Она никогда не писала работы под таким названием – по крайней мере, пока.
Статья опубликована в 2023 году, в «Послевоенном журнале общей физики».
Она должна была пережить Гибель.
И внести свой вклад, пусть даже незначительный, в создание Камня.
Она нашла статью в библиотеке Пушинки, где та, видимо, считалась слишком древней, чтобы ограничивать к ней доступ. Она прочитала ее с влажными ладонями, и многое показалось ей слишком сложным. Когда Патриция продиралась сквозь дебри незнакомых символов и непонятной терминологии, пытаясь разобраться в том, что напишет ее двойник восемнадцать лет спустя – или написал много столетий назад, – перед ней вдруг замаячил призрак объяснения.
В пересмотренных первоначальных планах Камня, единственным назначением оборудования шестой камеры было торможение момента инерции некоторых объектов внутри Камня – в направлении, примерно, параллельном оси. Это избавляло от необходимости ограждать берега каналов и рек, не требовало специальной архитектуры зданий и даже различного устройства самих камер.
В начале постройки верхний предел ускорения и замедления Камня был определен в три процента. С запуском шестой камеры вообще исчезла всякая необходимость ограничивать ускорение. Камеры стали частью системы управления, не зависящей от внешних воздействий.
Справочник пояснял, что действие системы торможения не было всеобщим, в противном случае вращение Камня стало бы бесполезным и все, находящееся в камерах, плавало бы в невесомости. Торможение действовало крайне избирательно.
И это было сверхнаукой. Последствия ошеломляли. Оборудование шестой камеры определяло характер взаимоотношений массы, пространства и времени на Камне.
Отсюда уже было недалеко до возможности манипулирования пространством и временем и создания коридора.
Однако Камень не летел быстрее света и не создавал искусственную гравитацию – по крайней мере, в первых шести камерах. Этих достижений также следовало ожидать в свете теории инерционного торможения. Почему инженеры и физики Камня не смогли замкнуть цепь умозрительных рассуждений?
Она вернулась в Александрийскую библиотеку и снова просмотрела справочники. Но они не содержали ответа, сосредотачиваясь на теории и обслуживании специфического оборудования Камня.
Лежа на койке в читальном зале, Патриция закрыла лицо руками, сжимая переносицу и потирая глаза. У нее болела голова. Слишком большая перегрузка и слишком мало времени, чтобы решить связанные друг с другом проблемы, пытаясь как можно скорее найти ответ.
Нужно отдохнуть. Она встала и, спустившись по светящейся полосе на первый этаж, вышла под свет плазменной трубки и присела на скамейку, окружавшую голую, без травинки, каменную площадку.
Она пыталась ни о чем не думать, привести мысли в порядок, но это не удавалось.
В голову постоянно лезли воспоминания о Поле и семье.
– Я схожу с ума, – бормотала она, тряся головой.
Казалось, она превращается в ничто, в сгусток мыслей, плавающий в серой пустоте. Перетрудилась.
Потом в пустоте возник разрыв.
Когда-то Патриция изучала фракционные пространства – с отдельными измерениями, существующими автономно, и с числом измерений меньше единицы. Время без пространства; длина без ширины, глубины или времени. Вероятность без протяженности. Полупространства, четвертьпространства, пространства, состоящие из иррационального количества измерений. Все это описывалось с помощью дробных преобразований и дробного геометрического анализа. Она даже начала строить геодезию высших фракционных пространств и способ отображения этой геодезии в пяти и четырехмерном пространстве.
Она уронила голову на колени. Мысли путались без всякого порядка и дисциплины.
Коридор – лишь продолжение оборудования шестой камеры, предназначенного для инерционного торможения.
За время многовекового путешествия камнежители изменили свои намерения или, возможно, забыли исходные цели. Будучи миром, замкнутым в самом себе, Камень входил в жизнь последующих поколений, пока не стало казаться вполне естественным жить во вращающихся цилиндрах, вырубленных внутри астероида. Со временем, возможно, даже само существование астероида уже не осознавалось, и осталась лишь жизнь внутри цилиндров.
Веками зажатый и ограниченный, воспитанный в условиях Камня развился гений камнежителей. Они приблизились к божествам, создавая свою собственную вселенную, и формируя картину мира, которая была для них наиболее привычна.
