Словно огромные влажные бублики, они выкатывались из зеленого
водяного тумана к основанию корабля и начинали безостановочно кружить
вокруг него. Они тяжеловесно огибали попадавшиеся на пути обломки скал и
колючую растительность. Иногда, чтобы изменить направление, они принимали
почти горизонтальное положение, но равномерное вращение всегда
продолжалось, и существа держались друг от друга как можно дальше.
Конвей выждал некоторое время, чтобы дать Саррешану возможность
спуститься по пандусу и должным образом встретиться со своими
соплеменниками. Врач в легком скафандре, подобном тем, которые
использовали в Госпитале в секторах для воднодышащих. Это было сделано и
для удобства, и для того, чтобы продемонстрировать местным жителям
"необычную" форму своего тела. Он шагнул с края пандуса и стал медленно
опускаться на дно моря. Через транслятор он слышал беседу Саррешана,
разговоры важных лиц и наиболее громкие выкрики из окружающей толпы.
Опустившись на дно, Конвей сначала подумал, что на него нападают. Все
находящиеся в окрестностях корабля существа старались прокатиться как
можно ближе к нему, а, проезжая мимо, каждый что-то говорил. Микрофон
скафандра доносил до него звуки, похожие на беспорядочное побулькивание, а
транслятор в силу своей несовершенности повторял одну и ту же фразу:
"Добро пожаловать, чужестранец!"
В их искренности сомневаться не приходилось - в мире, где все было
наперекосяк, теплота приема была прямо пропорциональна необычности
приветствуемого. Они едва ли не сами просили задавать им вопросы.
Первым делом он обнаружил, что в его профессиональных услугах здесь
не нуждаются.
Это было общество, члены которого никогда не прекращали движение по
"городам" и вокруг них. На Митболе не было жилых кварталов - "города"
представляли собой просто-напросто приспособления для производства,
обучения или исследований. После работы "бублик" высвобождался из сбруи на
механически вращаемой раме и укатывал куда-нибудь по дну моря в поисках
пищи, развлечений или странной компании.
Они никогда не спали, не вступали в физический контакт, кроме
контактов, связанных с продолжением рода, тут не было ни высоких зданий,
ни мест для захоронения.
Когда какое-нибудь из существ из-за возраста, опасного происшествия,
столкновения с хищником или острым ядовитым растением останавливалось,
никто не обращал на него внимания. Из-за выделения газов при разложении
тканей внутри тела оно вскоре после смерти всплывало на поверхность, где
его съедали птицы и рыбы.
Конвей беседовал с несколькими существами слишком старыми, чтобы
кататься самостоятельно. Их вращали в индивидуальных устройствах и кормили
искусственным путем. Он так и не понял до конца, был ли это эксперимент
или старики представляли для общества какую-то ценность. Но эти работы по
гериатрии и оказание помощи при трудных родах оставались единственными
видами оказания медицинской помощи, которые он до сих пор встретил.

Тем временем исследовательские команды картографировали планету и
добывали различные образцы ее поверхности. Большая часть материалов
отправлялась для обработки в Госпиталь, и вскоре после этого от
Торннастора стали поступать детальные инструкции по оказанию медицинской
помощи. По словам диагноста-патолога, Митбол нуждался в ней
безотлагательно. Конвей и Эдвардс, которые изучили предварительные данные
и ряд снимков с небольших высот, были с ним более чем согласны.
- Мы-то можем хоть сейчас поставить предварительный диагноз
"заболевания" планеты, - возмущенно говорил Конвей. - Они тут чертовски
вольно обращаются с ядерным оружием. Но нам крайне необходимо, чтобы
ситуацию оценили и местные медики. А у нас по-прежнему не решен вопрос
вопросов...
- Есть ли в доме доктор? - улыбнулся Эдвардс. - И если есть, то где
он?
- Так точно, - серьезно ответил Конвей.
Снаружи иллюминатора сквозь туман пробивался свет луны, отраженный в
неторопливо-величавых волнах. Луна, которая приближалась к полости Роша
[полость Роша - гравитационная область вокруг космического тела; если в
эту область попадает другое тело, то оба либо разрушаются, либо
сталкиваются; названа по имени французского астронома Э.Роша], представит
для обитателей Митбола еще одну большую проблему, но случится это лет эдак
через миллион. Сейчас это был большой зазубренный серп, освещающий море,
двести футов той части "Декарта", которая возвышалась над водой, и на
удивление спокойную береговую линию.
