Да и некоторые дотошные гробокопатели вовсе сомневаются: а был ли Шекспир? может, никакого Шекспира и не было?
И правильно! Это ж надо ляпнуть: «Весь мир - театр, все люди - актеры в нем»!
Не так!
Потому что мир, конечно, не свободен от условностей, но не до такой же степени, как на театре. А на театре в первом действии спектакля пол моют, во втором же действии как бы десять лет прошло - и пол еще мокрый.
Потому что люди, конечно, повседневно играют различные роли, в том числе, и несвойственные им. Но поведенческая убедительность даже у самого никудышного лицедея в жизни много выше, нежели у актеров на театре. А на театре выходят, допустим, крампе два персонажа и начинают оживленный диалог - как бы друг с другом, но лицом к залу: «Помнишь ли ты, как десять лет назад впервые пришел ко мне желторотым птенцом-неучем, который не мог сказать, сколько будет дважды два? Помнишь ли ты, сколько нам пришлось совместно помучиться днями и ночами, прежде чем ты наконец усвоил, что дважды два - четыре? Помнишь ли ты, как не выдерживали твои нервы и ты готов был разорвать со мной деловые и личные отношения и даже однажды не разговаривал целую неделю? Помнишь ли ты, как потом по размышлении здравом мирился, признавая за собой излишнюю горячность, столь свойственную молодости, в противовес моей хладнокровной мудрости? Помнишь ли ты? - Да, я помню! Я все, конечно, помню! Как на протяжении этих незабываемых десяти лет взволнованно ходил я по комнате и что-то гневное в лицо бросал тебе. Но помнишь ли ты, как, научив меня всему, что знал сам, наотрез отказывался перенимать то прогрессивное и здравое, что предлагалось с моей стороны? Помнишь ли ты, как мне однажды и не однажды удалось поставить тебя перед фактом, что дважды два - не всегда четыре, но иногда и пять, а то и все шесть? Помнишь ли ты, как после нашей с тобой особо бурной дискуссии ты кричал: „Карету мне, карету… скорой помощи!“ - а когда она так-таки приехала по вызову, ты пытался запихнуть в нее меня? Помнишь ли ты?»
Главное, завзятые театралы, упрямо и ошибочно полагающие, что весь мир - все-таки театр, а все люди - все-таки актеры в нем, готовы в лепешку расшибиться ради того, чтобы урвать лишний билетик! А потом сидят в душном зале на откидных дискомфортных стульчаках и, затаив дыхание, зрят, как парочка паяцев на мокром полу обменивается информацией, навязшей в зубах и того, и другого - до изжоги.
Ну не идиотизм ли? В реальной жизни разве так бывает?
Бывает изредка, бывает. Но и называется подобная идиотская манера общения театральной (вот-вот!). И бывает она, подобная манера, когда люди встретились и не столько обмениваются новостями, сколько выражают свое отношение к визави, демонстрируя окружающим: век бы его не видеть, но раз уж пришлось, то пусть послушает, и вы все послушайте и намотайте на ус, чтобы потом не говорили, мол, нас не предупредили! При этом окружающие на безусловном рефлексе подхватывают идиотскую манеру, пытаясь как-то смягчить ситуацию, примирить старинных приятелей-неприятелей или, минимум, удержаться в рамках должного приличия. Театр, да и только!
Театр и есть.
Место действия - тюремный коридор Исправительного комплекса в Лортоне. На заднем плане - закрытая дверь карцера-одиночки. Время от времени мимо действующих лиц проходят туда-сюда надзиратели в форменной одежде с репликой: «Извините, господа, здесь не положено!»
Действующие лица:
Вильям Патерсон - глава орготдела поддержки следствию, полковник в штатском, дороден, лысоват, в летах, но еще крепок.
Цинци Хачулия - помощник Патерсона, лейтенант в штатском, атлетически сложен, блондин, молод, ладонь перевязана бинтом.
Фокс Молдер - спецагент ФБР… ну все знают.
Дэйна Скалли - спецагент ФБР… ну про нее тоже все знают.