Когда они нашли возможность покинуть Камень, не изменяя его окончательную миссию…
Когда они обнаружили, что могут создать невероятное продолжение их мира…
Мог ли кто-либо из камнежителей противостоять подобному искушению? (Да… Ортодоксальные надериты – и они оставались позади в течение столетия).
Итак, инженеры шестой камеры под руководством загадочного Конрада Корженовского создали коридор, наделили его определенными свойствами, овладели его возможностями. Они создали колодцы и нашли какой-то способ заполнить коридор воздухом и почвой с ландшафтами, равными, если не превосходящими по красоте знакомые им долины.
Тело отдохнуло, Патриция выпрямилась. Некоторые символы в еще не написанной статье начали приобретать смысл; она угадывала их значение. Туман в голове рассеялся, и она увидела все проблемы во взаимодействии, словно рабочих в небоскребе с прозразными перекрытиями и стенами.
Камнежители спроектировали коридор, чтобы создать простор для разума, а не просто увеличить личную территорию. (Из записей стало ясно, что перенаселения на Камне никогда не было.)
Но коридор – и эта мысль пришла к Патриции внезапно, без предупреждения, – коридор обладал каким-то неожиданным свойством, побочным эффектом, которого они вначале могли не осознавать…
Или никогда не осознавали.
Создав коридор, они вытолкнули Камень из его собственного континуума. Картина, которая пришла на ум – весьма своеобразная и, возможно, далеко не точная – представляла коридор в виде длинного кнута с Камнем на конце. Когда был создан кнут, неизбежно развернувшийся в гиперпространстве, его кончик выскочил из одной вселенной…
И попал в другую.
Четыре часа спустя Патриция очнулась; тело ее одеревенело, а во рту чувствовался неприятный привкус. Она с трудом поднялась со скамейки и заморгала от света плазменной трубки. Голова отчаянно болела.
Но она кое-что поняла.
Обнаружив, что первоначальную миссию Камня выполнить невозможно, камнежители ушли через коридор.
Она встала и разгладила комбинезон. Теперь время вернуться и подвести базу под все гипотетические воздушные замки, которые она построила.
И раздобыть немного аспирина.
Глава 17
Лэньер так и не прочитал лежавшую в кармане записку, пока летел на челноке и ОТМ, откладывая тот момент, когда он узнает имя и придется принимать какие-то меры против коллеги, возможно, даже друга.
ОТМ состыковался с Камнем. Лэньер вышел, коротко доложил о прибытии Роберте Пикни и команде посадочной площадки и передал Киршнеру рекомендацию усилить внешнюю безопасность Камня.
Что касается внутренней безопасности…
Это, собственно, была не его проблема. Дошла ли до Герхардта информация, которая лежала в его кармане? Каким образом Хоффман узнала это имя и почему сообщила его Лэньеру?
Гарри получил отчеты от руководителей различных команд через посыльного с электронным блокнотом. Он плавал в небольшом помещении, смежном с посадочной площадкой, завернутый в сетчатый цилиндрический гамак, какие служили кроватями для работающих возле оси; он прочитал отчеты и понял, что лишь оттягивает неизбежное.
Войдя в сопровождении молчаливых морских пехотинцев в нулевой лифт, он достал из кармана записку и развернул ее.
– Мне бы хотелось как можно скорее отправиться ко второму кольцу колодцев, – сказала Патриция.
Такахаси откинул перед ней клапан палатки, и она вошла внутрь. Кэрролсон и Фарли спали в углу; в другом углу Ву и Цзян работали с блокнотами и процессорами. Такахаси прошел следом за Патрицией.
– Есть соображения? – спросил он.
От их голосов Кэрролсон и Фарли одновременно проснулись и заморгали.
– Нам нужно проверить пространственно-временные соотношения, – сказала Патриция. Лицо ее осунулось, под глазами появились синяки. – Я попросила мистера Хайнемана помочь мне. На самолете установлен направленный радиомаяк, и мы можем принять его сигнал с помощью оборудования, которое есть у службы безопасности. Введем его в частотный анализатор и, когда самолет будет пролететь над нами, выясним, движемся мы во времени быстрее или медленнее.
– Вы пришли к какому-то заключению? – поинтересовалась Ленора, садясь на койке.
