Мне удалось отыскать его в конюшне, где он, голый по пояс, чистил коней.
– Вот ты где. Не мог меня позвать? – Мне было немного стыдно за то, что эльф подумал об уходе за нашими лошадьми, а я нет.
Чтобы как-то успокоить свою совесть я тоже присоединился к нему, и мы на пару занялись чисткой лошадей. За этим делом нас и застал гостиничный слуга.
– Милорд, там какой-то мальчишка вас спрашивает. На вид ему лет одиннадцать. Говорит, что у него для вас важное дело.
– Мальчишка? – Мы с эльфом испуганно переглянулись.
– Он называл милорда по имени? – поинтересовался Эльвинг.
– Совершенно верно. Он сказал, что скакал за вами от самого Амстера.
Та-а-к. Вот и все наше запутывание следов. Минутку! Догадка, скорее интуитивная, чем логическая. Не может быть?
– Если этот мальчишка тот, о ком я думаю, то я не знаю, что с ним сделаю!
Эльф непонимающе посмотрел на меня. Потом, кажется, тоже понял.
– Рон! Вот, значит, по какому делу он ушел! Ах, паршивец!
Мы, не сговариваясь, метнулись мимо ошеломленного слуги и выскочили на улицу. Это действительно был Рон. Он стоял около гостиницы, держа боевого коня за уздцы. Он был в той же одежде, в которой я видел его в последний раз. Только сейчас она была помята и испачкана. Его волосы опять растрепались. Да и сам он выглядел не лучше. Ему в эти дни явно приходилось питаться не очень сытно. Но глаза смотрели с прежним вызовом, хотя смотреть он предпочитал куда угодно, только не на нас.
– И как ты это объяснишь, молодой человек? – сердито спросил я его.
– Молодой человек, – фыркнул этот нахал, передразнивая меня. – На себя-то посмотри.
Действительно, сам я был ненамного старше. Но сейчас это не имело никакого значения, тем более что я рыцарь.
– Ты мне брось передразниваться, а то сейчас мигом соображалку твою на место поставлю. Объясни мне по-хорошему: Что? Ты? Здесь? Делаешь?
Рон отвернулся.
– Я решил отправиться с вами?
– Ах, он решил! Нас ты конечно, не спросил! Ты просто решил и отправился?!
Эльвинг успокаивающе положил руку мне на плечо.
– Подожди. Так мы никогда не разберемся. Пошли в комнату, там и поговорим. А то здесь уже любопытные начинают собираться.
Эльф молча указал слуге, стоявшему неподалеку, на коня Рона и тот поспешно повел его на конюшню.
Эльвинг взял Рона за руку и отправился в гостиницу.
Я, мысленно припоминая все известные мне ругательства, двинулся следом. Эльвинг был прав – спорить на улице не стоило.
Рон, прежде чем скрыться за дверью, посмотрел на меня, потом опустил голову и вошел в гостиницу.
Войдя в комнату и закрыв за собой дверь, я уже готов был разразиться грозной тирадой. Но Эльвинг, бросив на меня быстрый предупреждающий взгляд, спокойно спросил:
– Объясни свой поступок.
– А че объяснять-то? Я решил с вами поехать.
– Подвиги совершать?! – все-таки прорвалась моя злость. – А ты не подумал о своих родителях? Что они сейчас делают? – Тема о родителях в последнее время стала для меня чрезвычайно острой.
Рон напрягся.
– У меня нет родителей. Меня маленьким подкинули в дом мельника.
– А... извини, я не знал. – Моя злость мигом пропала. – Но мельник-то, наверное, тоже волнуется.
