Она подавила тошнотворный спазм, когда обломанный ноготь указательного пальца, пробив какую-то твердую оболочку, погрузился во что-то мягкое, податливое, липкое.
Он отпрянул от нее и завыл от боли. Девушка поспешно отдернула руку, а мужчина почувствовал, как его превратившийся в бесформенную массу глаз вывалился из глазницы. Глаз болтался у него на щеке, поддерживаемый тонкими нитями мышц. Он хотел рукой подхватить его, попытаться что-то сделать...
Но крыса опередила его. Ее острые зубы легко перегрызли мышцы, и глаз мгновенно исчез за быстро сомкнувшимися челюстями. После этого она жадно воткнула свою острую морду в пустую глазницу, алчно упиваясь его кровью.
Шэрон думала, что дикие крики мужчины вызваны болью, которую она ему причинила. “Кажется, я выдавила ему глаз”, - с ужасом подумала она, но все равно, кроме ненависти, это животное не вызывало в ней никаких чувств. Она изо всех сил пнула его ногой, не подозревая, что бьет другое тело, извивающееся возле нее. Рыдая и прижимаясь спиной к гладкому полу, она быстро натянула джинсы. В этот момент что-то острое вонзилось в ее ногу. Она подумала, что это он снова укусил ее, и изо всех сил ударила его другой ногой. Он отпустил ее. Она с трудом поднялась, держась за писсуар, и, ничего не видя в темноте, бросилась к двери, моля Бога, чтобы та оказалась в этом направлении. Дикие, нечеловеческие вопли мужчины заполнили все помещение, отдаваясь от стен и потолка... Но она не чувствовала никаких угрызений совести. Ее собственные рыдания и крики заглушили писк и шорохи крыс, окружавших ее со всех сторон. Шэрон споткнулась обо что-то, в недоумении подумав, что это ноги мужчины, хотя он остался где-то позади. Чуть не упав, она ударилась головой о дверной косяк, мимоходом удивившись, что дверь открыта. Ею владела одна мысль, одно желание: поскорее добраться до безопасного зала кинотеатра, где есть люди, которые защитят ее, где Маргарет наверняка проснулась и, быть может, уже идет ей навстречу. Сейчас они обнимут друг друга, и Маргарет утешит ее, как когда-то делала мама, когда Шэрон была маленькой и беспомощной.
Наконец она выскочила в фойе и только сейчас обратила внимание на каких-то ужасных животных, копошащихся у нее под ногами. Они заполонили все фойе. Ковра не было видно под черной щетиной их тел.
- Господи, что это? - в страхе вскрикнула Шэрон, чувствуя дикую боль в ногах, будто в них одновременно вонзилось несколько острых игл. Неожиданно Шэрон увидела свет, пробивавшийся из открытых дверей зала кинотеатра. Оттуда тоже доносились жуткие крики. Наверное, люди проснулись, увидев, как в зал втекает эта зловещая черная живая река.
Шэрон, спотыкаясь о путающихся под ногами животных, бежала вместе с ними к залу, полностью потеряв контроль над собой, уже совершенно не соображая, что надо делать, будто попала в водоворот, из которого уже никак нельзя выбраться.
На верхней ступеньке лестницы, ведущей в кинотеатр, Шэрон упала, и тут же челюсти одной крысы впились в ее запястье, другая, забравшись ей на спину, вонзила зубы в нежную шею девушки. Крысы рвали на куски прекрасное и неприкосновенное тело Шэрон, но она уже ничего не чувствовала: ни боли, ни страха, ни сожаления.
Черный мрак поглотил ее. Это было спасением.
Глава 11
Калвер не привык носить оружие, тем более такое тяжелое, поэтому засунутый в кобуру “смит-и-вессон” тридцать восьмого калибра мешал ему. Выдавая ему оружие, Дили сказал, что в отличие от предыдущей модели, тридцать шестого калибра, в стволе этого пистолета помещается шесть, а не пять пуль. Калвер не сумел по достоинству оценить это преимущество. Он вообще не понимал, для чего может пригодиться оружие. Всех крыс не перестреляешь, а других врагов, которых надо уничтожать, не было. Дили не спорил с ним, но настойчиво рекомендовал взять пистолет, мотивируя это тем, что любые неожиданные опасности могут подстерегать их в пути.
