Время у него имелось. Но в тот день время двигалось ему навстречу.
Часа через два после ухода Ефросиньи Дмитриевны в парикмахерскую зашла учительница английского языка. В любой другой день Август Янович сделал бы ей прическу и отпустил с миром. Но с сегодняшнего дня все связанное с Алексеем Палычем стало особенно важным для парикмахера.
- Елена Сергеевна, - любезно сказал Август Янович, - для вас, как для старой клиентки, я сделаю все возможное. Скажу больше: и невозможное тоже.
Учительница погрозила ему пальцем.
- Вы хотите сказать, Август Янович, не для старой, а для давнишней клиентки.
- Мадам, - развел парикмахер руками, - не вам бы об этом говорить. Если я сделаю вас на двадцать лет моложе, вы превратитесь в грудного ребенка.
В свои пятьдесят лет Елена Сергеевна, разумеется, знала цену таким комплиментам. Но это вовсе не означало, что она должна эти комплименты оспаривать.
- Август Янович, - сказала Елена Сергеевна, - сегодня я принимала экзамены. К нам приезжала инспекторша из города. У нее была прическа... Я обратила внимание - как она головой ни вертела, волосы всегда укладывались на место. Вы считаете, мне такую можно носить?
- Сессун, - ответил парикмахер. - Разумеется, можно. Эта прическа идет абсолютно всем. Правда, ее нет в нашем прейскуранте... Но для вас... Придется посидеть часа полтора. Прошу вас, не скучайте. Рассказывайте...
- О чем же рассказывать? Вы ведь и так все знаете.
- Далеко не все. Расскажите, например, о... наклоните головку вперед... о вашей школе... о ваших учениках... пожалуйста, не шевелитесь - у меня в руках ножницы... о ваших коллегах...
- Что же школа... - вздохнула Елена Сергеевна. - С каждым годом становится все труднее. И нам и ученикам. Мне кажется, что в наше время было гораздо легче учиться.
- В наше время мы имели время для "чижика", я уж не говорю о "казаках-разбойниках", - сказал Август Янович. - Теперешняя школа тихий ужас. У нас уже не дети, у нас сплошные академики.
- Это с одной стороны. А с другой, ни у одного учителя нет полной успеваемости.
- Даже у Алексея Палыча? - невинно спросил парикмахер.
- У Алексея Палыча? - повторила Елена Сергеевна. - Не знаю, я давно его не видела.
- И я тоже. Уж не заболел ли он?
- Не думаю. Не слышала... Впрочем, я ошиблась, я на днях видела его в магазине.
- Интересно, что можно купить в Кулеминском магазине? - иронически спросил парикмахер. - Надеюсь, не красную икру?
- Нет, я видела его в промтоварном. На Старом Разъезде.
- Представляю, что можно купить на Старом Разъезде! - продолжал актерствовать Август Янович. - Надеюсь, не дубленку? Тогда, извините, я вас бросаю и бегу на Старый Разъезд.
- Не угадали, - улыбнулась Елена Сергеевна. - Но - близко. Он купил прекрасный джинсовый костюм.
- Прекрасный джинсовый костюм, - забормотал как бы про себя Август Янович. - На Старом Разъезде... Представляю - шестидесятый размер, пятый рост. Прошу вас, не говорите мне ничего. Знаю я Старый Разъезд. Работал я два года на Старом Разъезде.
- Что-то у вас сегодня настроение скептическое, Август Янович. Очень миленький мальчиковый костюм. Сорок второй размер. Я купила себе точно такой же для младшего.
- Будет скептическое, - продолжал бормотать Август Янович. - Люди покупают джинсовые костюмы, людям везет. Один покупает для младшего сына, другой для... - И Август Янович застыл с поднятыми ножницами, ожидая подсказки.
- Я не знаю, для кого он купил, - сказала Елена Сергеевна. - Как будто в семье у них нет подростков. Может быть, он купил в запас...
- Теперь модно покупать в запас, - весело сказал парикмахер. Некоторые покупают в запас даже прически. Я имею в виду парики. Впрочем, это неважно. Посмотрите в зеркало, Елена Сергеевна. Посмотрите, что получается!
Клиентка и парикмахер беседовали еще больше получаса, но этот разговор не имеет уже значения. Джинсовый костюм оказался важнейшей уликой, попавшей в копилку Августа Яновича. В кружочке "п. в п. ?" вопрос был зачеркнут: в существовании таинственного подростка не было теперь никаких сомнений.
Но неугомонный старик на этом не успокоился...
Закончив смену, Август Янович направился в обход магазинов. Он понимал, что Алексей Палыч не может ездить за каждой покупкой на Старый Разъезд. Где-то должна была выскочить еще ниточка.
