Эти люди пригнали на берег стадо крылатых мулов, которых называли пегасами. Их крылья похожи на лебединые.
– Похоже на правду, – сказал ученый епископ, – Сведения о пегасах до нас дошли еще от древних греков. Ты знаешь греческий?
– Немного. В каждом порту есть какой-нибудь вор из Салоников или с Крита.
– А что, жители Офира – христиане?
– Да простит мне Бог, по одни из них скорее иудеи, чем христиане, другие скорее мусульмане, чем иудеи, а третьим вообще все ро houyam.
– Я понял! Можешь не переводить это слово! – воскликнул дож и опять переглянулся с епископом. – Продолжай!
– Мы погрузили все железо па этих крылатых ослов и полетели в глубь Африки на северо-запад. Мы летели девять дней, но каждую ночь спускались на землю, чтобы пегасы могли попастись и напиться. Наконец мы увидели озеро. Там водились серебряные рыбы с рубиновыми глазами, а песок состоял из крупных, как галька, жемчужин. Нас повели во дворец, где на хрустальном троне сидела офирская королева, женщина ослепительной красоты. На пей был железный пояс и железные браслеты, больше ничего. «Говорят, у тебя есть железо, – сказала она. – Арабские купцы иногда продают нам железо».
– Арабские купцы! – вскричал дож. – Эти негодяи захватывают наши рынки! Железо в Офир должны доставлять только мы, и точка! Гомеш, я дам тебе три корабля, наполненных железом!
Епископ поднял руку.
– Что было дальше, Гомеш?
– Она предложила за железо золото того же веса. Но я не согласился.
– Почему?! – поразился дож.
– Я сказал, что оцениваю железо не на вес, а по объему, Правильно, – одобрил епископ. – Золото тяжелее.
– Особенно офирское, монсеньер. Оно красного цвета, как пламя, и в три раза тяжелее обычного. Королева приказала выковать из золота такой же якорь, такие же цепи, гвозди и мечи, как наши. Железо у них величайшая редкость. Из него делают украшения и монеты. Железные гвозди они хранят в шкатулках. Потом все это золото погрузили на пегасов и отправили нас обратно. Мы снова сколотили наше судно золотыми гвоздями, повесили золотой якорь на золотую цепь и с попутным ветром отплыли домой.
– А жемчуг не взяли? – спросил дож.
– Не взяли, – вздохнул Гомеш. – Ведь жемчужин там было, как песчинок. Правда, несколько зерен застряло в наших туфлях, но их отобрали алжирские пираты, напавшие на нас у Балеарских островов.
– Этот рассказ кажется мне правдоподобным, – пробормотал дож.
Епископ кивнул, по решил выяснить все до конца.
– Есть ли в Офире кентавры? – спросил он.
– О них я ничего не слышал, монсеньер.
– Странно.
– Зато я видел там купидонов.
– Какие они из себя?
– Черные, крылатые, похожие на французских бульдогов.
– Летающие бульдоги? – захохотал епископ.
– Еще там есть дикие лошади с черными и белыми полосами, как тигры.
– Ты смеешься над нами? Кто когда видел полосатых лошадей?
– Там еще водятся фламинго.
– Тоже мне, удивил! Фламинго водится в Египте. Вот что еще не понятно. Ты утверждаешь, что через горы вы летели на пегасах. Но, как гласят арабские источники, в офирских горах живет птица Рух, у которой, как известно, железный клюв, стальные когти и бронзовое оперение. О ней ты, конечно, ничего не слышал?… Птица Рух склевала бы твоих пегасов, как ласточка мух. Теперь скажи мне; какие деревья растут в Офире?
– Какие деревья? – растерянно выговорил несчастный купец. – Известно какие… пальмы, сикоморы, баобабы.
– Ты лжешь! Согласно Аристотелю, в Офире растут гранатовые деревья, а в гранатах вместо зерен – карбункулы! Ты, приятель, португальский шпион!