Калвер зажег фонарь, и свет золотистыми искрами отразился во множестве водяных брызг, покрывавших стены туннеля. Брайс, Фэрбенк и Мак-Ивен шли следом за ним по колено в воде, настороженно вглядываясь в каждую трещину или нишу в кирпичной кладке стены, где могли скрываться крысы. Калвер понимал их состояние. Ему самому было не по себе. Его спутникам эти монстры только мерещились, а он уже пережил одну смертельную схватку с ними.
К счастью, темная вода, затопившая рельсы, покрыла и разложившиеся останки тех, кто был съеден крысами у самого входа в убежище. Белые кости скелетов, как призраки, торчали из воды, и мужчины, стараясь идти как можно осторожнее, чтобы не наступать на трупы, одновременно пытались не думать и о подлых созданиях, которые, возможно, притаились где-то рядом и следили за каждым их шагом.
И все же, несмотря на все страхи, которые преследовали их в туннеле, каждый испытывал какое-то облегчение от того, что покинул убежище. За четыре недели заточения моральное состояние обитателей станции резко ухудшилось, что несколько дней назад привело к неизбежному срыву, которого все опасались.
У многих вновь возникло желание выбраться наверх, особенно после того, как Брайс под давлением общественности вынужден был признать, что необычной силы ливень, не прекращавшийся в течение многих дней, должен был смыть большую часть радиоактивных осадков.
Однако Дили запретил людям покидать убежище. Он настаивал на том, что все должны оставаться на своих местах, пока не прозвучит сигнал сирены, означающий отбой. Он утверждал, что раз через вентиляционные шахты им удалось услышать шум дождя, то сирены они непременно услышат. Но Калвер чувствовал, что за всеми возражениями и доводами Дили кроется что-то другое, значительно более важное для него. Это не просто нежелание уронить свой авторитет, но стремление любой ценой сохранить авторитет правительства. Дили был представителем власти, и отсутствие власти вообще воспринималось им как катастрофа, по масштабам не уступающая атомной. На смену безвластию придет хаос, и именно хаос, по представлениям Дили, будет означать полный конец.
Поначалу Калвер не мог найти подходящего объяснения навязчивому стремлению Дили сохранить в убежище какое-то подобие властной структуры. Но теперь он понял, что это главная цель Дили. Причина очень простая: только в поддержании знакомого и привычного распорядка жизни, пусть даже его подобия, видел тот единственную Для себя возможность спастись от полного отчаяния. Кстати, Калвер понимал, что это касалось не только Дили. Каждый из выживших чувствовал себя заложником происшедшей катастрофы и невольно стремился в своем новом непонятном существовании найти хоть что-то, напоминающее прежний образ жизни. Это нужно было, просто чтобы не сойти с ума, и у всех проявлялось по-своему.
Доктор Рейнольдс с несколько болезненным рвением исполняла свой профессиональный долг, неусыпно следя за состоянием здоровья каждого. Хотя в ее отношении к людям Калвер все чаще улавливал нотки почти не прикрытого цинизма. Фарадей с одержимостью маньяка возился со своими приборами, привлекая к этой бесполезной работе других сотрудников станции. Он настаивал на том, что они должны непременно восстановить связь с другими убежищами, и даже составил график дежурств таким образом, чтобы у всех сотрудников оставалось как можно меньше свободного времени. Брайс непрерывно проверял склады, пересчитывая запасы продовольствия, оружия, медикаментов и всего прочего, что там хранилось. Кроме того, он с завидным прилежанием изучал документы о чрезвычайном положении и даже карты, будто с их помощью надеялся установить экстрасенсорную связь с другими станциями. А Кэт умудрялась помогать всем, не давая себе ни минуты покоя.
Калверу казалось, что он не слишком отягощен думами о прошлом, но все же порывать связь с прежней жизнью не хотелось и ему. Может быть, даже на подсознательном уровне. Иначе чем объяснить то, что он не захотел сменить свои рваные джинсы и обгоревшую потертую кожаную куртку на другую, нормальную одежду, которой было полно на складе. Более того, он думал, что мысль о разведке тоже возникла больше из стремления к разрядке, из желания сменить обстановку, чем из действительной необходимости установить контакты с внешним миром. В возможность этих контактов сегодня уже никто по-настоящему не верил.
Калвер тоже понимал, что даже если наверху есть люди, пережившие катастрофу, то, скорее всего, они тяжело больны или изувечены, и ни о каких деловых контактах, разумеется, речи быть не может. Но все же он тоже обрадовался возможности выйти из убежища. Наверное, если бы эта идея возникла раньше, он бы отказался идти, помня о том кошмаре, который они пережили в туннеле, но сейчас чувствовал себя в убежище, как узник в тюрьме, который не в силах дождаться окончания срока. По-видимому, то же самое переживали многие на станции, потому что, когда было объявлено о предполагаемой разведке, недостатка в добровольцах не было.
