Впервые в жизни. Размолвка с Таяной отдавалась болью в его душе. Тернер никогда не подсчитывал, сколько людей и нелюдей ему пришлось уничтожить за долгие века, но впервые он задумался о том, что иногда милосердие может быть важнее, чем общение. Не то чтобы он согласился с таким взглядом на жизнь — но… но сейчас он не хотел бойни.
И все же хищник в его душе был силен — теперь, после пятидневного бегства, он настоятельно требовал боя. Тернер понимал, что Охота идет не только за ним — угроза Денису и Таяне была ничуть не меньшей, а пожалуй, гораздо большей, поскольку Дьен, несмотря на всю загадочность его появления в этом мире, был весьма посредственным бойцом. Да и Таяна, хотя и считалась перспективной волшебницей, вряд ли смогла бы выдержать прямое столкновение даже с полудесятком профессиональных убийц. А с такой мощной командой — и подавно. И потому, уничтожив преследователей, он хотя бы в какой-то мере защищал и их, своих друзей. Значит, будет бой.
Глаза Тернера изменились, долина резко бросилась навстречу, фигурки людей стремительно вырастали в размерах, и теперь он мог разглядеть все — оружие, скакунов, доспехи тех, кто предпочитал облачиться в сталь, одежду остальных. И даже лица. Он вгляделся…
И замер.
В голове отряда тяжелый, явно выращенный под рыцарскую стать, скакун нес на своей спине хрупкую изящную женщину. Черные волосы развевались на ветру подобно плащу, а по бедру хлопал короткий легкий клинок. Тернер знал этот клинок и знал эту женщину. И если жизни остальных преследователей ничего для него не значили и он принял решение, исходя из соображений целесообразности, то она… Ее убивать он не хотел. Впервые в жизни Тернер по-настоящему не хотел убить врага. И эта двойственность, нарушающая гармонию его естества, раздражала тьера.
Оттолкнувшись от ствола, он пролетел десяток локтей и, вновь вонзив когти в дерево, притормозил падение. Во все стороны полетело крошево иссеченной коры и срубленных ударом мелких веточек. Они еще не достигли корней, а Тернер вновь прыгнул вниз, мысленно извиняясь перед древним деревом за наносимые тому увечья.
Вот наконец его сапоги коснулись земли. Тьер убрал когти, стряхнул с ладоней щепки, осмотрел одежду — кое-где кожа куртки была порядком измазана древесной смолой. Тернер сосредоточился — через несколько мгновений одежда приняла первозданный, чистый и аккуратный вид. Способный к метаморфозам, он не нуждался в вещах, предпочитая выращивать их прямо на теле. Одно время — там, в Тирланте, среди толп людей — он предпочитал одеваться так же, как эти люди, опасаясь выдать себя чем-нибудь. Здесь же надобность в этом отпала — и преследователи наверняка прекрасно знали, с кем им предстоит встретиться.
А вот оружие было очень даже настоящим. Хотя боевая форма тьера обладала куда более эффективными средствами убийства, чем меч или кинжал, принимая человеческую форму Тернер предпочитал иметь на бедре клинок. И он блестяще умел им пользоваться, тем самым избавляя себя от необходимости в случае чего лишний раз обнажать свою сущность.
Солнце вот-вот должно было коснуться краем горизонта. Еще один день подошел к концу. Относительно спокойный день — тьер при желании мог двигаться гораздо быстрее людей. Пусть даже и верховых. А потому то, что для преследователей было бешеной скачкой, он рассматривал всего лишь как приятную прогулку. Но это не могло продолжаться бесконечно, он и так уже несколько дней подряд боролся с собой, не желая устраивать резню. Но и не мог заставить себя убежать — а потому эти дни и превратились в преследование. Душа тьера рвалась на части — разум кричал о том, что бойня не должна случиться, сердце требовало схватки.
Сегодня сердце победило. Эта ночь спокойной не будет. Для кого-то ее вообще не будет, ночи, ни этой… ни всех последующих.
Тернер поправил меч, убедился, что кинжал легко выходит из ножен, и не торопясь двинулся навстречу преследователям. Откладывать столкновение больше не имело смысла. Он дал им все мыслимые шансы, он предупреждал — что ж, время разговоров кончилось. Может, следовало бы подождать ночи и атаковать в темноте? Это было бы мудро с точки зрения тьера, для которого день ли, ночь — все одно, зрение послушно подстроится под нужный суточный ритм.