Патерсон:
- Цинци! Позволь представить тебе спецагента ФБР Фокса Молдера. Этот молодой человек когда-то учился у меня и подавал большие надежды. Но впоследствии пренебрег моими советами и занялся откровенной чушью, используя полученные знания не по прямому назначению. Специализируется на поиске маленьких зеленых человечков в летающей посуде, а также на всякого рода выползнях, свежих костях, пустынях цвета крови. Как это ни прискорбно, однако нам теперь придется работать вместе с ним.
Молдер (сверкает глазами):
- Скалли! Позволь представить тебе полковника Вильяма Патерсона, главу орготдела поддержки следствию. Этот пожилой… очень пожилой человек когда-то был незаурядным мастером нашего общего дела, имел светлую голову. Но впоследствии, как это обычно и бывает со стариками, выходящими в тираж, зациклился на единственной идее бихевиоризма, эксплуатируя ее где надо и где не надо. Назвать его сегодня светлой головой можно с большой натяжкой и то лишь в смысле… м-м… прически. Как это ни прискорбно, однако нам теперь придется работать вместе с ним.
Скалли:
- Молдер! Я хорошо знаю мистера Патерсона по его научным трудам. Он ведь автор монографии по бихевиоризму, очень полезной и своевременной книги для нашего общего дела. Ведь бихевиоризм - ведущее направление американской психологии первой половины XX века. Суть его в том, что предмет психологии - не сознание, а поведение как совокупность двигательных и словесных реакций на воздействие внешней среды. Бихевиоризм перенесен в антропологию, социологию, педагогику и продолжает развиваться с приставкой «нео-„. Необихевиоризм преодолел ограниченность схемы „стимул - реакция“ введением опосредствующего звена «промежуточные переменные“, то есть различные познавательные и побудительные факторы… Для нас с напарником большая честь работать сообща с вами и вашим, как я понимаю, учеником. Это ведь ваш ученик - который рядом с вами?
Патерсон:
- Спецагент Скалли! Я польщен вашей столь высокой, но и объективной оценкой моих скромных способностей. Но позвольте вам представить моего помощника, которого я действительно считаю наиболее перспективным из моих последователей. Лейтенант Цинциннат Хачулия. Выпускник юридического факультета Университета в Цинциннати штата Огайо. Оперативного опыта ему пока не хватает, но задатки у него отменные, полностью соответствующие имени, данному при рождении. Я полагаю, всем мало-мальски знакомым с древней историей известно, что Цинциннат - римс-кий патриций, образец скромности, доблести, верности гражданскому долгу. Я также полагаю, что под вашей чуткой опекой, спецагент Скалли, лейтенант Хачулия очень скоро достигнет высот нашей профессии, которые так и остались непокоренными вашим напарником, который рядом с вами. Молдер (сверкает глазами):
- Патерсон! Мой партнер Дэйна Скалли уже успела познакомиться с вашим помощником. И, сдается мне, довольно близко. Не знаю, кто кого из них возьмет или уже взял под опеку, но все вчерашнее утро и половину дня они потратили на посещение Арт-галереи, где рассматривали картины и обменивались… впечатлениями. Я ничего не имею против изобразительного искусства и даже не хватаюсь за пистолет при слове «культура». Я хватаюсь за пистолет в крайнем случае, когда мне противостоит вооруженный преступник, но не уверен, что преступника нужно часами искать в Арт-галерее. Причем безуспешно.
Хачулия:
- Спецагент Молдер! Я чувствую, что вы почему-то пристрастны ко мне, хотя еще толком со мной не знакомы. Должен сказать, что со своей стороны я испытываю к вам искреннее и глубокое уважение, как бы ни складывались ваши отношения с мистером Патерсоном, к которому я также испытываю искреннее и глубокое уважение. Хочу уверить, что со спецагентом Скалли у нас, кажется, действительно складываются тесные отношения, но исключительно на деловой основе. Ничего личного. Кстати, пока мы были в Арт-галерее, спецагент Скалли не единожды поминала вас, спецагент Молдер, и неизменно в превосходных степенях, весьма и весьма разнящихся от оценки, данной вам моим старшим товарищем, полковником Патерсоном, которого я, безусловно, чту, но мнение о людях всегда вырабатываю сам и только сам. И поверьте, если бы не мое… ранение, я бы с удовольствием пожал вашу крепкую и, надеюсь, дружескую руку.
