Шоколадная кожа Альборана, выдававшая в нем примесь человеческой крови, составляла разительный контраст с его зелеными глазами и шапкой курчавых белокурых волос, выбивавшихся из-под капюшона. Метис, член Высокого Стола, был на полголовы выше Куллукета, а над крошечным Эйкеном возвышался подобно великану из волшебной сказки.
– Мой покойный брат Ноданн считал Трэвиса одним из ценнейших слуг, – заметил Куллукет.
На противоположной стороне загона Бенджамин наблюдал, как с передних ног халика убирали путы.
– Хотелось бы мне иметь таких еще штук пятьдесят, – вздохнул Эйкен. – Большое количество обученных скакунов – основа моей стратегии борьбы против фирвулагов. По крайней мере так будет до тех пор, пока я не найду летательные аппараты.
– Маленький народ отказывается от своих старых предрассудков против верховой езды, и это – дурной знак, – предупредил Куллукет.
Эйкен кивнул.
– Один из моих осведомителей доложил, что они даже пытаются одомашнивать маленьких гиппарионов, чтобы на них ездили гномы! Нам также стало известно, что с пастбищ вокруг восточных городов они крали ручных халиков для боевых дружин.
– Блейн телепатически сообщил мне, – сказал Альборан, – что нечто подобное до сих пор происходит в окрестностях Росилана. Набеги, тайные вылазки, засады. Все, конечно, обвиняют ревунов, но ситуация постепенно становится неуправляемой, а временные контрмеры теряют свою эффективность. Мелкая знать и люди в торквесах просто не признают верховенства Блейна, даже когда леди Иднар повелевает им слушаться его. Хотя Блейн ее зять, но он – человек со стороны и не имеет никакого авторитета. Черт возьми, Эйкен!.. Мне пришла в голову отличная мысль: надо поехать туда и жениться на Иднар теперь же, не дожидаясь майского праздника Великой Любви!
– Не выйдет, – возразил Куллукет. – Это распалит страсти еще больше, чем действия Елейна. Старая леди Морна-Ия упряма как осел и ни за что не согласится нарушить траур по своему покойному сыну. Она считает, что даже май – это слишком рано для свадьбы.
Альборан помрачнел.
– Зря я спас эту старую вешалку, пусть бы утонула. Но на плавающих обломках она была вместе с Иднар, что мне оставалось делать?
– Смотрите-ка, похоже, что там возникли какие-то осложнения, – заметил Эйкен, просовывая голову между прутьями ограды.
Ковбои открывали загон. Бенджамин, задумчиво жуя, сжимал в левой руке корд, а в правой держал другую веревку, опутывающую передние лодыжки халика. Животное бежало из загона в густую грязь, ворочая из стороны в сторону выпученными глазами и переступая когтистыми лапами с громким чмокающим звуком.
– Черт, что за наряд у него на ногах? – спросил Альборан. – Я-то думал, Бен собирается оседлать эту животину.
– Заткнись и смотри, – приказал Эйкен.
Бенджамин перестал увещевать халика с помощью своего серебряного торквеса. Теперь он словно нарочно провоцировал зверя на непослушание, резко дергая за веревку, привязанную к недоуздку. Бока животного заходили ходуном, шея подергивалась, а голова словно окаменела. Бен, маневрируя, вывел его на середину загонами тут халик вдруг начал брыкаться словно безумный. Стремена большого, как кресло, седла молотили его по холке. Во все стороны летели комья грязи.
Теперь Бен начал осторожно выбирать веревку, которая шла от правой стороны седла вниз, потом через кольцо, закрепленное путами на правой лодыжке, уходила к подбрюшью, через шкив на подпруге снова шла вниз, к путам на левой ноге, затем вверх к высокому стременному упору и, наконец, к дрессировщику.
– Бен называет это скользящим W, – пояснил Эйкен. – Им надо уметь правильно пользоваться, иначе загубишь халика. Но это W и вправду нагоняет на спесивых тварей страх Божий.
Натянувшаяся веревка заставила огромного халика упасть на колени в мерзкую жижу. Бен придержал его в этом положении, что-то ласково приговаривая, а потом стал с обеих сторон оглаживать шею животного, стараясь не попадать в поле зрения его панически-испуганных глаз. Спустя несколько минут он ослабил веревку и позволил халику подняться. Продолжая разговаривать с ним, он стал тихонько подергивать за веревку, понукая халика стронуться с места. Халик, пронзительно заверещав, взвился на дыбы и собрался было пуститься вскачь; но прежде чем он успел сделать хотя бы шаг, Бен натянул веревку. Запнувшись, громадное животное снова медленно опустилось на колени, зарывшись в жидкую грязь.
