На четвереньках подполковник пополз к комоду, стоявшему в другом конце палатки, нога сильно дергалась, причудливо изгибаясь.
Стоя на коленях, он сунул руку в китайскую чашу и вынул из нее бутылку. Дрожь не унималась, и, впившись в горлышко зубами, он сделал такой большой глоток, что его затошнило. Когда тошнота немного прошла, Гарри стал пить ритмично. Немного бренди разлилось, и брызги остались на ленте креста Победы.
Теперь он отдыхал, переводя дух от обжигающего напитка. Потом он выпил опять, но не так много. Удалось унять дрожь, дыхание выровнялось. Он подтянулся, достал бокал без ножки с верха комода, наполнил его, бутылку поставил рядом на пол и принял удобную позу.
Его искусственная нога на порванной подвязке лежала под неестественным углом к колену. Он смотрел на нее, медленно потягивая бренди и ощущая, какая она холодная и безжизненная.
Нога была смыслом его существования. Бесчувственная, неподвижная, напоминающая эпицентр смерча, вокруг которого вращалась вся его жизнь.
Наступило короткое успокоение от алкоголя, давшее забвение, и далекие тени прошлого обступили его. В той заоблачной дали он был в отличной форме, неизвращенным и незапятнанным, здоровым, а главное — обе ноги были настоящими.
Ночь сжалась, а время утратило всякое значение. Каждый час длился несколько минут, они пролетали, уровень в бутылке падал. Он сидел, прислонившись к комоду, потягивая бренди и наблюдая, как уходит ночь. На рассвете последние картины прошли перед его глазами…
Он на лошади в сумраке едет в Теунискрааль. Одно окно освещено, остальные темны.
От необъяснимых предчувствий близкого ужаса становится то жарко, то холодно, как от внезапного ливня, тишина нарушается только цоканьем копыт по гравию. Он с трудом поднял стучащую деревяшку на первую ступеньку и дрожащими, как в ознобе, руками дотронулся до ручки двери, толкнул ее.
Его голос звучал невнятно от алкоголя и ужаса.
— Есть кто-нибудь? Анна! Анна! Я вернулся!
Но его встретили лишь голубое пламя спички и запах горелого парафина, когда он зажег свечу. Потом опять стук деревяшки по коридору.
— Анна! Где ты?
Анна, его невеста, лежала на кровати в темной комнате, полуобнаженная. Она быстро отвернулась от света, но Гарри успел заметить мертвенно-бледные черты лица с кровоподтеками и разбитые губы. Свеча на столе отбрасывала неровные тени на одеяло. Он подошел и откинул его. Тело молодой женщины смутно белело во мраке. Гарри повернул ее лицо к себе.
— Анна, дорогая, что случалось? — Под грубой блузкой он нащупал налитую от беременности грудь. — Тебя ударили? Кто? Скажи мне, кто это сделал? — Но она закрыла руками лицо и разбитые губы. — Дорогая моя! Бедняжка! Кто это? Один из слуг?
— Нет.
— Пожалуйста, скажи мне, что случилось? Неожиданно ее руки обвили его шею, а губы прижались к уху.
— Ты знаешь, Гарри! Ты знаешь, кто это сделал! — Ее голос дрожал, и она с трудом произнесла лишь одно слово, невероятно ужасное слово: — Син!
— Син?! — вслух, с отчаянием произнес он. — Син! О Боже! Я ненавижу его! — дико завопил Гарри. — Пусть он умрет! Пусть умрет! Молю тебя, Господи, пусть он умрет!
… Он закрыл глаза и почувствовал первый отвратительный приступ подступающей тошноты.
Слишком поздно было искать кровать, рвота началась, и теперь бесполезно было ее сдерживать. Теплый, кисло-сладкий бренди хлынул через горло в рот и в нос.
Глава 20
Когда денщик пришел к нему около полудня, Гарри лежал полностью одетый на кровати, но не спал. Его редкие волосы были взъерошены, форма заляпана, а нога-деревяшка валялась на полу.
Денщик тихо прикрыл за собой дверь и стал разглядывать хозяина. Его передернуло от кислого запаха выдохшегося бренди и блевотины.
