больше обычного.
– Что-нибудь не так?
– Не знаю. Мне как-то не по себе. Какое-то предчувствие.
– Оно не обмануло тебя. Ты же видела в новостях: солнце взошло еще на несколько минут позже, а здоровенный кусок Центрального парка провалился к чертям.
– Я не про то. В воздухе нависло что-то такое... Неужели ты не чувствуешь?
Он, конечно, чувствовал. Чувствовал скрытую угрозу, зревшую в темноте за его спиной. Воздух был какой-то тяжелый, в нем таилась опасность.
– Наверное, это связано с недавними странными событиями.
– Возможно. Но сегодня вечером я не хочу оставаться с Вики одна. Тем более здесь. Ты не вернешься?
Джек знал, что с этим домом в Саттон-Плейс у Джии и Вики связаны волнующие и страшные воспоминания. Он убедил ее переехать сюда из финансовых соображений и еще потому, что было бы просто глупо, чтобы такой прекрасный дом пустовал несколько лет, пока будет рассматриваться вопрос о собственности на вестфальское наследство.
– Конечно. С удовольствием приду. Мне не следует быть слишком...
– Джек, Джек, Джек!
Через плечо Джии Джек увидел, как Вики бежит по холлу, держа в руке лист бумаги. От матери она унаследовала голубые глаза, а от отца – каштановые волосы, собранные в длинный хвостик, который раскачивался из стороны в сторону, пока она бежала к нему. Ее худенькие ручки и сияющая улыбка могли вывести Джека из самого мрачного настроения.
– Что это, Вики?
– Это я для тебя нарисовала.
Вики унаследовала от матери способность и любовь к рисованию. Джек взял протянутый ему лист бумаги и принялся рассматривать. Целый выводок каких-то существ со щупальцами заслонял все небо над Манхэттеном. Это немного... удручало.
– Здорово, Вики, – сказал Джек, скрывая за улыбкой растерянность. – Это что, из «Войны миров»?
– Нет. Это дождь из осьминогов.
– А... Ну конечно, я так и подумал. А почему тебе пришло в голову такое нарисовать?
– Не знаю, – сказала она, нахмурившись, – как-то само собой получилось.
– Ну, спасибо тебе, Вики, – сказал Джек, сворачивая листок в трубку. – Я помещу его в свою вестфальскую коллекцию.
Она улыбнулась своей лучезарной улыбкой:
– Потому что эта вещь будет очень дорого стоить, когда я прославлюсь. Правильно?
– Ты все правильно понимаешь, малышка. С твоей помощью я смогу прожить, когда выйду на пенсию. – Джек обнял ее и поцеловал. Потом поцеловал Джию. – Я непременно вернусь.
Джия благодарно пожала ему руку. Выйдя из дома, Джек направился в западном направлении.
Пока он добирался до Пятьдесят восьмой улицы, в памяти снова и снова всплывали последние сказанные Вейером слова:
"Не выходите на улицу после наступления темноты, а главное – не приближайтесь к трещине".
Почему бы и нет, черт возьми? Предупреждение подействовало на него, как красная тряпка на быка. И поскольку, чтобы попасть к Джулио, ему все равно нужно было пройти через парк...
Окрестности Овечьего Пастбища выглядели опустевшими, не то что днем, когда здесь собрались толпы людей. Все разошлись.
Наверное, из-за запаха.
Джек почуял его, когда проходил мимо Плаца. Тянуло какой-то гнилью. Не он один чувствовал этот запах. Туристы из близлежащего отеля, которые, выбравшись из такси или из своих лимузинов, поднимались по ступенькам парадного входа, морщились – видимо, от ударявшего в нос зловония. Сначала он подумал, что, может быть, где-то поблизости прорвало канализационную трубу, но, войдя в парк, почувствовал, что запах усиливается.
Здесь, в районе Овечьего Пастбища, он был особенно резким. Прожекторы освещали трещину и прилегающий к ней район так ярко, что все было видно как на ладони. Вдруг ему показалось, будто из трещины что-то вылетело и метнулось в сторону огней, а потом исчезло. Вроде бы голубь. Но голуби не летают так быстро.
По травяному полю, отделявшему административные постройки от остальной территории парка, шла женщина средних лет. Джек двинулся ей навстречу.
– Это из трещины так воняет? – спросил он, видя, как она ныряет под заграждение. Ответ был очевиден, но Джек воспользовался предлогом, чтобы вступить в разговор.