Однако отбор был очень строгим. Окончательный состав команды сформировал Дили, проявляя дотошность и привередливость, противные Калверу. Дили и здесь постарался не отступить от своих принципов: в команду включен Брайс как представитель власти, Мак-Ивен - от военного ведомства, Фэрбенк представлял в группе рабочих, и Кал-вер входил в ее состав как нейтрал, может быть, как посредник. Кал-вер считал полной бессмыслицей такое тщательное соблюдение квоты но он уже настолько осатанел от абсолютной нецелесообразности пребывания на станции, что готов был играть в эту игру по любым правилам, лишь бы вырваться на свободу хоть на короткое время.
На самом деле время вылазки было весьма ограничено - не более двух часов, а если дозиметр, за которым поручено было следить Мак-Ивену, покажет вредную для здоровья дозу радиации, они должны были немедленно вернуться на станцию.
Однако Дили и его ближайшее окружение напрасно рассчитывали на то, что первая вылазка разведгруппы улучшит атмосферу в убежище. Люди отнеслись к этому мероприятию достаточно спокойно. Кал-вер испытал большую неловкость, глядя на тех, кто пришел проводить их и пожелать удачи. Кроме Кэт, он не увидел не только ни одного взволнованного лица, но и даже сколько-нибудь заинтересованного. Пожалуй, только затаенную зависть можно было прочитать в их глазах. Лишь в глазах Кэт бился страх, но это был страх за него, Калвера.
Его мысли прервал взволнованный голос Фэрбенка:
- Кажется, я вижу платформу!
Все четверо направили свои фонари вперед.
- Вы правы, - спокойно сказал Калвер. - Я тоже вижу платформу. Не знаю, что нас там ждет, но, во всяком случае, мы сможем вылезти из воды.
Они пошли быстрее, хлюпающий звук их шагов эхом разнесся по туннелю. Стремясь поскорее выскочить из этой темноты, Брайс сделал неосторожный шаг в сторону и упал, с трудом удержав фонарь над водой. Калвер и Фэрбенк подождали, пока Мак-Ивен, шедший вслед за Брайсом, помог ему подняться.
- Осторожнее, - сказал Калвер. - Хотелось бы невредимыми выбраться на дневной свет.
Они пошли медленнее, друг за другом, стараясь идти между невидимыми под водой рельсами. От воды поднимался смрадный запах, и каждому хотелось избежать падения в эту зловонную жижу. Шедший впереди Калвер сделал первый шаг в сторону, лишь когда они поравнялись с платформой. Он забрался наверх и посветил фонарем во все стороны. Казалось, что на станции никого не было. Он повернулся к своим спутникам, стоявшим внизу, на путях, не зная, что сказать им. Все четверо молчали, словно ожидая какого-то сигнала. Первым не выдержал Брайс.
- Мы должны подняться наверх, - упрямо сказал он. Калвер помог всем взобраться на платформу, и они быстро, в полном молчании, не останавливаясь пошли к эскалаторам. Единственный звук, который сопровождал их, был доносящийся из туннеля, усиленный эхом шум текущей воды. Он отражался от гладких кафельных стен станции, и казалось, что кругом шумят водопады. Свет фонарей выхватывал из темноты афиши новых фильмов, рекламы виски, сигарет, самых красивых в мире колготок. Все эти мелочи, на которые они прежде не обращали внимания, вызвали в каждом жгучую, невыносимую тоску о навсегда утраченном прошлом.
* * *
Чем ближе подходили они к эскалаторам, тем яснее вспоминал Калвер все, что им довелось пережить с Дили всего несколько недель назад. Ему даже казалось, что он вновь слышит дикие вопли и отчаянные крики. Он почувствовал такую боль в груди, будто его придавило сверху какой-то тяжестью. Он не мог вздохнуть, какое-то предчувствие сковало его. Калвер остановился и внимательно посмотрел по сторонам. Пустая платформа пугала его. Он предполагал, что она будет завалена телами, что, возможно, даже среди них будут живые люди. Он же видел своими глазами эту массу народа, стремящуюся вниз. Что могло произойти? На несколько мгновений мелькнула слабая надежда, что, переждав опасность, люди поднялись наверх и что там, возможно, уже началась какая-то новая жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Он отпрянул от нее и завыл от боли. Девушка поспешно отдернула руку, а мужчина почувствовал, как его превратившийся в бесформенную массу глаз вывалился из глазницы. Глаз болтался у него на щеке, поддерживаемый тонкими нитями мышц. Он хотел рукой подхватить его, попытаться что-то сделать...
