От мальчишеской жизнерадостности, которая в свое время снискала ему недоверие фермеров, и следа не осталось. На него взирал загорелый мужчина, познавший одиночество, печаль и тяжелый крестьянский труд.
Бартан пригладил черные волосы, поправил воротник рубашки и двинулся к выходу из дома.
Под частое фырканье престарелого синерога, взмокшего от бега в полуденную жару, Харро и Эннда остановили фургон посреди двора, помахали Бартану и выкрикнули приветствие. После того мрачного события на их ферме они прониклись симпатией к Бартану, и недавно Эннда уговорила его оставить дом на несколько часов и развеяться в Новом Миннетте.
Бартан помог ей спуститься с высокой повозки, и они не спеша пошли к дому. Харро тем временем вел к воде распряженного синерога.
– Да ты у нас нынче просто молоденький щеголь! – Улыбка согнала с лица Эннды усталое выражение.
– Ухитрился сберечь хорошую рубашку и клетчатые штаны, но сдается, они маленько сели.
– Да нет, это ты раздался. – Эннда остановилась и скользнула по его фигуре одобрительным взглядом. – И куда только делся тот сопливый мальчишка, что все норовил задурить нам головы мудреными городскими речами?
– Я теперь мало говорю, – уныло сказал Бартан. – Какой от этого прок?
Эннда ободряюще сжала ему запястье.
– Как Сонди? Не лучше? Сколько уже она так? Почти двести дней, да?
– Двести?! Я уже давно сбился со счета. Да, похоже, что-то вроде этого. С ней все по-прежнему, но я не теряю надежды.
– Вот и молодец! Ну, так где твоя милашка? В спальне?
Бартан кивнул, распахнул перед Энндой входную дверь и проводил ее в спальню. Сондевира в белой ночной рубашке до пят сидела на краешке кровати, уставившись в стену. Она даже бровью не повела, когда вошли Бартан и Эннда, – скорее всего и не заметила их. Ее желтые волосы были тщательно расчесаны, но бездарная укладка не оставляла сомнений в том, что прической Сондевиры занимался Бартан.
Войдя в комнату, Эннда опустилась перед девушкой на колени и взяла ее безвольные руки в свои. Красивое лицо Сондевиры осталось безмятежным, глаза – невидящими. Эннда поцеловала ее в лоб, встала и вернулась к Бартану.
– Ну ладно, юноша. Езжай-ка ты в город и гуляй в свое удовольствие, а я тут обо всем позабочусь. Только скажи, чем покормить Сондевиру… ну и насчет прочего.
– Насчет прочего? – Бартан недоуменно поглядел на Эннду, и та сердито хмыкнула. – А! Не беспокойся, она у меня чистюля, все, что надо, сама делает и ест, что дадут. Просто для Сонди никого, кроме нее самой, как бы и не существует. Ни словечка не обронит. Сидит вот так на кровати день-деньской и в стенку глядит. А меня в упор не видит. Ну да ладно. Может, это мне за грехи воздаяние. За то, что привел ее сюда.
– Не дури. – Эннда обняла его, и он подался навстречу, прижался и сразу сомлел в ауре тепла, женственности и доброты.
– Это еще что за дела? – громыхнул Харро, шагнув с крыльца в полумрак кухни. – Бартан, да тебе, никак, одной женщины мало?
– Харро! – вскинулась на мужа Эннда. – Что ты несешь?
– Ой, прости, дружище. Я вовсе не насчет того, что твоя Сонди… – Харро скомкал фразу, и круглый шрам на его щеке побледнел на фоне густого румянца.
– Нечего тут извиняться, – отмахнулся Бартан. – Я ужасно рад, что вы приехали. Вы мне здорово помогли.
– Чепуха! Нам ведь тоже не вредно маленько передохнуть. Лично я буду весь вечерний день дурака валять… и честно предупреждаю: винцу твоему спуску не дам! – Харро с вожделением зыркнул в угол, где стояли оплетенные бутыли. – Я гляжу, там еще кое-что осталось, а?
