Тогда я спросила ее об отце. Я спросила, где и как погиб папа. Она напряглась, потому что понимала: если не ответить правильно, ребенок назавтра снова полезет в сеть, и найдутся желающие ей помочь… Я думаю, в тот день мамочка с удовольствием бы придушила обоих Николсонов. Но она опоздала. Она призналась, что никакой катастрофы не было и отца обнаружить мне не удастся. То есть отец, конечно, существовал, но в виде шифра в банке спермы.
Тогда она мне просто сказала, что полюбила одного парня и не береглась, хотя и знала, что у них все ненадолго. Хотела, чтоб я родилась, очень хотела дочку. Я кое-как успокоилась. Сам понимаешь, Питер, за один день героический образ отца, погибшего при взрыве на рабочем месте, сменился образом прохиндея, бросившего мою мать в положении.
В этих-то вещах я уже соображала.
Ночью я лежала, глядя в потолок, и ко мне внезапно пришла другая мысль. Если не было никаких вредных химических выбросов, если никто не покушался на мое будущее здоровье, то почему я такая, как я есть? Почему у меня шрамы на спине, над которыми смеются в школе? Почему мне нельзя переутомляться? Почему мне перекачивают кровь и втыкают иглу в позвоночник? Почему я падаю? И наконец, почему у меня дважды меняются зубы?
Я никогда не ходила с классом к дантисту, мы всегда делали это в Клинике, но я уже знала от подруг, что зубы должны меняться лишь раз. В детстве перемучиться, и оставшуюся жизнь не расставаться с жевачкой и зубной щеткой. Мои зубы меняются до сих пор.
Во мне многое меняется.
Извини, Питер, я отлучилась купить себе пива. Да, да, не ужасайся, я пью настоящее пиво. Здесь напротив меня один только парень, стучит по клавишам, точно пулеметчик. Он похвастался, что его подружка улетела учиться в Париж, и теперь они переписываются каждый день. Как было бы здорово переписываться с тобой и тоже вместе слетать в Европу! Ведь если бы твой доктор Винченто разрешил, мы могли бы улететь вместе…
Так вот. В следующий класс я перейти не смогла, мне опять стало плохо, и мы вернулись в Клинику. Мама теперь перестала скрываться, мы виделись ежедневно, она работала в другом отделении, но с собой меня никогда не брала. Один раз она не приходила три дня, а когда пришла, лицо и руки у нее были исцарапаны. Она так и не призналась мне толком, кто ее царапал, но не стала врать насчет кошки. Потому что я бы ей все равно не поверила. А ночью я проснулась от собственного крика, едва не захлебнулась.
Мне приснилось, что это я, маленькая и беспомощная, лежу, привязанная к койке, под огромной яркой лампой, а надо мной ,склоняется мамино лицо, и в руке она держит что-то изогнутое и блестящее. Вроде это я, и в то же время не я. Я кричу, я пытаюсь умолять мамочку не делать мне больно, но в глазах ее вижу лишь любопытство. Ей так интересно, что у меня внутри…
Потом мне стало совсем худо, очнулась после операции. Потом они начали колоть меня этой дрянью, от которой сутки болит все тело, так что и думать ни о чем не можешь. Двое учителей в клинике занимались со мной по основным предметам, но отстала я почти безнадежно.
К тому моменту, как привезли тебя, я всерьез раздумывала о том, чтобы пробраться на кухню и пырнуть себя разделочным ножом.Я бы туда проникла. Ведь все любя
8. ЧЕРНОЕ КРОШЕВО БЕЛОЙ ЭМАЛИ
Первое задание доктора Винченто оказалось совсем не тем, чего я ожидал. Я полагал, что придется отвечать на вопросы типа «Что вам напоминает эта клякса?» или писать напротив «коровы» о своих молочных ассоциациях. Вместо этого я попал на парад клипов отечественных рок-групп. А если точнее, то совсем и не клипов, а обрывков любительских записей с концертов. Отвратительное освещение, рывки камерой, убогие спецэффекты. Тексты сумбурные, занятного содержания, некоторые не в рифму, но с чувством.
На первый взгляд мне показалось, что все коллективы примерно одного направления, достаточно жесткий панк. Но попадались и группы, тяготеющие к нацистской символике, хотя явно это никак не выражалось. Несколько команд эзотерического толка, тщетно подражавших творчеству БГ. Были и такие, кто активно «косил» под «Агату», «БИ-2» или «Алису».
