И вы так много знаете, так уверены в себе, вы заслуживаете лучшего, и вы возражали против нашего брака. Я не хочу, чтобы вам было еще хуже. Я же совсем мальчишка.
Ниоба, сердце которой учащенно билось, сосредоточилась на одном вопросе:
— Когда? Когда ты понял, что любишь меня?
Он пожал плечами, словно ответ был очевиден:
— В самый первый день — когда вы запели на болоте. Когда вы заплакали из-за топей. Я никогда не слышал ничего подобного… — Он развел руки в стороны, будто не мог найти подходящего слова.
— Но я не так уж и хорошо пою!
— Вы верите! Вы действительно любите топи! И я теперь тоже — благодаря вам. То, что любите вы, люблю и я.
— Седрик, ты никогда не говорил…
— Чтобы выставить себя дураком? — с горечью спросил он. — И вызвать ваше раздражение? Чтобы надоедать глупыми приставаниями вздорного мальчишки? Я не такой болван.
— Седрик, ты совсем не болван! Ты замечательный юноша — замечательный мужчина! Я уверена, что…
— Пожалуйста, давайте забудем о моих словах, ладно?
— Как же можно! Седрик, я не утверждаю, что люблю тебя — у женщин этот процесс занимает гораздо больше времени, и…
— И на моем месте должен быть мужчина.
— Седрик!
Он взглянул на нее и отвернулся. Ниоба поняла, что не стоит отрицать правду: она и в самом деле видит в нем мальчика, а не мужчину.
Обычно Ниоба получала все, что хотела. Но на этот раз ее красота обратилась против нее. Пришло время взрослеть, поняла Ниоба. Она должна сделать все как следует.
— Седрик, мы уже множество раз обсуждали то, что с нами произошло. Мы пытаемся воевать с химерами. На самом деле все это не имеет значения. Любовь не имеет значения. Мы женаты.
— Любовь не имеет значения?!
— Я имела в виду другое. Конечно, любовь важна! Я хочу сказать, что готова исполнить свой долг, не дожидаясь того… что может никогда… я имела в виду, еще…
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — мрачно сказал Седрик.
— Я уважаю тебя, Седрик, я твоя жена. Множество женщин, вышедших замуж за взрослых мужчин, делают то, что требуется, какими бы ни были их чувства. Пришло время сделать наш брак настоящим.
— Нет! Только не с той, которая меня не любит. Это неправильно!
Ниоба была согласна с ним, однако ей пришлось вступить в спор.
— Почему ты так думаешь?
— Это будет на… — Он не смог произнести слово.
Ниоба покраснела:
— Насилие?
Седрик кивнул.
Девушка почувствовала себя так, словно попала в яму, и чем больше пытается выбраться из нее, тем глубже она становится. Куда подевались эвфемизмы, хитрые доводы, которые покрывают глазурью малопривлекательную реальность? Седрик не станет лгать, да и она тоже — именно на этом с самого начала был основан их брак. Можно ли все исправить? Они оба пытались принять правильное решение, оба понимали, что это ложный шаг — о ирония судьбы! — однако им следовало его сделать. Конечно, необходима взаимная любовь!
А ее не было. Ниоба могла отдать ему свое тело, подарить хорошее отношение, но не любовь. Пока нет. Она почувствовала, что щеки стали мокрыми от слез.
— Пожалуйста, не надо! — взмолился Седрик. — Я не могу видеть, как вы страдаете.
— Седрик, это не твоя вина. Ты прав. Тебе необходима женщина, которая тебя любит, и я бы так хотела… — Слезы покатились еще сильнее, и Ниоба замолчала.
— О, мисс… — начал он.
— Миссис, — поправила его Ниоба, с трудом улыбнувшись.
— Я сделаю все, чтобы вы были счастливы! Но я не знаю как!
— Тогда займись со мной любовью! — вспыхнула Ниоба.
Оба осознали, что она секунду назад сказала, и наступило молчание.
Седрик в недоумении покачал головой:
— Как, Ниоба?..
— Точно так же, как это делают другие мужчины. Начни с ухаживания!
