Теперь, когда древним королевством тану правил человек, жизнь в плиоценовом изгнании пошла по совершенно иным законам.
– И мне не терпится вступить в эту игру, – сказал Йош своей многострадальной Кику.
Пусть он сегодня не доберется до Гории, зато, прибыв туда при свете дня, он придаст своему вступлению в город гораздо больше величия. Кику будет выглядеть отдохнувшей и сможет щегольнуть красивым нарядом, который Йош сам сделал для нее. Чтобы привлечь внимание горожан, они подтащат за собой прямо к городским воротам связку цветных воздушных шаров в форме хищных птиц. А потом он въедет в Горию, разряженный в великолепные самурайские доспехи эпохи Муромахи, с мечом, взятым «на караул». Этот ручной ковки меч он вверит лорду Эйкену-Луганну. И тогда Йошимитсу Ватанабе перестанет наконец быть ронином – не имеющим покровителя бродягой, несомым волнами жизни, – а превратится в госхо-самурая – воина императорской гвардии!
Йош на миг представил себе, что бы сказали его коллеги по «Роки Маунтин Роботехника», оставшиеся в двадцать втором веке, в добром старом Денвере, штат Колорадо, доведись им увидеть его в этот триумфальный час…
Но суровая реальность очень скоро вернула Йоша на плиоценовую землю. Его тяжелые пластинчатые доспехи пропускали воду, словно решето. Пустой живот прилип к позвоночнику. Бедная Кику с голодухи жевала чахлый кустик ракитника.
Где же эта чертова таверна? Йош объехал курган кругом, освещая фонариком на солнечных батареях впадины и заросли кустарника. Единственное, что ему удалось обнаружить, – узкий камень высотой около полуметра с каким-то стилизованным черным изображением на нем. Когда Йош склонился с седла, пытаясь разглядеть изображение, словно откуда-то издалека до него донеслись музыка и грубый смех.
Откуда исходят эти звуки – из кургана?
– Эй! – прокричал японец.
Милые сердцу звуки растаяли в шуме ветра.
– Есть там кто-нибудь? Здесь Малахиева кутильня? Эй, меня послал Кипол Зеленозубый!
Раздался грохочущий, потом какой-то скрежещущий звук, и халик отпрянул назад. В склоне холма перед Йошем обозначился очерченный тусклым желтым светом прямоугольник метра три высотой и почти такой же в ширину. Грунт осел, открыв взору просторный туннель, освещенный укрепленными вдоль стен пылающими факелами. Вправо и влево от туннеля ответвлялись коридоры. В дальнем конце была видна большая деревянная дверь с двумя смотровыми окошками, похожими на горящие малиновые глаза, – оттуда и исходил приглушенный шум: пьяный смех, пение, грохот разбиваемой посуды и другие звуки, сопутствующие буйному пиршеству.
– Ну что, первобытный, так и будешь стоять там ночь напролет или войдешь?
Фирвулаг-подросток, сутулый и с пятнами на лице, но со снисходительной улыбкой на губах, махнул Йошу, приглашая заезжать внутрь. Когда воин проследовал вслед за юным экзотиком в отходящий вправо коридор, вход в пустотелый холм закрылся. Стараясь не выдавать невольного волнения (испуг охватил и Кику, попавшую в совершенно неведомую для нее обстановку), Йош въехал в сухую земляную пещеру, где в беспорядке были свалены ткани, закупоренные кувшины, набитые мешки и разрозненные предметы домашней утвари.
Юнец сгорбился, привалившись к какому-то бочонку, поковырял грязным пальцем прыщ на носу и показал на одну из стен, возле которой на полу была расстелена солома.
– Животину поставь вон туда. Привяжи ее к кольцу в стене. Съедобные корни в мешках. Корми и чисть сам, а то меня халики не любят. – Он хихикнул, и по его лицу, исказив черты, пробежала зловещая злобная тень. Кику всхрапнула и закатила глаза, показав белки.
Йош спешился. Обихаживая кобылу, он чувствовал буравящий взгляд экзотика, направленный ему в спину, где на ремне висел длинный кривой меч.
– Свой меч из кровавого металла ты оставь здесь. В кладовке. – Фраза, произнесенная на ломаном английском, прозвучала довольно враждебно.
Даже не взглянув на парня, Йош продолжал обтирать Кику пучком соломы.