Я не слишком хорошо разбирался в роке, да и теперь не преуспел в этом направлении. Но общее впечатление складывалось удручающее. Мне понравились многие стихи, порой я наталкивался на сильные голоса и неплохие аранжировки, однако сама подборка этих исполнителей, даже не второ-, а скорее третьестепенных, наводила на мысль о безумном продюсере, устроившем не менее безумный кастинг. Названия некоторых команд я слышал и раньше. Общее впечатление - даже не агрессивность, нет. Порой песенки звучали очень грустно и не наводили на мысль о насилии.
Что-то иное, я никак не мог поймать смысл. А смысл в этой какофонии, безусловно, присутствовал и совсем не заключался в проверке моих извилин. Я никому бы не признался, но сам мечтал иногда, что сочиняю песни в рокерском духе. Вот было бы классно, мечтал я, чтобы какая-нибудь известная команда согласилась спеть мои стихи! Пусть не называют имени автора и не пишут на кассетах, главное - чтобы все слышали. Главное, что я буду при деле! Доктор Винченто - единственный, кто меня почти моментально раскусил.
Оказалось, что быть докой в рок-культуре и не требуется. Следуя заданию доктора, надлежало просмотреть и прослушать песню единственный раз, затем свернуть экран и вывести следующее окно. Там возникали столбцы фотографий малого формата, на которых были засняты пацаны и девчонки, мои сверстники или чуть постарше, выглядевшие так, словно собрались на парад молодежной моды. Кроме того, лица на кадрах изобиловали пирсингом, а тела - татуировками. Сотни, может быть, тысячи фоток, а на экране возникали одновременно полтора десятка. Инструкция требовала, чтобы я, не раздумывая, ткнул курсором в то изображение, что первым пришло мне в голову. После нажатия кнопки изменить было уже ничего нельзя. Картинка исчезала навсегда, как и видеосессия предыдущих певцов. Вторично запустить клип я не мог. Работать приходилось по памяти. После парада ультрасовременных, гротескных нарядов, в которых я тоже ни черта не понимал, моему взору предстала цветная геометрия. Полный бред, свистопляска цветов, треугольники, призмы, конусы, и все это снова в бешеном темпе. Я щелкал наугад.
Или не наугад?..
Щелчок курсора. Снова фотографии. Все подряд. Огромные ярко-синие губы с зажатой сигаретой. Девчонка в трико, верхом на дуле танка. Мертвая утка.
Машущий крыльями самолет. Совокупляющиеся сороконожки. Подводный ядерный взрыв.
Слон с отрубленным хоботом. Балерина, танцующая с горящим чучелом. Конвейер по сборке каких-то моторов.
Беззубая улыбка татуированного старика. Чернокожий ребенок на надувном матрасе, в открытом море. Разрезанный вдоль батон, густо облитый майонезом.
Борец сумо, фехтующий шпагой. Египетская пирамида с окнами. Прыгун на вышке, над пустым бассейном. Чугунная гантеля, изъеденная червями…
Не думать.
Нажимать, не раздумывая.
При выполнении следующего теста пришлось нацепить наушники. После нашей встречи с американцем я немножко опасался звуковых воздействий, но все обошлось. Самые разные голоса, женские, детские, мужские, хриплые и звонкие, нежные, чарующие и противные, повторяли одну и ту же музыкальную фразу из песни прослушанной мной группы.
Нажать, не раздумывая…
Когда все закончилось, я посмотрел в угол экрана и крайне удивился, что потратил всего два с половиной часа. Мне казалось, что пытка продолжается неделю. Я кликнул на «Отправить».
Ночью, после массажа, после этих жутко неприятных процедур и мазей, когда все было кончено, я лежал в постели и не мог заснуть. В ушах хрипели стонали и повизгивали звездочки русского рока. В большинстве случаев снимали прямо в залах, скорее всего, в клубах. Я мог только предполагать, ведь никогда не буду приглашен в подобные заведения. По крайней мере, здесь, в Москве. Я видел битком набитые залы, потные радостные хари, сцепленные над головами руки. Значит, я просто «не догоняю», я отсталый, раз не могу понять музыки моих сверстников? А ведь еще вчера мне казалось, что я люблю музыку и разбираюсь в ней. Видимо, ошибкой было то, что я пытался перевести тексты на язык здравого смысла…
«Ты зарежь меня, мама, я тебя ненавижу…»
«Три невесты смеются у свежего гроба…»
Наверное, они впечатлительные, а я - нет, я совсем зачерствел в кресле…
Наутро меня караулило новое задание. Винченто не появлялся. Я попытался робко провентилировать вопрос насчет моего загадочного работодателя во время обхода. Лечащая врач и прикрепленные ко мне аспиранты кивали на заведующего кафедрой. Я спросил, куда девался Яков, мой сосед. Мне ответили, что освободилось место в девятой палате. Это могло означать что угодно. Или в девятой уплотнили, или кто-то умер. Я точно знал, что никого из отделения не выписывали.