И все же он не стал ждать темноты. Пусть они нападут первыми. Пусть в очередной раз проявят свою сущность…
Всадники, нещадно нахлестывающие малочувствительных к такого рода воздействию скакунов, приближались быстро. Тернер шел им навстречу пешком. Своего скакуна он уже неделю как оставил в какой-то хижине, хозяин которой вышел навстречу путнику и предложил разделить с ним кров и скудный стол. В тот момент это поразило Хищника — он никак не мог понять, как может человек вот так спокойно пригласить в гости незнакомца, да еще отдать ему часть своего и без того небогатого ужина. Это было странно… как, впрочем, и многое из того, с чем ему пришлось столкнуться, сменив скуку пребывания в Хрустальной Цитадели на полную приключений жизнь странника. Он не нуждался ни в пище, ни в отдыхе… но, неожиданно для себя самого, соскочил с седла. А утром, уходя, оставил в этом весьма небогатом доме скакуна, а заодно и все монеты, что имел. Почему он так поступил? Сам Тернер ответить на этот вопрос не мог…
Первый из преследователей вынырнул из-за холма и резко осадил скакуна. Тот, присев на задние лапы, забил передними в воздухе и лишь через некоторое время успокоился и позволил своему седоку думать о чем-либо, кроме отчаянных попыток удержаться в седле.
Мутации, превратившие грациозных лошадей в покрытых чешуей клыкастых и когтистых тварей, заодно поменяли и характер животных. Все без исключения скакуны были законченными флегматиками, почти равнодушными к тому, что происходит вокруг. Все как один нервничали в присутствии мертвецов. Все терпеть не могли быстрой скачки. Но когда они, неохотно повинуясь воле хозяина, переходили в неуклюжий, но довольно быстрый галоп, остановить их было немногим проще, чем сорвавшийся с горы камень.
Всаднику понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы убедиться — перед ним вожделенная жертва, сам Тернер собственной персоной.
Вполне вероятно, что всадник был наслышан о том, что преследуемый совсем не так прост, как хотелось бы. Да и то сказать, обычные люди редко становятся объектами Большой Охоты. Но и сам он был отнюдь не простым наемником, а вполне квалифицированным магом… и все же сумма, за которую он подрядился участвовать в погоне, должна была насторожить его. Напомнить, что огромные, неслыханно огромные деньги не даются за просто так.
Ни о чем таком маг не подумал. Он видел перед собой Тернера и помнил только, что тот, кто убьет жертву, получит золото. Много, много золотых кружочков с портретом Его Величества, столько, что и сосчитать-то их будет немалой проблемой. И он очень хотел это золото…
Огненная молния ударила в грудь пешему. Во всяком случае, магу, который в памяти Тернера так и остался безымянным, так показалось. На самом деле мишень, которой следовало бы оставаться неподвижной и принять смерть, мгновенно сместилась в сторону, и пламенный заряд разорвался на земле, подняв в воздух клуб дыма, осколков камней и комочков почвы. А в следующее мгновение маг увидел, что его мишень спокойно стоит в полушаге от дымящейся воронки.
Тернер спокойно переждал еще три или четыре выпада. Маг, противостоящий ему, был неплох. Не столь хорош, как Древние… и даже не дотягивающий до уровня Таяны, но все же он явно не вчера покинул скамью Академии. Любой другой на месте Тернера не имел бы шансов уцелеть. Но тьер не боялся мага.
— Остановись, безумец! — крикнул Тернер, в очередной раз увернувшись от атаки, на этот раз маг воспользовался ледяной молнией. Изрядный участок земли, на котором только что стоял тьер, затянуло ледяной коркой. — Ты что, смерти ищешь? Остановись!
Еще одна атака. В этот раз не хватило даже нечеловеческой изворотливости тьера — голубая молния мазнула его по плечу. И Хищник внутри Тернера прорвался наружу, затмевая сознание, переводя его в состояние боя, когда действует уже не разум — инстинкты, боевые рефлексы, вложенные в это тело еще тысячу лет назад и с тех пор непрерывно совершенствовавшиеся.
Еще какое-то мгновение назад жертва находилась в десятке шагов от мага, мечась из стороны в сторону и отчаянно пытаясь уйти из-под удара. И вдруг она оказалась совсем рядом. Маг даже не понял, что произошло, — руки вдруг стали ватными, в глазах потемнело. Он уже не ощущал, как тонкий клинок, только что пробивший насквозь его сердце, выходит из тела, как это тело, еще недавно такое послушное, теперь безвольно валится из седла на землю. Он уже ничего не ощущал.