– Еще один, – вздохнул дож. – Уведите его. Да, как обычно. Пусть посидит, пока не почернеет, а там продайте его на галеры. Жаль. В том, что он наговорил, была доля правды. Он, наверно, слыхал это от арабов.
К. Чапек. Апокрифы
***
При входе в амбре-эдемские бани сидел старый офирянин. Он отворил дверь; я вошел и что же увидел? Более пятидесяти женщин, молодых и старых, черных и белых, полуодетых и вовсе не одетых, красивых и не очень, сидя и стоя раздевались, одевались па лавках, расставленных вдоль стен. Я остановился. «Пойдем, пойдем, – сказал офирянин, – сегодня вторник: женский день. Ничего, не беда». – «Конечно, не беда, – отвечал я, – напротив».
А. Пушкин. Путешествие в Офир
***
Офиряне, вследствие особого расположения Офира к поверхности Земли, плохо воспринимают форму планеты. Учитель показал ученикам глобус, рассказал о Земле и разных странах. Попросил задавать вопросы, но только толковые. Одни из мальчиков поднял руку. «Сколько стоит этот глобус?» – «Я же просил задавать толковые вопросы». Другой мальчик: «Что у этого глобуса внутри?»
Г. Грин
***
Все в Офире заклопотаны своим сожжением. Сожжение – это условие возрождения, повой жизни. Спрашивают об умерших: «А ее сожгли? А он сгорел?» Всю жизнь готовят дрова для похоронного обряда. Любовно складывают домом во внутренних двориках. Кража дров – тяжкое преступление. (Не дай Бог рассказать в Офире известный русский анекдот: «Хозяин, дрова нужны?» – «Не нужны»; утром хозяин выходит, а дров пет – таких шуток в Офире не понимают.) Сожжение – целый ритуал. Pohouyam начинает собирать дрова с момента инаугурации. Специальная должность при дворе – Старший Дровничий. Он руководит командой, которая строит пирамиду из дров. За дворцом выделяется место и закладывается громадная поленница. Планируется камера внутреннего сгорания, камеры для подарков, которые покойный возьмет с собой в следующую жизнь, вход, коридор. Начинается строительство. Каждый день завозятся, приносятся, закупаются дрова. Каждый посетитель дворца – любого сословия – должен принести с собой поленце, палочку, сухую ветку и подарить Pohouyam'y – через Дровничего. Березовое полено, русская или канадская елка – высокое подношение. Пирамида растет. Искусство Дровничего состоит в том, чтобы собрать пирамиду без единого гвоздя. Через 2-3 года она начинает понемногу возноситься над дворцом. Египтяне, несомненно, заимствовали этот обычай па свои лад, строя пирамиды. Собираются и хранятся вишневые веточки, баобабовые поленца, хворостинки одна к одной, спички (впечатляющая коллекция), палочки для добывания огня трением. Костер должен быть впечатляющим, по и небольшой костерок тоже угоден Богу. (Впрочем, с Богом здесь вопрос сложный, по это отдельная тема.) Можно поджигать и бензином. По-всякому. Стеклянная баночка, жестянка из-под растворимого кофе, картонный ящик, дорогая сандаловая шкатулка – все годится для праха.
Из дневника Н. Гумилева
***
Инициация офирских мальчиков – это первым делом общение со щенками купидона, дрессура, невосприимчивость к укусам. Такой щепок становился ангелом-телохранителем и был всегда рядом со своим подопечным – срок жизни купидона вполне человеческий – 50 – 60 лет.
Братья Лаптевы
***
Говорят, что офирские шаманы обладают способностью при помощи хитроумных акустических устройств вызывать динозавров.
Э. Хемингуэй
***
Великолепное футбольное поле на уютном стадиончике с мягкими креслами под крышей и с твердой почетной скамейкой для Pohouyam'a, которая стоит внизу у кромки поля и потому с нее ни черта не видно.
Пеле
***
В Офире существует древнейший обычай – чем ниже сидишь, тем почетней. Верно: а что там сверху смотреть?