– Теперь Трэвис глубоко засел в сознании зверя, – сказал Куллукет, на лице которого было написано восхищение, озарившее внутренним светом его мрачную красоту. – Он дает понять, кто здесь хозяин, но довольно мягко. Видите? Животное слушается. Не такое уж оно и глупое. Хотя еще раз наверняка попытается вырваться на свободу.
Процедура повторилась: Бен, мурлыча себе под нос какую-то бессвязную мелодию, добился от халика того, чтобы он, повинуясь натяжению корды, сделал с дюжину шагов, после чего животное вдруг словно сорвалось с цепи, принялось взбрыкивать и молотить воздух когтистыми лапами. Бен сплюнул табачный сок и небрежно опрокинул расходившееся животное в грязное месиво. Нагнувшись над халиком, он с ласковыми увещеваниями стал оглаживать его морду. Кожистые уши повернулись вперед, тугие канаты шейных мускулов расслабились. Бен позволил огромному животному подняться, тряхнул корду и удовлетворенно улыбнулся, наблюдая, как послушный халик затрусил вокруг него неспешной рысцой. Бесстрастный мысленный голос Вена произнес:
«Теперь он полностью обломался, Светлейшие».
Мужчины приветствовали его одобрительными «Сланшл!».
Дрессировщик сделал знак одному из своих помощников, чтобы тот забралу него веревки, постоял несколько минут, зондируя сознание халика, дабы убедиться, что тот не замышляет больше никаких проказ, затем побрел по чавкающему грунту загону обратно к Эйкену, Куллукету и Альборану.
– Так ты что, не оседлаешь его сегодня? – разочарованно спросил метис.
– Можно было бы, но я, пожалуй, не буду. На рысях когти запросто могут перерубить веревку. Главнее – он смекнул, кто здесь хозяин. Пусть теперь привыкнет к недоуздку, а тогда начнем объезжать верхами. Думаю, этому малышу путы уже не понадобятся.
– Потрясная работа, Бен! – воскликнул Эйкен.
– Можно предположить, что на Старой Земле ты содержал домашний скот,
– заметил Альборан.
Бенджамин Баррет Трэвис сплюнул через плечо.
– А вот и нет, лорд Альби. Я-то был и не прочь заняться скотоводством, да только в наследство от папаши мне достался стол ревизора в «Вестекс Фудекс» в Эль-Пасо. Это крупнейший в Содружестве экспортер латиноамериканской провизии. – Его выцветшие глаза мигнули. – До конца жизни не буду смотреть на замороженные бобы… – Бенджамин поддернул джинсы. – Я сейчас отправляюсь на мысленную обломку по-настоящему крутого белого жеребца, лорды. Не желаете присоединиться? Если поработаем все вместе, мысленная программа засядет крепче.
– Заманчивое предложение! – с энтузиазмом отозвался Альборан.
– Ты иди с Беном, – сказал Эйкен, – а нам с Куллом нужно кое-что обсудить. – Он повернулся к объездчику: – Сегодня вечером приезжай на ужин в Стеклянный замок, Бен. И прихвати с собой Салли Мей.
– Схвачено, Стратег.
Небрежно помахав на прощание, человек в затвердевших от грязи джинсах «Ливайз» и воин-гигант неторопливо направились прочь, телепатически делясь друг с другом воспоминаниями о своенравных скакунах, с которыми им приходилось иметь дело.
– Я только что трансментально говорил с командиром Конгривом, – громко сказал Эйкен Куллукету. – Прибыла большая партия рекрутов, и нам с тобой лучше вернуться назад и разобраться с ними. Там тридцать восемь тану и около сотни людей, из них двенадцать в золотых торквесах, а остальные – специалисты разного профиля – в серебряных. Большинство из Афалии. Старый Селадейр провел что-то вроде чистки – всех людей, бывших ранее на ответственных постах и руководивших техническими отраслями, вышвырнул, а аристократам из числа метисов создал такую веселую жизнь, что они все поголовно ударились в бега.
– Я быстро выясню, что у них там творится.
– Остальные прибыли из испанского города Каламоска.
– Милосердная Богиня! Ведь это наверняка трусливые сволочи из Реторты, которых должны были казнить по окончании Битвы! И ты примешь этакое отребье?