В хозяйственном магазине у прилавка стоял народ, и поэтому следовало вести себя осторожнее.
Август Янович долго вертел в руках топорище. Наконец у прилавка стало посвободнее.
- Хорошие у вас топорища - березовые, - сказал он продавцу вполголоса.
- У нас все хорошее.
- Мне посоветовали купить именно у вас. И знаете кто? Алексей Палыч Мухин, учитель, - с дьявольской хитростью сказал парикмахер.
- Ну, - безразлично сказал продавец, - берете?
- Вот только я забыл, когда это было. Алексей Палыч к вам заходил, кажется...
- Мы с покупателей документов не спрашиваем. Берете?
Продавец был явно не кулеминец. Август Янович заплатил сорок копеек, вышел из магазина и бросил топорище в канаву.
Продуктовый ларек, молочный и мясной магазины новых открытий не принесли. Но в магазине промтоваров неожиданно повезло.
Август Янович уже перестал надеяться и потому спросил грубо и прямо:
- Алексей Палыч у вас был?
Продавщица стриглась у Августа Яновича и потому ответила прямо, но не грубо:
- Сегодня - нет. Но на днях заходил.
- Да, да... - "вспомнил" парикмахер. - Он мне говорил - искал ботинки для мальчика.
- Насчет ботинок не знаю, а кеды он купил.
- Это он для себя, - небрежно сказал Август Янович. - У нас с ним нога одинаковая - сорок первый.
- Тридцать седьмой, - уточнила продавщица. - Сорок первого у нас с Нового года не было.
Август Янович вышел из магазина вприпрыжку. Все сходилось в одну точку, как на глобусе.
Напротив магазина находилась сберкасса. Август Янович не собирался в нее заходить. Но тут он подумал, что джинсовый костюм, кеды и кое-что, конечно, еще - это деньги. И деньги немалые, которые с получки не утаишь. Со сберкнижки тоже не очень-то возьмешь: жена узнает. Но, возможно, Алексей Палыч был в безвыходном положении?
- Шурочка, - произнес парикмахер, любезно пошевеливая усиками, не снимал ли Алексей Палыч энную сумму со своей книжки, чтобы одолжить ее мне? Он обещал, но что-то не приходит. А я не решаюсь ему напоминать. Если не снимал, то я займу в другом месте.
- Август Янович, у нас тайна вклада охраняется законом, кокетливо сказала Шурочка. - Вы задаете невозможный вопрос.
Кассирша оказалась в положении довольно сложном: с одной стороны, она когда-то училась у Алексея Палыча, с другой - носила сессун от Августа Яновича.
- Я вас понимаю, - вздохнул парикмахер. - Я вас тем более понимаю, что мне тоже иногда приходится нарушать инструкции. Например, делать прически, которых нет в прейскуранте...
Шурочка тоже вздохнула. Намек был достаточно ясен. Август Янович не осмелился настаивать, но вздохнул еще раз. И опять Шурочка ответила ему сочувственным вздохом. Когда же стеклянная перегородка слегка затуманилась от взаимных вздохов, Шурочка решилась:
- Я вам скажу, брал или не брал, но не скажу сколько, - Шурочка достала из кармана счет Алексея Палыча и засмеялась. - Я даже скажу сколько. За последние полтора года счет Алексея Палыча не менялся. На нем один рубль двадцать две копейки.
- Благодарю вас, Шурочка. Очевидно, деньги у него дома. Я буду ждать. Вас я всегда рад видеть в своем кресле.
Парикмахер направился к выходу и вздрогнул, когда в спину его воткнулась стрела дополнительной информации:
- Два дня назад он вносил деньги. Не на книжку, а на счет спортлагеря.
- Это уже неважно, - сказал Август Янович. - До свидания, Шурочка.
Август Янович был одинок. Никто не ждал его дома. Никто не видел, как неугомонный старик до двух часов ночи рисовал на кассовом листе кружочки и вычерчивал линии. Иные линии были прямыми и сплошными, иные извилистыми и пунктирными. Все вместе было похоже на паутину, в центре которой вместо паука сидел кружочек с буквами "А.П.".
Вот какая карусель завертелась в Кулеминске благодаря неугомонному Августу Яновичу, но, в отличие от настоящей карусели, она пока вращалась без музыки.
Ничего, скоро будет и музыка...
День 8-й
Испытание искусством
Шел третий день пребывания Феликса в спортивном лагере.
Феликса и Бориса видели только вдвоем. Из этого можно было понять, что они большие друзья. Те, кто помнил историю с пузырями и видел нападение Феликса на Дегтярева, считали даже его главным из них двоих. Но никто проникнуть в их компанию не пытался. Парочка держалась особняком, это было видно.