– Волнуется?! – голос Рона сорвался, в глазах заблестели злые слезы. Прерывисто и зло он зачастил. – Да он ничем кроме денег не интересуется! Думаешь, я себе те деньги взял, те, которые ты мне дал? Почти все ему отдал! Я там у него как раб был. С утра до ночи! А чуть не по его, то вот! – Рон задрал рубашку. Поперек спины шли рубцы старых шрамов. – Он порет и еще говорит, что добра желает! Мол, разума мне добавляет, и я ему за это еще спасибо должен говорить! Я несколько раз от него сбегал, но меня ловили. А он еще смеется. Потом говорит, что отпустит меня, если я расплачусь с ним за все то доброе, что он для меня сделал. И потребовал двести терхемов, а это пять кун! Где я их должен был взять? За работу он мне не платил. Только воровать! А я знал, что он именно это и хочет, чтобы полностью привязать меня к себе. И я не воровал! Я по ночам отправлялся на заработки и копил эти пять кун! Я зарабатывал где только мог! Но разве можно было мне собрать такую сумму? Тем более что мельник постоянно брал с меня плату за хлеб.
К концу рассказа слова шли вперемежку со слезами. И сейчас, уже не сдерживаясь, Рон опустился на пол и разревелся.
– Я не мог там больше оставаться! Лучше с вами, чем с ним. Я швырнул ему в лицо его серебро... Он думал, что я их украл. Я его разубеждал, но он не поверил, обвинил меня во лжи и отвел к стражникам. Но тот офицер, который пришел тебе на помощь, выставил его за дверь. Сказал, что я честно заработал и сказал, что это он должен был платить мне. Вот! Он злился, а я ушел. И теперь не вернусь! – Рон говорил все тише и тише, а потом совсем замолчал. Только плечи тряслись от сдерживаемых рыданий.
Эльвинг осторожно взял его за плечи и усадил на кровать. Я тоже присел на краешек.
– Рон, ты совершенно не представляешь куда мы идем. Этот очень опасно. Может тебе в Амстере было плохо, но там тебе не угрожает смертельная опасность.
– Плевать!
– Да послушай же! Поверь, у тебя все наладится. Ты уже ушел от того негодяя у которого жил. Ты получил грамоту и теперь можешь свободно вступить в любую гильдию.
– В гильдию принимают с шестнадцати лет, а что мне до этого делать?
– Но с нами очень опасно. А ты, я уверен, сможешь найти себе дело. Давай так: я сейчас дам тебе денег, и ты отправишься к одному человеку. Я верю, что он позаботится о тебе...
– Я не вернусь!! Если ты меня сейчас прогонишь, я буду идти за вами!
– Рон, – заговорил эльф. – Мы сейчас отправляемся в Тевтонию. У тебя боевой конь и с тягловой клячей его не спутаешь. Ты знаешь, что в Тевтонии делают с конокрадами? Их вешают. И твой возраст тебя не спасет.
– Я не украл его!
– Возможно. Я даже не буду спрашивать, где ты его взял. Но я знаю, чтобы ты не говорил, никто не поверит твоему объяснению. Тебя обвинят в краже и ты не сможешь оправдаться.
– Я не крал! Это мой трофей. Когда ты, – Рон посмотрел на меня, – помешал предателям открыть ворота, на следующий день была сделана вылазка. Я тогда часто бывал в казармах и знал о ней. Во время вылазки я тоже отправился с солдатами. Владельца этого коня убили, и я отвел его в подлесок. Теперь это мой конь. Я его Звездой назвал.
– Не думаю, что тевтонские бароны тебе поверят, – спокойно возразил Эльвинг.
– Ну и пусть. Все равно не вернусь.
– Хватит вам, – прервал я спор. – Рон, завтра же ты возвращаешься в Амстер. Денег на дорогу я тебе дам. А сейчас мы отправимся в лавку и купим тебе новую одежду, чтобы на обратном пути тебя не приняли за вора. И где ты так сумел извозиться?
– Где-где. Когда ночью в лесу спал.
– Так ты что, на земле ночевал?!
– А где же еще! Денег-то у меня не было. Я же их все мельнику отдал.
– Ладно. Больше тебе на земле спать не придется. Деньгами я тебя обеспечу. А сейчас пошли покупать тебе одежду. Заодно прогуляемся, городок посмотрим.