– Нет. Оружие и доспехи останутся при мне. Кое-что из своего снаряжения я здесь прикопаю, но утром проверю – все ли лежит на месте. И если что-то пропадет, я просто умру, умру от горя…
В мгновение ока Йош развернулся, меч, выхваченный из ножен приемом ай-дзюцу, молнией метнулся вниз и замер у самого лба опешившего фирвулага.
– …и ты тоже можешь умереть, малыш. Если хоть пальцем дотронешься до моего халика. Понял?
– Мала-хи! – завопил юнец.
Когда в помещение влетел владелец таверны, экзотик-гном, Йош с невинным видом взрезал своим мечом мешок с корнеплодами.
– Что, что такое? Что за шум, Нукаларн, мальчик мой? У нас новый посетитель? Добро пожаловать, друг-человек! – У Малахи было пухлое розовое личико. Из-под шапки шелковистых белых волос выглядывали заостренные уши. На нем был кожаный фартук с нагрудником, рукава над чисто вымытыми руками были закатаны до локтей. Бросив быстрый взгляд на меч, он подмигнул Йошу:
– Разумеется, сэр, вы можете оставить оружие при себе. Только будьте любезны – держите его все время в ножнах. Демонстрация боевых искусств в Малахиевой кутильне запрещена.
Нукаларн, лицо которого вдобавок к своей обычной пятнистости пошло безобразными белыми метинами страха, изогнул губы, тужась изобразить из себя храбреца.
– Этот первобытный сказал, что убьет меня кровавым металлом! Сучий потрох!
Малахи взглянул на Йоша, укоризненно подняв бровь.
– Небольшое недоразумение. – Не обращая внимания на ругательства, которые бормотал себе под нос мальчишка, воин одарил Малахи любезной улыбкой. После того как меч был возвращен в ножны у него за спиной, Йош достал из кошелька две серебряные монеты и протянул хозяину таверны. – Позволь в знак чистосердечности моих намерений заплатить вперед. Твой славный свояк настойчиво рекомендовал мне твое заведение.
Малахи сверкнул глазками, взял деньги и повел нового постояльца в общий зал. Когда распахнулись деревянные двери, на Йоша обрушилась целая волна впечатлений: пульсирующий красный свет, шумный гомон, запах жареного мяса и разлитого пива. Толпа гуляк состояла из экзотиков всевозможных размеров, от крохотных человечков с круглыми, как яблоки, щеками, бражничающих где-то у самого пола, до одров, едва не задевающих головами люстры. Никто из фирвулагов не прятался за иллюзорным обличьем, хотя при контактах с представителями человечества для них это стало чуть ли не неизменной привычкой. Йош с интересом отметил, что, несмотря на различия в размерах, ни у кого из фирвулагов не было физических уродств, как у мутантов-ревунов. Если индивидуумов среднего роста нарядить в одеяния двадцать второго века, они стали бы совершенно неразличимы в толпе завсегдатаев баров на Старой Земле.
Чтобы перекрыть гам, Малахи пришлось кричать:
– Идите вон туда, там есть отличный столик! Можете сесть с двумя своими соплеменниками!
Убранство общего зала состояло из узловатых полированных древесных корней, декоративных каменных плит, массивных бревен с резными украшениями, подпирающих свод. В отделке остроумно использовались грибные мотивы. Йош вслед за хозяином стал пробираться сквозь толпу; фирвулаги с настороженными лицами давали ему проход. Некоторые что-то хмуро ворчали. Несмотря на королевские указы, идея дружбы с трудом прокладывала себе дорогу среди простого люда.
В чадном сиянии в дальнем конце зала какой-то забулдыга гигантского роста размахивал в воздухе руками, словно полоумная ветряная мельница. Неожиданно густым баритоном он молитвенно пропел одно-единственное слово:
– Вааф-на!
Остальные хором подхватили:
– Вафна! Вафна!
Йош почувствовал, что его подталкивают к деревянному табурету в форме гриба и усаживают за столик у стены. Малахи проорал ему в ухо:
– Наслаждайтесь представлением! Ваш ужин сейчас принесут! За плату в две монеты вы можете есть и пить все что хотите! Ночевать будете в одной комнате вот с этими путниками! Благодарю за посещение!
Густой красный свет в дальнем конце зала становился все ярче, переходя в оранжевый. Йош бросил оценивающий взгляд на двух сидящих с ним рядом людей. Один из них был высокий юноша с едва пробивающейся бородкой, похожей на пушок персика; одет он был в поношенные бахромчатые штаны из оленьей кожи. Застенчивая улыбка, которой он приветствовал Йоша, выдавала в нем детское простодушие. Его спутник был значительно старше. На нем были потрепанная куртка и рваный плащ из комплекта обмундирования младших офицеров кавалерийских подразделений серых торквесов. Выдающаяся вперед челюсть поросла щетиной, сальные волосы падали на глаза, разрез которых свидетельствовал об агрессивном характере, а все его ухватки говорили о свитой в тугую пружину энергии неисправимого скандалиста.