К. Циолковский
***
Из интервью с Pohouyam 'ом Офира у почетной скамейки:
– Ваше Императорское Величество, какой Вам нравится цвет? (Иностранные журналисты иногда по незнанию обращаются к Pohouyam'y с таким титулом. Тот деликатно не поправляет их.)
– Ну, зеленый.
– А какой именно «зеленый»?
– Светло-зелененький цвет молодой травки.
– Почему?
– Ну, нравится.
– А как нравится?
– Что?
– Объясните, почему Вам нравится светло-зелененький цвет молодой травки. Потому что он зеленый, как знамя шариата?
– Да пошел ты па h… – не выдерживает Pоhouyam. – Вот неуместность сравнения! Нравится, вот и все.
Из интервью неопытного журналиста
***
Столицу окружают столовые горы с отвесными склонами – «амба». Танкам и даже вертолетам тут нечего делать. Амба напоминают разрушенные крепости; округлые массы, похожие на купола соборов; прямые, наклонные, перевернутые конусы, будто готические колокольни; торчащие базальты в виде огромных органов – все эти природные формы теснятся, громоздятся друг над другом, так что их вполне можно принять за разрушенные замки каких-то циклопических исполинов. Вдали они сливаются с облаками и с небом, а в сумерках чудится, что видишь перед собой волнующееся море.
Н. Пржевальский
***
Вечерние платья офирянок: надевают прямо на голое тело нечто вроде веревочного каркаса с деревянными, пластмассовыми, золотыми кольцами, в зависимости от богатства. Чем больше колец, тем богаче. Отдаваться мужчине можно, не снимая каркаса.
Зимой, в самую жару, в Офире многие ходят голыми или полуголыми. Ничего, смотрится нормально. Полицейские, врачи, учителя – в трусах, в завязанных узлом на животе рубахах с короткими рукавами, босиком или в каких-то плетенках. А что делать – жарко.
Аф. Никитин
***
Здесь проходят самые разнообразные, неожиданные и даже невозможные для осознания чужестранца состязания; меня, например, пригласили на финальный бой по боксу между Львом Толстым и Эрнестом Хемингуэем. Это надо было видеть! Граф поначалу сдерживался, не применял зла к насилию, но в 3-м раунде вошел в раж и разделал американца под орех, того унесли с ринга.
Н. Миклухо-Маклай
***
О подробностях национального биллиарда, когда красивые женщины усаживаются на полу в круг с раздвинутыми ногами, а мужчины гоняют своими «клюшками» небольшой апельсин, я скромно умолчу.
И. Крузенштерн
***
Существует национальный чемпионат-карнавал на Самого Большого Мужчину Офира. Вы понимаете, что я хочу сказать. Отработаны ритуал, условия, номинации, шествие и т. д. Есть специальная номинация и для иностранцев.
С. Моэм
***
Чемпионы разных лет в соревнованиях на «Самого-самого» – Фитаурари I, Гамилькар III, колдун Мендейла, Сашко Гайдамака (приз в виде хрустального фаллоса он получил после изгнания итальянцев), великий бегун и олимпийский чемпион в марафоне Абебе Бикила – на Римской олимпиаде он бежал босиком по улицам ненавистного Рима, чтобы выказать презрение к этой Великой Блуднице, хотя у него, конечно, были отличные белые тапочки. Пушкину, как африканцу, приз присвоили посмертно.
Анучин, профессор антропологии
***
По легенде, самый длинный фаллос в мире был зафиксирован в древности у простого офирского крестьянина Вакаруччи (факт, отмеченный в книге Гинесса). Эта часть тела причиняла хозяину большие неудобства и страдания. В расслабленном состоянии фаллос перебрасывался через плечо и прикреплялся ремешком к шее, чтобы не мешал работать длинной офирской мотыгой. В боевом состоянии фаллос вытягивался длиннее этой самой мотыги и вздымался высоко над головой Вакаруччи прямо перед его носом. Женщины в страхе разбегались, никто не хотел с ним спать.