— Сам себя послал к черту. Хей-хоп, прыг-скок, — проворчал он, не испытывая к Гарри особой симпатии. Потом поднял бутылку и посмотрел на свет. — За ваше чертовски хорошее здоровье, мистер, — приветствовал он хозяина, осушил бутылку и деликатно вытер губы. — Итак! Давайте почистим ваш свинарник.
— Оставь меня одного, — простонал Гарри.
— Уже одиннадцать часов, сэр.
— Оставь меня. Убирайся!
— Выпейте кофе, сэр.
— Не хочу.
— Я наполню ванну, сэр, и почищу вашу форму.
— Сколько времени? — Гарри сел.
— Одиннадцать, — терпеливо повторил денщик.
— Моя нога? — Без нее он чувствовал себя обнаженным.
— Мастер по упряжи пришьет ремешки, сэр. Все будет готово, когда вы примете ванну.
Руки Гарри все еще слегка дрожали, края век покалывало, кожа на лице растянулась, как на барабане, и тупая боль пульсировала в черепе.
Наконец он вздохнул и взял рапорт лейтенанта Куртиса, лежащий поверх пачки бумаг, ждущих своей очереди. Гарри бегло просмотрел отчет. Он знал далеко не всех, упоминавшихся там. Имя Сина стояло первым в списке раненых, за ним — данные о маленьком еврейском адвокате. Наконец, довольный тем, что в рапорте не содержится ничего, дискредитирующего подполковника Гарри Коуртни, он поставил на нем свои инициалы и отложил в сторону.
Следующий документ — письмо — было адресовано старшему командиру разведчиков Наталя, обращался к нему полковник шотландских стрелков Джон Ачесон. Две страницы были исписаны аккуратным четким почерком. Он уже собирался отбросить, послание и приказать денщику заняться делом, когда ему на глаза попалось знакомое имя. Внимательно и быстро перечитал он все с самого начала:
«… с радостью довожу до вашего сведения… вызвались до того, как стали искать добровольцев… под интенсивным вражеским огнем… снова проявили инициативу… не обращая внимания на опасность… два ваших разведчика… сержант Син Коуртни и рядовой Соул Фридман… настоятельно рекомендую… медаль за отличную службу… чудеса отваги… значительную помощь».
Гарри уронил бумагу и откинулся на спинку стула, уставившись на него с таким видом, будто это был его собственный смертный приговор. Он долгое время не двигался, боль в голове не затихала… Опять поднял документ.
Теперь его руки дрожали так сильно, что бумага трепетала, как крыло раненой птицы.
— Все мое, все, что у меня когда-либо было, он забрал себе. — Он посмотрел на ленту на груди. — А теперь хочет и эту, единственную мою вещь. — Слеза упала на бумагу, размазав чернила. — Я ненавижу его, — прошептал он и стал рвать документ. — Надеюсь, он умрет. — Он рвал и рвал бумагу, пока она не превратилась в груду мелких клочков. Собрав их, он невольным движением спрессовал шарик. — Нет, этого ты от меня никогда не получишь. Это мое — это единственное, чего у тебя никогда не будет. — Он с силой бросил шарик в брезент палатки и опустил голову на руки, лежащие на конторке. Его плечи тряслись от рыданий. — Не умирай, пожалуйста, Син, не умирай.
Глава 21
Оттолкнув плечом маленькую девочку, Дирк Коуртни первым спустился по ступенькам и вышел на двор. Не оглядываясь на здание школы, он направился к дырке в заборе. Остальные должны были последовать за ним.
Они присоединились к нему, уже когда он выдергивал прутья из изгороди.
— Поторапливайтесь, — приказал Дирк. — Мы должны первыми добраться до реки, а то они займут лучшие места.
Мальчишки рассеялись вдоль изгороди, вереща, как стая возбужденных обезьянок.
— Одолжи мне нож, Дирк.
— Эй, посмотрите на мою биту. — Ник Петерсон помахал короткой палкой, которую сам вырезал и обстругал. Она здорово рассекала воздух.