Тернер задумчиво посмотрел на окровавленное лезвие.
— Вот и первый…
Второй не замедлил последовать. Если бы у этого боя нашлись зрители, расположившиеся на одном из находящихся на безопасном удалении холмов, то им бы открылась весьма впечатляющая картина. Множество людей — кто верхом, кто оставив седла, нападали… казалось, что нападали они друг на друга. Непрерывно сверкали молнии, вздымали фонтаны земли и пламени огненные шары, свистели стрелы и сверкала сталь. В толчее бойцам немало доставалось и от своих же товарищей. То маг, выпустив в стремительно перемещающуюся тень жертвы заклинание «стальных челюстей», промахнулся — и призрачные зубья разорвали на куски троих мечников, оказавшихся, на свою беду, на пути заклятия. А спустя всего лишь полминуты и сам маг повалился на землю, получив в спину стрелу, обильно смазанную ядом. Яду работы не осталось — тяжелая стрела перебила позвоночник.
А Тернер чувствовал себя в этой толчее как рыба в воде. Конечно, было бы смешно рассчитывать, что ему удастся увернуться от всех ударов, — он уже успел получить не менее полудесятка незначительных ранений, ни одно из которых не повлияло на его подвижность. Смени тьер форму с человека на хищника, ран было бы меньше, а потерь среди нападавших — больше. Менять форму он не хотел… пока.
Увернувшись от очередного выпада, отрубив одному из противников руку, сжимающую меч, и одновременно получив в плечо стрелу, Тернер вырвался из круга взбешенных охотников и, взбежав на вершину ближайшего холмика, остановился. Его грудь вздымалась легко, он ничуть не устал. Такой бой он мог бы вести сутки, двое… да сколько угодно. Одним движением вырвал из плеча стрелу — плохо закрепленный наконечник остался в ране. Это было не важно… или выйдет наружу сам, или то, что заменяло Тернеру кровь, растворит железо, и тело от этого станет только крепче.
— Может, поговорим? — крикнул он.
Только теперь толпа воинов и магов опомнилась, осознав, что их мишени уже нет рядом и что они, по сути, воюют с тенью. Солнце уже зашло, и закат догорал. С каждым мгновением становилось все темнее и темнее, на небе загорелись первые, пока что только самые яркие звезды. Тьеру темнота нравилась — для людей она была извечным врагом, с которым боролись огнем, которого боялись… Ибо во тьме подстерегала опасность, невидимая, неощутимая, вызывающая безотчетный страх.
— Вы потеряли уже половину своих. Хотите продолжать бойню?
Ему не отвечали. Все те, кто стоял у подножия холма, пришли сюда не просто так. Членов Гильдии убийц привел долг и шанс поймать за хвост самую большую в своей жизни удачу — без долгого и трудного пути наверх, без многолетних интриг, подкупа нужных людей и устранения ненужных добиться высочайшего положения. Стать главой Гильдии… и каждый из них готов был пролить во имя этой цели немного крови — или пусть даже много, но желательно чужой.
Где-то в глубине души члены Гильдии, каждый в отдельности, знали — если удастся убить этого Тернера, то с его головой отсюда вернется кто-то один. Потому что кресло главы — одно, и никто не собирался делить его с кем-нибудь другим. И еще больше любой из них боялся мысли о том, что стоит сейчас отступить, уйти, бежать — и тогда наверняка оставшимся улыбнется удача. А он, не решившийся сделать последний шаг, не просто останется ни с чем — он станет посмешищем, даже внуки живущих ныне будут вспоминать о нем не иначе как о трусе…
И потому никто из них не шелохнулся. Только дружно щелкнули курки взводимых арбалетов. Сейчас кованые острия стрел предназначались Тернеру. Друг с другом можно будет разобраться потом. После победы.
Маги тоже имели свои резоны остаться, хотя теперь их стало гораздо меньше, ибо из двух-десятков полегших магами было семеро — из десяти, вошедших в отряд. Черри Лесс, Дикая Кошка, нынешняя глава Гильдии, была щедра — но золото, предназначенное победителю, ждало своего часа.
