— Отпусти ее, — задыхаясь, сказала Мириамель. — Она мертвая. — Гром эхом отозвался на ее слова.
Кадрах пнул тварь ногой, потом на четвереньках пополз к шлюпке, пытаясь отдышаться. За несколько мгновений он пришел в себя настолько, что смог развязать свои два узла и помочь Мириамели, руки которой неудержимо дрожали. Веслом они выбили подпорку из-под борта лодки, направляя ее так, чтобы она легла перпендикулярно палубе. Теперь только одна веревка удерживала лодку подвешенной над черными мятущимися волнами.
Мириамель повернулась, чтобы оглядеться по сторонам. Мачта горела, как Йирмансолское дерево — колонна пламени, подстегиваемая ветром. По всей палубе метались группы сражающихся люден и килп, но полоса между шлюпкой и полубаком была относительно свободна.
— Оставайся здесь, — сказала она Кадраху, опуская капюшон, чтобы скрыть лицо, — Я должна найти Ган Итаи.
Удивление Кадраха быстро сменилось яростью.
— Вы сошли с ума! Гойрах дилаг! Ты погибнешь!
Мириамель не стала тратить время на препирательства.
— Оставайся здесь. Защищайся веслом. Если я скоро не вернусь, сбрасывай лодку и прыгай за ней. Я приплыву к тебе, если смогу. — Она повернулась и пошла назад через палубу, сжимая в руке нож.
Прекрасный корабль «Облако Эдны» превратился в адское судно, какое могли бы создать корабельщики ада для того, чтобы мучить грешников в самых глубоких морях проклятия. Вода залила большую часть палубы, а огонь с центральной мачты уже перекинулся и на другие паруса. Куски горящей парусины, словно демоны, оседлали ветер. Те несколько окровавленных матросов, которые все еще оставались на палубе, выглядели зверино-подавленными, как заключенные, получившие более жестокое наказание, чем заслуживает даже самое тяжкое преступление. Много было и убитых килп — целая груда студенистых тел лежала у мачты, где сражались Аспитис и его офицеры, но среди убитых чудовищ был по крайней мере один труп человека. Несколько тварей судя по всему спрыгнули за борт вместе со своей добычей, но остальные еще бродили по палубе, охотясь за уцелевшими людьми.
Мириамель без приключений добралась до верхней палубы, хотя ей пришлось пройти гораздо ближе, чем хотелось бы, к закусывающим килпам. Что-то в ней вяло изумилось тому, что она может довольно спокойно смотреть на подобные сцены. Сердце ее, казалось, окаменело: годом раньше любая из них заставила бы ее зарыдать и в панике броситься на поиски убежища. Теперь она знала, что, если потребуется, она пройдет сквозь огонь.
Она достигла ступеней и быстро поднялась на полубак. Ниски все еще пела; над палубой висела тоненькая монотонная мелодия — только легкая тень той силы, которая превзошла даже завывания ураганного ветра. Страж моря сидела на палубе, скрестив ноги. Она склонилась так низко, что лицо ее почти касалось досок.
— Ган Итаи, — сказала Мириамель, — лодка готова! Пойдем.
Сначала ниски не ответила. Потом она выпрямилась, Мириамель охнула. Она никогда не видела такого отчаяния на лице живого существа.
— Ах, нет, — простонала Ган Итаи. — Во имя Не нанесенных на карты, уходи! Ступай! — Она слабо махнула рукой, — Я сделала это ради твоей свободы. Не делай мое преступление бессмысленным, провалив побег.
— Но разве ты не пойдешь с нами?
Ниски снова застонала. Лицо ее казалось постаревшим на сто лет. Глаза ввалились, блеск их погас.
— Я не могу уйти. Я — единственная надежда уцелеть для этого корабля. Это не снимет моей вины, но облегчит мое истерзанное сердце. Да простит меня Руян — зло мира довело меня до этого. — Она откинула голову и издала горестный стон, вызвавший слезы у Мириамели. — Ступай! — выкрикнула ниски. — Ступай, я умоляю тебя!
Мириамель еще попыталась уговорить ее, но Ган Итаи снова опустила лицо к палубе. После долгого молчания ниски затянула свою слабую тоскливую песню. Дождь ненадолго ослабел, так как ветер переменил направление. Мириамель видела, что внизу, на освещенной огнем палубе, двигаются всего несколько фигур. Она посмотрела на скорчившуюся в отчаянье ниски, потом начертала знак древа и спустилась по ступенькам. Думать она будет после. После она попытается понять, почему. После.