— Это не бита, — проинформировал его Дирк. — Это пистолет. — Он оглядел остальных. — И помните, теперь я — лорд Китченер и вы должны называть меня милорд.
— А я — генерал Френч, — сообщил Ник.
В конце концов, это было относительно честно, так как он был главным заместителем Дирка. У Дирка ушло две недели, за которые произошли пять кровавых драк, чтобы добиться своего положения и стать бессменным лидером.
— А я — генерал Метьюен! — воскликнул один из самых маленьких.
— А я — генерал Буллер!
— А я — генерал Гатакр!
— Вы все не можете быть генералами. Генералы — только мы с Ником. А вы все — рядовые.
— Вот так, Дирк! Ты всегда все портишь?
— Заткни свой рот, Брайан. — Дирк почувствовал, что назревает мятеж, и быстро переключил их внимание: — Эй, пора за боеприпасами.
И Дирк зашагал между линиями посадок. Здесь была нежелательна встреча со взрослыми, так как они могли заставить их рубить дрова или делать что-нибудь в саду под наблюдением.
— Персики почти созрели, — прокомментировал Ник, когда они проходили мимо участка Пайя.
— На той неделе будут готовы, — согласился Дирк и перебрался через изгородь плантации Ван Эссека, которая шла до Бабуинового потока.
— Вот они! — крикнул кто-то, когда мальчики появились из-за деревьев.
— Буры, генерал.
Справа вдоль берега суетилась другая группа ребят — сыновья голландских семей района.
— Я пойду и поговорю с ними, — произнес Дирк. — А вы идите за снарядами — побежали, а Дирк крикнул им вслед: — Эй, Ник, принеси мне большой комок глины!
— Ладно, милорд.
С королевским достоинством генерал приблизился к врагам, остановившись неподалеку.
— Эй, Пит, вы уже готовы? — высокомерно поинтересовался Дирк.
Пит Ван Эссек был его вторым кузеном, троюродным братом. Крепкий парнишка, но не такой высокий, как Дирк.
— Ага.
— Правила те же? — спросил Дирк.
— Ага.
— Никакой одежды, — предупредил Дирк.
— И не кидаться камнями, — отпарировал Пит.
— Сколько их у тебя? — Дирк с подозрением начал пересчитывать врагов.
— Пятнадцать, как и у тебя.
— Тогда все в порядке.
— Все в порядке.
Ник ждал его ниже по берегу. Дирк прыгнул к нему и царским жестом взял большой шар из голубой глины.
— То что надо, Дирки, не слишком мокрый.
— Ладно, сойдет. Давай собираться.
Дирк быстро скинул одежду, вытащил ремень из петель штанов и завязал на талии, чтобы не выпала запасная бита.
— Спрячь вещи, Брайан, — приказал Дирк и осмотрел своих обнаженных воинов.
Издали их можно было принять за девочек: та же неразвитая грудь, впалый живот и белые полные ягодицы.
— Они пойдут вниз по реке, как делают каждый раз, — начал Дирк. — Но на этот раз мы устроим им засаду. — Он прикрепил скатанный из глины шарик к дубинке. — Мы с Ником будем ждать здесь, остальные — вверх по берегу в колючки.
Выискивая цель, чтобы попрактиковаться, Дирк увидел в воде черепаху, которая с трудом вылезала на берег.
— Смотрите на этот старый плавучий чемодан! — Он замолк и сделал шаг вперед. Занесенное назад оружие, глиняный шарик, с ужасным свистом слетел с конца палки и попал в блестящий черный щиток черепахи с таким звонким шлепком, что оставил звездообразную трещину на панцире. Черепаха, судорожно задергав головой и лапами, свалилась обратно в поток.
— Хороший выстрел!
— Дай и мне пострелять!
— Достаточно! Еще настреляетесь! — остановил их Дирк. — А теперь слушайте меня. Когда они подойдут к нам с Ником, мы задержим их на какое-то время, потом побежим назад вдоль реки, они, конечно, будут преследовать нас. Подождите и, как только они окажутся прямо под вами, задайте им.