Эйкен окатил Куллукета холодным сверлящим взглядом.
– Нечего вкручивать мне мозги, красавчик. Или ты забыл, что в Многоцветной Земле теперь совсем другие порядки? Когда-то и меня самого считали подонком!.. Все, полетели.
Они опустили прозрачные лицевые щитки капюшонов и взмыли в воздух. Мелкие дождевые капли падали на их тела. Они пролетели над фермой халиков, расположенной на берегу пролива к северу от Гории, миновали сады, рощи маслин, парки и приблизились к городу.
Гория была возведена на огромном холме и занимала площадь около четырех квадратных километров. Большинство зданий, за исключением величественной центральной цитадели и отдельных жилищ аристократии, были выстроены из аккуратно побеленного камня и покрыты розовой и красной черепицей. Особняки тану украшали шпили и резные контрфорсы розового и золотистого цветов – дань геральдическим традициям гильдии Психокинеза, которую возглавлял покойный Ноданн. Некогда та же цветовая гамма отличала и Стеклянный замок, но с тех пор, как появился узурпатор, розовая отделка была заменена на агатово-черную и сумрачно-фиолетовую – именно эти неповторимые оттенки выбрал для себя новый Стратег. По ночам жилища простонародья расцвечивались мириадами маленьких масляных ламп, развешанных гирляндами вдоль крыш и парковых оград. Феерические огни самых разных цветов, разжигаемые ментальной энергией, обегали по всему контуру постройки тану, а Стеклянный замок блистал ярче, чем в пору правления Ноданна, золотым и аметистовым, служа путеводным огнем, видимым за тридцать километров, от самого устья реки Лаар.
Когда двое левитантов начали спускаться к площади возле восточных ворот города, служившей местом приема новоприбывших, Эйкен заметил:
– Командир Конгрив в сегодняшней партии обнаружил действительно маститого человека-златоносца. Его имя Салливан Танн, он из Финии, что на реке Рейн. Слышал когда-нибудь о нем?
Куллукет грязно выругался:
– Жирный засранец! Если бы он использовал свои способности так, как подобает воину, Финия, возможно, выдержала бы атаку Гудериан! Еще бы я о нем не слышал! – И Куллукет тут же развернул перед мысленным взором Эйкена досье:
«Алозий К.Салливан, известен под именем Салливан Танн. Девяносто шесть лет, прошел процедуру омоложения, в плиоцене проживает около тридцати двух лет. Ранее – профессор теологии в Фордхемском университете, впоследствии высокопоставленный инспектор-психокинетик под началом лорда Велтейна Финийского. Имеет необычайно развитые метафункции (силой левитации способен поднимать в воздух сорок человек или около пяти тонн инертной массы), однако польза, приносимая им тану, могла бы быть существенно большей, если бы не его пацифизм, которым он прикрывает непреодолимую робость. Он неизменно отказывался применять свои способности во время Великих Битв, Летучих Охот или других военных событий, но остальные свои обязанности выполнял добросовестно. После падения Финии принимал участие в эвакуации по воздуху невоеннообязанных и в конечном счете добрался до Привратного Замка, который в ту пору служил центром помощи беженцам. Когда случилось наводнение, Танн благополучно отсиделся в небольшом испанском городке Каламоске, дежуря при своей невесте-тану, юной леди Олоне, которая вынуждена была пропустить Великую Битву из-за перелома позвоночника, полученного в результате опрометчивой попытки к самостоятельному полету, и излечивалась в это время с помощью Кожи. Олона, восхитительная блондинка с волосами медового оттенка, обладает громадным, хотя еще не сформировавшимся талантом к психоиндукции. В Горию прибыла вместе с Танном».
– Я проведу для тебя глубинный зондаж этой парочки, – сказал Куллукет, – но и так ясно, зачем они явились. Отец Олоны погиб во время потопа, а Танн, возможно, всего лишь самонадеянный осел. Оли – лукавая девчонка, но мне кажется, что мы вполне можем рассчитывать на их лояльность.
Эйкен с Куллукетом опустились возле бараков. Здесь шел прием новоприбывших, здесь же тану и людей в золотых торквесах отделяли от более заурядных членов пополнения. Конгрив, нескладный обладатель золотого торквеса, облаченный в доспехи насыщенного синего цвета, ударил себя по нагруднику в приветственном салюте и, не теряя времени даром, представил телепатический отчет:
«Приветствую вас, Стратег и Светлейший лорд Дознаватель! За исключением Салливана Танна и леди Олоны, остальные златоносцы сегодняшней партии – в основном посредственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Мой покойный брат Ноданн считал Трэвиса одним из ценнейших слуг, – заметил Куллукет.