Из «Офирских древностей»
***
Замеры производятся полутораметровым швейным метром. Отборочные состязания проходят в каждой провинции. Главный приз в виде мужского фалла из разных драгоценных материалов: хрустального, янтарного, золотого, вырезанного из дерева сикомора. Иногда, но очень редко, приз вручался представителям других государств. Менгисту Хайле Мариам тоже получил эту Национальную награду Офира, но вряд ли заслуженно – он принародно (и даже прилюдно) свой член не демонстрировал, что положено по условиям конкурса, а дал измерить карнавальной комиссии в своем кабинете. Из русских хотели было вручить Леониду Брежневу, зная его любовь к всевозможным регалиям, по когда передали это пожелание генсеку через советское посольство в Эфиопии, Брежнев долго не мог попять, чем его собрались награждать, а потом несказанно удивился, поблагодарил, отказался и даже немного сконфузился. К сожалению, при всех его достоинствах, генсек никогда не был настоящим последователем дофенизма.
Акимушкин и Нуразбеков Из неофициального рапорта в КГБ
***
Недавно в Офире в отеле «Амбре-Эдем» состоялся съезд русских писателей. Пушкин единогласно был избран спикером этого собрания. На следующее утро он не явился, пропьянствовав всю ночь в мужской поэтической компании с Лермонтовым, Некрасовым, Блоком, Гумилевым, Есениным, Пастернаком – со всеми. Что и следовало ожидать. Орали какие-то глупые частушки:
Эх, яблочко!
Утро раннее.
Жданов Зощенку громил
На собрании!
К удивлению, дуэлей не произошло, никто ни с кем даже не подрался. Маяковский сидел в уголке, не пил и даже не возбухал.
В. Розанов
***
Писателей встречали. Их набралось десять двухэтажных автобусов. Отель «Амбре-Эдем» был переполнен. Пушкин, Толстой, Чехов, Лермонтов, Гоголь, Булгаков, Достоевский – все, кроме самых одиозных личностей (вроде Булгарина), которым не дали офирской визы. Каждому подарили черного французского бульдога с крыльями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Похоже на правду, – сказал ученый епископ, – Сведения о пегасах до нас дошли еще от древних греков. Ты знаешь греческий?
– Немного. В каждом порту есть какой-нибудь вор из Салоников или с Крита.
– А что, жители Офира – христиане?
– Да простит мне Бог, по одни из них скорее иудеи, чем христиане, другие скорее мусульмане, чем иудеи, а третьим вообще все ро houyam.
– Я понял! Можешь не переводить это слово! – воскликнул дож и опять переглянулся с епископом. – Продолжай!
– Мы погрузили все железо па этих крылатых ослов и полетели в глубь Африки на северо-запад. Мы летели девять дней, но каждую ночь спускались на землю, чтобы пегасы могли попастись и напиться. Наконец мы увидели озеро. Там водились серебряные рыбы с рубиновыми глазами, а песок состоял из крупных, как галька, жемчужин. Нас повели во дворец, где на хрустальном троне сидела офирская королева, женщина ослепительной красоты. На пей был железный пояс и железные браслеты, больше ничего. «Говорят, у тебя есть железо, – сказала она. – Арабские купцы иногда продают нам железо».
– Арабские купцы! – вскричал дож. – Эти негодяи захватывают наши рынки! Железо в Офир должны доставлять только мы, и точка! Гомеш, я дам тебе три корабля, наполненных железом!
Епископ поднял руку.
– Что было дальше, Гомеш?
– Она предложила за железо золото того же веса. Но я не согласился.
– Почему?! – поразился дож.
– Я сказал, что оцениваю железо не на вес, а по объему, Правильно, – одобрил епископ. – Золото тяжелее.
– Особенно офирское, монсеньер. Оно красного цвета, как пламя, и в три раза тяжелее обычного. Королева приказала выковать из золота такой же якорь, такие же цепи, гвозди и мечи, как наши. Железо у них величайшая редкость. Из него делают украшения и монеты. Железные гвозди они хранят в шкатулках. Потом все это золото погрузили на пегасов и отправили нас обратно. Мы снова сколотили наше судно золотыми гвоздями, повесили золотой якорь на золотую цепь и с попутным ветром отплыли домой.