Молдер (сверкает глазами):
- Лейтенант Хачулия! Я готов обменяться с вами рукопожатием сразу, как только вы снимете повязку, излечившись от ранения, полученного вами, несомненно, при выполнении оперативного задания только из-за нехватки опыта. Что же касается ваших неделикатных намеков на то, что нас с агентом Скал л и связывает нечто иное, нежели совместная многолетняя и плодотворная работа, то аналогичное допущение ведь можно сделать по отношению к вам и вашему старшему начальнику, полковнику Патерсону. Если вам угоден совет, лейтенант Хачулия, никогда не путайте понятия «напарник» и «партнер». Спецагент Скалли - мой давний напарник, лейтенант Хачулия.
Хачулия - сверкает глазами.
(Ремарка: Право слово, мужики есть мужики - в присутствии дамы! Скалли, тебе какие больше нравятся, темненькие или светленькие? Скалли больше нравятся умные. Но вам обоим это не грозит…) Скалли:
- Ну вот что! Мне этот спектакль надоел!
Патерсон:
- Мне тоже. Молдер:
- Не я его начал! Хачулия:
- И не я, тем более! Патерсон:
- Может, тогда вернемся к делу? К убийце?
Скалли:
- К убийце? Или все-таки к убийцам? Надзиратель (проходя туда-сюда):
- Извините, господа, здесь не положено!
Голос из-за двери (неожиданно):
- Это не я! Оно убило, Оно! Сколько раз повторять! Щ-щени дэда!..
- М-да, и впрямь что-то шумновато здесь. Нельзя ли нам куда-нибудь?..
- А не испить ли нам кофею, джентльмены?
- Охотно, леди! Только где? Мы здесь с лейтенантом впервые.
- Здесь при Исправительном комплексе - неплохой бар. «Нескафе»…
- Я бы и от глотка бренди не отказался, Скалли. С кофейком-то?
- Будет тебе глоток, Молдер. Два глотка!.. А вы, Цинци?
- При исполнении не пью.
- Никто из нас при исполнении не пьет, лейтенант Хачулия. Но мы сейчас как бы не при исполнении.
- Я всегда при исполнении!
- Похвально, Хачулия, похвально. Однако рюмка бренди не повредит. Я как старший товарищ разрешаю. И для сосудов полезно!
- За встречу, Цинци! Всего глоток. Вы ведь не откажете леди?
- Ну, если только леди. Если только глоток…
- Куда тут идти, агент Скалли?
- Вперед и вниз, мистер Патерсон. Идите-идите. Мы сейчас догоним.
- Не потеряйтесь.
- Не потеряемся… Ведешь себя отвратительно, Молдер!
- На себя посмотри! Нап-парник! За встречу, видите ли! Не знал, что ты встречаешься с кем-то еще!
- Кое-что я вынуждена скрывать даже от собственного напарника.
- Значит, Молдер, вы всерьез предлагаете версию о вселившемся в подозреваемого злом духе?
- Не я предлагаю, но Джордж Магу-лия настаивает на этом, Патерсон.
- И вы идете у него на поводу?
- Я никогда и ни у кого на поводу не ходил и не хожу! Даже у вас. Тем более, у вас!
- Ну-ну. Заметьте, лейтенант, я говорил вам о пристрастии агента Молдера к откровенной чуши.
- Заметил, сэр. Извините, Молдер, но я заметил лишь то, что мистер Патерсон действительно говорил мне…
- Пей кофе, Хачулия, пей кофе. Остынет… Так вот, Патерсон, повторяю - на злом духе настаивает Магулия, а у меня сначала была иная версия, и не одна.