Спокойную, потому что она была мертвой, а хищники отказывались есть
падаль.
- Если я построю себе вращающуюся раму, не разрешит ли О'Мара... -
начал было Конвей.
Эдвардс покачал головой.
- Мнемограмма Саррешана опасней, чем вы думаете. Вам вообще крупно
повезло, что вы не свихнулись окончательно. Кроме того, если записать эту
мнемограмму, то вращение даже в специальном устройстве обманет ваш мозг
лишь на несколько минут. Если хотите, я запрошу его еще раз?
- Да нет, я вам верю, - ответил Конвей и в задумчивости продолжил: -
Я все время не устаю задавать себе вопрос: где с наибольшей вероятностью
на этой планете можно отыскать врача? Предположим, там, где происходит
больше всего несчастных случаев, то есть вдоль побережий...
- Необязательно, - возразил Эдвардс. - Обычно врачей не ищут на
бойне. И не забывайте, что на этой планете существует еще одна разумная
раса - создатели этих инструментов, управляемых мыслью. Не может ли так
случиться, что ваши врачи принадлежат к этой расе, и ответ на ваш вопрос
вообще лежит за пределами культуры колесников?
- Верно, - откликнулся Конвей. - Но здесь местные жители охотно с
нами сотрудничают, и я хочу извлечь из этого максимальную пользу. Думаю,
надо попросить разрешения отправиться вместе с кем-нибудь из
бубликов-путешественников в дальние края. Конечно, может статься, я
окажусь третьим лишним и мне в вежливой форме укажут, куда отправляют с
такими просьбами, но совершенно очевидно, что в городах и населенных
районах врачей нет, и единственный, кому они могут повстречаться, так это
путешественник. Ну, а пока, - заключил он, - попробуем отыскать этих
разумных существ другой расы.
Двумя днями позже Конвей связался со знакомым Саррешана, который
работал на электростанции - ядерном реакторе, показавшимся ему почти
обычным домом, так как он был заключен в четыре прочных стены и накрыт
крышей. Колесник планировал совершить путешествие вдоль незаселенного
участка побережья по окончании текущего рабочего периода, то есть, по
оценке Конвея, через пару-тройку дней. Существо звали Камсаюг, и оно не
возражало, чтобы Конвей отправился с ним, если тот будет держаться
подальше при определенных обстоятельствах. Камсаюг в деталях и без всякого
смущения описал "обстоятельства". Он слыхал о "защитниках", но только из
вторых или третьих уст. В отличие от врачей Госпиталя они не резали и не
сшивали пациентов. Что они делали, точно он не знал, было лишь известно,
что очень часто, вместо того, чтобы лечить, они убивали. Это были глупые,
медленно передвигающиеся существа, которые по какой-то странной причине
обитали рядом с самыми активными и опасными участками побережья.
- Не бойня, майор, а поле боя, - уверенно заявил Конвей. - Можно
ожидать, что именно в районе поля боя врачи как раз и окажутся...
Но они не могли ждать, пока Камсаюг пустится в путешествие. Доклады
Торннастора, образцы, доставляемые разведывательными кораблями, да и то,
что они сами видели невооруженным глазом, не оставляло сомнений в
необходимости срочных действий.
Митбол был очень "больной" планетой. Соплеменники Саррешана слишком
неосторожно пользовались недавно обнаруженной ими атомной энергией. Они
оправдывали это экспансией, которой подвергается их раса, почему она и не
может позволить себе теперь постоянную угрозу со стороны крупных наземных
чудовищ. Взорвав ряд ядерных устройств в нескольких милях от берега -
конечно, позаботившись при этом, чтобы радиоактивные осадки не выпали на
их собственные головы, - колесники погубили наземную жизнь на больших
пространствах. Теперь они могли создать базы на мертвых землях и проводить
там дальнейшие научные исследования и прочие работы.