– А жемчуг не взяли? – спросил дож.
– Не взяли, – вздохнул Гомеш. – Ведь жемчужин там было, как песчинок. Правда, несколько зерен застряло в наших туфлях, но их отобрали алжирские пираты, напавшие на нас у Балеарских островов.
– Этот рассказ кажется мне правдоподобным, – пробормотал дож.
Епископ кивнул, по решил выяснить все до конца.
– Есть ли в Офире кентавры? – спросил он.
– О них я ничего не слышал, монсеньер.
– Странно.
– Зато я видел там купидонов.
– Какие они из себя?
– Черные, крылатые, похожие на французских бульдогов.
– Летающие бульдоги? – захохотал епископ.
– Еще там есть дикие лошади с черными и белыми полосами, как тигры.
– Ты смеешься над нами? Кто когда видел полосатых лошадей?
– Там еще водятся фламинго.
– Тоже мне, удивил! Фламинго водится в Египте. Вот что еще не понятно. Ты утверждаешь, что через горы вы летели на пегасах. Но, как гласят арабские источники, в офирских горах живет птица Рух, у которой, как известно, железный клюв, стальные когти и бронзовое оперение. О ней ты, конечно, ничего не слышал?… Птица Рух склевала бы твоих пегасов, как ласточка мух. Теперь скажи мне; какие деревья растут в Офире?
– Какие деревья? – растерянно выговорил несчастный купец. – Известно какие… пальмы, сикоморы, баобабы.
– Ты лжешь! Согласно Аристотелю, в Офире растут гранатовые деревья, а в гранатах вместо зерен – карбункулы! Ты, приятель, португальский шпион!
– Еще один, – вздохнул дож. – Уведите его. Да, как обычно. Пусть посидит, пока не почернеет, а там продайте его на галеры. Жаль. В том, что он наговорил, была доля правды. Он, наверно, слыхал это от арабов.
К. Чапек. Апокрифы
***
При входе в амбре-эдемские бани сидел старый офирянин. Он отворил дверь; я вошел и что же увидел? Более пятидесяти женщин, молодых и старых, черных и белых, полуодетых и вовсе не одетых, красивых и не очень, сидя и стоя раздевались, одевались па лавках, расставленных вдоль стен. Я остановился. «Пойдем, пойдем, – сказал офирянин, – сегодня вторник: женский день. Ничего, не беда». – «Конечно, не беда, – отвечал я, – напротив».
А. Пушкин. Путешествие в Офир
***
Офиряне, вследствие особого расположения Офира к поверхности Земли, плохо воспринимают форму планеты. Учитель показал ученикам глобус, рассказал о Земле и разных странах. Попросил задавать вопросы, но только толковые. Одни из мальчиков поднял руку. «Сколько стоит этот глобус?» – «Я же просил задавать толковые вопросы». Другой мальчик: «Что у этого глобуса внутри?»