Не килпа, а раненый матрос схватил Мириамель на обратном пути. Когда она резко ударила его по руке, человек отпустил ее и рухнул на хлюпающую палубу. Пройдя еще несколько шагов, она наткнулась на тело Туреса, юного пажа графа. На нем не было видно никаких следов насилия. Мертвое лицо мальчика, залитое водой, было спокойным, волосы колыхались, словно морские водоросли.
Кадрах был так счастлив снова видеть ее, что не произнес ни одного слова упрека по поводу того, что она вернулась одна. Мириамель посмотрела туда, где была привязана последняя веревка, потом кинжалом распилила ее, отпрянув в сторону, когда освобожденный конец каната взвился в воздух. Лебедка раскрутилась, и шлюпка рухнула вниз. Фонтан белых брызг взвился гам, где она коснулась воды.
Кадрах протянул ей весло, которое он сжимал в руке.
— Вот, Мириамель. Вы устали. Это поможет вам плыть.
— Мне? — спросила она, почти улыбаясь от удивления.
Третий голос перебил их.
— Вот ты где, моя дорогая!
Она резко повернулась и увидела страшную фигуру, направляющуюся к ним. Аспитис был покрыт дюжиной кровавых ран, порез на лице закрыл ему один глаз, золотые кудри заливала кровь, но руки все еще сжимали длинный меч. Он был красив и страшен, как крадущийся леопард.
— Ты собираешься покинуть меня? — спросил он с издевкой. — Не останешься и не поможешь прибраться после наших… — Он ухмыльнулся и обвел рукой вокруг: — После наших свадебных гостей? — Граф сделал еще шаг вперед, медленно помахивая мечом. В свете горящих парусов меч сверкал, словно раскаленное докрасна железо. Было что-то захватывающее в этих взмахах… туда и обратно… туда и обратно…
Мириамель тряхнула головой и выпрямилась.
— Отправляйся в ад!
Улыбка Аспитиса исчезла. Он направил острие меча ей в глаз. Кадрах за спиной у принцессы беспомощно выругался.
— Убить мне тебя, — размышлял граф, — или ты еще пригодишься? — Глаза его были нечеловечески пустыми, как у килпы.
— Валяй, убивай меня! Я бы лучше умерла, чем позволила тебе снова овладеть мной. — Она пристально взглянула на него. — Ты ведь платишь огненным танцорам, верно? Для Прейратса?
Аспитис покачал головой:
— Только некоторым. Которые не… твердо верующие. Но они все полезны. — Он нахмурился. — Я не хочу говорить о таких малосущественных вещах. Ты моя. Я должен решить…
— У меня есть кое-что действительно твое, — сказала она и подняла кинжал. Аспитис странно улыбнулся, но поднял меч, чтобы отбить внезапный бросок. Мириамель метнула нож в воду. Граф задумчиво проводил его взглядом. Когда он слегка нагнул голову, Мириамель ударила рукояткой весла ему в живот. Он задохнулся и, шатаясь, отступил на шаг, меч его слепо тыкался в пустоту, как жало раненой пчелы. Мириамель снова подняла весло, вложив в удар всю силу своих рук и спины. Оно описало огромную дугу, и послышался треск сломанной кости. Аспитис вскрикнул и упал на палубу, прижав руки к лицу. Из-под его пальцев хлестала кровь.
— Ха! — закричал Кадрах с ликующим облегчением. — Посмотри на себя, ты, дьявол! Придется тебе теперь поискать другую приманку для баб!
Мириамель упала на колени и пихнула Кадраху весло.
— Иди, — проговорила она, пытаясь отдышаться. — Возьми это и прыгай.
Мгновение монах стоял в замешательстве, как будто забыл, где он находится, потом, пошатываясь, двинулся к борту корабля. Он закрыл глаза и, пробормотав что-то неразборчивое, прыгнул за борт. Мириамель поднялась и в последний раз посмотрела на пускавшего кровавые пузыри графа. Потом она перелезла через ограждение и бросилась в пустоту. Мгновение она летела куда-то сквозь тьму. Когда вода сомкнулась на ней, как холодный кулак, она подумала, выплывет ли когда-нибудь снова или просто будет медленно опускаться в глубину, во тьму и тишину…
Она выплыла. Когда она добралась до лодки и помогла Кадраху взобраться на нее, они вставили весла и начали быстро грести прочь от разбитого корабля. Шторм все еще бушевал, но уже начинал терять силу. «Облако Эдны» становился все меньше, пока не превратился в горящую точку на черном горизонте, крошечный огонек, похожий на умирающую звезду.