- Нельзя ли озвучить?
- Серийное убийство на сексуальной почве. Разборки в среде нетрадиционно ориентированных субъектов.
- Что ж, прямо скажем, лежит на поверхности. Самое простое. Мы тоже с этого начали, но отказались почти сразу. Все жертвы - натуралы, гм-гм. И убийца тоже. Могли бы поинтересоваться у нас, Моддер, чтобы попусту не терять времени.
- Патерсон, нас с агентом Скалли подключили к делу всего-то позавчера. Вы же занимаетесь им три года.
- Верно. И не попусту. Убийцу мы взяли.
- Но не добились от него чистосердечного признания, почему он убивал.
- Пока не добились.
- А когда ждать? Еще через три года?
- Думаю, раньше.
- И на том спасибо.
- Пожалуйста. Но должен вам заметить, Молдер, что просто ждать - не совсем то, что мы, наша группа, от вас ждем.
- Догадываюсь.
- И до чего еще вы догадываетесь? Версии? Вы обронили, она у вас не одна.
- Серийное убийство на почве внутренних разборок в среде зоологических террористов.
- Зоологических?
- Чеченский след. Грузинский след. И примкнувший к ним греческий след. Они же все зоологически предрасположены к террору! Чеченцы, грузины… Что такое? Что я такого сказал, лейтенант Хачулия?
- Спецагент Молдер! Я как потомок древнего грузинского княжеского рода не позволю вам…
- Лейтенант, лейтенант! Ну что вы! О присутствующих не говорим. Сядьте, сядьте. Остыньте. Пейте кофе. Остынет…
- Нет, я требую извинений!
- Ну, извини, лейтенант.
- Нет, по-моему, вы неискренни! Я требую искренних извинений!
- Хорошо! Приношу искренние извинения, лейтенант. Я не мог и предположить, что вас, блондина-американца черт знает в каком поколении, может задеть за живое такой пустяк, как…
- Пустяк?!!
- Не горячитесь так, Цинци, пожалуйста. Мой напарник иногда не отдает отчет своим словам.
- Я не отдаю?! Скалли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
И правильно! Это ж надо ляпнуть: «Весь мир - театр, все люди - актеры в нем»!
Не так!
Потому что мир, конечно, не свободен от условностей, но не до такой же степени, как на театре. А на театре в первом действии спектакля пол моют, во втором же действии как бы десять лет прошло - и пол еще мокрый.
Потому что люди, конечно, повседневно играют различные роли, в том числе, и несвойственные им. Но поведенческая убедительность даже у самого никудышного лицедея в жизни много выше, нежели у актеров на театре. А на театре выходят, допустим, крампе два персонажа и начинают оживленный диалог - как бы друг с другом, но лицом к залу: «Помнишь ли ты, как десять лет назад впервые пришел ко мне желторотым птенцом-неучем, который не мог сказать, сколько будет дважды два? Помнишь ли ты, сколько нам пришлось совместно помучиться днями и ночами, прежде чем ты наконец усвоил, что дважды два - четыре? Помнишь ли ты, как не выдерживали твои нервы и ты готов был разорвать со мной деловые и личные отношения и даже однажды не разговаривал целую неделю? Помнишь ли ты, как потом по размышлении здравом мирился, признавая за собой излишнюю горячность, столь свойственную молодости, в противовес моей хладнокровной мудрости? Помнишь ли ты? - Да, я помню! Я все, конечно, помню! Как на протяжении этих незабываемых десяти лет взволнованно ходил я по комнате и что-то гневное в лицо бросал тебе. Но помнишь ли ты, как, научив меня всему, что знал сам, наотрез отказывался перенимать то прогрессивное и здравое, что предлагалось с моей стороны? Помнишь ли ты, как мне однажды и не однажды удалось поставить тебя перед фактом, что дважды два - не всегда четыре, но иногда и пять, а то и все шесть? Помнишь ли ты, как после нашей с тобой особо бурной дискуссии ты кричал: „Карету мне, карету… скорой помощи!“ - а когда она так-таки приехала по вызову, ты пытался запихнуть в нее меня? Помнишь ли ты?»