На противоположной стороне загона Бенджамин наблюдал, как с передних ног халика убирали путы.
– Хотелось бы мне иметь таких еще штук пятьдесят, – вздохнул Эйкен. – Большое количество обученных скакунов – основа моей стратегии борьбы против фирвулагов. По крайней мере так будет до тех пор, пока я не найду летательные аппараты.
– Маленький народ отказывается от своих старых предрассудков против верховой езды, и это – дурной знак, – предупредил Куллукет.
Эйкен кивнул.
– Один из моих осведомителей доложил, что они даже пытаются одомашнивать маленьких гиппарионов, чтобы на них ездили гномы! Нам также стало известно, что с пастбищ вокруг восточных городов они крали ручных халиков для боевых дружин.
– Блейн телепатически сообщил мне, – сказал Альборан, – что нечто подобное до сих пор происходит в окрестностях Росилана. Набеги, тайные вылазки, засады. Все, конечно, обвиняют ревунов, но ситуация постепенно становится неуправляемой, а временные контрмеры теряют свою эффективность. Мелкая знать и люди в торквесах просто не признают верховенства Блейна, даже когда леди Иднар повелевает им слушаться его. Хотя Блейн ее зять, но он – человек со стороны и не имеет никакого авторитета. Черт возьми, Эйкен!.. Мне пришла в голову отличная мысль: надо поехать туда и жениться на Иднар теперь же, не дожидаясь майского праздника Великой Любви!
– Не выйдет, – возразил Куллукет. – Это распалит страсти еще больше, чем действия Елейна. Старая леди Морна-Ия упряма как осел и ни за что не согласится нарушить траур по своему покойному сыну. Она считает, что даже май – это слишком рано для свадьбы.
Альборан помрачнел.
– Зря я спас эту старую вешалку, пусть бы утонула. Но на плавающих обломках она была вместе с Иднар, что мне оставалось делать?
– Смотрите-ка, похоже, что там возникли какие-то осложнения, – заметил Эйкен, просовывая голову между прутьями ограды.
Ковбои открывали загон. Бенджамин, задумчиво жуя, сжимал в левой руке корд, а в правой держал другую веревку, опутывающую передние лодыжки халика. Животное бежало из загона в густую грязь, ворочая из стороны в сторону выпученными глазами и переступая когтистыми лапами с громким чмокающим звуком.
– Черт, что за наряд у него на ногах? – спросил Альборан. – Я-то думал, Бен собирается оседлать эту животину.
– Заткнись и смотри, – приказал Эйкен.
Бенджамин перестал увещевать халика с помощью своего серебряного торквеса. Теперь он словно нарочно провоцировал зверя на непослушание, резко дергая за веревку, привязанную к недоуздку. Бока животного заходили ходуном, шея подергивалась, а голова словно окаменела. Бен, маневрируя, вывел его на середину загонами тут халик вдруг начал брыкаться словно безумный. Стремена большого, как кресло, седла молотили его по холке. Во все стороны летели комья грязи.
Теперь Бен начал осторожно выбирать веревку, которая шла от правой стороны седла вниз, потом через кольцо, закрепленное путами на правой лодыжке, уходила к подбрюшью, через шкив на подпруге снова шла вниз, к путам на левой ноге, затем вверх к высокому стременному упору и, наконец, к дрессировщику.
– Бен называет это скользящим W, – пояснил Эйкен. – Им надо уметь правильно пользоваться, иначе загубишь халика. Но это W и вправду нагоняет на спесивых тварей страх Божий.
Натянувшаяся веревка заставила огромного халика упасть на колени в мерзкую жижу. Бен придержал его в этом положении, что-то ласково приговаривая, а потом стал с обеих сторон оглаживать шею животного, стараясь не попадать в поле зрения его панически-испуганных глаз. Спустя несколько минут он ослабил веревку и позволил халику подняться. Продолжая разговаривать с ним, он стал тихонько подергивать за веревку, понукая халика стронуться с места. Халик, пронзительно заверещав, взвился на дыбы и собрался было пуститься вскачь; но прежде чем он успел сделать хотя бы шаг, Бен натянул веревку. Запнувшись, громадное животное снова медленно опустилось на колени, зарывшись в жидкую грязь.