Но крыса опередила его. Ее острые зубы легко перегрызли мышцы, и глаз мгновенно исчез за быстро сомкнувшимися челюстями. После этого она жадно воткнула свою острую морду в пустую глазницу, алчно упиваясь его кровью.
Шэрон думала, что дикие крики мужчины вызваны болью, которую она ему причинила. “Кажется, я выдавила ему глаз”, - с ужасом подумала она, но все равно, кроме ненависти, это животное не вызывало в ней никаких чувств. Она изо всех сил пнула его ногой, не подозревая, что бьет другое тело, извивающееся возле нее. Рыдая и прижимаясь спиной к гладкому полу, она быстро натянула джинсы. В этот момент что-то острое вонзилось в ее ногу. Она подумала, что это он снова укусил ее, и изо всех сил ударила его другой ногой. Он отпустил ее. Она с трудом поднялась, держась за писсуар, и, ничего не видя в темноте, бросилась к двери, моля Бога, чтобы та оказалась в этом направлении. Дикие, нечеловеческие вопли мужчины заполнили все помещение, отдаваясь от стен и потолка... Но она не чувствовала никаких угрызений совести. Ее собственные рыдания и крики заглушили писк и шорохи крыс, окружавших ее со всех сторон. Шэрон споткнулась обо что-то, в недоумении подумав, что это ноги мужчины, хотя он остался где-то позади. Чуть не упав, она ударилась головой о дверной косяк, мимоходом удивившись, что дверь открыта. Ею владела одна мысль, одно желание: поскорее добраться до безопасного зала кинотеатра, где есть люди, которые защитят ее, где Маргарет наверняка проснулась и, быть может, уже идет ей навстречу. Сейчас они обнимут друг друга, и Маргарет утешит ее, как когда-то делала мама, когда Шэрон была маленькой и беспомощной.
Наконец она выскочила в фойе и только сейчас обратила внимание на каких-то ужасных животных, копошащихся у нее под ногами. Они заполонили все фойе. Ковра не было видно под черной щетиной их тел.
- Господи, что это? - в страхе вскрикнула Шэрон, чувствуя дикую боль в ногах, будто в них одновременно вонзилось несколько острых игл. Неожиданно Шэрон увидела свет, пробивавшийся из открытых дверей зала кинотеатра. Оттуда тоже доносились жуткие крики. Наверное, люди проснулись, увидев, как в зал втекает эта зловещая черная живая река.
Шэрон, спотыкаясь о путающихся под ногами животных, бежала вместе с ними к залу, полностью потеряв контроль над собой, уже совершенно не соображая, что надо делать, будто попала в водоворот, из которого уже никак нельзя выбраться.
На верхней ступеньке лестницы, ведущей в кинотеатр, Шэрон упала, и тут же челюсти одной крысы впились в ее запястье, другая, забравшись ей на спину, вонзила зубы в нежную шею девушки. Крысы рвали на куски прекрасное и неприкосновенное тело Шэрон, но она уже ничего не чувствовала: ни боли, ни страха, ни сожаления.
Черный мрак поглотил ее. Это было спасением.
Глава 11
Калвер не привык носить оружие, тем более такое тяжелое, поэтому засунутый в кобуру “смит-и-вессон” тридцать восьмого калибра мешал ему. Выдавая ему оружие, Дили сказал, что в отличие от предыдущей модели, тридцать шестого калибра, в стволе этого пистолета помещается шесть, а не пять пуль. Калвер не сумел по достоинству оценить это преимущество. Он вообще не понимал, для чего может пригодиться оружие. Всех крыс не перестреляешь, а других врагов, которых надо уничтожать, не было. Дили не спорил с ним, но настойчиво рекомендовал взять пистолет, мотивируя это тем, что любые неожиданные опасности могут подстерегать их в пути.
Калвер зажег фонарь, и свет золотистыми искрами отразился во множестве водяных брызг, покрывавших стены туннеля. Брайс, Фэрбенк и Мак-Ивен шли следом за ним по колено в воде, настороженно вглядываясь в каждую трещину или нишу в кирпичной кладке стены, где могли скрываться крысы. Калвер понимал их состояние. Ему самому было не по себе. Его спутникам эти монстры только мерещились, а он уже пережил одну смертельную схватку с ними.