ЧАСТЬ 2
БИТВА СКАЛЫ
1 НАКОВАЛЬНЯ КОРОЛЯ БУРЬ
На самом северном краю мира стояла гора, торчащий клык ледяного камня, черной тенью покрывший все вокруг, возвышающийся над остальными пиками. Долгие недели дымки, пар и ядовитые испарения выбивались из отверстий в поверхности горы. Теперь они великолепной короной венчали Пик Бурь, закручиваясь в благоговейных ветрах, которые овевали гору, медленно темнея, как будто они высасывали самую сущность вечной ночи из межзвездного пространства. Буря усиливалась и разрасталась. Те несколько смельчаков, которые все еще оставались в своих жилищах в пределах видимости ужасной горы, скрючились в хижинах, вздрагивая от треска молний и воя ветра. Непрекращающийся буран завалил снегом их стены и крыши, так что в конце концов дома превратились в белые курганы, напоминающие захоронения. Только тоненькие вымпелы дымков над дымовыми отверстиями говорили о том, что их обитатели еще живы. Бесконечные открытые пространства Фростмарша тоже были занесены снегом. Всего несколько лет назад обширная равнина была усеяна маленькими деревушками, процветающими городами и селениями, которые кормились благодаря движению на дорогах Фростмарша и Вальдхельма. Сейчас, когда практически весь урожай погиб, а животные убежали на юг или были съедены, земля превратилась в безлюдную пустыню. Те, кто ютились в предгорьях по ее краям или под прикрытием лесов, знали, что теперь в ней обитают только волки и блуждающие призраки, и называли Фростмарш новым именем — Наковальня Короля Бурь. Сейчас новый страшный ледяной молот из мороза и снега колотил по этой наковальне.
Длинная рука бури протянулась на юг через весь Эркинланд и дальше, проносясь порывами ледяного ветра через степи и впервые на человеческой памяти сделав Тритинги белыми, словно кость. Снег вернулся в Пирруин и Наббан — второй раз за сезон и третий раз за последние пять веков.
Красный шатер герцога Фенгбальда стоял в центре снежного поля, словно рубин в молочной луже. Серебристый орел, фамильный герб герцога, распростер крылья над дверным проемом; под ударами жестокого ветра, который дул в долине, огромная птица вздрагивала и трепыхалась, как будто хотела взлететь. Шатры армии графа были разбросаны по всему полю на приличном расстоянии друг от друга. В своей палатке Фенгбальд возлежал на груде расшитых подушек. Он вяло держал чашу с подогретым вином; он уже несколько раз опустошил ее с момента своего возвращения; темные волосы его рассыпались по плечам. На коронации Элиаса Фенгбальд был худ, как молодая гончая. Теперь щеки и талия графа Фальшира, Утаньята и Вестфолда заметно округлились. Светловолосая женщина стояла на коленях у его ног. Молодой паж, бледный и озабоченный, застыл в ожидании у, правой руки своего хозяина.
По другую сторону жаровни, которая согревала шатер, находился высокий косоглазый человек с густой бородой, одетый в кожу и грубую шерсть обитателя Тритингов. Не желая сидеть, как это делали горожане, он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки. Когда он шевелился, ожерелье из костяшек пальцев у него на груди сухо пощелкивало.
— Чего еще болтать? — спросил он.
Фенгбальд посмотрел на него, медленно моргая. Он был слегка одурманен выпитым вином, которое временно обуздало его воинственный нрав.
— Я должно быть люблю тебя, Лездрака, — сказал он наконец. — Потому что иначе мне давным-давно опротивели бы твои вопросы.
Вождь наемников невозмутимо выдержал взгляд графа.
— Мы знаем, где они. Что нам еще нужно?
Герцог выпил еще, потом вытер рот рукавом шелковой рубахи и махнул пажу:
— Еще, Исаак. — Потом Фенгбальд снова обратился к Лездраке: — Я кое-чему научился от старины Гутвульфа, хотя он и был неудачником. Я получил ключи от великого королевства. Они у меня в руках, и я не собираюсь выкидывать их, действуя торопливо и необдуманно.
— Ключи от королевства? — презрительно уронил тритинг. — Что это за ерунда, придуманная каменными жителями?
Фенгбальд, казалось, был доволен, что наемник не понял его.
— Как вы, обитатели равнин, надеетесь сбросить в море меня и всех остальных жителей городов? Вы вечно болтаете об этом! У вас нет кораблей, Лездрака, никаких кораблей. Просто пойди и притащи сюда старика. Ты ведь любишь ночную прохладу — ты и твои люди всю жизнь едят, спят и развлекаются под звездами. — Герцог ухмыльнулся.
Обернувшись к пажу, чтобы посмотреть, как он наполняет чашу. Рука Верховного короля не заметил злобного взгляда покидавшего шатер тритинга. Если не считать гудения хлопавшей на ветру ткани, в шатре воцарилась тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72