– Чего его смотреть, – буркнул Рон.
– Да пойми же ты. Неужели бы мы тебя не взяли, если бы это было не опасно?
– Все равно ты не сможешь заставить меня вернуться.
– Посмотрим. А сейчас марш в конюшню, посмотри, как там твою Звезду устроили. Потом жди нас у входа.
Рон быстро выскочил за дверь, потом приоткрыл ее, показал мне язык и снова закрыл.
– Вот ведь не было печали, – безнадежно сказал я. – И ведь он прав. Если он заупрямится, то каким образом его можно отправить назад? Не возвращаться же самим?
– Может завтра, когда мы пересечем границу, он одумается и не поедет за нами? – Но, судя по всему, эльф и сам не верил в свои слова.
– А это правда, что в Тевтонии конокрадов вешают?
Эльвинг мрачно кивнул.
– Конь у них считается самой большой ценностью. Очень немногие породы коней могут нести всадника в полных доспехах и такие кони очень дороги. Бароны могут простить любое преступление, кроме кражи коня и оружия. Они даже простолюдина могут простить за убийство барона, если простолюдин докажет, что действовал открыто и только защищался от не спровоцированного нападения, а не напал из-за угла. А если он еще сумеет доказать, что искусен в бою, то они еще будут соперничать друг с другом за право взять его в свой отряд.
– Ясно. Тогда будем надеяться, что он одумается.
– Ага.
Мы переглянулись и поняли, что только обманываем друг друга. И я и Эльвинг уже успели оценить настойчивость мальчишки.
– А, – махнул я рукой. – Пошли за покупками, а завтра видно будет. Как говорят у меня на родине: утро вечера мудренее.
Мы вышли на улицу. Рон, как ему и было сказано, ждал нас у входа.
Глава 7
Из Сердама мы выехали на рассвете. Вручив Рону деньги, я велел ему немедленно возвращаться. Послушался он, как же. На своем трофее спокойно ехал за нами в некотором удалении, не приближаясь, но и не отставая.
Решив пока не обращать на него внимания, я огляделся по сторонам. Мы недавно пересекли границу с Тевтонией. Мне вспомнились занятия с Мастером. Все то, что он рассказывал об этой стране.
Впрочем, назвать Тевтонию единой страной было нельзя. Бароны, каждый из которых имел свой собственный, хорошо укрепленный замок, вполне могли себе позволить поплевывать на королевскую власть. А самым любимым их делом была война. Облачившись в доспехи и собрав свой отряд, барон, не отягощая себя придумыванием повода, нападал на замок своего соседа. Ну развлечься человеку немного захотелось, заодно свою воинскую удаль показать.
А там начиналась осада замка. Другие бароны предпочитали не вмешиваться, если их не попросит о помощи одна из сторон. Но те такую просьбу считали не соответствующей своего достоинства, уверенные, что справятся своими силами.
Осада могла продолжаться по несколько месяцев, хотя редко больше полугода, и в случае победы осаждавших, замок переходил новому владельцу. В этом случае победитель и побежденный как два старых друга встречались в завоеванном замке. Они обнимались, высказывали друг другу комплименты по поводу обороны, достойной легенды или смелой осады, достойной еще больших легенд. Дальше бывший владелец устраивал для победителей пир. Выкатывались из подвалов бочки вина, доставалась разная снедь, приглашались соседи. После чего в течение нескольких дней шла грандиозная попойка. Припасов не жалели, да оно и понятно: зачем побежденному жалеть припасы замка, если они ему уже не принадлежали? Часто так случалось, что после нескольких дней беспрерывного праздника победитель с трудом собирал свой отряд, вежливо прощался с гостеприимным хозяином и уходил в полной уверенности, что только приезжал в гости к своему лучшему другу. А если замечал вокруг замка остатки осадных работ, то был совершенно уверен, что какой-то негодяй, враг рода человеческого посмел напасть на его лучшего друга, а он пришел ему на помощь. После того, как остатки винных паров улетучивались из головы, барон бывал крайне недоволен тем обстоятельством, что не удержал замок. Но быстро утешался тем, что в скором времени забаву можно повторить и с удовольствием рассказывал своим детям или внукам:
– А праздновали мы так, как не бывало и на королевских пирах. Нет, вам молодым еще рано тягаться со старой гвардией.