– Думаю, что да. Но без доказательств не могу сказать что-либо определенное. Если мои предположения подтвердятся, можно будет строить гипотезы.
– Вы не хотите рассказать нам о своих предположениях? – спросил Такахаси, садясь на койку рядом с Кэрролсон.
Патриция пожала плечами.
– Хорошо. Коридор, быть может, покрыт впадинами. Каждая впадина – это флюктуация пространства-времени, обозначающая некую точку возможного перехода в другую Вселенную. Они должны вызывать небольшие изменения геометрических констант, например, пи; а возможно, что и физических констант тоже. Там, где есть впадина – или потенциальная возможность впадины, – мы можем обнаружить и флюктуации времени.
– Должно ли это означать, что в коридоре полно потенциальных колодцев?
– Думаю, что да. Лишь некоторые из них были, так сказать, соответствующим образом настроены. – Она посмотрела на потолок палатки, пытаясь объяснить словами то, что представало перед ее мысленным взором. – Впадины соприкасаются друг с другом. Их может быть бесконечно много. И колодец во впадине – потенциальный или уже настроенный – может вести в другую Вселенную.
Такахаси покачал головой.
– Все это выглядит слишком таинственно.
– Да, – сказала Патриция. – Мне бы хотелось добыть побольше доказательств к возвращению Гарри.
– Он может появиться в любую минуту. Несколько часов назад ОТМ вошел в скважину, – заметила Ленора. Она хлопнула себя по колену и встала. – Кстати, завтра в первой камере вечер танцев. Приглашаются все. Вроде бы в честь возвращения Гарри, но как повод годится. Нам всем нужно немного расслабиться.
– Я хорошо танцую, – объявил Ву. – Фокстрот, твист, свим.
– Вы только послушайте! Можно подумать, мы отстали от моды на тридцать лет, – улыбнулась Цзян.
– Сорок, – поправил Ву.
– Если нам удастся оторвать Хайнемана от его игрушки, – сказала Кэрролсон, – я научу его паре новых па.
Лэньер бросил записку на стол в своем кабинете в научном комплексе и потянулся к кнопке интеркома. Прежде чем нажать ее, он поколебался.
Казалось, он понял, почему Хоффман назвала имя ему.
– Энн, – сказал он, – Я хотел бы видеть Руперта Такахаси. Чем скорее, тем лучше.
Он надеялся, что делает именно то, чего ждала от него Хоффман: обезвреживает бомбу, в которую превратился Камень…
Капрал Томас Олдфилд, двадцати четырех лет, провел на Камне последние шесть месяцев, и считал их самым интересным периодом своей жизни, хотя, собственно, ничего особо интересного не происходило. Большую часть времени он стоял на посту во второй камере – у туннеля, ведущего в первую камеру. Он провел многие часы, наблюдая за дорогой, нулевым мостом и близлежащим городом и разглядывая далекую кривую противоположной стороны. Обычно он нес службу в компании, по крайней мере, одного коллеги, но сегодня специальному наряду было приказано сопровождать кого-то из ученых, и его оставили одного. Он не ожидал никаких неприятностей. За время, проведенное им на Камне, ничего непредвиденного не произошло. Томас никогда не видел даже буджумов.
Он не верил в их существование.
Насвистывая себе под нос, Олдфилд вышел из будки и посмотрел на мост. Пусто.
– Прекрасный день, солдат, – сказал он, церемонно отдавая честь. – Да, сэр. Прекрасный день, сэр. Всегда прекрасный день.
Собственно говоря, подумал он, с технической точки зрения продолжается все тот же день – с тех пор, как он сюда прилетел. Один сверхдлинный день, не прерываемый ночью. Погода время от времени менялась – дождь, иногда туман с реки. Помогало ли это хоть как-то разделять отрезки времени?
Он осмотрел свой «Эппл» и проверил его на цементном блоке за будкой, на котором лежала фольга от упаковок продовольственных пайков. Каждая невидимая вспышка света сдувала упаковку с блока. Когда он будет удовлетворен результатами, то разложит пробитые упаковки для следующей смены, чтобы она могла проверить свое оружие. Это превратилось в ритуал.
Олдфилд обошел вокруг будки, остановился у двери и обернулся.
Он не мог даже описать то, что увидел.