Он искоса посмотрел на нее:
— А вы будете сидеть неподвижно?
— Седрик, ты думаешь, я чудовище? Если ты любишь меня, докажи!
— Я так и сделаю! — воскликнул он. — Пойдем к черному дубу, где вы мне пели, и я спою для вас.
— Да! — обрадовалась Ниоба, словно им удалось сделать огромный шаг вперед.
И, в некотором роде, так оно и было. Когда девушка поняла, что Седрик ее любит, она почувствовала приятное возбуждение; до сих пор никто не испытывал к ней таких чувств.
Они направились к черному дубу, и Ниоба уселась на одном из выступающих из воды корней, а спиной прислонилась к могучему стволу. Гамадриада с тревогой поглядывала из-за высокой листвы вниз, не понимая, зачем пришли люди.
Седрик опустился перед девушкой на колено и принял драматическую позу. Ниоба сохраняла серьезное выражение лица, чтобы все не испортить. Он сделал вдох и запел:
Стань жить со мной, любовью стань.
Мы всех блаженств воспримем дань, Что нам несут холмы, поля и долы, и равнины.
У Седрика был неумелый, но сильный голос, однако он обладал широким диапазоном и пел с большим чувством. Песня произвела на Ниобу впечатление, мелодия пробуждала чувства.
На скалы мы с тобою сядем, На пастухов и стадо глядя…
Он потянулся к Ниобе и взял ее за руку.
Что в пойме рек, а в водах их Певучих птиц струится стих.
Что-то случилось, когда Седрик прикоснулся к ней. Неожиданно родилась музыка, словно заиграл огромный оркестр, наполнивший лес своим звучанием. Голос Седрика усилился, стал мощным, красивым и пробуждающим чувства. Ниоба сидела ошеломленная, зачарованная его голосом и поразительной музыкой; только когда песня закончилась, она пришла в себя.
Коль ты пленишься красотой, Любовью стань, живи со мной.
Когда Седрик перестал петь, великолепная музыка тоже затихла.
— Что это было? — восхищенно спросила Ниоба, продолжая держать его за руку.
Юноша казался обеспокоенным.
— Что-нибудь не так?
— Эта… эта музыка! Откуда она взялась?
— А, вот вы о чем. Я думал, вы знаете. Мой дар, волшебство. Оно передается в нашей семье по наследству. Сожалею, если я…
— Сожалею!.. — воскликнула Ниоба. — Ты пел так красиво! Как ты это делаешь?
Седрик пожал плечами, отпустив ее руку:
— Так происходит всякий раз, когда я пою, прикасаясь к чему-то. Смотрите. — Он положил руку на ствол дерева и запел:
Стань жить со мной, любовью стань.
Ниоба не услышала ничего необычного — но дерево вздрогнуло, словно завибрировало от какого-то могучего звука, дриада чуть не упала со своей ветки. Ниоба прижала руку к коре дуба, и оркестр вернулся.
Мы всех блаженств воспримем дань.
— Седрик, это великолепно! Какое удивительное переживание! — Ниоба не могла больше говорить.
— Оно просто существует, и все. — Казалось, реакция Ниобы привела юношу в замешательство.
— Спой мне еще, — попросила Ниоба.
— Но песня закончилась. Далее следует ответ девушки.
Ниоба взяла его за руку:
— Тогда спой мне ответ девушки, Седрик!
Он запел, и оркестр сопровождал его, поддерживая прежнее великолепие — не просто пение и не просто музыку; казалось, звук имеет больше трех измерений, словно чувства перемешались с мелодией. «Может ли любовь, — спросила себя Ниоба, — быть чем-то большим?»
Вот будь пастух правдив и честен, И молод мир с любовью вместе, Я бы, пленившись красотой, Пришла любить и жить с тобой.
В этих словах содержалось отрицание, отказ, но это не имело значения; волшебная сила осталась. Ниоба поняла: что бы ни пел Седрик, эффект будет такой же. Она погрузилась в магическое очарование его музыки, пока он не пропел последний куплет:
Но ведь ничто не длится вечно, Любовь и радость быстротечны, А то, пленившись красотой, могла б любить и жить с тобой.