– И там, и в погребе – сколько душе угодно. Это ж моя единственная утеха.
– Надеюсь, ты не злоупотребляешь? – забеспокоилась Эннда.
Бартан улыбнулся.
– Пью не больше, чем нужно, чтобы спать как убитый. А то тихо тут слишком… Как в могиле.
Эннда кивнула:
– Бедняжка Бартан! Тяжело, наверно, одному. И мы теперь не ахти какие помощники, сами едва управляемся. Такое число народу подалось на север… Ты небось уже слышал – Уилверы и Обригейлы уехали.
– Да… Столько труда, и все насмарку! А сколько людей еще осталось?
– Пять семей, ежели нас не считать. Бартан уныло покивал:
– Им бы еще малость подождать, а там…
– Если еще малость подождать, то стемнеет, пока ты доберешься до таверны, – перебила Эннда, подталкивая его к выходу. – Езжай, Бартан, езжай и отдохни несколько часиков. Давай иди.
Он бросил последний взгляд на жену, замкнувшуюся в собственном, никому другому не доступном мире, вышел во двор и свистнул синерогу. Затем оседлал его и через несколько минут выехал. Ему никак не удавалось отогнать чувство вины, как будто он поступал недостойно, получая передышку в полдня от работы на износ и непосильного бремени ответственности. Но он так истосковался по безыскусным развлечениям в компании добродушных и дружелюбных пьяниц, что без особого труда нашел себе оправдание.
Одна лишь езда верхом на лоне природы слегка подлечила душу. Достигнув околицы, он поначалу зачарованно взирал на незнакомых людей, на разномастные постройки, на величественные паруса морских судов – и вдруг спохватился: в первый раз Новый Миннетт показался ему крошечным и провинциальным. «Вот оно, значит, как, – хмыкнул про себя Бартан. – Поживи подольше в сельской глуши, и жалкий городишко покажется тебе солидной метрополией».
Он подъехал прямиком к дому без фасадной стены – городской таверне – и с радостью увидел многочисленных завсегдатаев, тех самых, что встречали его в тот далекий день путешествия на воздушной шлюпке. Пока в Корзине жизнь уверенно сходила на нет, здесь все оставалось по-прежнему; казалось, город подвешен во времени, законсервирован и оживает только при появлении Бартана.
В таверне он увидел мэра Мэджина Кэрродалла – как всегда, при коротком мече; непросыхающего толстяка Отлера и десятки других горожан, откровенно довольных своим уделом. При виде их Бартану даже подумалось: а может быть, жизнь не такая уж и скверная штука?
Он с наслаждением пил крепкий коричневый эль, опустошая кувшин за кувшином, хоть и не чувствовал вкуса. Ему нравилось, что все кругом, и даже Отлер, отнюдь не знаменитый своей щепетильностью, – помалкивают насчет повального бегства из Логова. Люди понимали, что привело Бартана в город, и сочувствовали ему, но разговоры вели на иные темы, в основном обсуждали новости о странной войне, бушующей в небесах по ту сторону планеты. Особенно их воображение распалилось, когда кто-то упомянул о новом роде войск – это ж подумать только, солдаты носятся среди облаков верхом на реактивных двигателях, безо всяких шаров! Чаще всего звучало имя лорда Толлера Маракайна, и Бартана это удивило.
– А правда, что во времена Переселения Маракайн разделался с двумя королями? – спросил он.
– Еще бы не правда! – Отлер грохнул по длинному столу кувшином. – По-твоему, за что его прозвали Убийцей Королей? Да я, дружище, сам при этом был. Своими глазами видел!
– Вздор! – закричал Кэрродалл, перекрывая общий смех.
– Да ладно вам, – уступил Отлер. – Может, этого я и не видел, но вот корабль Прада рухнул у меня на виду, что было, то было. – Отлер чуть отвернулся от завсегдатаев таверны и сказал, обращаясь к Бартану: – Я тогда солдатом был, совсем еще мальчишкой. Четвертый Соркский полк. Из Ро-Атабри улетел на одном из первых небесных кораблей. Вот уж не чаял дожить до конца того путешествия! Но это – другая история…
– Которую мы слышали тысячу раз, – подхватил незнакомый Бартану человек, ткнув локтем в бок соседа.