Г. Грин
***
Все в Офире заклопотаны своим сожжением. Сожжение – это условие возрождения, повой жизни. Спрашивают об умерших: «А ее сожгли? А он сгорел?» Всю жизнь готовят дрова для похоронного обряда. Любовно складывают домом во внутренних двориках. Кража дров – тяжкое преступление. (Не дай Бог рассказать в Офире известный русский анекдот: «Хозяин, дрова нужны?» – «Не нужны»; утром хозяин выходит, а дров пет – таких шуток в Офире не понимают.) Сожжение – целый ритуал. Pohouyam начинает собирать дрова с момента инаугурации. Специальная должность при дворе – Старший Дровничий. Он руководит командой, которая строит пирамиду из дров. За дворцом выделяется место и закладывается громадная поленница. Планируется камера внутреннего сгорания, камеры для подарков, которые покойный возьмет с собой в следующую жизнь, вход, коридор. Начинается строительство. Каждый день завозятся, приносятся, закупаются дрова. Каждый посетитель дворца – любого сословия – должен принести с собой поленце, палочку, сухую ветку и подарить Pohouyam'y – через Дровничего. Березовое полено, русская или канадская елка – высокое подношение. Пирамида растет. Искусство Дровничего состоит в том, чтобы собрать пирамиду без единого гвоздя. Через 2-3 года она начинает понемногу возноситься над дворцом. Египтяне, несомненно, заимствовали этот обычай па свои лад, строя пирамиды. Собираются и хранятся вишневые веточки, баобабовые поленца, хворостинки одна к одной, спички (впечатляющая коллекция), палочки для добывания огня трением. Костер должен быть впечатляющим, по и небольшой костерок тоже угоден Богу. (Впрочем, с Богом здесь вопрос сложный, по это отдельная тема.) Можно поджигать и бензином. По-всякому. Стеклянная баночка, жестянка из-под растворимого кофе, картонный ящик, дорогая сандаловая шкатулка – все годится для праха.
Из дневника Н. Гумилева
***
Инициация офирских мальчиков – это первым делом общение со щенками купидона, дрессура, невосприимчивость к укусам. Такой щепок становился ангелом-телохранителем и был всегда рядом со своим подопечным – срок жизни купидона вполне человеческий – 50 – 60 лет.
Братья Лаптевы
***
Говорят, что офирские шаманы обладают способностью при помощи хитроумных акустических устройств вызывать динозавров.
Э. Хемингуэй
***
Великолепное футбольное поле на уютном стадиончике с мягкими креслами под крышей и с твердой почетной скамейкой для Pohouyam'a, которая стоит внизу у кромки поля и потому с нее ни черта не видно.
Пеле
***
В Офире существует древнейший обычай – чем ниже сидишь, тем почетней. Верно: а что там сверху смотреть?
К. Циолковский
***
Из интервью с Pohouyam 'ом Офира у почетной скамейки:
– Ваше Императорское Величество, какой Вам нравится цвет? (Иностранные журналисты иногда по незнанию обращаются к Pohouyam'y с таким титулом. Тот деликатно не поправляет их.)
– Ну, зеленый.
– А какой именно «зеленый»?
– Светло-зелененький цвет молодой травки.
– Почему?
– Ну, нравится.
– А как нравится?
– Что?
– Объясните, почему Вам нравится светло-зелененький цвет молодой травки. Потому что он зеленый, как знамя шариата?
– Да пошел ты па h… – не выдерживает Pоhouyam. – Вот неуместность сравнения! Нравится, вот и все.
Из интервью неопытного журналиста
***
Столицу окружают столовые горы с отвесными склонами – «амба». Танкам и даже вертолетам тут нечего делать. Амба напоминают разрушенные крепости; округлые массы, похожие на купола соборов; прямые, наклонные, перевернутые конусы, будто готические колокольни; торчащие базальты в виде огромных органов – все эти природные формы теснятся, громоздятся друг над другом, так что их вполне можно принять за разрушенные замки каких-то циклопических исполинов. Вдали они сливаются с облаками и с небом, а в сумерках чудится, что видишь перед собой волнующееся море.
Н. Пржевальский
***
Вечерние платья офирянок: надевают прямо на голое тело нечто вроде веревочного каркаса с деревянными, пластмассовыми, золотыми кольцами, в зависимости от богатства. Чем больше колец, тем богаче. Отдаваться мужчине можно, не снимая каркаса.
Зимой, в самую жару, в Офире многие ходят голыми или полуголыми. Ничего, смотрится нормально. Полицейские, врачи, учителя – в трусах, в завязанных узлом на животе рубахах с короткими рукавами, босиком или в каких-то плетенках. А что делать – жарко.