В отличие от профессиональных убийц по крайней мере двое магов подумали о том, что риск неожиданно оказался слишком велик. Но тут же в их душах заговорили иные голоса. Спесь, самомнение… или правильнее было бы назвать это гордостью и верой в себя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
И все же хищник в его душе был силен — теперь, после пятидневного бегства, он настоятельно требовал боя. Тернер понимал, что Охота идет не только за ним — угроза Денису и Таяне была ничуть не меньшей, а пожалуй, гораздо большей, поскольку Дьен, несмотря на всю загадочность его появления в этом мире, был весьма посредственным бойцом. Да и Таяна, хотя и считалась перспективной волшебницей, вряд ли смогла бы выдержать прямое столкновение даже с полудесятком профессиональных убийц. А с такой мощной командой — и подавно. И потому, уничтожив преследователей, он хотя бы в какой-то мере защищал и их, своих друзей. Значит, будет бой.
Глаза Тернера изменились, долина резко бросилась навстречу, фигурки людей стремительно вырастали в размерах, и теперь он мог разглядеть все — оружие, скакунов, доспехи тех, кто предпочитал облачиться в сталь, одежду остальных. И даже лица. Он вгляделся…
И замер.
В голове отряда тяжелый, явно выращенный под рыцарскую стать, скакун нес на своей спине хрупкую изящную женщину. Черные волосы развевались на ветру подобно плащу, а по бедру хлопал короткий легкий клинок. Тернер знал этот клинок и знал эту женщину. И если жизни остальных преследователей ничего для него не значили и он принял решение, исходя из соображений целесообразности, то она… Ее убивать он не хотел. Впервые в жизни Тернер по-настоящему не хотел убить врага. И эта двойственность, нарушающая гармонию его естества, раздражала тьера.
Оттолкнувшись от ствола, он пролетел десяток локтей и, вновь вонзив когти в дерево, притормозил падение. Во все стороны полетело крошево иссеченной коры и срубленных ударом мелких веточек. Они еще не достигли корней, а Тернер вновь прыгнул вниз, мысленно извиняясь перед древним деревом за наносимые тому увечья.
Вот наконец его сапоги коснулись земли. Тьер убрал когти, стряхнул с ладоней щепки, осмотрел одежду — кое-где кожа куртки была порядком измазана древесной смолой. Тернер сосредоточился — через несколько мгновений одежда приняла первозданный, чистый и аккуратный вид. Способный к метаморфозам, он не нуждался в вещах, предпочитая выращивать их прямо на теле. Одно время — там, в Тирланте, среди толп людей — он предпочитал одеваться так же, как эти люди, опасаясь выдать себя чем-нибудь. Здесь же надобность в этом отпала — и преследователи наверняка прекрасно знали, с кем им предстоит встретиться.
А вот оружие было очень даже настоящим. Хотя боевая форма тьера обладала куда более эффективными средствами убийства, чем меч или кинжал, принимая человеческую форму Тернер предпочитал иметь на бедре клинок. И он блестяще умел им пользоваться, тем самым избавляя себя от необходимости в случае чего лишний раз обнажать свою сущность.
Солнце вот-вот должно было коснуться краем горизонта. Еще один день подошел к концу. Относительно спокойный день — тьер при желании мог двигаться гораздо быстрее людей. Пусть даже и верховых. А потому то, что для преследователей было бешеной скачкой, он рассматривал всего лишь как приятную прогулку. Но это не могло продолжаться бесконечно, он и так уже несколько дней подряд боролся с собой, не желая устраивать резню. Но и не мог заставить себя убежать — а потому эти дни и превратились в преследование. Душа тьера рвалась на части — разум кричал о том, что бойня не должна случиться, сердце требовало схватки.
Сегодня сердце победило. Эта ночь спокойной не будет. Для кого-то ее вообще не будет, ночи, ни этой… ни всех последующих.
Тернер поправил меч, убедился, что кинжал легко выходит из ножен, и не торопясь двинулся навстречу преследователям. Откладывать столкновение больше не имело смысла. Он дал им все мыслимые шансы, он предупреждал — что ж, время разговоров кончилось. Может, следовало бы подождать ночи и атаковать в темноте? Это было бы мудро с точки зрения тьера, для которого день ли, ночь — все одно, зрение послушно подстроится под нужный суточный ритм.