Толстяк сделал непристойный жест и снова повернулся к собеседнику.
– Знаешь ли, Бартан, какая штука получилась? Корабль Прада сцепился с другим, на котором летели Маракайн, Чаккел – он тогда в принцах ходил, – Дасина и трое их детей. Толлер спас им жизнь, растолкав корабли. Такая работенка и десятерым не по плечу, а Толлер в одиночку управился. Я видел, как корабль Прада камнем полетел вниз. Он пронесся мимо меня, и я вовек не забуду, как Прад стоял у леера – высокий такой, стройный храбрец, – и его слепой глаз сиял, как звезда.
Он погиб, и это означало, что королем становится принц Леддравор. А через три дня после высадки Леддравор и Толлер сошлись в поединке и дрались шесть часов кряду, пока Толлер не снес Леддравору голову с плеч. Одним махом, представляешь?!
– Настоящий мужик, должно быть, – сухо отозвался Бартан, пытаясь отделить факты от вымысла.
– Десятерых стоит! А каким ты себе воображаешь настоящего мужика? Да Толлер любого из наших молокососов за пояс заткнет, ты не гляди, что он уже в летах! Слыхал, как он в первом бою мирцам всыпал? Когда все огненные стрелы выпустил, хвать свой белый меч и ну шары полосовать! В клочья! Тем самым мечом, которым он Каркаранда победил! Самого Каркаранда, ты понял? Одним махом! Я тебе, Бартан, так скажу: этому человеку мы всем обязаны. Эх, будь я лет на двадцать помоложе, да если бы не коленка, чтоб ее… я б сейчас был рядом с ним.
Мэр Кэрродалл фыркнул в кувшин, разбрызгав пену.
– Ты же вроде твердил, что там шары ни к чему.
– Ха-ха-ха, – проворчал Отлер. – До чего же смешно!
Пробежало еще несколько приятных часов, и вдруг Бартан с удивлением заметил, что солнечные лучи покраснели и падают в таверну под пологим углом.
– Господа, – вымолвил он, поднимаясь, – я слишком задержался и теперь вынужден вас покинуть.
– Еще кувшинчик на посошок, – предложил Кэрродалл.
– Извиняюсь, но мне пора. За фермой присматривают друзья, и будет некрасиво, если я заставлю их ждать.
Кэрродалл встал и взял Бартана за руку.
– Я слыхал о несчастье с твоей женой, – прошептал он. – Эх, бедняги… Ты, часом, не подумываешь увезти ее из этого гиблого места?
– Да при чем тут место? – беспечным тоном произнес Бартан, решив не обижаться напоследок. – Я не хочу бросать ферму. Счастливо, Мэджин.
– Удачи, сынок.
Бартан жестом простился с остальными и вышел во двор, где топтался у жерди синерог. В желудке у Бартана разливалось тепло, в голове стоял приятный бодрящий гул – хмель, главный союзник в повседневной борьбе за выживание, оказался сегодня на высоте. «Все-таки здорово жить на свете, – подумал он. – Такое чудесное ощущение… жаль только, что последнее время оно от меня прячется на дне бутыли черного вина». Он кое-как вскарабкался на синерога и предоставил умному животному самому найти дорогу домой.
На небе постепенно сгущались краски ночи, ярче сияли звезды, а за ними появлялись спирали и ведьмины косы туманного свечения. Было больше, чем обычно, крупных комет; Бартан их насчитал восемь, они распушили серебристые хвосты по всему небосводу, и в темной синеве между ними светляками мелькали метеориты. Подпитие склоняло к созерцательной раздумчивости; интересно, произнес он про себя, сумеет ли кто-нибудь когда-нибудь разглядеть вблизи хотя бы основные штрихи небесного пейзажа? Все считают, что светящиеся точки – это далекие солнца, за исключением одной зеленой – третьей планеты, носящей имя Дальний Мир. Вполне ясна и природа метеоритов – они время от времени падают на Верхний Мир, оставляя на земле большие и малые воронки. Но что это за светящийся смерч разбегается по всему ночному небу на добрую четверть года? И откуда взялась такая уйма туманностей поменьше – туманностей самой разнообразной формы, от кругов и эллипсов до сияющих игл; туманностей, которые таят от наших глаз свое строение и кое-где наслаиваются друг на друга?