Если же победитель сохранял хоть кроху сознания, то из замка отправлялся его бывший владелец. Он, вежливо попрощавшись со своим другом-победителем, немедленно отправлялся к своим друзьям или сразу к сюзерену. Там он начинал жаловаться на ничтожного вора, укравшего его родовой замок. Ему никто не верил, но тронутые рассказам несчастного "обворованного", немедленно давали требуемое количество солдат, и забава начиналась по новому. Впрочем, замки были хорошо укреплены, а бароны поднаторели в их обороне, поэтому очень редко кому их удавалось захватить. Гораздо чаще происходили стычки в открытом поле.
Подобные сражения случались так часто, что на них просто не обращали внимания. При этом все делали вид, что короля как бы не существует. Однако сам король этим огорчен вовсе не был. Как первый среди подданных он и сам был не прочь немного поразвлечься. Поэтому все бароны, чьи владения располагались рядом с королевскими, всегда были начеку. Когда же король начинал осаду какого-либо замка, то все соседи втайне надеялись на его успех. Не потому, что они не любили осажденного и не потому, что уважали короля, просто пиры после королевской победы бывали грандиозными. Что не мешало этим самым соседям после пира объединиться, выбить королевские войска из захваченного замка и вернуть его законному владельцу.
Подобные нескончаемые стычки плачевно сказались бы на состояние страны и самих баронов, если бы не одно обстоятельство. Бароны в массе своей были людьми благоразумными, и они понимали, что чтобы предаваться своей любимой забаве им нужны деньги. Деньги они могли взять только из своих владений с крепостных. Но заниматься хозяйственной деятельностью у них не было ни охоты, ни таланта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Вот ты где. Не мог меня позвать? – Мне было немного стыдно за то, что эльф подумал об уходе за нашими лошадьми, а я нет.
Чтобы как-то успокоить свою совесть я тоже присоединился к нему, и мы на пару занялись чисткой лошадей. За этим делом нас и застал гостиничный слуга.
– Милорд, там какой-то мальчишка вас спрашивает. На вид ему лет одиннадцать. Говорит, что у него для вас важное дело.
– Мальчишка? – Мы с эльфом испуганно переглянулись.
– Он называл милорда по имени? – поинтересовался Эльвинг.
– Совершенно верно. Он сказал, что скакал за вами от самого Амстера.
Та-а-к. Вот и все наше запутывание следов. Минутку! Догадка, скорее интуитивная, чем логическая. Не может быть?
– Если этот мальчишка тот, о ком я думаю, то я не знаю, что с ним сделаю!
Эльф непонимающе посмотрел на меня. Потом, кажется, тоже понял.
– Рон! Вот, значит, по какому делу он ушел! Ах, паршивец!
Мы, не сговариваясь, метнулись мимо ошеломленного слуги и выскочили на улицу. Это действительно был Рон. Он стоял около гостиницы, держа боевого коня за уздцы. Он был в той же одежде, в которой я видел его в последний раз. Только сейчас она была помята и испачкана. Его волосы опять растрепались. Да и сам он выглядел не лучше. Ему в эти дни явно приходилось питаться не очень сытно. Но глаза смотрели с прежним вызовом, хотя смотреть он предпочитал куда угодно, только не на нас.
– И как ты это объяснишь, молодой человек? – сердито спросил я его.
– Молодой человек, – фыркнул этот нахал, передразнивая меня. – На себя-то посмотри.
Действительно, сам я был ненамного старше. Но сейчас это не имело никакого значения, тем более что я рыцарь.