К счастью, темная вода, затопившая рельсы, покрыла и разложившиеся останки тех, кто был съеден крысами у самого входа в убежище. Белые кости скелетов, как призраки, торчали из воды, и мужчины, стараясь идти как можно осторожнее, чтобы не наступать на трупы, одновременно пытались не думать и о подлых созданиях, которые, возможно, притаились где-то рядом и следили за каждым их шагом.
И все же, несмотря на все страхи, которые преследовали их в туннеле, каждый испытывал какое-то облегчение от того, что покинул убежище. За четыре недели заточения моральное состояние обитателей станции резко ухудшилось, что несколько дней назад привело к неизбежному срыву, которого все опасались.
У многих вновь возникло желание выбраться наверх, особенно после того, как Брайс под давлением общественности вынужден был признать, что необычной силы ливень, не прекращавшийся в течение многих дней, должен был смыть большую часть радиоактивных осадков.
Однако Дили запретил людям покидать убежище. Он настаивал на том, что все должны оставаться на своих местах, пока не прозвучит сигнал сирены, означающий отбой. Он утверждал, что раз через вентиляционные шахты им удалось услышать шум дождя, то сирены они непременно услышат. Но Калвер чувствовал, что за всеми возражениями и доводами Дили кроется что-то другое, значительно более важное для него. Это не просто нежелание уронить свой авторитет, но стремление любой ценой сохранить авторитет правительства. Дили был представителем власти, и отсутствие власти вообще воспринималось им как катастрофа, по масштабам не уступающая атомной. На смену безвластию придет хаос, и именно хаос, по представлениям Дили, будет означать полный конец.
Поначалу Калвер не мог найти подходящего объяснения навязчивому стремлению Дили сохранить в убежище какое-то подобие властной структуры. Но теперь он понял, что это главная цель Дили. Причина очень простая: только в поддержании знакомого и привычного распорядка жизни, пусть даже его подобия, видел тот единственную Для себя возможность спастись от полного отчаяния. Кстати, Калвер понимал, что это касалось не только Дили. Каждый из выживших чувствовал себя заложником происшедшей катастрофы и невольно стремился в своем новом непонятном существовании найти хоть что-то, напоминающее прежний образ жизни. Это нужно было, просто чтобы не сойти с ума, и у всех проявлялось по-своему.
Доктор Рейнольдс с несколько болезненным рвением исполняла свой профессиональный долг, неусыпно следя за состоянием здоровья каждого. Хотя в ее отношении к людям Калвер все чаще улавливал нотки почти не прикрытого цинизма. Фарадей с одержимостью маньяка возился со своими приборами, привлекая к этой бесполезной работе других сотрудников станции. Он настаивал на том, что они должны непременно восстановить связь с другими убежищами, и даже составил график дежурств таким образом, чтобы у всех сотрудников оставалось как можно меньше свободного времени. Брайс непрерывно проверял склады, пересчитывая запасы продовольствия, оружия, медикаментов и всего прочего, что там хранилось. Кроме того, он с завидным прилежанием изучал документы о чрезвычайном положении и даже карты, будто с их помощью надеялся установить экстрасенсорную связь с другими станциями. А Кэт умудрялась помогать всем, не давая себе ни минуты покоя.
Калверу казалось, что он не слишком отягощен думами о прошлом, но все же порывать связь с прежней жизнью не хотелось и ему. Может быть, даже на подсознательном уровне. Иначе чем объяснить то, что он не захотел сменить свои рваные джинсы и обгоревшую потертую кожаную куртку на другую, нормальную одежду, которой было полно на складе. Более того, он думал, что мысль о разведке тоже возникла больше из стремления к разрядке, из желания сменить обстановку, чем из действительной необходимости установить контакты с внешним миром. В возможность этих контактов сегодня уже никто по-настоящему не верил.
Калвер тоже понимал, что даже если наверху есть люди, пережившие катастрофу, то, скорее всего, они тяжело больны или изувечены, и ни о каких деловых контактах, разумеется, речи быть не может. Но все же он тоже обрадовался возможности выйти из убежища. Наверное, если бы эта идея возникла раньше, он бы отказался идти, помня о том кошмаре, который они пережили в туннеле, но сейчас чувствовал себя в убежище, как узник в тюрьме, который не в силах дождаться окончания срока. По-видимому, то же самое переживали многие на станции, потому что, когда было объявлено о предполагаемой разведке, недостатка в добровольцах не было.