Таких, как мы, уже никуда не выписывают.
Приковыляли ребята - поинтересоваться насчет вечерних посиделок. Меня бросило в дрожь при одной мысли о неподвластных заклятиях, слетавших с языка. Чтобы не вызывать бурю обид, я подарил в уголок отдыха магнитофон с дисками и раздал все диковинные консервы. Аудитория все равно обиделась, но мне уже было не до них. Я поймал себя на том, что рвусь к новой работе и… жду денег. Еще не приступив к следующему тесту, я попал на удочку азарта.
Нет, мне совсем не мерещились дорогостоящие подарки. Собственно, я ни в чем не нуждался. Какие потребности могут быть у лежачего инвалида? Просто мне… Просто я впервые ощутил, что со мной кто-то по-настоящему общается. Я больше не был одинок, вот и все. И никаких высоких слов о свободе выбора. Отодвинулись в сторону ежедневные мучительные процедуры, утомительная и бесполезная гимнастика, начинавшиеся пролежни, Я механически отдавал свое тело, но душа витала неизмеримо высоко. Винченто спасал меня от обреченности.
Этого я никогда не забуду.
Мне стало наплевать на высокие слова. Где-то далеко, на другом конце отраженного от спутника радиолуча, сидел человек и ждал от меня выполнения поставленной задачи. Никакого шпионажа, диверсий или пропаганды против нашей Конституции. Ничего такого гадкого, иначе бы я отказался.
Так я рассуждал четыре года назад.
Откуда мне было знать, чем все кончится?
Я ввел пароль. На этот раз задание в большей степени походило на традиционные психологические тесты, как я себе их представлял. Слева возникало слово или выражение, а справа - несколько других слов, на выбор. Я ненадолго задумался, как же Винченто поймет, ведь все на русском языке…
Первым пунктом шла фраза: «Черное крошево| белой эмали». И варианты ответов:
1.Рукав на три дюйма длиннее руки…
2.Стекают по склонам стоны весталок…
3.Клекот молчаний твоих…
4.Брюхом наружу, звезда…
5.Желтоглазые дыры воды…
Где-то полчаса я не нарадовался. Затем мне стадо ясно, что задание с рок-исполнителями было на ступень проще. Черт побери, я предпочел бы снова послушать дурацкие песенки без рифмы вместо того, чтобы до полного отупения перелистывать бессмысленный набор символов. Мне пришлось прерваться на процедуры, затем на обед и тихий час. Никто не отменял железного правила: больше трех часов в день у экрана торчать не позволялось. Одним словом, я угробил три дня, пока закончил. Полторы тысячи раз кликнуть джойстиком, чокнуться можно! Но я не собирался халтурить и жать наобум. Мне казалось, что халтуру мигом распознают. Когда я добрался до спасительного «Отправить», в голове моей звучал единственный вопрос: «И кому же было не лень все это сочинять?»
На следующее утро мне принесли посылку. В кожаном футляре прятался заряженный мобильник. Я не умел им пользоваться и попросил показать одного из практикантов. Оказалось, что финансовый лимит неограничен. Только звонить мне было некому. От тетки я получил письмо, что мама, после ремиссии, опять угодила в психушку. А на новой квартире, где гужбанила тетя Лида, связь давно отключили за неуплату.
Я крутил в здоровой руке бесполезное для меня чудо цивилизации, как вдруг телефон задергался и огласил палату чирикающей синкопой. С перепугу я его чуть не выронил. Впервые в жизни мне позвонили, тут любой бы свихнулся! По счастью, единственный сосед, с которым я делил палату, где-то катался. У него шевелились обе руки, и частенько навещали родичи.
Задыхаясь от собственной важности, я приложил трубку к уху.
- Как дела, Питер? - слышимость была такая словно Винченто находился в соседней комнате. - Ты герой, справился на «отлично»!
- Вы вправду так считаете?
- Результат выше всяких ожиданий. Питер, я сейчас нахожусь в Сакраменто и начинаю заниматься нашим делом. Если ты не передумал?