Аф. Никитин
***
Здесь проходят самые разнообразные, неожиданные и даже невозможные для осознания чужестранца состязания; меня, например, пригласили на финальный бой по боксу между Львом Толстым и Эрнестом Хемингуэем. Это надо было видеть! Граф поначалу сдерживался, не применял зла к насилию, но в 3-м раунде вошел в раж и разделал американца под орех, того унесли с ринга.
Н. Миклухо-Маклай
***
О подробностях национального биллиарда, когда красивые женщины усаживаются на полу в круг с раздвинутыми ногами, а мужчины гоняют своими «клюшками» небольшой апельсин, я скромно умолчу.
И. Крузенштерн
***
Существует национальный чемпионат-карнавал на Самого Большого Мужчину Офира. Вы понимаете, что я хочу сказать. Отработаны ритуал, условия, номинации, шествие и т. д. Есть специальная номинация и для иностранцев.
С. Моэм
***
Чемпионы разных лет в соревнованиях на «Самого-самого» – Фитаурари I, Гамилькар III, колдун Мендейла, Сашко Гайдамака (приз в виде хрустального фаллоса он получил после изгнания итальянцев), великий бегун и олимпийский чемпион в марафоне Абебе Бикила – на Римской олимпиаде он бежал босиком по улицам ненавистного Рима, чтобы выказать презрение к этой Великой Блуднице, хотя у него, конечно, были отличные белые тапочки. Пушкину, как африканцу, приз присвоили посмертно.
Анучин, профессор антропологии
***
По легенде, самый длинный фаллос в мире был зафиксирован в древности у простого офирского крестьянина Вакаруччи (факт, отмеченный в книге Гинесса). Эта часть тела причиняла хозяину большие неудобства и страдания. В расслабленном состоянии фаллос перебрасывался через плечо и прикреплялся ремешком к шее, чтобы не мешал работать длинной офирской мотыгой. В боевом состоянии фаллос вытягивался длиннее этой самой мотыги и вздымался высоко над головой Вакаруччи прямо перед его носом. Женщины в страхе разбегались, никто не хотел с ним спать.
Из «Офирских древностей»
***
Замеры производятся полутораметровым швейным метром. Отборочные состязания проходят в каждой провинции. Главный приз в виде мужского фалла из разных драгоценных материалов: хрустального, янтарного, золотого, вырезанного из дерева сикомора. Иногда, но очень редко, приз вручался представителям других государств. Менгисту Хайле Мариам тоже получил эту Национальную награду Офира, но вряд ли заслуженно – он принародно (и даже прилюдно) свой член не демонстрировал, что положено по условиям конкурса, а дал измерить карнавальной комиссии в своем кабинете. Из русских хотели было вручить Леониду Брежневу, зная его любовь к всевозможным регалиям, по когда передали это пожелание генсеку через советское посольство в Эфиопии, Брежнев долго не мог попять, чем его собрались награждать, а потом несказанно удивился, поблагодарил, отказался и даже немного сконфузился. К сожалению, при всех его достоинствах, генсек никогда не был настоящим последователем дофенизма.
Акимушкин и Нуразбеков Из неофициального рапорта в КГБ
***
Недавно в Офире в отеле «Амбре-Эдем» состоялся съезд русских писателей. Пушкин единогласно был избран спикером этого собрания. На следующее утро он не явился, пропьянствовав всю ночь в мужской поэтической компании с Лермонтовым, Некрасовым, Блоком, Гумилевым, Есениным, Пастернаком – со всеми. Что и следовало ожидать. Орали какие-то глупые частушки:
Эх, яблочко!
Утро раннее.
Жданов Зощенку громил
На собрании!
К удивлению, дуэлей не произошло, никто ни с кем даже не подрался. Маяковский сидел в уголке, не пил и даже не возбухал.
В. Розанов
***
Писателей встречали. Их набралось десять двухэтажных автобусов. Отель «Амбре-Эдем» был переполнен. Пушкин, Толстой, Чехов, Лермонтов, Гоголь, Булгаков, Достоевский – все, кроме самых одиозных личностей (вроде Булгарина), которым не дали офирской визы. Каждому подарили черного французского бульдога с крыльями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40