– Ты мне брось передразниваться, а то сейчас мигом соображалку твою на место поставлю. Объясни мне по-хорошему: Что? Ты? Здесь? Делаешь?
Рон отвернулся.
– Я решил отправиться с вами?
– Ах, он решил! Нас ты конечно, не спросил! Ты просто решил и отправился?!
Эльвинг успокаивающе положил руку мне на плечо.
– Подожди. Так мы никогда не разберемся. Пошли в комнату, там и поговорим. А то здесь уже любопытные начинают собираться.
Эльф молча указал слуге, стоявшему неподалеку, на коня Рона и тот поспешно повел его на конюшню.
Эльвинг взял Рона за руку и отправился в гостиницу.
Я, мысленно припоминая все известные мне ругательства, двинулся следом. Эльвинг был прав – спорить на улице не стоило.
Рон, прежде чем скрыться за дверью, посмотрел на меня, потом опустил голову и вошел в гостиницу.
Войдя в комнату и закрыв за собой дверь, я уже готов был разразиться грозной тирадой. Но Эльвинг, бросив на меня быстрый предупреждающий взгляд, спокойно спросил:
– Объясни свой поступок.
– А че объяснять-то? Я решил с вами поехать.
– Подвиги совершать?! – все-таки прорвалась моя злость. – А ты не подумал о своих родителях? Что они сейчас делают? – Тема о родителях в последнее время стала для меня чрезвычайно острой.
Рон напрягся.
– У меня нет родителей. Меня маленьким подкинули в дом мельника.
– А... извини, я не знал. – Моя злость мигом пропала. – Но мельник-то, наверное, тоже волнуется.
– Волнуется?! – голос Рона сорвался, в глазах заблестели злые слезы. Прерывисто и зло он зачастил. – Да он ничем кроме денег не интересуется! Думаешь, я себе те деньги взял, те, которые ты мне дал? Почти все ему отдал! Я там у него как раб был. С утра до ночи! А чуть не по его, то вот! – Рон задрал рубашку. Поперек спины шли рубцы старых шрамов. – Он порет и еще говорит, что добра желает! Мол, разума мне добавляет, и я ему за это еще спасибо должен говорить! Я несколько раз от него сбегал, но меня ловили. А он еще смеется. Потом говорит, что отпустит меня, если я расплачусь с ним за все то доброе, что он для меня сделал. И потребовал двести терхемов, а это пять кун! Где я их должен был взять? За работу он мне не платил. Только воровать! А я знал, что он именно это и хочет, чтобы полностью привязать меня к себе. И я не воровал! Я по ночам отправлялся на заработки и копил эти пять кун! Я зарабатывал где только мог! Но разве можно было мне собрать такую сумму? Тем более что мельник постоянно брал с меня плату за хлеб.
К концу рассказа слова шли вперемежку со слезами. И сейчас, уже не сдерживаясь, Рон опустился на пол и разревелся.
– Я не мог там больше оставаться! Лучше с вами, чем с ним. Я швырнул ему в лицо его серебро... Он думал, что я их украл. Я его разубеждал, но он не поверил, обвинил меня во лжи и отвел к стражникам. Но тот офицер, который пришел тебе на помощь, выставил его за дверь. Сказал, что я честно заработал и сказал, что это он должен был платить мне. Вот! Он злился, а я ушел. И теперь не вернусь! – Рон говорил все тише и тише, а потом совсем замолчал. Только плечи тряслись от сдерживаемых рыданий.
Эльвинг осторожно взял его за плечи и усадил на кровать. Я тоже присел на краешек.
– Рон, ты совершенно не представляешь куда мы идем. Этот очень опасно. Может тебе в Амстере было плохо, но там тебе не угрожает смертельная опасность.
– Плевать!
– Да послушай же! Поверь, у тебя все наладится. Ты уже ушел от того негодяя у которого жил. Ты получил грамоту и теперь можешь свободно вступить в любую гильдию.
– В гильдию принимают с шестнадцати лет, а что мне до этого делать?