Песня закончилась, а вместе с ней и волшебство. Но теперь Ниоба смотрела на Седрика совсем иначе. Он обладал магией, и любовь была возможна.
— Отведи меня домой, — попросила она.
Однако к тому моменту когда они добрались до дома, Ниоба успела прийти в себя. В конце концов, это всего лишь волшебство; Седрик остался таким же, и их положение практически не изменилось. Нет никакого смысла совершать поступки, о которых впоследствии можно пожалеть. Поэтому Ниоба решила не форсировать события, Седрик тоже не стал ничего предпринимать, и их брак так и остался незавершенным.
Прошла еще неделя, и Ниоба поняла, что время уходит. Они на целый месяц были предоставлены самим себе; скоро их начнут навещать родственники. Девушка поняла это, когда собиралась ложиться спать.
— Они узнают, — сказала она, садясь на постели.
— Да, — согласился Седрик со своего места у камина.
— Седрик, иди сюда, — повелительно сказала Ниоба. — Мы должны. Иначе не сможем посмотреть им в глаза.
Он подошел к ней и устроился в ногах кровати. Казалось, он боится Ниобы.
— Седрик, это совсем не так уж сложно. Нам обоим рассказывали о птичках и пчелках, и мы видели животных.
— Вы не животное! — с ужасом в голосе воскликнул Седрик.
Ниоба задумалась. Какая неловкая ситуация! Если бы он набросился на нее, как бык в загоне для спаривания, она пришла бы в смятение, но сумела бы вытерпеть; мать предупреждала ее, что мужчины так устроены. По крайней мере, лед, как принято говорить, был бы сломан.
Ниобе стало не по себе от этой метафоры, однако она явно подходила. Так или иначе, они попали в трудное положение.
— Забудь о животных! Иди ко мне в постель. Просто смешно спать отдельно.
Седрик подвинулся и робко вытянулся рядом с девушкой.
— Но кто же спит в одежде! — воскликнула она.
— О, мадам, я не могу…
Ниоба потянулась и взяла Седрика за руку. Она была холодной.
— Седрик, ты меня боишься?
— О нет, мадам! — запротестовал он, продолжая дрожать.
— Значит, страшишься того, что мы должны сделать?
— Я в ужасе.
— Седрик, это же смешно. Ты знаешь, что нравишься мне, и если ты споешь…
— Но это будет волшебство, а не я.
Он хотел, чтобы Ниоба любила его самого, а не магию, которой он обладал. Тут трудно было что-то возразить. Однако Ниоба подозревала, что это всего лишь предлог для того, чтобы оправдать свой страх.
— Седрик, я знаю, что ты не трус. Что тебя тревожит на самом деле?
— Я не могу — не могу этого сделать с вами, мадам.
И снова «мадам»! Она пытается сблизиться с ним, а в результате они только отдаляются друг от друга.
— Но почему?
— Потому что вы такая… такая красивая и замечательная и…
Он пожал плечами, не в силах выразить свои мысли более внятно.
— Седрик, я же твоя жена!
— Не по собственному выбору!
Знакомые мотивы; нужно немедленно уйти в сторону.
— Но и не по твоему, Седрик. Мы — двое людей, которых обстоятельства свели вместе, обстоятельства и воля родителей, они старались сделать для нас все, что в их силах, а теперь мы…
— Женщина и мальчик, — сказал он.
Вот оно, опять. Седрик чувствовал свою неадекватность — и Ниоба не могла убедить его в обратном. И все же она понимала, что должна как-то переломить ситуацию.
— Но ты растешь!
— Не думаю, что когда-нибудь вырасту настолько, что буду вам соответствовать.
— Седрик, это неправда! — запротестовала Ниоба, вдруг почувствовав, что стала похожа на мать, утешающую своего ребенка. Их диалог ни к чему не приведет. Как и все предыдущие.
Ниоба лежала в неловком молчании и размышляла. Наконец она промолвила:
— Седрик, может быть, мы слишком торопимся. Давай действовать постепенно. Сними одежду, ложись рядом со мной под одеяло. Мы просто будем вместе спать. И ничего больше.