Он думал не об «эппле», а об официальных сообщениях и о том, каким дураком он был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Статья опубликована в 2023 году, в «Послевоенном журнале общей физики».
Она должна была пережить Гибель.
И внести свой вклад, пусть даже незначительный, в создание Камня.
Она нашла статью в библиотеке Пушинки, где та, видимо, считалась слишком древней, чтобы ограничивать к ней доступ. Она прочитала ее с влажными ладонями, и многое показалось ей слишком сложным. Когда Патриция продиралась сквозь дебри незнакомых символов и непонятной терминологии, пытаясь разобраться в том, что напишет ее двойник восемнадцать лет спустя – или написал много столетий назад, – перед ней вдруг замаячил призрак объяснения.
В пересмотренных первоначальных планах Камня, единственным назначением оборудования шестой камеры было торможение момента инерции некоторых объектов внутри Камня – в направлении, примерно, параллельном оси. Это избавляло от необходимости ограждать берега каналов и рек, не требовало специальной архитектуры зданий и даже различного устройства самих камер.
В начале постройки верхний предел ускорения и замедления Камня был определен в три процента. С запуском шестой камеры вообще исчезла всякая необходимость ограничивать ускорение. Камеры стали частью системы управления, не зависящей от внешних воздействий.
Справочник пояснял, что действие системы торможения не было всеобщим, в противном случае вращение Камня стало бы бесполезным и все, находящееся в камерах, плавало бы в невесомости. Торможение действовало крайне избирательно.
И это было сверхнаукой. Последствия ошеломляли. Оборудование шестой камеры определяло характер взаимоотношений массы, пространства и времени на Камне.
Отсюда уже было недалеко до возможности манипулирования пространством и временем и создания коридора.
Однако Камень не летел быстрее света и не создавал искусственную гравитацию – по крайней мере, в первых шести камерах. Этих достижений также следовало ожидать в свете теории инерционного торможения. Почему инженеры и физики Камня не смогли замкнуть цепь умозрительных рассуждений?
Она вернулась в Александрийскую библиотеку и снова просмотрела справочники. Но они не содержали ответа, сосредотачиваясь на теории и обслуживании специфического оборудования Камня.
Лежа на койке в читальном зале, Патриция закрыла лицо руками, сжимая переносицу и потирая глаза. У нее болела голова. Слишком большая перегрузка и слишком мало времени, чтобы решить связанные друг с другом проблемы, пытаясь как можно скорее найти ответ.
Нужно отдохнуть. Она встала и, спустившись по светящейся полосе на первый этаж, вышла под свет плазменной трубки и присела на скамейку, окружавшую голую, без травинки, каменную площадку.
Она пыталась ни о чем не думать, привести мысли в порядок, но это не удавалось.
В голову постоянно лезли воспоминания о Поле и семье.
– Я схожу с ума, – бормотала она, тряся головой.
Казалось, она превращается в ничто, в сгусток мыслей, плавающий в серой пустоте. Перетрудилась.
Потом в пустоте возник разрыв.
Когда-то Патриция изучала фракционные пространства – с отдельными измерениями, существующими автономно, и с числом измерений меньше единицы. Время без пространства; длина без ширины, глубины или времени. Вероятность без протяженности. Полупространства, четвертьпространства, пространства, состоящие из иррационального количества измерений. Все это описывалось с помощью дробных преобразований и дробного геометрического анализа. Она даже начала строить геодезию высших фракционных пространств и способ отображения этой геодезии в пяти и четырехмерном пространстве.
Она уронила голову на колени. Мысли путались без всякого порядка и дисциплины.
Коридор – лишь продолжение оборудования шестой камеры, предназначенного для инерционного торможения.
За время многовекового путешествия камнежители изменили свои намерения или, возможно, забыли исходные цели. Будучи миром, замкнутым в самом себе, Камень входил в жизнь последующих поколений, пока не стало казаться вполне естественным жить во вращающихся цилиндрах, вырубленных внутри астероида. Со временем, возможно, даже само существование астероида уже не осознавалось, и осталась лишь жизнь внутри цилиндров.
Веками зажатый и ограниченный, воспитанный в условиях Камня развился гений камнежителей. Они приблизились к божествам, создавая свою собственную вселенную, и формируя картину мира, которая была для них наиболее привычна.