– Теперь Трэвис глубоко засел в сознании зверя, – сказал Куллукет, на лице которого было написано восхищение, озарившее внутренним светом его мрачную красоту. – Он дает понять, кто здесь хозяин, но довольно мягко. Видите? Животное слушается. Не такое уж оно и глупое. Хотя еще раз наверняка попытается вырваться на свободу.
Процедура повторилась: Бен, мурлыча себе под нос какую-то бессвязную мелодию, добился от халика того, чтобы он, повинуясь натяжению корды, сделал с дюжину шагов, после чего животное вдруг словно сорвалось с цепи, принялось взбрыкивать и молотить воздух когтистыми лапами. Бен сплюнул табачный сок и небрежно опрокинул расходившееся животное в грязное месиво. Нагнувшись над халиком, он с ласковыми увещеваниями стал оглаживать его морду. Кожистые уши повернулись вперед, тугие канаты шейных мускулов расслабились. Бен позволил огромному животному подняться, тряхнул корду и удовлетворенно улыбнулся, наблюдая, как послушный халик затрусил вокруг него неспешной рысцой. Бесстрастный мысленный голос Вена произнес:
«Теперь он полностью обломался, Светлейшие».
Мужчины приветствовали его одобрительными «Сланшл!».
Дрессировщик сделал знак одному из своих помощников, чтобы тот забралу него веревки, постоял несколько минут, зондируя сознание халика, дабы убедиться, что тот не замышляет больше никаких проказ, затем побрел по чавкающему грунту загону обратно к Эйкену, Куллукету и Альборану.
– Так ты что, не оседлаешь его сегодня? – разочарованно спросил метис.
– Можно было бы, но я, пожалуй, не буду. На рысях когти запросто могут перерубить веревку. Главнее – он смекнул, кто здесь хозяин. Пусть теперь привыкнет к недоуздку, а тогда начнем объезжать верхами. Думаю, этому малышу путы уже не понадобятся.
– Потрясная работа, Бен! – воскликнул Эйкен.
– Можно предположить, что на Старой Земле ты содержал домашний скот,
– заметил Альборан.
Бенджамин Баррет Трэвис сплюнул через плечо.
– А вот и нет, лорд Альби. Я-то был и не прочь заняться скотоводством, да только в наследство от папаши мне достался стол ревизора в «Вестекс Фудекс» в Эль-Пасо. Это крупнейший в Содружестве экспортер латиноамериканской провизии. – Его выцветшие глаза мигнули. – До конца жизни не буду смотреть на замороженные бобы… – Бенджамин поддернул джинсы. – Я сейчас отправляюсь на мысленную обломку по-настоящему крутого белого жеребца, лорды. Не желаете присоединиться? Если поработаем все вместе, мысленная программа засядет крепче.
– Заманчивое предложение! – с энтузиазмом отозвался Альборан.
– Ты иди с Беном, – сказал Эйкен, – а нам с Куллом нужно кое-что обсудить. – Он повернулся к объездчику: – Сегодня вечером приезжай на ужин в Стеклянный замок, Бен. И прихвати с собой Салли Мей.
– Схвачено, Стратег.
Небрежно помахав на прощание, человек в затвердевших от грязи джинсах «Ливайз» и воин-гигант неторопливо направились прочь, телепатически делясь друг с другом воспоминаниями о своенравных скакунах, с которыми им приходилось иметь дело.
– Я только что трансментально говорил с командиром Конгривом, – громко сказал Эйкен Куллукету. – Прибыла большая партия рекрутов, и нам с тобой лучше вернуться назад и разобраться с ними. Там тридцать восемь тану и около сотни людей, из них двенадцать в золотых торквесах, а остальные – специалисты разного профиля – в серебряных. Большинство из Афалии. Старый Селадейр провел что-то вроде чистки – всех людей, бывших ранее на ответственных постах и руководивших техническими отраслями, вышвырнул, а аристократам из числа метисов создал такую веселую жизнь, что они все поголовно ударились в бега.
– Я быстро выясню, что у них там творится.
– Остальные прибыли из испанского города Каламоска.
– Милосердная Богиня! Ведь это наверняка трусливые сволочи из Реторты, которых должны были казнить по окончании Битвы! И ты примешь этакое отребье?
Эйкен окатил Куллукета холодным сверлящим взглядом.