— Вы обещаете?
Ниоба засмеялась:
— Обещаю, Седрик. Ну что я могу с тобой сделать?
Он тоже рассмеялся, но его смех был каким-то вымученным.
— А если станет холодно?
— Тогда мы придвинемся друг к другу, чтобы согреться. Ведь люди спят вместе именно для этого, не так ли?
— Но вы… на вас почти ничего не надето!
Ниоба села и расстегнула ночную рубашку, довольная собственной смелостью.
— Я останусь совсем без одежды.
Седрик откатился в сторону и с громким стуком упал с кровати на пол. Ниоба с тревогой соскочила с постели и склонилась над ним, чтобы помочь подняться.
— Седрик, извини меня! Ты не ушибся?
— Пожалуйста, мадам, ваша рубашка… — Он отвернулся.
Ниоба посмотрела на себя и в тусклом свете гаснущего огня увидела, что ночная рубашка распахнулась, обнажив часть груди.
— Ради Бога, Седрик, ты можешь посмотреть на меня! Я твоя жена!
— Это неправильно, — заявил он, не поворачиваясь.
— Седрик, посмотри на меня! — приказала Ниоба.
Но он ее не послушался.
Гнев запылал в ее обнаженной груди. Она встала, обошла кровать и снова улеглась со своей стороны. Ну что ты будешь делать с упрямым мальчишкой?
И тут, сквозь пелену медленно отступающей ярости, Ниоба услышала какой-то звук.
Седрик сидел, прижав лицо к постели, и плакал, отчаянно стараясь, чтобы она ни о чем не поняла.
Ее чувства разом переменились.
— О, Седрик! — выдохнула девушка и придвинулась к нему, чтобы утешить, затем сообразила, что это худшее из всего, что она могла бы сделать.
Она не мать, а он не ребенок — этой роли ей следовало избегать, как чумы. Раньше Ниоба думала только о своих горестях, каково это — быть замужем за мальчиком; теперь же поняла, что Седрику гораздо тяжелее. Нужно найти выход, заставить его по-другому воспринимать происходящее, чтобы она оставалась женщиной, а он стал мужчиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Ниоба, сердце которой учащенно билось, сосредоточилась на одном вопросе:
— Когда? Когда ты понял, что любишь меня?
Он пожал плечами, словно ответ был очевиден:
— В самый первый день — когда вы запели на болоте. Когда вы заплакали из-за топей. Я никогда не слышал ничего подобного… — Он развел руки в стороны, будто не мог найти подходящего слова.
— Но я не так уж и хорошо пою!
— Вы верите! Вы действительно любите топи! И я теперь тоже — благодаря вам. То, что любите вы, люблю и я.
— Седрик, ты никогда не говорил…
— Чтобы выставить себя дураком? — с горечью спросил он. — И вызвать ваше раздражение? Чтобы надоедать глупыми приставаниями вздорного мальчишки? Я не такой болван.
— Седрик, ты совсем не болван! Ты замечательный юноша — замечательный мужчина! Я уверена, что…
— Пожалуйста, давайте забудем о моих словах, ладно?
— Как же можно! Седрик, я не утверждаю, что люблю тебя — у женщин этот процесс занимает гораздо больше времени, и…
— И на моем месте должен быть мужчина.
— Седрик!
Он взглянул на нее и отвернулся. Ниоба поняла, что не стоит отрицать правду: она и в самом деле видит в нем мальчика, а не мужчину.
Обычно Ниоба получала все, что хотела. Но на этот раз ее красота обратилась против нее. Пришло время взрослеть, поняла Ниоба. Она должна сделать все как следует.
— Седрик, мы уже множество раз обсуждали то, что с нами произошло. Мы пытаемся воевать с химерами. На самом деле все это не имеет значения. Любовь не имеет значения. Мы женаты.
— Любовь не имеет значения?!
— Я имела в виду другое. Конечно, любовь важна! Я хочу сказать, что готова исполнить свой долг, не дожидаясь того… что может никогда… я имела в виду, еще…
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — мрачно сказал Седрик.