Когда они нашли возможность покинуть Камень, не изменяя его окончательную миссию…
Когда они обнаружили, что могут создать невероятное продолжение их мира…
Мог ли кто-либо из камнежителей противостоять подобному искушению? (Да… Ортодоксальные надериты – и они оставались позади в течение столетия).
Итак, инженеры шестой камеры под руководством загадочного Конрада Корженовского создали коридор, наделили его определенными свойствами, овладели его возможностями. Они создали колодцы и нашли какой-то способ заполнить коридор воздухом и почвой с ландшафтами, равными, если не превосходящими по красоте знакомые им долины.
Тело отдохнуло, Патриция выпрямилась. Некоторые символы в еще не написанной статье начали приобретать смысл; она угадывала их значение. Туман в голове рассеялся, и она увидела все проблемы во взаимодействии, словно рабочих в небоскребе с прозразными перекрытиями и стенами.
Камнежители спроектировали коридор, чтобы создать простор для разума, а не просто увеличить личную территорию. (Из записей стало ясно, что перенаселения на Камне никогда не было.)
Но коридор – и эта мысль пришла к Патриции внезапно, без предупреждения, – коридор обладал каким-то неожиданным свойством, побочным эффектом, которого они вначале могли не осознавать…
Или никогда не осознавали.
Создав коридор, они вытолкнули Камень из его собственного континуума. Картина, которая пришла на ум – весьма своеобразная и, возможно, далеко не точная – представляла коридор в виде длинного кнута с Камнем на конце. Когда был создан кнут, неизбежно развернувшийся в гиперпространстве, его кончик выскочил из одной вселенной…
И попал в другую.
Четыре часа спустя Патриция очнулась; тело ее одеревенело, а во рту чувствовался неприятный привкус. Она с трудом поднялась со скамейки и заморгала от света плазменной трубки. Голова отчаянно болела.
Но она кое-что поняла.
Обнаружив, что первоначальную миссию Камня выполнить невозможно, камнежители ушли через коридор.
Она встала и разгладила комбинезон. Теперь время вернуться и подвести базу под все гипотетические воздушные замки, которые она построила.
И раздобыть немного аспирина.
Глава 17
Лэньер так и не прочитал лежавшую в кармане записку, пока летел на челноке и ОТМ, откладывая тот момент, когда он узнает имя и придется принимать какие-то меры против коллеги, возможно, даже друга.
ОТМ состыковался с Камнем. Лэньер вышел, коротко доложил о прибытии Роберте Пикни и команде посадочной площадки и передал Киршнеру рекомендацию усилить внешнюю безопасность Камня.
Что касается внутренней безопасности…
Это, собственно, была не его проблема. Дошла ли до Герхардта информация, которая лежала в его кармане? Каким образом Хоффман узнала это имя и почему сообщила его Лэньеру?
Гарри получил отчеты от руководителей различных команд через посыльного с электронным блокнотом. Он плавал в небольшом помещении, смежном с посадочной площадкой, завернутый в сетчатый цилиндрический гамак, какие служили кроватями для работающих возле оси; он прочитал отчеты и понял, что лишь оттягивает неизбежное.
Войдя в сопровождении молчаливых морских пехотинцев в нулевой лифт, он достал из кармана записку и развернул ее.
– Мне бы хотелось как можно скорее отправиться ко второму кольцу колодцев, – сказала Патриция.
Такахаси откинул перед ней клапан палатки, и она вошла внутрь. Кэрролсон и Фарли спали в углу; в другом углу Ву и Цзян работали с блокнотами и процессорами. Такахаси прошел следом за Патрицией.
– Есть соображения? – спросил он.
От их голосов Кэрролсон и Фарли одновременно проснулись и заморгали.
– Нам нужно проверить пространственно-временные соотношения, – сказала Патриция. Лицо ее осунулось, под глазами появились синяки. – Я попросила мистера Хайнемана помочь мне. На самолете установлен направленный радиомаяк, и мы можем принять его сигнал с помощью оборудования, которое есть у службы безопасности. Введем его в частотный анализатор и, когда самолет будет пролететь над нами, выясним, движемся мы во времени быстрее или медленнее.
– Вы пришли к какому-то заключению? – поинтересовалась Ленора, садясь на койке.