Возвышенные раздумья заставили Бартана дольше обычного задержать взгляд на светлых изгибах, и лишь благодаря этому он заметил нечто из ряда вон выходящее. Точно на востоке, примерно в той стороне, где лежала его ферма, чуть выше горизонта висело пятнышко света диковинной формы – этакая четырехлучевая звезда с вогнутыми сторонами. Подобная геометрическая фигура образуется между четырьмя окружностями, каждая из которых соприкасается с двумя соседними. Острия звезды излучали слабое радужное свечение. Она была слишком мала, и Бартан, не имея при себе подзорной трубы, не мог различить деталей, но ему показалось, что в центре звезды мельтешат разноцветные блестки. Он глядел на звезду, зачарованный ее призрачной красотой, пока она не утонула за гребнем ближайшего друмлина.
В растерянности покачав головой, Бартан пришпорил синерога и въехал на возвышенность. Горизонт отступил, но светлое пятно уже успело сгинуть.
Что это было? – подумал он. Случается, на землю падают метеориты, иные напоминают яркие цветы, но всякий раз их сопровождает неистовый рев. А это явление происходило в полной тишине; и вдобавок световое пятно двигалось – медленно и ровно. Постепенно Бартан пришел к заключению, что светящийся объект был гораздо крупнее, чем ему показалось. Тут все дело в расстоянии. Так что же это за звезда, загадочно плывущая в космической пустоте высоко над атмосферой Верхнего Мира?
Погрузившись в размышления о чудесах вселенной, Бартан ехал почти час, когда наконец заметил свет в окнах и почувствовал укол совести:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Бартан пригладил черные волосы, поправил воротник рубашки и двинулся к выходу из дома.
Под частое фырканье престарелого синерога, взмокшего от бега в полуденную жару, Харро и Эннда остановили фургон посреди двора, помахали Бартану и выкрикнули приветствие. После того мрачного события на их ферме они прониклись симпатией к Бартану, и недавно Эннда уговорила его оставить дом на несколько часов и развеяться в Новом Миннетте.
Бартан помог ей спуститься с высокой повозки, и они не спеша пошли к дому. Харро тем временем вел к воде распряженного синерога.
– Да ты у нас нынче просто молоденький щеголь! – Улыбка согнала с лица Эннды усталое выражение.
– Ухитрился сберечь хорошую рубашку и клетчатые штаны, но сдается, они маленько сели.
– Да нет, это ты раздался. – Эннда остановилась и скользнула по его фигуре одобрительным взглядом. – И куда только делся тот сопливый мальчишка, что все норовил задурить нам головы мудреными городскими речами?
– Я теперь мало говорю, – уныло сказал Бартан. – Какой от этого прок?
Эннда ободряюще сжала ему запястье.
– Как Сонди? Не лучше? Сколько уже она так? Почти двести дней, да?
– Двести?! Я уже давно сбился со счета. Да, похоже, что-то вроде этого. С ней все по-прежнему, но я не теряю надежды.
– Вот и молодец! Ну, так где твоя милашка? В спальне?
Бартан кивнул, распахнул перед Энндой входную дверь и проводил ее в спальню. Сондевира в белой ночной рубашке до пят сидела на краешке кровати, уставившись в стену. Она даже бровью не повела, когда вошли Бартан и Эннда, – скорее всего и не заметила их. Ее желтые волосы были тщательно расчесаны, но бездарная укладка не оставляла сомнений в том, что прической Сондевиры занимался Бартан.