— Я уважаю тебя, Седрик, я твоя жена. Множество женщин, вышедших замуж за взрослых мужчин, делают то, что требуется, какими бы ни были их чувства. Пришло время сделать наш брак настоящим.
— Нет! Только не с той, которая меня не любит. Это неправильно!
Ниоба была согласна с ним, однако ей пришлось вступить в спор.
— Почему ты так думаешь?
— Это будет на… — Он не смог произнести слово.
Ниоба покраснела:
— Насилие?
Седрик кивнул.
Девушка почувствовала себя так, словно попала в яму, и чем больше пытается выбраться из нее, тем глубже она становится. Куда подевались эвфемизмы, хитрые доводы, которые покрывают глазурью малопривлекательную реальность? Седрик не станет лгать, да и она тоже — именно на этом с самого начала был основан их брак. Можно ли все исправить? Они оба пытались принять правильное решение, оба понимали, что это ложный шаг — о ирония судьбы! — однако им следовало его сделать. Конечно, необходима взаимная любовь!
А ее не было. Ниоба могла отдать ему свое тело, подарить хорошее отношение, но не любовь. Пока нет. Она почувствовала, что щеки стали мокрыми от слез.
— Пожалуйста, не надо! — взмолился Седрик. — Я не могу видеть, как вы страдаете.
— Седрик, это не твоя вина. Ты прав. Тебе необходима женщина, которая тебя любит, и я бы так хотела… — Слезы покатились еще сильнее, и Ниоба замолчала.
— О, мисс… — начал он.
— Миссис, — поправила его Ниоба, с трудом улыбнувшись.
— Я сделаю все, чтобы вы были счастливы! Но я не знаю как!
— Тогда займись со мной любовью! — вспыхнула Ниоба.
Оба осознали, что она секунду назад сказала, и наступило молчание.
Седрик в недоумении покачал головой:
— Как, Ниоба?..
— Точно так же, как это делают другие мужчины. Начни с ухаживания!
Он искоса посмотрел на нее:
— А вы будете сидеть неподвижно?
— Седрик, ты думаешь, я чудовище? Если ты любишь меня, докажи!
— Я так и сделаю! — воскликнул он. — Пойдем к черному дубу, где вы мне пели, и я спою для вас.
— Да! — обрадовалась Ниоба, словно им удалось сделать огромный шаг вперед.
И, в некотором роде, так оно и было. Когда девушка поняла, что Седрик ее любит, она почувствовала приятное возбуждение; до сих пор никто не испытывал к ней таких чувств.
Они направились к черному дубу, и Ниоба уселась на одном из выступающих из воды корней, а спиной прислонилась к могучему стволу. Гамадриада с тревогой поглядывала из-за высокой листвы вниз, не понимая, зачем пришли люди.
Седрик опустился перед девушкой на колено и принял драматическую позу. Ниоба сохраняла серьезное выражение лица, чтобы все не испортить. Он сделал вдох и запел:
Стань жить со мной, любовью стань.
Мы всех блаженств воспримем дань, Что нам несут холмы, поля и долы, и равнины.
У Седрика был неумелый, но сильный голос, однако он обладал широким диапазоном и пел с большим чувством. Песня произвела на Ниобу впечатление, мелодия пробуждала чувства.
На скалы мы с тобою сядем, На пастухов и стадо глядя…
Он потянулся к Ниобе и взял ее за руку.
Что в пойме рек, а в водах их Певучих птиц струится стих.
Что-то случилось, когда Седрик прикоснулся к ней. Неожиданно родилась музыка, словно заиграл огромный оркестр, наполнивший лес своим звучанием. Голос Седрика усилился, стал мощным, красивым и пробуждающим чувства. Ниоба сидела ошеломленная, зачарованная его голосом и поразительной музыкой; только когда песня закончилась, она пришла в себя.
Коль ты пленишься красотой, Любовью стань, живи со мной.
Когда Седрик перестал петь, великолепная музыка тоже затихла.
— Что это было? — восхищенно спросила Ниоба, продолжая держать его за руку.
Юноша казался обеспокоенным.
— Что-нибудь не так?