У женщины на груди был приколот пластмассовый значок, который при ходьбе раскачивался из стороны в сторону. Судя по значку, ее звали Маргарет. Фамилию он так и не успел рассмотреть, но над именем различил слова: «Министерство здравоохранения». На женщине были желтовато-коричневые слаксы и голубая рубашка мужского покроя.
– Ну не от меня же.
Дружелюбная, ничего не скажешь.
– Надеюсь, что нет. Но вонь такая, словно у меня в носу какая-то тварь сдохла.
Женщина улыбнулась:
– Очень удачное сравнение.
– Нет, серьезно, – сказал Джек, стараясь идти с ней в ногу. Женщина направлялась к улице. – Когда это началось? Вчера вечером воздух затягивало в трещину.
Она покосилась на него:
– Откуда вам это известно?
– Я был здесь, когда в земле появилась трещина.
– У нас уже есть показания многих очевидцев. Может быть, хотите сделать заявление?
– Да мне просто интересно, откуда этот запах.
– А, ну если так... Сегодня, вскоре после захода солнца, струи воздуха изменили свое направление и стали подниматься кверху. А часом позднее мы почувствовали этот запах. На краю трещины он совершенно невыносим.
– Пару минут тому назад мне показалось, будто оттуда что-то вылетело.
Маргарет кивнула:
– Их вылетело уже несколько штук. Мы подумывали о том, чтобы поймать одно из этих существ, но сейчас у нас есть заботы поважнее. Возможно, это птицы, которые залетели туда днем. Может быть, запах гонит их обратно. Но вы не беспокойтесь, запах этот не ядовит.
– В это трудно поверить.
– Поверьте. Мы сделали восемь различных анализов, начиная от...
Услышав позади крики, они обернулись. Над трещиной летала целая стая не то птиц, не то еще каких-то существ. Время от времени они пикировали вниз и бросались на людей, Работающих вдоль заграждения.
– О Боже! – вскричала Маргарет и побежала обратно к трещине.
Джек не ускорил шага. Ему, конечно, хотелось рассмотреть все это получше, однако он предпочел не подходить слишком близко. Похоже, птички взбесились. Все это напоминало фильм Хичкока.
Лишь оказавшись ярдах в пятидесяти от трещины, Джек понял, что никакие это не птицы.
– Эй! – вскрикнул он, хватая Маргарет за руку. – Что-то они мне не нравятся. Она вырвалась.
– Мои отчеты! Документы с результатами проверки – все пойдет насмарку!
Джек замедлил шаг, а она побежала дальше, к одной из диспетчерских кабинок. Джек встал в тени и попытался получше рассмотреть этих страшных существ, летающих в воздухе. Это были скорее насекомые, чем птицы. Наверняка они появились из трещины. Он мог дать голову на отсечение, что никогда не видел в окрестностях Нью-Йорка ничего похожего. Их было два вида: и те и другие с крыльями, как у дракона. Одни представляли собой большой полупрозрачный шарик с крыльями, похожий на надувной шар, заполненный кислородом, с виду слишком тяжеловесный и не очень приспособленный для полетов; насекомые другого вида, казалось, сплошь состояли из одной огромной пасти – усеянные остроконечными зубами челюсти росли прямо из туловища осиной формы размером с омара. И у тех и у других вдоль туловища тянулись светящиеся полосы из точечных огней, похожих на неоновые. Они скорее напоминали глубоководных морских рыб, которых так любят изображать в иллюстрациях к учебнику по родной географии, существ, живущих на глубине несколько миль, там, где никогда не светит солнце. Только сейчас все это происходило в Центральном парке. И к тому же они могли летать.
В этот момент крики боли и ужаса переключили его внимание с неба на землю. Внезапно в ярком, почти дневном свете ламп все окрасилось в красный цвет. Джек припал к земле и застыл в страхе, увидев, что творится по краям трещины. Эти твари не ограничивались жужжанием, они нападали на людей, а те разбегались в разные стороны, словно участники пикника, неосторожно разворошившие осиное гнездо. Но по сравнению со всем этим осы были просто даром Божьим. Зубастые насекомые напоминали воздушных пираний: они пикировали вниз, вонзались зубами в руки, ноги, шеи, животы, вырывая куски мяса, и после этого улетали прочь. Кровь хлестала из тысячи ран.
В самой гуще этого побоища Джек увидел лысого человека, топчущего кого-то ногами, кричащего от боли, в то время как десятки челюстей вгрызались в него. К первому десятку присоединился второй, потом еще и еще, и вот они уже облепили его, как муравьи кусок сахара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61