Войдя в комнату, Эннда опустилась перед девушкой на колени и взяла ее безвольные руки в свои. Красивое лицо Сондевиры осталось безмятежным, глаза – невидящими. Эннда поцеловала ее в лоб, встала и вернулась к Бартану.
– Ну ладно, юноша. Езжай-ка ты в город и гуляй в свое удовольствие, а я тут обо всем позабочусь. Только скажи, чем покормить Сондевиру… ну и насчет прочего.
– Насчет прочего? – Бартан недоуменно поглядел на Эннду, и та сердито хмыкнула. – А! Не беспокойся, она у меня чистюля, все, что надо, сама делает и ест, что дадут. Просто для Сонди никого, кроме нее самой, как бы и не существует. Ни словечка не обронит. Сидит вот так на кровати день-деньской и в стенку глядит. А меня в упор не видит. Ну да ладно. Может, это мне за грехи воздаяние. За то, что привел ее сюда.
– Не дури. – Эннда обняла его, и он подался навстречу, прижался и сразу сомлел в ауре тепла, женственности и доброты.
– Это еще что за дела? – громыхнул Харро, шагнув с крыльца в полумрак кухни. – Бартан, да тебе, никак, одной женщины мало?
– Харро! – вскинулась на мужа Эннда. – Что ты несешь?
– Ой, прости, дружище. Я вовсе не насчет того, что твоя Сонди… – Харро скомкал фразу, и круглый шрам на его щеке побледнел на фоне густого румянца.
– Нечего тут извиняться, – отмахнулся Бартан. – Я ужасно рад, что вы приехали. Вы мне здорово помогли.
– Чепуха! Нам ведь тоже не вредно маленько передохнуть. Лично я буду весь вечерний день дурака валять… и честно предупреждаю: винцу твоему спуску не дам! – Харро с вожделением зыркнул в угол, где стояли оплетенные бутыли. – Я гляжу, там еще кое-что осталось, а?
– И там, и в погребе – сколько душе угодно. Это ж моя единственная утеха.
– Надеюсь, ты не злоупотребляешь? – забеспокоилась Эннда.
Бартан улыбнулся.
– Пью не больше, чем нужно, чтобы спать как убитый. А то тихо тут слишком… Как в могиле.
Эннда кивнула:
– Бедняжка Бартан! Тяжело, наверно, одному. И мы теперь не ахти какие помощники, сами едва управляемся. Такое число народу подалось на север… Ты небось уже слышал – Уилверы и Обригейлы уехали.
– Да… Столько труда, и все насмарку! А сколько людей еще осталось?
– Пять семей, ежели нас не считать. Бартан уныло покивал:
– Им бы еще малость подождать, а там…
– Если еще малость подождать, то стемнеет, пока ты доберешься до таверны, – перебила Эннда, подталкивая его к выходу. – Езжай, Бартан, езжай и отдохни несколько часиков. Давай иди.
Он бросил последний взгляд на жену, замкнувшуюся в собственном, никому другому не доступном мире, вышел во двор и свистнул синерогу. Затем оседлал его и через несколько минут выехал. Ему никак не удавалось отогнать чувство вины, как будто он поступал недостойно, получая передышку в полдня от работы на износ и непосильного бремени ответственности. Но он так истосковался по безыскусным развлечениям в компании добродушных и дружелюбных пьяниц, что без особого труда нашел себе оправдание.
Одна лишь езда верхом на лоне природы слегка подлечила душу. Достигнув околицы, он поначалу зачарованно взирал на незнакомых людей, на разномастные постройки, на величественные паруса морских судов – и вдруг спохватился: в первый раз Новый Миннетт показался ему крошечным и провинциальным. «Вот оно, значит, как, – хмыкнул про себя Бартан. – Поживи подольше в сельской глуши, и жалкий городишко покажется тебе солидной метрополией».
Он подъехал прямиком к дому без фасадной стены – городской таверне – и с радостью увидел многочисленных завсегдатаев, тех самых, что встречали его в тот далекий день путешествия на воздушной шлюпке. Пока в Корзине жизнь уверенно сходила на нет, здесь все оставалось по-прежнему; казалось, город подвешен во времени, законсервирован и оживает только при появлении Бартана.