И все же он не стал ждать темноты. Пусть они нападут первыми. Пусть в очередной раз проявят свою сущность…
Всадники, нещадно нахлестывающие малочувствительных к такого рода воздействию скакунов, приближались быстро. Тернер шел им навстречу пешком. Своего скакуна он уже неделю как оставил в какой-то хижине, хозяин которой вышел навстречу путнику и предложил разделить с ним кров и скудный стол. В тот момент это поразило Хищника — он никак не мог понять, как может человек вот так спокойно пригласить в гости незнакомца, да еще отдать ему часть своего и без того небогатого ужина. Это было странно… как, впрочем, и многое из того, с чем ему пришлось столкнуться, сменив скуку пребывания в Хрустальной Цитадели на полную приключений жизнь странника. Он не нуждался ни в пище, ни в отдыхе… но, неожиданно для себя самого, соскочил с седла. А утром, уходя, оставил в этом весьма небогатом доме скакуна, а заодно и все монеты, что имел. Почему он так поступил? Сам Тернер ответить на этот вопрос не мог…
Первый из преследователей вынырнул из-за холма и резко осадил скакуна. Тот, присев на задние лапы, забил передними в воздухе и лишь через некоторое время успокоился и позволил своему седоку думать о чем-либо, кроме отчаянных попыток удержаться в седле.
Мутации, превратившие грациозных лошадей в покрытых чешуей клыкастых и когтистых тварей, заодно поменяли и характер животных. Все без исключения скакуны были законченными флегматиками, почти равнодушными к тому, что происходит вокруг. Все как один нервничали в присутствии мертвецов. Все терпеть не могли быстрой скачки. Но когда они, неохотно повинуясь воле хозяина, переходили в неуклюжий, но довольно быстрый галоп, остановить их было немногим проще, чем сорвавшийся с горы камень.
Всаднику понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы убедиться — перед ним вожделенная жертва, сам Тернер собственной персоной.
Вполне вероятно, что всадник был наслышан о том, что преследуемый совсем не так прост, как хотелось бы. Да и то сказать, обычные люди редко становятся объектами Большой Охоты. Но и сам он был отнюдь не простым наемником, а вполне квалифицированным магом… и все же сумма, за которую он подрядился участвовать в погоне, должна была насторожить его. Напомнить, что огромные, неслыханно огромные деньги не даются за просто так.
Ни о чем таком маг не подумал. Он видел перед собой Тернера и помнил только, что тот, кто убьет жертву, получит золото. Много, много золотых кружочков с портретом Его Величества, столько, что и сосчитать-то их будет немалой проблемой. И он очень хотел это золото…
Огненная молния ударила в грудь пешему. Во всяком случае, магу, который в памяти Тернера так и остался безымянным, так показалось. На самом деле мишень, которой следовало бы оставаться неподвижной и принять смерть, мгновенно сместилась в сторону, и пламенный заряд разорвался на земле, подняв в воздух клуб дыма, осколков камней и комочков почвы. А в следующее мгновение маг увидел, что его мишень спокойно стоит в полушаге от дымящейся воронки.
Тернер спокойно переждал еще три или четыре выпада. Маг, противостоящий ему, был неплох. Не столь хорош, как Древние… и даже не дотягивающий до уровня Таяны, но все же он явно не вчера покинул скамью Академии. Любой другой на месте Тернера не имел бы шансов уцелеть. Но тьер не боялся мага.
— Остановись, безумец! — крикнул Тернер, в очередной раз увернувшись от атаки, на этот раз маг воспользовался ледяной молнией. Изрядный участок земли, на котором только что стоял тьер, затянуло ледяной коркой. — Ты что, смерти ищешь? Остановись!
Еще одна атака. В этот раз не хватило даже нечеловеческой изворотливости тьера — голубая молния мазнула его по плечу. И Хищник внутри Тернера прорвался наружу, затмевая сознание, переводя его в состояние боя, когда действует уже не разум — инстинкты, боевые рефлексы, вложенные в это тело еще тысячу лет назад и с тех пор непрерывно совершенствовавшиеся.
Еще какое-то мгновение назад жертва находилась в десятке шагов от мага, мечась из стороны в сторону и отчаянно пытаясь уйти из-под удара. И вдруг она оказалась совсем рядом. Маг даже не понял, что произошло, — руки вдруг стали ватными, в глазах потемнело. Он уже не ощущал, как тонкий клинок, только что пробивший насквозь его сердце, выходит из тела, как это тело, еще недавно такое послушное, теперь безвольно валится из седла на землю. Он уже ничего не ощущал.