– Но с нами очень опасно. А ты, я уверен, сможешь найти себе дело. Давай так: я сейчас дам тебе денег, и ты отправишься к одному человеку. Я верю, что он позаботится о тебе...
– Я не вернусь!! Если ты меня сейчас прогонишь, я буду идти за вами!
– Рон, – заговорил эльф. – Мы сейчас отправляемся в Тевтонию. У тебя боевой конь и с тягловой клячей его не спутаешь. Ты знаешь, что в Тевтонии делают с конокрадами? Их вешают. И твой возраст тебя не спасет.
– Я не украл его!
– Возможно. Я даже не буду спрашивать, где ты его взял. Но я знаю, чтобы ты не говорил, никто не поверит твоему объяснению. Тебя обвинят в краже и ты не сможешь оправдаться.
– Я не крал! Это мой трофей. Когда ты, – Рон посмотрел на меня, – помешал предателям открыть ворота, на следующий день была сделана вылазка. Я тогда часто бывал в казармах и знал о ней. Во время вылазки я тоже отправился с солдатами. Владельца этого коня убили, и я отвел его в подлесок. Теперь это мой конь. Я его Звездой назвал.
– Не думаю, что тевтонские бароны тебе поверят, – спокойно возразил Эльвинг.
– Ну и пусть. Все равно не вернусь.
– Хватит вам, – прервал я спор. – Рон, завтра же ты возвращаешься в Амстер. Денег на дорогу я тебе дам. А сейчас мы отправимся в лавку и купим тебе новую одежду, чтобы на обратном пути тебя не приняли за вора. И где ты так сумел извозиться?
– Где-где. Когда ночью в лесу спал.
– Так ты что, на земле ночевал?!
– А где же еще! Денег-то у меня не было. Я же их все мельнику отдал.
– Ладно. Больше тебе на земле спать не придется. Деньгами я тебя обеспечу. А сейчас пошли покупать тебе одежду. Заодно прогуляемся, городок посмотрим.
– Чего его смотреть, – буркнул Рон.
– Да пойми же ты. Неужели бы мы тебя не взяли, если бы это было не опасно?
– Все равно ты не сможешь заставить меня вернуться.
– Посмотрим. А сейчас марш в конюшню, посмотри, как там твою Звезду устроили. Потом жди нас у входа.
Рон быстро выскочил за дверь, потом приоткрыл ее, показал мне язык и снова закрыл.
– Вот ведь не было печали, – безнадежно сказал я. – И ведь он прав. Если он заупрямится, то каким образом его можно отправить назад? Не возвращаться же самим?
– Может завтра, когда мы пересечем границу, он одумается и не поедет за нами? – Но, судя по всему, эльф и сам не верил в свои слова.
– А это правда, что в Тевтонии конокрадов вешают?
Эльвинг мрачно кивнул.
– Конь у них считается самой большой ценностью. Очень немногие породы коней могут нести всадника в полных доспехах и такие кони очень дороги. Бароны могут простить любое преступление, кроме кражи коня и оружия. Они даже простолюдина могут простить за убийство барона, если простолюдин докажет, что действовал открыто и только защищался от не спровоцированного нападения, а не напал из-за угла. А если он еще сумеет доказать, что искусен в бою, то они еще будут соперничать друг с другом за право взять его в свой отряд.
– Ясно. Тогда будем надеяться, что он одумается.
– Ага.
Мы переглянулись и поняли, что только обманываем друг друга. И я и Эльвинг уже успели оценить настойчивость мальчишки.
– А, – махнул я рукой. – Пошли за покупками, а завтра видно будет. Как говорят у меня на родине: утро вечера мудренее.
Мы вышли на улицу. Рон, как ему и было сказано, ждал нас у входа.
Глава 7
Из Сердама мы выехали на рассвете. Вручив Рону деньги, я велел ему немедленно возвращаться. Послушался он, как же. На своем трофее спокойно ехал за нами в некотором удалении, не приближаясь, но и не отставая.