В таверне он увидел мэра Мэджина Кэрродалла – как всегда, при коротком мече; непросыхающего толстяка Отлера и десятки других горожан, откровенно довольных своим уделом. При виде их Бартану даже подумалось: а может быть, жизнь не такая уж и скверная штука?
Он с наслаждением пил крепкий коричневый эль, опустошая кувшин за кувшином, хоть и не чувствовал вкуса. Ему нравилось, что все кругом, и даже Отлер, отнюдь не знаменитый своей щепетильностью, – помалкивают насчет повального бегства из Логова. Люди понимали, что привело Бартана в город, и сочувствовали ему, но разговоры вели на иные темы, в основном обсуждали новости о странной войне, бушующей в небесах по ту сторону планеты. Особенно их воображение распалилось, когда кто-то упомянул о новом роде войск – это ж подумать только, солдаты носятся среди облаков верхом на реактивных двигателях, безо всяких шаров! Чаще всего звучало имя лорда Толлера Маракайна, и Бартана это удивило.
– А правда, что во времена Переселения Маракайн разделался с двумя королями? – спросил он.
– Еще бы не правда! – Отлер грохнул по длинному столу кувшином. – По-твоему, за что его прозвали Убийцей Королей? Да я, дружище, сам при этом был. Своими глазами видел!
– Вздор! – закричал Кэрродалл, перекрывая общий смех.
– Да ладно вам, – уступил Отлер. – Может, этого я и не видел, но вот корабль Прада рухнул у меня на виду, что было, то было. – Отлер чуть отвернулся от завсегдатаев таверны и сказал, обращаясь к Бартану: – Я тогда солдатом был, совсем еще мальчишкой. Четвертый Соркский полк. Из Ро-Атабри улетел на одном из первых небесных кораблей. Вот уж не чаял дожить до конца того путешествия! Но это – другая история…
– Которую мы слышали тысячу раз, – подхватил незнакомый Бартану человек, ткнув локтем в бок соседа.
Толстяк сделал непристойный жест и снова повернулся к собеседнику.
– Знаешь ли, Бартан, какая штука получилась? Корабль Прада сцепился с другим, на котором летели Маракайн, Чаккел – он тогда в принцах ходил, – Дасина и трое их детей. Толлер спас им жизнь, растолкав корабли. Такая работенка и десятерым не по плечу, а Толлер в одиночку управился. Я видел, как корабль Прада камнем полетел вниз. Он пронесся мимо меня, и я вовек не забуду, как Прад стоял у леера – высокий такой, стройный храбрец, – и его слепой глаз сиял, как звезда.
Он погиб, и это означало, что королем становится принц Леддравор. А через три дня после высадки Леддравор и Толлер сошлись в поединке и дрались шесть часов кряду, пока Толлер не снес Леддравору голову с плеч. Одним махом, представляешь?!
– Настоящий мужик, должно быть, – сухо отозвался Бартан, пытаясь отделить факты от вымысла.
– Десятерых стоит! А каким ты себе воображаешь настоящего мужика? Да Толлер любого из наших молокососов за пояс заткнет, ты не гляди, что он уже в летах! Слыхал, как он в первом бою мирцам всыпал? Когда все огненные стрелы выпустил, хвать свой белый меч и ну шары полосовать! В клочья! Тем самым мечом, которым он Каркаранда победил! Самого Каркаранда, ты понял? Одним махом! Я тебе, Бартан, так скажу: этому человеку мы всем обязаны. Эх, будь я лет на двадцать помоложе, да если бы не коленка, чтоб ее… я б сейчас был рядом с ним.
Мэр Кэрродалл фыркнул в кувшин, разбрызгав пену.
– Ты же вроде твердил, что там шары ни к чему.
– Ха-ха-ха, – проворчал Отлер. – До чего же смешно!