Лишь один Борис замечал, как меняется Феликс. Какая-то невидимая работа шла у него внутри. Он подчинялся Борису, но уже стремился к самостоятельности. Он догадывался, что не с Бориса начинается мир и не Борисом заканчивается. Его все больше интересовали другие ребята, особенно девочки.
Но жизненный опыт Феликса был еще слишком мал. Он не знал забавных историй, а пузыри пускать ему запретили. Он не знал, как еще заставить девочек засмеяться, а потому молча, но упорно разглядывал их за столом, забывая о еде.
Девочки, разумеется, все это замечали. Девочкам было иногда даже слегка неловко, несмотря на их закаленность. Взгляд этого мальчишки просто кричал о... Впрочем, о чем могут кричать взгляды мальчишек, девочки не догадывались, они знали об этом совершенно точно.
На третий день девочки поняли, что Феликс их чем-то интересует. Не в том вовсе смысле, о каком могут подумать иные. Они видели, что Феликс отличается от других, но не могли понять точно, чем именно. Феликс интересовал их, как ребус.
Впрочем, у нас, на Земле, когда девочки начинают разгадывать такие ребусы, тут не так уж далеко и до того самого смысла.
Но одно дело - интересоваться, а другое - как проявлять интерес.
Девочки держали Феликса в черном теле.
- Ну что ты на меня смотришь? - сказала Феликсу девочка с косичками. - У меня даже суп в горле застрял. Ты не можешь смотреть в другую сторону?
- Могу, - ответил Феликс. - Но мне хочется смотреть на вас.
Вот в этом и заключалась странность Феликса - то, что нормальные люди обычно пытаются скрыть, он говорил прямо. Бывают, конечно, люди, которые умеют острить с серьезными лицами. Но Феликс говорил правду. Это было совершенно ясно. Нельзя сказать, что девочки были в восторге от такой прямоты. Но скажем так: противно им тоже не было.
Девочка с длинными волосами была не столь красива, как ее подруга. Поэтому жизнь приучила ее думать немного быстрее. Она первая поняла, что Феликс может выпалить и не такое. Она сообразила, что на тему, кто кому нравится, Феликсу нельзя задавать прямых вопросов. Кроме того, она первая осознала свою власть.
- Ешь, - сказала она. - И не мешай нам обедать.
Феликс послушно принялся за еду. Но длилось это недолго. Молчащий Феликс тоже почему-то не устраивал девочек.
- Твой друг всегда такой молчаливый? - спросила Бориса девочка с длинными волосами. На Феликса при этом она не смотрела.
- Всегда, - коротко ответил Борис.
- Почему?
- А тебе-то что?
Девочки к грубостям не привыкли. Кроме того, они умели за себя постоять.
- Оставь ты его в покое, - сказала девочка с косичками. - Разве ты не видишь, что он из деревни.
- А ты прямо из Москвы? - огрызнулся Борис. Он понимал, что лучше бы промолчать. Но ведь и у кулеминцев есть свое самолюбие. Кроме того, Борис невзлюбил девочек с самого начала за то, что они прямо-таки излучали спортивное мастерство.
- Мы не из Москвы, - небрежно ответили Борису. - В Москву мы поедем только в июле, на первенство СССР.
- Смотри, не займи случайно первое место, - съехидничал Борис.
- Первое не занять, - сообщили Борису с таким смирением, что ему захотелось слегка врезать девочке ногой по ее спортивной коленке. Разве что третье, в крайнем случае - второе...
Девочки не знали, чем озабочен Борис. С первой встречи за столом он показался им угрюмым и молчаливым. Такие ребята девочек не интересовали. Слова "первенство СССР" и "второе место" были адресованы Феликсу. Но Феликса они не сразили по вполне понятной причине. Феликс продолжал молчать. Это было уже похоже на оскорбление.
- Пойдем, Тома, - сказала девочка с косичками. - Вообще-то, неплохо было бы пересесть за другой столик... Как ты думаешь?
- Можно пересесть... - согласилась подруга, растягивая слова и давая тем самым время Феликсу осознать их ужасный смысл.
Феликс осознал.
- Не нужно пересаживаться, - с испугом сказал Феликс.
Испуг был отмечен не без удовольствия. Девочки и не ожидали столь быстрой победы. Впрочем, для чего нужна им эта победа, они и сами не знали. Просто так, победа ради победы. А ведь девочки рисковали: даже очень спортивным девочкам не разрешают менять столы без причины. Что, если бы их не попросили остаться? Но девочкам и этого показалось мало. Им хотелось еще и прищемить нос Борису. Сам по себе Борис был нужен им не больше, чем стул, на котором он сидел. Но девочки привыкли быть первыми на финише любого забега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29