Решив пока не обращать на него внимания, я огляделся по сторонам. Мы недавно пересекли границу с Тевтонией. Мне вспомнились занятия с Мастером. Все то, что он рассказывал об этой стране.
Впрочем, назвать Тевтонию единой страной было нельзя. Бароны, каждый из которых имел свой собственный, хорошо укрепленный замок, вполне могли себе позволить поплевывать на королевскую власть. А самым любимым их делом была война. Облачившись в доспехи и собрав свой отряд, барон, не отягощая себя придумыванием повода, нападал на замок своего соседа. Ну развлечься человеку немного захотелось, заодно свою воинскую удаль показать.
А там начиналась осада замка. Другие бароны предпочитали не вмешиваться, если их не попросит о помощи одна из сторон. Но те такую просьбу считали не соответствующей своего достоинства, уверенные, что справятся своими силами.
Осада могла продолжаться по несколько месяцев, хотя редко больше полугода, и в случае победы осаждавших, замок переходил новому владельцу. В этом случае победитель и побежденный как два старых друга встречались в завоеванном замке. Они обнимались, высказывали друг другу комплименты по поводу обороны, достойной легенды или смелой осады, достойной еще больших легенд. Дальше бывший владелец устраивал для победителей пир. Выкатывались из подвалов бочки вина, доставалась разная снедь, приглашались соседи. После чего в течение нескольких дней шла грандиозная попойка. Припасов не жалели, да оно и понятно: зачем побежденному жалеть припасы замка, если они ему уже не принадлежали? Часто так случалось, что после нескольких дней беспрерывного праздника победитель с трудом собирал свой отряд, вежливо прощался с гостеприимным хозяином и уходил в полной уверенности, что только приезжал в гости к своему лучшему другу. А если замечал вокруг замка остатки осадных работ, то был совершенно уверен, что какой-то негодяй, враг рода человеческого посмел напасть на его лучшего друга, а он пришел ему на помощь. После того, как остатки винных паров улетучивались из головы, барон бывал крайне недоволен тем обстоятельством, что не удержал замок. Но быстро утешался тем, что в скором времени забаву можно повторить и с удовольствием рассказывал своим детям или внукам:
– А праздновали мы так, как не бывало и на королевских пирах. Нет, вам молодым еще рано тягаться со старой гвардией.
Если же победитель сохранял хоть кроху сознания, то из замка отправлялся его бывший владелец. Он, вежливо попрощавшись со своим другом-победителем, немедленно отправлялся к своим друзьям или сразу к сюзерену. Там он начинал жаловаться на ничтожного вора, укравшего его родовой замок. Ему никто не верил, но тронутые рассказам несчастного "обворованного", немедленно давали требуемое количество солдат, и забава начиналась по новому. Впрочем, замки были хорошо укреплены, а бароны поднаторели в их обороне, поэтому очень редко кому их удавалось захватить. Гораздо чаще происходили стычки в открытом поле.
Подобные сражения случались так часто, что на них просто не обращали внимания. При этом все делали вид, что короля как бы не существует. Однако сам король этим огорчен вовсе не был. Как первый среди подданных он и сам был не прочь немного поразвлечься. Поэтому все бароны, чьи владения располагались рядом с королевскими, всегда были начеку. Когда же король начинал осаду какого-либо замка, то все соседи втайне надеялись на его успех. Не потому, что они не любили осажденного и не потому, что уважали короля, просто пиры после королевской победы бывали грандиозными. Что не мешало этим самым соседям после пира объединиться, выбить королевские войска из захваченного замка и вернуть его законному владельцу.
Подобные нескончаемые стычки плачевно сказались бы на состояние страны и самих баронов, если бы не одно обстоятельство. Бароны в массе своей были людьми благоразумными, и они понимали, что чтобы предаваться своей любимой забаве им нужны деньги. Деньги они могли взять только из своих владений с крепостных. Но заниматься хозяйственной деятельностью у них не было ни охоты, ни таланта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74