— Эта… эта музыка! Откуда она взялась?
— А, вот вы о чем. Я думал, вы знаете. Мой дар, волшебство. Оно передается в нашей семье по наследству. Сожалею, если я…
— Сожалею!.. — воскликнула Ниоба. — Ты пел так красиво! Как ты это делаешь?
Седрик пожал плечами, отпустив ее руку:
— Так происходит всякий раз, когда я пою, прикасаясь к чему-то. Смотрите. — Он положил руку на ствол дерева и запел:
Стань жить со мной, любовью стань.
Ниоба не услышала ничего необычного — но дерево вздрогнуло, словно завибрировало от какого-то могучего звука, дриада чуть не упала со своей ветки. Ниоба прижала руку к коре дуба, и оркестр вернулся.
Мы всех блаженств воспримем дань.
— Седрик, это великолепно! Какое удивительное переживание! — Ниоба не могла больше говорить.
— Оно просто существует, и все. — Казалось, реакция Ниобы привела юношу в замешательство.
— Спой мне еще, — попросила Ниоба.
— Но песня закончилась. Далее следует ответ девушки.
Ниоба взяла его за руку:
— Тогда спой мне ответ девушки, Седрик!
Он запел, и оркестр сопровождал его, поддерживая прежнее великолепие — не просто пение и не просто музыку; казалось, звук имеет больше трех измерений, словно чувства перемешались с мелодией. «Может ли любовь, — спросила себя Ниоба, — быть чем-то большим?»
Вот будь пастух правдив и честен, И молод мир с любовью вместе, Я бы, пленившись красотой, Пришла любить и жить с тобой.
В этих словах содержалось отрицание, отказ, но это не имело значения; волшебная сила осталась. Ниоба поняла: что бы ни пел Седрик, эффект будет такой же. Она погрузилась в магическое очарование его музыки, пока он не пропел последний куплет:
Но ведь ничто не длится вечно, Любовь и радость быстротечны, А то, пленившись красотой, могла б любить и жить с тобой.
Песня закончилась, а вместе с ней и волшебство. Но теперь Ниоба смотрела на Седрика совсем иначе. Он обладал магией, и любовь была возможна.
— Отведи меня домой, — попросила она.
Однако к тому моменту когда они добрались до дома, Ниоба успела прийти в себя. В конце концов, это всего лишь волшебство; Седрик остался таким же, и их положение практически не изменилось. Нет никакого смысла совершать поступки, о которых впоследствии можно пожалеть. Поэтому Ниоба решила не форсировать события, Седрик тоже не стал ничего предпринимать, и их брак так и остался незавершенным.
Прошла еще неделя, и Ниоба поняла, что время уходит. Они на целый месяц были предоставлены самим себе; скоро их начнут навещать родственники. Девушка поняла это, когда собиралась ложиться спать.
— Они узнают, — сказала она, садясь на постели.
— Да, — согласился Седрик со своего места у камина.
— Седрик, иди сюда, — повелительно сказала Ниоба. — Мы должны. Иначе не сможем посмотреть им в глаза.
Он подошел к ней и устроился в ногах кровати. Казалось, он боится Ниобы.
— Седрик, это совсем не так уж сложно. Нам обоим рассказывали о птичках и пчелках, и мы видели животных.
— Вы не животное! — с ужасом в голосе воскликнул Седрик.
Ниоба задумалась. Какая неловкая ситуация! Если бы он набросился на нее, как бык в загоне для спаривания, она пришла бы в смятение, но сумела бы вытерпеть; мать предупреждала ее, что мужчины так устроены. По крайней мере, лед, как принято говорить, был бы сломан.
Ниобе стало не по себе от этой метафоры, однако она явно подходила. Так или иначе, они попали в трудное положение.
— Забудь о животных! Иди ко мне в постель. Просто смешно спать отдельно.
Седрик подвинулся и робко вытянулся рядом с девушкой.
— Но кто же спит в одежде! — воскликнула она.
— О, мадам, я не могу…
Ниоба потянулась и взяла Седрика за руку. Она была холодной.
— Седрик, ты меня боишься?