– Ну и снаряженьице у тебя, – крикнул Йошу молодой человек. – Прямо фугасный снаряд! Еще бы эти засранцы посмели не дать тебе места! Фууу! – Он понизил голос до заговорщицкого шепота: – А на спине у тебя меч, да? Неужто железный?
– Да, – кивнул Йош.
Скандалист сердито глянул поверх пивной кружки.
– А ты, узкоглазый, монгол, что ли?
– По происхождению японец, – ровным тоном сказал Йош. – Но родился в Северной Америке.
– Мы дико рады, наречь, что перехлестнулись с тобой! – сказал юнец. – У нас всего-то и есть на двоих, что бронзовый штык да скорняжный нож из витредура. Я уж прикидывал – порежут нас ночью в койках, как пить дать порежут. Фууу! Ну а с твоим железом мы что ж, мы уважаемые люди будем! Кстати, меня звать Санни Джим Квигли, а это – Вилкас. Ну а ты кем будешь?
– Меня зовут Ватанабе. – Ответ Йоша был почти заглушен очередным напевным завыванием здоровенного фирвулага:
– Вааааф-на!
– Вафна! Вафна! Вафна! Вафна! – скандировали завсегдатаи, стуча по столам кубками, рукоятками ножей, кулаками. Ритм ударов подхватили невидимые барабаны. Внезапно послышалось шипение, раздался громкий хлопок, и зал озарился вспышкой света. Таверна затряслась от рукоплесканий.
Какой-то инструмент, напоминающий пианино, выдал энергичный пассаж в басовом регистре, и на залитую пламенеющим светом площадку, игриво вскидывая ноги, выскочили пять маленьких фирвулажек. Они запели зазывные, дразнящие куплеты на языке экзотиков, а мужская половина посетителей таверны вторила им густыми подвывающими голосами. На дамочках были широкие юбки, их шляпки, корсажи и отвороты алых башмачков были щедро украшены драгоценными камнями. Драгоценности поблескивали гипнотическим светом, а когда танцовщицы стали кружиться, все ускоряя и ускоряя темп, зал, казалось, наполнился крошечными вращающимися огоньками.
Йош силился проникнуть взглядом сквозь красный сумрак. Неужели это и в самом деле женщины?..
Пение становилось все более разнузданным. Зазывные куплеты танцовщиц и рев мужчин-фирвулагов слились воедино, и эротические токи, наполнившие атмосферу зала, стали почти осязаемыми. Вот прозвучала короткая музыкальная фраза, и женщины, словно по команде, одна за другой поднялись в воздух. Когда они взлетели, их наряды растворились как дым, а сами они, словно гладкотелые нимфы с пылающими волосами, забились в корчах внутри раскаленной цветовой преисподней. Ударные инструменты взорвались грохотом и звоном, а разноголосый хор раскатился рокочущим крещендо. И раскаленные добела тела женщин распались. Звуки стихли, растаяв в истоме и печали по просыпавшимся на землю ярким уголькам.
Освещение в зале медленно померкло. Потом материализовалась одинокая и зыбкая женская фигура с колышущимися лентами тумана, прикрывающими грудь и бедра. Женщина спела короткую лирическую песню, от искренности и печали которой, защемило сердце. Одновременно с замирающим звуком последней ноты погас и розовый свет.
Наступила тишина. Затем экзотики все как один повскакали с мест и проревели последнее оглушительное «вафна!».
– Господи, – вырвалось у Йоша.
По лбу юнца струились капельки пота.
– Фууу!
Голошеий человек с грубыми чертами лица, которого назвали Вилкасом, опорожнил свою кружку, грохнул ею о стол и выругался, помянув танусскую богиню.
– Классную они тут вам заманилку устроили, да? Балдеж, да и только… Ладно, салаги, ловите кайф да кусайте локти. Потому как ничего больше вам не обломится. Ни вам, ни этим убогим. – Широким жестом он обвел скопище завсегдатаев таверны: сидя с затуманенными взорами, с широкими блаженными улыбками, те медленно отходили от чар танцовщиц. – Чертовы фирвулажьи шлюхи! Пока ихние мужики на них не женятся, они делают это только дистанционно. А вот у нас, людей, не та частота, так что нам вообще ничего не перепадает, да и они знают, что мы ни в жисть их не снасильничаем из-за их проклятых зубов. Так что эти сраные мандищи просто смеются над нами! Знают, что у первобытных вряд ли когда бывают женщины-фирвулажки.