Однако отбор был очень строгим. Окончательный состав команды сформировал Дили, проявляя дотошность и привередливость, противные Калверу. Дили и здесь постарался не отступить от своих принципов: в команду включен Брайс как представитель власти, Мак-Ивен - от военного ведомства, Фэрбенк представлял в группе рабочих, и Кал-вер входил в ее состав как нейтрал, может быть, как посредник. Кал-вер считал полной бессмыслицей такое тщательное соблюдение квоты но он уже настолько осатанел от абсолютной нецелесообразности пребывания на станции, что готов был играть в эту игру по любым правилам, лишь бы вырваться на свободу хоть на короткое время.
На самом деле время вылазки было весьма ограничено - не более двух часов, а если дозиметр, за которым поручено было следить Мак-Ивену, покажет вредную для здоровья дозу радиации, они должны были немедленно вернуться на станцию.
Однако Дили и его ближайшее окружение напрасно рассчитывали на то, что первая вылазка разведгруппы улучшит атмосферу в убежище. Люди отнеслись к этому мероприятию достаточно спокойно. Кал-вер испытал большую неловкость, глядя на тех, кто пришел проводить их и пожелать удачи. Кроме Кэт, он не увидел не только ни одного взволнованного лица, но и даже сколько-нибудь заинтересованного. Пожалуй, только затаенную зависть можно было прочитать в их глазах. Лишь в глазах Кэт бился страх, но это был страх за него, Калвера.
Его мысли прервал взволнованный голос Фэрбенка:
- Кажется, я вижу платформу!
Все четверо направили свои фонари вперед.
- Вы правы, - спокойно сказал Калвер. - Я тоже вижу платформу. Не знаю, что нас там ждет, но, во всяком случае, мы сможем вылезти из воды.
Они пошли быстрее, хлюпающий звук их шагов эхом разнесся по туннелю. Стремясь поскорее выскочить из этой темноты, Брайс сделал неосторожный шаг в сторону и упал, с трудом удержав фонарь над водой. Калвер и Фэрбенк подождали, пока Мак-Ивен, шедший вслед за Брайсом, помог ему подняться.
- Осторожнее, - сказал Калвер. - Хотелось бы невредимыми выбраться на дневной свет.
Они пошли медленнее, друг за другом, стараясь идти между невидимыми под водой рельсами. От воды поднимался смрадный запах, и каждому хотелось избежать падения в эту зловонную жижу. Шедший впереди Калвер сделал первый шаг в сторону, лишь когда они поравнялись с платформой. Он забрался наверх и посветил фонарем во все стороны. Казалось, что на станции никого не было. Он повернулся к своим спутникам, стоявшим внизу, на путях, не зная, что сказать им. Все четверо молчали, словно ожидая какого-то сигнала. Первым не выдержал Брайс.
- Мы должны подняться наверх, - упрямо сказал он. Калвер помог всем взобраться на платформу, и они быстро, в полном молчании, не останавливаясь пошли к эскалаторам. Единственный звук, который сопровождал их, был доносящийся из туннеля, усиленный эхом шум текущей воды. Он отражался от гладких кафельных стен станции, и казалось, что кругом шумят водопады. Свет фонарей выхватывал из темноты афиши новых фильмов, рекламы виски, сигарет, самых красивых в мире колготок. Все эти мелочи, на которые они прежде не обращали внимания, вызвали в каждом жгучую, невыносимую тоску о навсегда утраченном прошлом.
* * *
Чем ближе подходили они к эскалаторам, тем яснее вспоминал Калвер все, что им довелось пережить с Дили всего несколько недель назад. Ему даже казалось, что он вновь слышит дикие вопли и отчаянные крики. Он почувствовал такую боль в груди, будто его придавило сверху какой-то тяжестью. Он не мог вздохнуть, какое-то предчувствие сковало его. Калвер остановился и внимательно посмотрел по сторонам. Пустая платформа пугала его. Он предполагал, что она будет завалена телами, что, возможно, даже среди них будут живые люди. Он же видел своими глазами эту массу народа, стремящуюся вниз. Что могло произойти? На несколько мгновений мелькнула слабая надежда, что, переждав опасность, люди поднялись наверх и что там, возможно, уже началась какая-то новая жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67