- Нет, - сказал я. - Я не передумал.
- Вот и замечательно. Не слишком переутомляй глаза, они тебе еще пригодятся. Следующий тест тебя уже ждет, только пароль другой. Прочтешь его в бумажке, приложенной к телефону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Тогда она мне просто сказала, что полюбила одного парня и не береглась, хотя и знала, что у них все ненадолго. Хотела, чтоб я родилась, очень хотела дочку. Я кое-как успокоилась. Сам понимаешь, Питер, за один день героический образ отца, погибшего при взрыве на рабочем месте, сменился образом прохиндея, бросившего мою мать в положении.
В этих-то вещах я уже соображала.
Ночью я лежала, глядя в потолок, и ко мне внезапно пришла другая мысль. Если не было никаких вредных химических выбросов, если никто не покушался на мое будущее здоровье, то почему я такая, как я есть? Почему у меня шрамы на спине, над которыми смеются в школе? Почему мне нельзя переутомляться? Почему мне перекачивают кровь и втыкают иглу в позвоночник? Почему я падаю? И наконец, почему у меня дважды меняются зубы?
Я никогда не ходила с классом к дантисту, мы всегда делали это в Клинике, но я уже знала от подруг, что зубы должны меняться лишь раз. В детстве перемучиться, и оставшуюся жизнь не расставаться с жевачкой и зубной щеткой. Мои зубы меняются до сих пор.
Во мне многое меняется.
Извини, Питер, я отлучилась купить себе пива. Да, да, не ужасайся, я пью настоящее пиво. Здесь напротив меня один только парень, стучит по клавишам, точно пулеметчик. Он похвастался, что его подружка улетела учиться в Париж, и теперь они переписываются каждый день. Как было бы здорово переписываться с тобой и тоже вместе слетать в Европу! Ведь если бы твой доктор Винченто разрешил, мы могли бы улететь вместе…
Так вот. В следующий класс я перейти не смогла, мне опять стало плохо, и мы вернулись в Клинику. Мама теперь перестала скрываться, мы виделись ежедневно, она работала в другом отделении, но с собой меня никогда не брала. Один раз она не приходила три дня, а когда пришла, лицо и руки у нее были исцарапаны. Она так и не призналась мне толком, кто ее царапал, но не стала врать насчет кошки. Потому что я бы ей все равно не поверила. А ночью я проснулась от собственного крика, едва не захлебнулась.
Мне приснилось, что это я, маленькая и беспомощная, лежу, привязанная к койке, под огромной яркой лампой, а надо мной ,склоняется мамино лицо, и в руке она держит что-то изогнутое и блестящее. Вроде это я, и в то же время не я. Я кричу, я пытаюсь умолять мамочку не делать мне больно, но в глазах ее вижу лишь любопытство. Ей так интересно, что у меня внутри…
Потом мне стало совсем худо, очнулась после операции. Потом они начали колоть меня этой дрянью, от которой сутки болит все тело, так что и думать ни о чем не можешь. Двое учителей в клинике занимались со мной по основным предметам, но отстала я почти безнадежно.
К тому моменту, как привезли тебя, я всерьез раздумывала о том, чтобы пробраться на кухню и пырнуть себя разделочным ножом.Я бы туда проникла. Ведь все любя
8. ЧЕРНОЕ КРОШЕВО БЕЛОЙ ЭМАЛИ
Первое задание доктора Винченто оказалось совсем не тем, чего я ожидал. Я полагал, что придется отвечать на вопросы типа «Что вам напоминает эта клякса?» или писать напротив «коровы» о своих молочных ассоциациях. Вместо этого я попал на парад клипов отечественных рок-групп. А если точнее, то совсем и не клипов, а обрывков любительских записей с концертов. Отвратительное освещение, рывки камерой, убогие спецэффекты. Тексты сумбурные, занятного содержания, некоторые не в рифму, но с чувством.
На первый взгляд мне показалось, что все коллективы примерно одного направления, достаточно жесткий панк. Но попадались и группы, тяготеющие к нацистской символике, хотя явно это никак не выражалось. Несколько команд эзотерического толка, тщетно подражавших творчеству БГ. Были и такие, кто активно «косил» под «Агату», «БИ-2» или «Алису».
Я не слишком хорошо разбирался в роке, да и теперь не преуспел в этом направлении. Но общее впечатление складывалось удручающее. Мне понравились многие стихи, порой я наталкивался на сильные голоса и неплохие аранжировки, однако сама подборка этих исполнителей, даже не второ-, а скорее третьестепенных, наводила на мысль о безумном продюсере, устроившем не менее безумный кастинг. Названия некоторых команд я слышал и раньше. Общее впечатление - даже не агрессивность, нет. Порой песенки звучали очень грустно и не наводили на мысль о насилии.