Главное, завзятые театралы, упрямо и ошибочно полагающие, что весь мир - все-таки театр, а все люди - все-таки актеры в нем, готовы в лепешку расшибиться ради того, чтобы урвать лишний билетик! А потом сидят в душном зале на откидных дискомфортных стульчаках и, затаив дыхание, зрят, как парочка паяцев на мокром полу обменивается информацией, навязшей в зубах и того, и другого - до изжоги.
Ну не идиотизм ли? В реальной жизни разве так бывает?
Бывает изредка, бывает. Но и называется подобная идиотская манера общения театральной (вот-вот!). И бывает она, подобная манера, когда люди встретились и не столько обмениваются новостями, сколько выражают свое отношение к визави, демонстрируя окружающим: век бы его не видеть, но раз уж пришлось, то пусть послушает, и вы все послушайте и намотайте на ус, чтобы потом не говорили, мол, нас не предупредили! При этом окружающие на безусловном рефлексе подхватывают идиотскую манеру, пытаясь как-то смягчить ситуацию, примирить старинных приятелей-неприятелей или, минимум, удержаться в рамках должного приличия. Театр, да и только!
Театр и есть.
Место действия - тюремный коридор Исправительного комплекса в Лортоне. На заднем плане - закрытая дверь карцера-одиночки. Время от времени мимо действующих лиц проходят туда-сюда надзиратели в форменной одежде с репликой: «Извините, господа, здесь не положено!»
Действующие лица:
Вильям Патерсон - глава орготдела поддержки следствию, полковник в штатском, дороден, лысоват, в летах, но еще крепок.
Цинци Хачулия - помощник Патерсона, лейтенант в штатском, атлетически сложен, блондин, молод, ладонь перевязана бинтом.
Фокс Молдер - спецагент ФБР… ну все знают.
Дэйна Скалли - спецагент ФБР… ну про нее тоже все знают.
Патерсон:
- Цинци! Позволь представить тебе спецагента ФБР Фокса Молдера. Этот молодой человек когда-то учился у меня и подавал большие надежды. Но впоследствии пренебрег моими советами и занялся откровенной чушью, используя полученные знания не по прямому назначению. Специализируется на поиске маленьких зеленых человечков в летающей посуде, а также на всякого рода выползнях, свежих костях, пустынях цвета крови. Как это ни прискорбно, однако нам теперь придется работать вместе с ним.
Молдер (сверкает глазами):
- Скалли! Позволь представить тебе полковника Вильяма Патерсона, главу орготдела поддержки следствию. Этот пожилой… очень пожилой человек когда-то был незаурядным мастером нашего общего дела, имел светлую голову. Но впоследствии, как это обычно и бывает со стариками, выходящими в тираж, зациклился на единственной идее бихевиоризма, эксплуатируя ее где надо и где не надо. Назвать его сегодня светлой головой можно с большой натяжкой и то лишь в смысле… м-м… прически. Как это ни прискорбно, однако нам теперь придется работать вместе с ним.
Скалли:
- Молдер! Я хорошо знаю мистера Патерсона по его научным трудам. Он ведь автор монографии по бихевиоризму, очень полезной и своевременной книги для нашего общего дела. Ведь бихевиоризм - ведущее направление американской психологии первой половины XX века. Суть его в том, что предмет психологии - не сознание, а поведение как совокупность двигательных и словесных реакций на воздействие внешней среды. Бихевиоризм перенесен в антропологию, социологию, педагогику и продолжает развиваться с приставкой «нео-„. Необихевиоризм преодолел ограниченность схемы „стимул - реакция“ введением опосредствующего звена «промежуточные переменные“, то есть различные познавательные и побудительные факторы… Для нас с напарником большая честь работать сообща с вами и вашим, как я понимаю, учеником. Это ведь ваш ученик - который рядом с вами?