Дирк и Ник рядышком легли на дно очень близко от берега, вода доходила им до ноздрей. Сильный запах гнилых зарослей был неприятен, зато на сухой земле недалеко от них лежали тяжелые снаряды из глины.
Дирк почувствовал, как локоть Ника уперся под водой в его ребра, и слегка кивнул. Он тоже услышал тихие голоса у излучины реки, шум падающих в воду комков земли, сбиваемых чьими-то беспечными ногами. Он повернул голову и ответил на ухмылку Ника еще более злой ухмылкой. Потом осмотрел заросли.
В двадцати шагах от него появилась вражеская голова, противник осматривал берег. Выражение его лица было решительным, но обеспокоенным. Дирк снова спрятался за заросли колючек.
Неожиданно долгое молчание нарушил писклявый голос:
— Их здесь нет.
Он принадлежал Боэти, хрупкому ребенку, слишком тщедушному для своих лет. Именно он настоял на том, чтобы в играх принимали участие и слабаки.
Тишину нарушили мягкие шаги. Дирк протянул руку и сжал ладонь Ника. Враг шел в бой.
— Пора! — прошептал он.
Сюрприз удался. Когда Дирк и Ник встали, подняв руки, с них текла вода. Атакующие шли так плотно друг к другу, что не смогли сразу открыть огонь.
Глиняные шарики полетели в них, смачно шлепая по обнаженным телам, послышались крики, начался беспорядок.
— Мы им покажем! — Дирк кидал вслепую, в сплошную розовую массу ног, рук и спин. Рядом с ним молча трудился Ник.
Паника продолжалась где-то секунд пятнадцать, пока крики боли не переросли в вопли ярости.
— Там только Дирк и Ник.
— Покажем им — их только двое.
Первый шарик задел ухо Дирка, второй больно ударил в грудь.
— Побежали! — прошептал он сквозь зубы, наклонившись от боли и с трудом двигаясь вдоль берега.
Вдруг снаряд, пущенный с вражеской линии огня, попал в ту часть тела, в которую он и сам бы не отказался попасть. От этого удара он как ошпаренный вылетел из воды, на глаза навернулись слезы.
— Преследуем их!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Стоя на коленях, он сунул руку в китайскую чашу и вынул из нее бутылку. Дрожь не унималась, и, впившись в горлышко зубами, он сделал такой большой глоток, что его затошнило. Когда тошнота немного прошла, Гарри стал пить ритмично. Немного бренди разлилось, и брызги остались на ленте креста Победы.
Теперь он отдыхал, переводя дух от обжигающего напитка. Потом он выпил опять, но не так много. Удалось унять дрожь, дыхание выровнялось. Он подтянулся, достал бокал без ножки с верха комода, наполнил его, бутылку поставил рядом на пол и принял удобную позу.
Его искусственная нога на порванной подвязке лежала под неестественным углом к колену. Он смотрел на нее, медленно потягивая бренди и ощущая, какая она холодная и безжизненная.
Нога была смыслом его существования. Бесчувственная, неподвижная, напоминающая эпицентр смерча, вокруг которого вращалась вся его жизнь.
Наступило короткое успокоение от алкоголя, давшее забвение, и далекие тени прошлого обступили его. В той заоблачной дали он был в отличной форме, неизвращенным и незапятнанным, здоровым, а главное — обе ноги были настоящими.
Ночь сжалась, а время утратило всякое значение. Каждый час длился несколько минут, они пролетали, уровень в бутылке падал. Он сидел, прислонившись к комоду, потягивая бренди и наблюдая, как уходит ночь. На рассвете последние картины прошли перед его глазами…
Он на лошади в сумраке едет в Теунискрааль. Одно окно освещено, остальные темны.
От необъяснимых предчувствий близкого ужаса становится то жарко, то холодно, как от внезапного ливня, тишина нарушается только цоканьем копыт по гравию. Он с трудом поднял стучащую деревяшку на первую ступеньку и дрожащими, как в ознобе, руками дотронулся до ручки двери, толкнул ее.
Его голос звучал невнятно от алкоголя и ужаса.
— Есть кто-нибудь? Анна! Анна! Я вернулся!