— О нет, мадам! — запротестовал он, продолжая дрожать.
— Значит, страшишься того, что мы должны сделать?
— Я в ужасе.
— Седрик, это же смешно. Ты знаешь, что нравишься мне, и если ты споешь…
— Но это будет волшебство, а не я.
Он хотел, чтобы Ниоба любила его самого, а не магию, которой он обладал. Тут трудно было что-то возразить. Однако Ниоба подозревала, что это всего лишь предлог для того, чтобы оправдать свой страх.
— Седрик, я знаю, что ты не трус. Что тебя тревожит на самом деле?
— Я не могу — не могу этого сделать с вами, мадам.
И снова «мадам»! Она пытается сблизиться с ним, а в результате они только отдаляются друг от друга.
— Но почему?
— Потому что вы такая… такая красивая и замечательная и…
Он пожал плечами, не в силах выразить свои мысли более внятно.
— Седрик, я же твоя жена!
— Не по собственному выбору!
Знакомые мотивы; нужно немедленно уйти в сторону.
— Но и не по твоему, Седрик. Мы — двое людей, которых обстоятельства свели вместе, обстоятельства и воля родителей, они старались сделать для нас все, что в их силах, а теперь мы…
— Женщина и мальчик, — сказал он.
Вот оно, опять. Седрик чувствовал свою неадекватность — и Ниоба не могла убедить его в обратном. И все же она понимала, что должна как-то переломить ситуацию.
— Но ты растешь!
— Не думаю, что когда-нибудь вырасту настолько, что буду вам соответствовать.
— Седрик, это неправда! — запротестовала Ниоба, вдруг почувствовав, что стала похожа на мать, утешающую своего ребенка. Их диалог ни к чему не приведет. Как и все предыдущие.
Ниоба лежала в неловком молчании и размышляла. Наконец она промолвила:
— Седрик, может быть, мы слишком торопимся. Давай действовать постепенно. Сними одежду, ложись рядом со мной под одеяло. Мы просто будем вместе спать. И ничего больше.
— Вы обещаете?
Ниоба засмеялась:
— Обещаю, Седрик. Ну что я могу с тобой сделать?
Он тоже рассмеялся, но его смех был каким-то вымученным.
— А если станет холодно?
— Тогда мы придвинемся друг к другу, чтобы согреться. Ведь люди спят вместе именно для этого, не так ли?
— Но вы… на вас почти ничего не надето!
Ниоба села и расстегнула ночную рубашку, довольная собственной смелостью.
— Я останусь совсем без одежды.
Седрик откатился в сторону и с громким стуком упал с кровати на пол. Ниоба с тревогой соскочила с постели и склонилась над ним, чтобы помочь подняться.
— Седрик, извини меня! Ты не ушибся?
— Пожалуйста, мадам, ваша рубашка… — Он отвернулся.
Ниоба посмотрела на себя и в тусклом свете гаснущего огня увидела, что ночная рубашка распахнулась, обнажив часть груди.
— Ради Бога, Седрик, ты можешь посмотреть на меня! Я твоя жена!
— Это неправильно, — заявил он, не поворачиваясь.
— Седрик, посмотри на меня! — приказала Ниоба.
Но он ее не послушался.
Гнев запылал в ее обнаженной груди. Она встала, обошла кровать и снова улеглась со своей стороны. Ну что ты будешь делать с упрямым мальчишкой?
И тут, сквозь пелену медленно отступающей ярости, Ниоба услышала какой-то звук.
Седрик сидел, прижав лицо к постели, и плакал, отчаянно стараясь, чтобы она ни о чем не поняла.
Ее чувства разом переменились.
— О, Седрик! — выдохнула девушка и придвинулась к нему, чтобы утешить, затем сообразила, что это худшее из всего, что она могла бы сделать.
Она не мать, а он не ребенок — этой роли ей следовало избегать, как чумы. Раньше Ниоба думала только о своих горестях, каково это — быть замужем за мальчиком; теперь же поняла, что Седрику гораздо тяжелее. Нужно найти выход, заставить его по-другому воспринимать происходящее, чтобы она оставалась женщиной, а он стал мужчиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52