Патерсон:
- Спецагент Скалли! Я польщен вашей столь высокой, но и объективной оценкой моих скромных способностей. Но позвольте вам представить моего помощника, которого я действительно считаю наиболее перспективным из моих последователей. Лейтенант Цинциннат Хачулия. Выпускник юридического факультета Университета в Цинциннати штата Огайо. Оперативного опыта ему пока не хватает, но задатки у него отменные, полностью соответствующие имени, данному при рождении. Я полагаю, всем мало-мальски знакомым с древней историей известно, что Цинциннат - римс-кий патриций, образец скромности, доблести, верности гражданскому долгу. Я также полагаю, что под вашей чуткой опекой, спецагент Скалли, лейтенант Хачулия очень скоро достигнет высот нашей профессии, которые так и остались непокоренными вашим напарником, который рядом с вами. Молдер (сверкает глазами):
- Патерсон! Мой партнер Дэйна Скалли уже успела познакомиться с вашим помощником. И, сдается мне, довольно близко. Не знаю, кто кого из них возьмет или уже взял под опеку, но все вчерашнее утро и половину дня они потратили на посещение Арт-галереи, где рассматривали картины и обменивались… впечатлениями. Я ничего не имею против изобразительного искусства и даже не хватаюсь за пистолет при слове «культура». Я хватаюсь за пистолет в крайнем случае, когда мне противостоит вооруженный преступник, но не уверен, что преступника нужно часами искать в Арт-галерее. Причем безуспешно.
Хачулия:
- Спецагент Молдер! Я чувствую, что вы почему-то пристрастны ко мне, хотя еще толком со мной не знакомы. Должен сказать, что со своей стороны я испытываю к вам искреннее и глубокое уважение, как бы ни складывались ваши отношения с мистером Патерсоном, к которому я также испытываю искреннее и глубокое уважение. Хочу уверить, что со спецагентом Скалли у нас, кажется, действительно складываются тесные отношения, но исключительно на деловой основе. Ничего личного. Кстати, пока мы были в Арт-галерее, спецагент Скалли не единожды поминала вас, спецагент Молдер, и неизменно в превосходных степенях, весьма и весьма разнящихся от оценки, данной вам моим старшим товарищем, полковником Патерсоном, которого я, безусловно, чту, но мнение о людях всегда вырабатываю сам и только сам. И поверьте, если бы не мое… ранение, я бы с удовольствием пожал вашу крепкую и, надеюсь, дружескую руку.
Молдер (сверкает глазами):
- Лейтенант Хачулия! Я готов обменяться с вами рукопожатием сразу, как только вы снимете повязку, излечившись от ранения, полученного вами, несомненно, при выполнении оперативного задания только из-за нехватки опыта. Что же касается ваших неделикатных намеков на то, что нас с агентом Скал л и связывает нечто иное, нежели совместная многолетняя и плодотворная работа, то аналогичное допущение ведь можно сделать по отношению к вам и вашему старшему начальнику, полковнику Патерсону. Если вам угоден совет, лейтенант Хачулия, никогда не путайте понятия «напарник» и «партнер». Спецагент Скалли - мой давний напарник, лейтенант Хачулия.
Хачулия - сверкает глазами.
(Ремарка: Право слово, мужики есть мужики - в присутствии дамы! Скалли, тебе какие больше нравятся, темненькие или светленькие? Скалли больше нравятся умные. Но вам обоим это не грозит…) Скалли:
- Ну вот что! Мне этот спектакль надоел!
Патерсон:
- Мне тоже. Молдер:
- Не я его начал! Хачулия:
- И не я, тем более! Патерсон:
- Может, тогда вернемся к делу? К убийце?
Скалли:
- К убийце? Или все-таки к убийцам? Надзиратель (проходя туда-сюда):
- Извините, господа, здесь не положено!
Голос из-за двери (неожиданно):
- Это не я! Оно убило, Оно! Сколько раз повторять! Щ-щени дэда!..
- М-да, и впрямь что-то шумновато здесь. Нельзя ли нам куда-нибудь?..
- А не испить ли нам кофею, джентльмены?