Что-то иное, я никак не мог поймать смысл. А смысл в этой какофонии, безусловно, присутствовал и совсем не заключался в проверке моих извилин. Я никому бы не признался, но сам мечтал иногда, что сочиняю песни в рокерском духе. Вот было бы классно, мечтал я, чтобы какая-нибудь известная команда согласилась спеть мои стихи! Пусть не называют имени автора и не пишут на кассетах, главное - чтобы все слышали. Главное, что я буду при деле! Доктор Винченто - единственный, кто меня почти моментально раскусил.
Оказалось, что быть докой в рок-культуре и не требуется. Следуя заданию доктора, надлежало просмотреть и прослушать песню единственный раз, затем свернуть экран и вывести следующее окно. Там возникали столбцы фотографий малого формата, на которых были засняты пацаны и девчонки, мои сверстники или чуть постарше, выглядевшие так, словно собрались на парад молодежной моды. Кроме того, лица на кадрах изобиловали пирсингом, а тела - татуировками. Сотни, может быть, тысячи фоток, а на экране возникали одновременно полтора десятка. Инструкция требовала, чтобы я, не раздумывая, ткнул курсором в то изображение, что первым пришло мне в голову. После нажатия кнопки изменить было уже ничего нельзя. Картинка исчезала навсегда, как и видеосессия предыдущих певцов. Вторично запустить клип я не мог. Работать приходилось по памяти. После парада ультрасовременных, гротескных нарядов, в которых я тоже ни черта не понимал, моему взору предстала цветная геометрия. Полный бред, свистопляска цветов, треугольники, призмы, конусы, и все это снова в бешеном темпе. Я щелкал наугад.
Или не наугад?..
Щелчок курсора. Снова фотографии. Все подряд. Огромные ярко-синие губы с зажатой сигаретой. Девчонка в трико, верхом на дуле танка. Мертвая утка.
Машущий крыльями самолет. Совокупляющиеся сороконожки. Подводный ядерный взрыв.
Слон с отрубленным хоботом. Балерина, танцующая с горящим чучелом. Конвейер по сборке каких-то моторов.
Беззубая улыбка татуированного старика. Чернокожий ребенок на надувном матрасе, в открытом море. Разрезанный вдоль батон, густо облитый майонезом.
Борец сумо, фехтующий шпагой. Египетская пирамида с окнами. Прыгун на вышке, над пустым бассейном. Чугунная гантеля, изъеденная червями…
Не думать.
Нажимать, не раздумывая.
При выполнении следующего теста пришлось нацепить наушники. После нашей встречи с американцем я немножко опасался звуковых воздействий, но все обошлось. Самые разные голоса, женские, детские, мужские, хриплые и звонкие, нежные, чарующие и противные, повторяли одну и ту же музыкальную фразу из песни прослушанной мной группы.
Нажать, не раздумывая…
Когда все закончилось, я посмотрел в угол экрана и крайне удивился, что потратил всего два с половиной часа. Мне казалось, что пытка продолжается неделю. Я кликнул на «Отправить».
Ночью, после массажа, после этих жутко неприятных процедур и мазей, когда все было кончено, я лежал в постели и не мог заснуть. В ушах хрипели стонали и повизгивали звездочки русского рока. В большинстве случаев снимали прямо в залах, скорее всего, в клубах. Я мог только предполагать, ведь никогда не буду приглашен в подобные заведения. По крайней мере, здесь, в Москве. Я видел битком набитые залы, потные радостные хари, сцепленные над головами руки. Значит, я просто «не догоняю», я отсталый, раз не могу понять музыки моих сверстников? А ведь еще вчера мне казалось, что я люблю музыку и разбираюсь в ней. Видимо, ошибкой было то, что я пытался перевести тексты на язык здравого смысла…
«Ты зарежь меня, мама, я тебя ненавижу…»
«Три невесты смеются у свежего гроба…»
Наверное, они впечатлительные, а я - нет, я совсем зачерствел в кресле…
Наутро меня караулило новое задание. Винченто не появлялся. Я попытался робко провентилировать вопрос насчет моего загадочного работодателя во время обхода. Лечащая врач и прикрепленные ко мне аспиранты кивали на заведующего кафедрой. Я спросил, куда девался Яков, мой сосед. Мне ответили, что освободилось место в девятой палате. Это могло означать что угодно. Или в девятой уплотнили, или кто-то умер. Я точно знал, что никого из отделения не выписывали.