Но его встретили лишь голубое пламя спички и запах горелого парафина, когда он зажег свечу. Потом опять стук деревяшки по коридору.
— Анна! Где ты?
Анна, его невеста, лежала на кровати в темной комнате, полуобнаженная. Она быстро отвернулась от света, но Гарри успел заметить мертвенно-бледные черты лица с кровоподтеками и разбитые губы. Свеча на столе отбрасывала неровные тени на одеяло. Он подошел и откинул его. Тело молодой женщины смутно белело во мраке. Гарри повернул ее лицо к себе.
— Анна, дорогая, что случалось? — Под грубой блузкой он нащупал налитую от беременности грудь. — Тебя ударили? Кто? Скажи мне, кто это сделал? — Но она закрыла руками лицо и разбитые губы. — Дорогая моя! Бедняжка! Кто это? Один из слуг?
— Нет.
— Пожалуйста, скажи мне, что случилось? Неожиданно ее руки обвили его шею, а губы прижались к уху.
— Ты знаешь, Гарри! Ты знаешь, кто это сделал! — Ее голос дрожал, и она с трудом произнесла лишь одно слово, невероятно ужасное слово: — Син!
— Син?! — вслух, с отчаянием произнес он. — Син! О Боже! Я ненавижу его! — дико завопил Гарри. — Пусть он умрет! Пусть умрет! Молю тебя, Господи, пусть он умрет!
… Он закрыл глаза и почувствовал первый отвратительный приступ подступающей тошноты.
Слишком поздно было искать кровать, рвота началась, и теперь бесполезно было ее сдерживать. Теплый, кисло-сладкий бренди хлынул через горло в рот и в нос.
Глава 20
Когда денщик пришел к нему около полудня, Гарри лежал полностью одетый на кровати, но не спал. Его редкие волосы были взъерошены, форма заляпана, а нога-деревяшка валялась на полу.
Денщик тихо прикрыл за собой дверь и стал разглядывать хозяина. Его передернуло от кислого запаха выдохшегося бренди и блевотины.
— Сам себя послал к черту. Хей-хоп, прыг-скок, — проворчал он, не испытывая к Гарри особой симпатии. Потом поднял бутылку и посмотрел на свет. — За ваше чертовски хорошее здоровье, мистер, — приветствовал он хозяина, осушил бутылку и деликатно вытер губы. — Итак! Давайте почистим ваш свинарник.
— Оставь меня одного, — простонал Гарри.
— Уже одиннадцать часов, сэр.
— Оставь меня. Убирайся!
— Выпейте кофе, сэр.
— Не хочу.
— Я наполню ванну, сэр, и почищу вашу форму.
— Сколько времени? — Гарри сел.
— Одиннадцать, — терпеливо повторил денщик.
— Моя нога? — Без нее он чувствовал себя обнаженным.
— Мастер по упряжи пришьет ремешки, сэр. Все будет готово, когда вы примете ванну.
Руки Гарри все еще слегка дрожали, края век покалывало, кожа на лице растянулась, как на барабане, и тупая боль пульсировала в черепе.
Наконец он вздохнул и взял рапорт лейтенанта Куртиса, лежащий поверх пачки бумаг, ждущих своей очереди. Гарри бегло просмотрел отчет. Он знал далеко не всех, упоминавшихся там. Имя Сина стояло первым в списке раненых, за ним — данные о маленьком еврейском адвокате. Наконец, довольный тем, что в рапорте не содержится ничего, дискредитирующего подполковника Гарри Коуртни, он поставил на нем свои инициалы и отложил в сторону.
Следующий документ — письмо — было адресовано старшему командиру разведчиков Наталя, обращался к нему полковник шотландских стрелков Джон Ачесон. Две страницы были исписаны аккуратным четким почерком. Он уже собирался отбросить, послание и приказать денщику заняться делом, когда ему на глаза попалось знакомое имя. Внимательно и быстро перечитал он все с самого начала:
«… с радостью довожу до вашего сведения… вызвались до того, как стали искать добровольцев… под интенсивным вражеским огнем… снова проявили инициативу… не обращая внимания на опасность… два ваших разведчика… сержант Син Коуртни и рядовой Соул Фридман… настоятельно рекомендую… медаль за отличную службу… чудеса отваги… значительную помощь».