Тернер задумчиво посмотрел на окровавленное лезвие.
— Вот и первый…
Второй не замедлил последовать. Если бы у этого боя нашлись зрители, расположившиеся на одном из находящихся на безопасном удалении холмов, то им бы открылась весьма впечатляющая картина. Множество людей — кто верхом, кто оставив седла, нападали… казалось, что нападали они друг на друга. Непрерывно сверкали молнии, вздымали фонтаны земли и пламени огненные шары, свистели стрелы и сверкала сталь. В толчее бойцам немало доставалось и от своих же товарищей. То маг, выпустив в стремительно перемещающуюся тень жертвы заклинание «стальных челюстей», промахнулся — и призрачные зубья разорвали на куски троих мечников, оказавшихся, на свою беду, на пути заклятия. А спустя всего лишь полминуты и сам маг повалился на землю, получив в спину стрелу, обильно смазанную ядом. Яду работы не осталось — тяжелая стрела перебила позвоночник.
А Тернер чувствовал себя в этой толчее как рыба в воде. Конечно, было бы смешно рассчитывать, что ему удастся увернуться от всех ударов, — он уже успел получить не менее полудесятка незначительных ранений, ни одно из которых не повлияло на его подвижность. Смени тьер форму с человека на хищника, ран было бы меньше, а потерь среди нападавших — больше. Менять форму он не хотел… пока.
Увернувшись от очередного выпада, отрубив одному из противников руку, сжимающую меч, и одновременно получив в плечо стрелу, Тернер вырвался из круга взбешенных охотников и, взбежав на вершину ближайшего холмика, остановился. Его грудь вздымалась легко, он ничуть не устал. Такой бой он мог бы вести сутки, двое… да сколько угодно. Одним движением вырвал из плеча стрелу — плохо закрепленный наконечник остался в ране. Это было не важно… или выйдет наружу сам, или то, что заменяло Тернеру кровь, растворит железо, и тело от этого станет только крепче.
— Может, поговорим? — крикнул он.
Только теперь толпа воинов и магов опомнилась, осознав, что их мишени уже нет рядом и что они, по сути, воюют с тенью. Солнце уже зашло, и закат догорал. С каждым мгновением становилось все темнее и темнее, на небе загорелись первые, пока что только самые яркие звезды. Тьеру темнота нравилась — для людей она была извечным врагом, с которым боролись огнем, которого боялись… Ибо во тьме подстерегала опасность, невидимая, неощутимая, вызывающая безотчетный страх.
— Вы потеряли уже половину своих. Хотите продолжать бойню?
Ему не отвечали. Все те, кто стоял у подножия холма, пришли сюда не просто так. Членов Гильдии убийц привел долг и шанс поймать за хвост самую большую в своей жизни удачу — без долгого и трудного пути наверх, без многолетних интриг, подкупа нужных людей и устранения ненужных добиться высочайшего положения. Стать главой Гильдии… и каждый из них готов был пролить во имя этой цели немного крови — или пусть даже много, но желательно чужой.
Где-то в глубине души члены Гильдии, каждый в отдельности, знали — если удастся убить этого Тернера, то с его головой отсюда вернется кто-то один. Потому что кресло главы — одно, и никто не собирался делить его с кем-нибудь другим. И еще больше любой из них боялся мысли о том, что стоит сейчас отступить, уйти, бежать — и тогда наверняка оставшимся улыбнется удача. А он, не решившийся сделать последний шаг, не просто останется ни с чем — он станет посмешищем, даже внуки живущих ныне будут вспоминать о нем не иначе как о трусе…
И потому никто из них не шелохнулся. Только дружно щелкнули курки взводимых арбалетов. Сейчас кованые острия стрел предназначались Тернеру. Друг с другом можно будет разобраться потом. После победы.
Маги тоже имели свои резоны остаться, хотя теперь их стало гораздо меньше, ибо из двух-десятков полегших магами было семеро — из десяти, вошедших в отряд. Черри Лесс, Дикая Кошка, нынешняя глава Гильдии, была щедра — но золото, предназначенное победителю, ждало своего часа.
В отличие от профессиональных убийц по крайней мере двое магов подумали о том, что риск неожиданно оказался слишком велик. Но тут же в их душах заговорили иные голоса. Спесь, самомнение… или правильнее было бы назвать это гордостью и верой в себя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77