– Нечего вкручивать мне мозги, красавчик. Или ты забыл, что в Многоцветной Земле теперь совсем другие порядки? Когда-то и меня самого считали подонком!.. Все, полетели.
Они опустили прозрачные лицевые щитки капюшонов и взмыли в воздух. Мелкие дождевые капли падали на их тела. Они пролетели над фермой халиков, расположенной на берегу пролива к северу от Гории, миновали сады, рощи маслин, парки и приблизились к городу.
Гория была возведена на огромном холме и занимала площадь около четырех квадратных километров. Большинство зданий, за исключением величественной центральной цитадели и отдельных жилищ аристократии, были выстроены из аккуратно побеленного камня и покрыты розовой и красной черепицей. Особняки тану украшали шпили и резные контрфорсы розового и золотистого цветов – дань геральдическим традициям гильдии Психокинеза, которую возглавлял покойный Ноданн. Некогда та же цветовая гамма отличала и Стеклянный замок, но с тех пор, как появился узурпатор, розовая отделка была заменена на агатово-черную и сумрачно-фиолетовую – именно эти неповторимые оттенки выбрал для себя новый Стратег. По ночам жилища простонародья расцвечивались мириадами маленьких масляных ламп, развешанных гирляндами вдоль крыш и парковых оград. Феерические огни самых разных цветов, разжигаемые ментальной энергией, обегали по всему контуру постройки тану, а Стеклянный замок блистал ярче, чем в пору правления Ноданна, золотым и аметистовым, служа путеводным огнем, видимым за тридцать километров, от самого устья реки Лаар.
Когда двое левитантов начали спускаться к площади возле восточных ворот города, служившей местом приема новоприбывших, Эйкен заметил:
– Командир Конгрив в сегодняшней партии обнаружил действительно маститого человека-златоносца. Его имя Салливан Танн, он из Финии, что на реке Рейн. Слышал когда-нибудь о нем?
Куллукет грязно выругался:
– Жирный засранец! Если бы он использовал свои способности так, как подобает воину, Финия, возможно, выдержала бы атаку Гудериан! Еще бы я о нем не слышал! – И Куллукет тут же развернул перед мысленным взором Эйкена досье:
«Алозий К.Салливан, известен под именем Салливан Танн. Девяносто шесть лет, прошел процедуру омоложения, в плиоцене проживает около тридцати двух лет. Ранее – профессор теологии в Фордхемском университете, впоследствии высокопоставленный инспектор-психокинетик под началом лорда Велтейна Финийского. Имеет необычайно развитые метафункции (силой левитации способен поднимать в воздух сорок человек или около пяти тонн инертной массы), однако польза, приносимая им тану, могла бы быть существенно большей, если бы не его пацифизм, которым он прикрывает непреодолимую робость. Он неизменно отказывался применять свои способности во время Великих Битв, Летучих Охот или других военных событий, но остальные свои обязанности выполнял добросовестно. После падения Финии принимал участие в эвакуации по воздуху невоеннообязанных и в конечном счете добрался до Привратного Замка, который в ту пору служил центром помощи беженцам. Когда случилось наводнение, Танн благополучно отсиделся в небольшом испанском городке Каламоске, дежуря при своей невесте-тану, юной леди Олоне, которая вынуждена была пропустить Великую Битву из-за перелома позвоночника, полученного в результате опрометчивой попытки к самостоятельному полету, и излечивалась в это время с помощью Кожи. Олона, восхитительная блондинка с волосами медового оттенка, обладает громадным, хотя еще не сформировавшимся талантом к психоиндукции. В Горию прибыла вместе с Танном».
– Я проведу для тебя глубинный зондаж этой парочки, – сказал Куллукет, – но и так ясно, зачем они явились. Отец Олоны погиб во время потопа, а Танн, возможно, всего лишь самонадеянный осел. Оли – лукавая девчонка, но мне кажется, что мы вполне можем рассчитывать на их лояльность.
Эйкен с Куллукетом опустились возле бараков. Здесь шел прием новоприбывших, здесь же тану и людей в золотых торквесах отделяли от более заурядных членов пополнения. Конгрив, нескладный обладатель золотого торквеса, облаченный в доспехи насыщенного синего цвета, ударил себя по нагруднику в приветственном салюте и, не теряя времени даром, представил телепатический отчет:
«Приветствую вас, Стратег и Светлейший лорд Дознаватель! За исключением Салливана Танна и леди Олоны, остальные златоносцы сегодняшней партии – в основном посредственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59