Пробежало еще несколько приятных часов, и вдруг Бартан с удивлением заметил, что солнечные лучи покраснели и падают в таверну под пологим углом.
– Господа, – вымолвил он, поднимаясь, – я слишком задержался и теперь вынужден вас покинуть.
– Еще кувшинчик на посошок, – предложил Кэрродалл.
– Извиняюсь, но мне пора. За фермой присматривают друзья, и будет некрасиво, если я заставлю их ждать.
Кэрродалл встал и взял Бартана за руку.
– Я слыхал о несчастье с твоей женой, – прошептал он. – Эх, бедняги… Ты, часом, не подумываешь увезти ее из этого гиблого места?
– Да при чем тут место? – беспечным тоном произнес Бартан, решив не обижаться напоследок. – Я не хочу бросать ферму. Счастливо, Мэджин.
– Удачи, сынок.
Бартан жестом простился с остальными и вышел во двор, где топтался у жерди синерог. В желудке у Бартана разливалось тепло, в голове стоял приятный бодрящий гул – хмель, главный союзник в повседневной борьбе за выживание, оказался сегодня на высоте. «Все-таки здорово жить на свете, – подумал он. – Такое чудесное ощущение… жаль только, что последнее время оно от меня прячется на дне бутыли черного вина». Он кое-как вскарабкался на синерога и предоставил умному животному самому найти дорогу домой.
На небе постепенно сгущались краски ночи, ярче сияли звезды, а за ними появлялись спирали и ведьмины косы туманного свечения. Было больше, чем обычно, крупных комет; Бартан их насчитал восемь, они распушили серебристые хвосты по всему небосводу, и в темной синеве между ними светляками мелькали метеориты. Подпитие склоняло к созерцательной раздумчивости; интересно, произнес он про себя, сумеет ли кто-нибудь когда-нибудь разглядеть вблизи хотя бы основные штрихи небесного пейзажа? Все считают, что светящиеся точки – это далекие солнца, за исключением одной зеленой – третьей планеты, носящей имя Дальний Мир. Вполне ясна и природа метеоритов – они время от времени падают на Верхний Мир, оставляя на земле большие и малые воронки. Но что это за светящийся смерч разбегается по всему ночному небу на добрую четверть года? И откуда взялась такая уйма туманностей поменьше – туманностей самой разнообразной формы, от кругов и эллипсов до сияющих игл; туманностей, которые таят от наших глаз свое строение и кое-где наслаиваются друг на друга?
Возвышенные раздумья заставили Бартана дольше обычного задержать взгляд на светлых изгибах, и лишь благодаря этому он заметил нечто из ряда вон выходящее. Точно на востоке, примерно в той стороне, где лежала его ферма, чуть выше горизонта висело пятнышко света диковинной формы – этакая четырехлучевая звезда с вогнутыми сторонами. Подобная геометрическая фигура образуется между четырьмя окружностями, каждая из которых соприкасается с двумя соседними. Острия звезды излучали слабое радужное свечение. Она была слишком мала, и Бартан, не имея при себе подзорной трубы, не мог различить деталей, но ему показалось, что в центре звезды мельтешат разноцветные блестки. Он глядел на звезду, зачарованный ее призрачной красотой, пока она не утонула за гребнем ближайшего друмлина.
В растерянности покачав головой, Бартан пришпорил синерога и въехал на возвышенность. Горизонт отступил, но светлое пятно уже успело сгинуть.
Что это было? – подумал он. Случается, на землю падают метеориты, иные напоминают яркие цветы, но всякий раз их сопровождает неистовый рев. А это явление происходило в полной тишине; и вдобавок световое пятно двигалось – медленно и ровно. Постепенно Бартан пришел к заключению, что светящийся объект был гораздо крупнее, чем ему показалось. Тут все дело в расстоянии. Так что же это за звезда, загадочно плывущая в космической пустоте высоко над атмосферой Верхнего Мира?
Погрузившись в размышления о чудесах вселенной, Бартан ехал почти час, когда наконец заметил свет в окнах и почувствовал укол совести:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42