Гарри уронил бумагу и откинулся на спинку стула, уставившись на него с таким видом, будто это был его собственный смертный приговор. Он долгое время не двигался, боль в голове не затихала… Опять поднял документ.
Теперь его руки дрожали так сильно, что бумага трепетала, как крыло раненой птицы.
— Все мое, все, что у меня когда-либо было, он забрал себе. — Он посмотрел на ленту на груди. — А теперь хочет и эту, единственную мою вещь. — Слеза упала на бумагу, размазав чернила. — Я ненавижу его, — прошептал он и стал рвать документ. — Надеюсь, он умрет. — Он рвал и рвал бумагу, пока она не превратилась в груду мелких клочков. Собрав их, он невольным движением спрессовал шарик. — Нет, этого ты от меня никогда не получишь. Это мое — это единственное, чего у тебя никогда не будет. — Он с силой бросил шарик в брезент палатки и опустил голову на руки, лежащие на конторке. Его плечи тряслись от рыданий. — Не умирай, пожалуйста, Син, не умирай.
Глава 21
Оттолкнув плечом маленькую девочку, Дирк Коуртни первым спустился по ступенькам и вышел на двор. Не оглядываясь на здание школы, он направился к дырке в заборе. Остальные должны были последовать за ним.
Они присоединились к нему, уже когда он выдергивал прутья из изгороди.
— Поторапливайтесь, — приказал Дирк. — Мы должны первыми добраться до реки, а то они займут лучшие места.
Мальчишки рассеялись вдоль изгороди, вереща, как стая возбужденных обезьянок.
— Одолжи мне нож, Дирк.
— Эй, посмотрите на мою биту. — Ник Петерсон помахал короткой палкой, которую сам вырезал и обстругал. Она здорово рассекала воздух.
— Это не бита, — проинформировал его Дирк. — Это пистолет. — Он оглядел остальных. — И помните, теперь я — лорд Китченер и вы должны называть меня милорд.
— А я — генерал Френч, — сообщил Ник.
В конце концов, это было относительно честно, так как он был главным заместителем Дирка. У Дирка ушло две недели, за которые произошли пять кровавых драк, чтобы добиться своего положения и стать бессменным лидером.
— А я — генерал Метьюен! — воскликнул один из самых маленьких.
— А я — генерал Буллер!
— А я — генерал Гатакр!
— Вы все не можете быть генералами. Генералы — только мы с Ником. А вы все — рядовые.
— Вот так, Дирк! Ты всегда все портишь?
— Заткни свой рот, Брайан. — Дирк почувствовал, что назревает мятеж, и быстро переключил их внимание: — Эй, пора за боеприпасами.
И Дирк зашагал между линиями посадок. Здесь была нежелательна встреча со взрослыми, так как они могли заставить их рубить дрова или делать что-нибудь в саду под наблюдением.
— Персики почти созрели, — прокомментировал Ник, когда они проходили мимо участка Пайя.
— На той неделе будут готовы, — согласился Дирк и перебрался через изгородь плантации Ван Эссека, которая шла до Бабуинового потока.
— Вот они! — крикнул кто-то, когда мальчики появились из-за деревьев.
— Буры, генерал.
Справа вдоль берега суетилась другая группа ребят — сыновья голландских семей района.
— Я пойду и поговорю с ними, — произнес Дирк. — А вы идите за снарядами — побежали, а Дирк крикнул им вслед: — Эй, Ник, принеси мне большой комок глины!
— Ладно, милорд.
С королевским достоинством генерал приблизился к врагам, остановившись неподалеку.
— Эй, Пит, вы уже готовы? — высокомерно поинтересовался Дирк.
Пит Ван Эссек был его вторым кузеном, троюродным братом. Крепкий парнишка, но не такой высокий, как Дирк.
— Ага.
— Правила те же? — спросил Дирк.
— Ага.
— Никакой одежды, — предупредил Дирк.