Таких, как мы, уже никуда не выписывают.
Приковыляли ребята - поинтересоваться насчет вечерних посиделок. Меня бросило в дрожь при одной мысли о неподвластных заклятиях, слетавших с языка. Чтобы не вызывать бурю обид, я подарил в уголок отдыха магнитофон с дисками и раздал все диковинные консервы. Аудитория все равно обиделась, но мне уже было не до них. Я поймал себя на том, что рвусь к новой работе и… жду денег. Еще не приступив к следующему тесту, я попал на удочку азарта.
Нет, мне совсем не мерещились дорогостоящие подарки. Собственно, я ни в чем не нуждался. Какие потребности могут быть у лежачего инвалида? Просто мне… Просто я впервые ощутил, что со мной кто-то по-настоящему общается. Я больше не был одинок, вот и все. И никаких высоких слов о свободе выбора. Отодвинулись в сторону ежедневные мучительные процедуры, утомительная и бесполезная гимнастика, начинавшиеся пролежни, Я механически отдавал свое тело, но душа витала неизмеримо высоко. Винченто спасал меня от обреченности.
Этого я никогда не забуду.
Мне стало наплевать на высокие слова. Где-то далеко, на другом конце отраженного от спутника радиолуча, сидел человек и ждал от меня выполнения поставленной задачи. Никакого шпионажа, диверсий или пропаганды против нашей Конституции. Ничего такого гадкого, иначе бы я отказался.
Так я рассуждал четыре года назад.
Откуда мне было знать, чем все кончится?
Я ввел пароль. На этот раз задание в большей степени походило на традиционные психологические тесты, как я себе их представлял. Слева возникало слово или выражение, а справа - несколько других слов, на выбор. Я ненадолго задумался, как же Винченто поймет, ведь все на русском языке…
Первым пунктом шла фраза: «Черное крошево| белой эмали». И варианты ответов:
1.Рукав на три дюйма длиннее руки…
2.Стекают по склонам стоны весталок…
3.Клекот молчаний твоих…
4.Брюхом наружу, звезда…
5.Желтоглазые дыры воды…
Где-то полчаса я не нарадовался. Затем мне стадо ясно, что задание с рок-исполнителями было на ступень проще. Черт побери, я предпочел бы снова послушать дурацкие песенки без рифмы вместо того, чтобы до полного отупения перелистывать бессмысленный набор символов. Мне пришлось прерваться на процедуры, затем на обед и тихий час. Никто не отменял железного правила: больше трех часов в день у экрана торчать не позволялось. Одним словом, я угробил три дня, пока закончил. Полторы тысячи раз кликнуть джойстиком, чокнуться можно! Но я не собирался халтурить и жать наобум. Мне казалось, что халтуру мигом распознают. Когда я добрался до спасительного «Отправить», в голове моей звучал единственный вопрос: «И кому же было не лень все это сочинять?»
На следующее утро мне принесли посылку. В кожаном футляре прятался заряженный мобильник. Я не умел им пользоваться и попросил показать одного из практикантов. Оказалось, что финансовый лимит неограничен. Только звонить мне было некому. От тетки я получил письмо, что мама, после ремиссии, опять угодила в психушку. А на новой квартире, где гужбанила тетя Лида, связь давно отключили за неуплату.
Я крутил в здоровой руке бесполезное для меня чудо цивилизации, как вдруг телефон задергался и огласил палату чирикающей синкопой. С перепугу я его чуть не выронил. Впервые в жизни мне позвонили, тут любой бы свихнулся! По счастью, единственный сосед, с которым я делил палату, где-то катался. У него шевелились обе руки, и частенько навещали родичи.
Задыхаясь от собственной важности, я приложил трубку к уху.
- Как дела, Питер? - слышимость была такая словно Винченто находился в соседней комнате. - Ты герой, справился на «отлично»!
- Вы вправду так считаете?
- Результат выше всяких ожиданий. Питер, я сейчас нахожусь в Сакраменто и начинаю заниматься нашим делом. Если ты не передумал?
- Нет, - сказал я. - Я не передумал.
- Вот и замечательно. Не слишком переутомляй глаза, они тебе еще пригодятся. Следующий тест тебя уже ждет, только пароль другой. Прочтешь его в бумажке, приложенной к телефону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48