Их не волновало, что болезни и упадок распространяются по огромным
районам внутрь материка. Гигантские живые ковры - переплетения растений и
чудовищ были их естественным врагом. Ежегодно ими останавливались и
съедались сотни колесников, и теперь колесники просто брали свое.
- Разумны ли эти живые ковры? - повторял Конвей, в то время как их
разведывательный корабль раз за разом низко пролетал над районом,
пораженным гниением. - Или под этими коврами живут небольшие разумные
существа? Как бы то ни было, соплеменники Саррешана должны прекратить
швыряться по округе своими мерзкими бомбами!
- Согласен, - произнес Эдвардс. - Но надо сказать им об этом по
возможности тактичнее. Вы же понимаете, мы их гости.
- Необязательно быть тактичным, говоря мыслящему существу, чтобы оно
прекратило самоубийство!
- Должно быть, у вас были необычайно разумные пациенты, доктор, -
сухо сказал Эдвардс. - Если ковры - не просто желудки, переваривающие
пищу, а наделены разумом, они должны бы иметь глаза, уши и что-то вроде
нервной системы, способной реагировать на внешние раздражители...
- Когда "Декарт" приземлился здесь впервые, реакция была вполне
определенной, - подал голос из пилотского кресла Харрисон. - Чудище
попыталось нас проглотить! Через несколько минут мы будем пролетать
недалеко от места первой посадки. Хотите взглянуть?
- Да, пожалуйста, - попросил Конвей и задумчиво добавил: - Открывать
рот - инстинктивная реакция всякой голодной неразумной твари. Но тут
какой-то разум присутствовал - ведь управляемый мыслью инструмент как-то
проник на корабль.
Они вылетели из зараженного района, и тень от корабля побежала по
огромным лоскутам живой зеленой растительности. В отличие от растений,
восстанавливающих атмосферу и поглощающих отходы, это были маленькие
ростки, которые, казалось, не несли никаких полезных функций. Образцы,
которые Конвей исследовал в лаборатории на "Декарте", имели очень длинные
тонкие корешки и четыре широких листа. Когда их прикрывали от света,
листья плотно сворачивались, обнаруживая свою желтую нижнюю поверхность. И
сейчас там, где пробегала тень от корабля, листья скручивались, так что
картина напоминала экран осциллографа, по которому движется яркая точка от
сигнала.
Где-то в закоулках подсознания у Конвея начала складываться идея, но,
когда они подлетели у месту первой посадки и стали кружить над ним, она
пропала.
Это был неглубокий кратер с кочковатым дном, и Конвей подумал, что он
вовсе не похож на рот. Харрисон спросил, не хотят ли они приземлиться,
явно ожидая отрицательного ответа.
- Да! - сказал Конвей.
Они приземлились в центре кратера. Врачи одели тяжелые скафандры для
защиты от растений, которые и на суше и на море при чьем-либо приближении
защищали себя, выдвигая ядовитые ветки или стреляя смертельно опасными
иглами. Поверхность не собиралась раскрываться или глотать их, поэтому
врачи вышли наружу, оставив Харрисона в полной готовности быстро взлететь,
если она передумает.
Пока они осматривали кратер и ближайшие окрестности, вокруг ничего не
произошло, поэтому они установили портативный буровой станок, чтобы взять
несколько образцов "кожи" и лежащей под ней ткани. Все разведывательные
корабли имели такие устройства, и образцы были собраны уже из сотен мест
по всей планете. Но здесь они оказались более чем нетипичными. Пришлось
пробурить почти пятьдесят футов сухой волокнистой кожи, и только тогда они
дошли до розовой губчатой ткани. Они перенесли установку за пределы
кратера и снова включили бур. Здесь кожа была только двадцатифутовой
толщины - среднее значение по планете.
- Меня это беспокоит, - неожиданно сказал Конвей. Тут не было никакой
ротовой полости, никаких признаков действующих мышц или какого-либо
отверстия. - Это не может быть ртом!
- Не глаз же оно открыло! - воскликнул Харрисон по радио. - Я же там
был... в смысле здесь.
- Похоже на шрам, - произнес Конвей. - Но он слишком глубокий, чтобы
быть только результатом ожога от хвостового пламени "Декарта".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30