– Думаю, что да. Но без доказательств не могу сказать что-либо определенное. Если мои предположения подтвердятся, можно будет строить гипотезы.
– Вы не хотите рассказать нам о своих предположениях? – спросил Такахаси, садясь на койку рядом с Кэрролсон.
Патриция пожала плечами.
– Хорошо. Коридор, быть может, покрыт впадинами. Каждая впадина – это флюктуация пространства-времени, обозначающая некую точку возможного перехода в другую Вселенную. Они должны вызывать небольшие изменения геометрических констант, например, пи; а возможно, что и физических констант тоже. Там, где есть впадина – или потенциальная возможность впадины, – мы можем обнаружить и флюктуации времени.
– Должно ли это означать, что в коридоре полно потенциальных колодцев?
– Думаю, что да. Лишь некоторые из них были, так сказать, соответствующим образом настроены. – Она посмотрела на потолок палатки, пытаясь объяснить словами то, что представало перед ее мысленным взором. – Впадины соприкасаются друг с другом. Их может быть бесконечно много. И колодец во впадине – потенциальный или уже настроенный – может вести в другую Вселенную.
Такахаси покачал головой.
– Все это выглядит слишком таинственно.
– Да, – сказала Патриция. – Мне бы хотелось добыть побольше доказательств к возвращению Гарри.
– Он может появиться в любую минуту. Несколько часов назад ОТМ вошел в скважину, – заметила Ленора. Она хлопнула себя по колену и встала. – Кстати, завтра в первой камере вечер танцев. Приглашаются все. Вроде бы в честь возвращения Гарри, но как повод годится. Нам всем нужно немного расслабиться.
– Я хорошо танцую, – объявил Ву. – Фокстрот, твист, свим.
– Вы только послушайте! Можно подумать, мы отстали от моды на тридцать лет, – улыбнулась Цзян.
– Сорок, – поправил Ву.
– Если нам удастся оторвать Хайнемана от его игрушки, – сказала Кэрролсон, – я научу его паре новых па.
Лэньер бросил записку на стол в своем кабинете в научном комплексе и потянулся к кнопке интеркома. Прежде чем нажать ее, он поколебался.
Казалось, он понял, почему Хоффман назвала имя ему.
– Энн, – сказал он, – Я хотел бы видеть Руперта Такахаси. Чем скорее, тем лучше.
Он надеялся, что делает именно то, чего ждала от него Хоффман: обезвреживает бомбу, в которую превратился Камень…
Капрал Томас Олдфилд, двадцати четырех лет, провел на Камне последние шесть месяцев, и считал их самым интересным периодом своей жизни, хотя, собственно, ничего особо интересного не происходило. Большую часть времени он стоял на посту во второй камере – у туннеля, ведущего в первую камеру. Он провел многие часы, наблюдая за дорогой, нулевым мостом и близлежащим городом и разглядывая далекую кривую противоположной стороны. Обычно он нес службу в компании, по крайней мере, одного коллеги, но сегодня специальному наряду было приказано сопровождать кого-то из ученых, и его оставили одного. Он не ожидал никаких неприятностей. За время, проведенное им на Камне, ничего непредвиденного не произошло. Томас никогда не видел даже буджумов.
Он не верил в их существование.
Насвистывая себе под нос, Олдфилд вышел из будки и посмотрел на мост. Пусто.
– Прекрасный день, солдат, – сказал он, церемонно отдавая честь. – Да, сэр. Прекрасный день, сэр. Всегда прекрасный день.
Собственно говоря, подумал он, с технической точки зрения продолжается все тот же день – с тех пор, как он сюда прилетел. Один сверхдлинный день, не прерываемый ночью. Погода время от времени менялась – дождь, иногда туман с реки. Помогало ли это хоть как-то разделять отрезки времени?
Он осмотрел свой «Эппл» и проверил его на цементном блоке за будкой, на котором лежала фольга от упаковок продовольственных пайков. Каждая невидимая вспышка света сдувала упаковку с блока. Когда он будет удовлетворен результатами, то разложит пробитые упаковки для следующей смены, чтобы она могла проверить свое оружие. Это превратилось в ритуал.
Олдфилд обошел вокруг будки, остановился у двери и обернулся.
Он не мог даже описать то, что увидел.
Он думал не об «эппле», а об официальных сообщениях и о том, каким дураком он был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73