- Охотно, леди! Только где? Мы здесь с лейтенантом впервые.
- Здесь при Исправительном комплексе - неплохой бар. «Нескафе»…
- Я бы и от глотка бренди не отказался, Скалли. С кофейком-то?
- Будет тебе глоток, Молдер. Два глотка!.. А вы, Цинци?
- При исполнении не пью.
- Никто из нас при исполнении не пьет, лейтенант Хачулия. Но мы сейчас как бы не при исполнении.
- Я всегда при исполнении!
- Похвально, Хачулия, похвально. Однако рюмка бренди не повредит. Я как старший товарищ разрешаю. И для сосудов полезно!
- За встречу, Цинци! Всего глоток. Вы ведь не откажете леди?
- Ну, если только леди. Если только глоток…
- Куда тут идти, агент Скалли?
- Вперед и вниз, мистер Патерсон. Идите-идите. Мы сейчас догоним.
- Не потеряйтесь.
- Не потеряемся… Ведешь себя отвратительно, Молдер!
- На себя посмотри! Нап-парник! За встречу, видите ли! Не знал, что ты встречаешься с кем-то еще!
- Кое-что я вынуждена скрывать даже от собственного напарника.
- Значит, Молдер, вы всерьез предлагаете версию о вселившемся в подозреваемого злом духе?
- Не я предлагаю, но Джордж Магу-лия настаивает на этом, Патерсон.
- И вы идете у него на поводу?
- Я никогда и ни у кого на поводу не ходил и не хожу! Даже у вас. Тем более, у вас!
- Ну-ну. Заметьте, лейтенант, я говорил вам о пристрастии агента Молдера к откровенной чуши.
- Заметил, сэр. Извините, Молдер, но я заметил лишь то, что мистер Патерсон действительно говорил мне…
- Пей кофе, Хачулия, пей кофе. Остынет… Так вот, Патерсон, повторяю - на злом духе настаивает Магулия, а у меня сначала была иная версия, и не одна.
- Нельзя ли озвучить?
- Серийное убийство на сексуальной почве. Разборки в среде нетрадиционно ориентированных субъектов.
- Что ж, прямо скажем, лежит на поверхности. Самое простое. Мы тоже с этого начали, но отказались почти сразу. Все жертвы - натуралы, гм-гм. И убийца тоже. Могли бы поинтересоваться у нас, Моддер, чтобы попусту не терять времени.
- Патерсон, нас с агентом Скалли подключили к делу всего-то позавчера. Вы же занимаетесь им три года.
- Верно. И не попусту. Убийцу мы взяли.
- Но не добились от него чистосердечного признания, почему он убивал.
- Пока не добились.
- А когда ждать? Еще через три года?
- Думаю, раньше.
- И на том спасибо.
- Пожалуйста. Но должен вам заметить, Молдер, что просто ждать - не совсем то, что мы, наша группа, от вас ждем.
- Догадываюсь.
- И до чего еще вы догадываетесь? Версии? Вы обронили, она у вас не одна.
- Серийное убийство на почве внутренних разборок в среде зоологических террористов.
- Зоологических?
- Чеченский след. Грузинский след. И примкнувший к ним греческий след. Они же все зоологически предрасположены к террору! Чеченцы, грузины… Что такое? Что я такого сказал, лейтенант Хачулия?
- Спецагент Молдер! Я как потомок древнего грузинского княжеского рода не позволю вам…
- Лейтенант, лейтенант! Ну что вы! О присутствующих не говорим. Сядьте, сядьте. Остыньте. Пейте кофе. Остынет…
- Нет, я требую извинений!
- Ну, извини, лейтенант.
- Нет, по-моему, вы неискренни! Я требую искренних извинений!
- Хорошо! Приношу искренние извинения, лейтенант. Я не мог и предположить, что вас, блондина-американца черт знает в каком поколении, может задеть за живое такой пустяк, как…
- Пустяк?!!
- Не горячитесь так, Цинци, пожалуйста. Мой напарник иногда не отдает отчет своим словам.
- Я не отдаю?! Скалли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11