— И не кидаться камнями, — отпарировал Пит.
— Сколько их у тебя? — Дирк с подозрением начал пересчитывать врагов.
— Пятнадцать, как и у тебя.
— Тогда все в порядке.
— Все в порядке.
Ник ждал его ниже по берегу. Дирк прыгнул к нему и царским жестом взял большой шар из голубой глины.
— То что надо, Дирки, не слишком мокрый.
— Ладно, сойдет. Давай собираться.
Дирк быстро скинул одежду, вытащил ремень из петель штанов и завязал на талии, чтобы не выпала запасная бита.
— Спрячь вещи, Брайан, — приказал Дирк и осмотрел своих обнаженных воинов.
Издали их можно было принять за девочек: та же неразвитая грудь, впалый живот и белые полные ягодицы.
— Они пойдут вниз по реке, как делают каждый раз, — начал Дирк. — Но на этот раз мы устроим им засаду. — Он прикрепил скатанный из глины шарик к дубинке. — Мы с Ником будем ждать здесь, остальные — вверх по берегу в колючки.
Выискивая цель, чтобы попрактиковаться, Дирк увидел в воде черепаху, которая с трудом вылезала на берег.
— Смотрите на этот старый плавучий чемодан! — Он замолк и сделал шаг вперед. Занесенное назад оружие, глиняный шарик, с ужасным свистом слетел с конца палки и попал в блестящий черный щиток черепахи с таким звонким шлепком, что оставил звездообразную трещину на панцире. Черепаха, судорожно задергав головой и лапами, свалилась обратно в поток.
— Хороший выстрел!
— Дай и мне пострелять!
— Достаточно! Еще настреляетесь! — остановил их Дирк. — А теперь слушайте меня. Когда они подойдут к нам с Ником, мы задержим их на какое-то время, потом побежим назад вдоль реки, они, конечно, будут преследовать нас. Подождите и, как только они окажутся прямо под вами, задайте им.
Дирк и Ник рядышком легли на дно очень близко от берега, вода доходила им до ноздрей. Сильный запах гнилых зарослей был неприятен, зато на сухой земле недалеко от них лежали тяжелые снаряды из глины.
Дирк почувствовал, как локоть Ника уперся под водой в его ребра, и слегка кивнул. Он тоже услышал тихие голоса у излучины реки, шум падающих в воду комков земли, сбиваемых чьими-то беспечными ногами. Он повернул голову и ответил на ухмылку Ника еще более злой ухмылкой. Потом осмотрел заросли.
В двадцати шагах от него появилась вражеская голова, противник осматривал берег. Выражение его лица было решительным, но обеспокоенным. Дирк снова спрятался за заросли колючек.
Неожиданно долгое молчание нарушил писклявый голос:
— Их здесь нет.
Он принадлежал Боэти, хрупкому ребенку, слишком тщедушному для своих лет. Именно он настоял на том, чтобы в играх принимали участие и слабаки.
Тишину нарушили мягкие шаги. Дирк протянул руку и сжал ладонь Ника. Враг шел в бой.
— Пора! — прошептал он.
Сюрприз удался. Когда Дирк и Ник встали, подняв руки, с них текла вода. Атакующие шли так плотно друг к другу, что не смогли сразу открыть огонь.
Глиняные шарики полетели в них, смачно шлепая по обнаженным телам, послышались крики, начался беспорядок.
— Мы им покажем! — Дирк кидал вслепую, в сплошную розовую массу ног, рук и спин. Рядом с ним молча трудился Ник.
Паника продолжалась где-то секунд пятнадцать, пока крики боли не переросли в вопли ярости.
— Там только Дирк и Ник.
— Покажем им — их только двое.
Первый шарик задел ухо Дирка, второй больно ударил в грудь.
— Побежали! — прошептал он сквозь зубы, наклонившись от боли и с трудом двигаясь вдоль берега.
Вдруг снаряд, пущенный с вражеской линии огня, попал в ту часть тела, в которую он и сам бы не отказался попасть. От этого удара он как ошпаренный вылетел из воды, на глаза навернулись слезы.
— Преследуем их!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54