– Из-за зубов? – безучастно спросил Йош. – Мне никогда не случалось оказаться настолько близко к женщине-фирвулажке, чтобы можно было заглянуть ей в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– И мне не терпится вступить в эту игру, – сказал Йош своей многострадальной Кику.
Пусть он сегодня не доберется до Гории, зато, прибыв туда при свете дня, он придаст своему вступлению в город гораздо больше величия. Кику будет выглядеть отдохнувшей и сможет щегольнуть красивым нарядом, который Йош сам сделал для нее. Чтобы привлечь внимание горожан, они подтащат за собой прямо к городским воротам связку цветных воздушных шаров в форме хищных птиц. А потом он въедет в Горию, разряженный в великолепные самурайские доспехи эпохи Муромахи, с мечом, взятым «на караул». Этот ручной ковки меч он вверит лорду Эйкену-Луганну. И тогда Йошимитсу Ватанабе перестанет наконец быть ронином – не имеющим покровителя бродягой, несомым волнами жизни, – а превратится в госхо-самурая – воина императорской гвардии!
Йош на миг представил себе, что бы сказали его коллеги по «Роки Маунтин Роботехника», оставшиеся в двадцать втором веке, в добром старом Денвере, штат Колорадо, доведись им увидеть его в этот триумфальный час…
Но суровая реальность очень скоро вернула Йоша на плиоценовую землю. Его тяжелые пластинчатые доспехи пропускали воду, словно решето. Пустой живот прилип к позвоночнику. Бедная Кику с голодухи жевала чахлый кустик ракитника.
Где же эта чертова таверна? Йош объехал курган кругом, освещая фонариком на солнечных батареях впадины и заросли кустарника. Единственное, что ему удалось обнаружить, – узкий камень высотой около полуметра с каким-то стилизованным черным изображением на нем. Когда Йош склонился с седла, пытаясь разглядеть изображение, словно откуда-то издалека до него донеслись музыка и грубый смех.
Откуда исходят эти звуки – из кургана?
– Эй! – прокричал японец.
Милые сердцу звуки растаяли в шуме ветра.
– Есть там кто-нибудь? Здесь Малахиева кутильня? Эй, меня послал Кипол Зеленозубый!
Раздался грохочущий, потом какой-то скрежещущий звук, и халик отпрянул назад. В склоне холма перед Йошем обозначился очерченный тусклым желтым светом прямоугольник метра три высотой и почти такой же в ширину. Грунт осел, открыв взору просторный туннель, освещенный укрепленными вдоль стен пылающими факелами. Вправо и влево от туннеля ответвлялись коридоры. В дальнем конце была видна большая деревянная дверь с двумя смотровыми окошками, похожими на горящие малиновые глаза, – оттуда и исходил приглушенный шум: пьяный смех, пение, грохот разбиваемой посуды и другие звуки, сопутствующие буйному пиршеству.
– Ну что, первобытный, так и будешь стоять там ночь напролет или войдешь?
Фирвулаг-подросток, сутулый и с пятнами на лице, но со снисходительной улыбкой на губах, махнул Йошу, приглашая заезжать внутрь. Когда воин проследовал вслед за юным экзотиком в отходящий вправо коридор, вход в пустотелый холм закрылся. Стараясь не выдавать невольного волнения (испуг охватил и Кику, попавшую в совершенно неведомую для нее обстановку), Йош въехал в сухую земляную пещеру, где в беспорядке были свалены ткани, закупоренные кувшины, набитые мешки и разрозненные предметы домашней утвари.
Юнец сгорбился, привалившись к какому-то бочонку, поковырял грязным пальцем прыщ на носу и показал на одну из стен, возле которой на полу была расстелена солома.
– Животину поставь вон туда. Привяжи ее к кольцу в стене. Съедобные корни в мешках. Корми и чисть сам, а то меня халики не любят. – Он хихикнул, и по его лицу, исказив черты, пробежала зловещая злобная тень. Кику всхрапнула и закатила глаза, показав белки.
Йош спешился. Обихаживая кобылу, он чувствовал буравящий взгляд экзотика, направленный ему в спину, где на ремне висел длинный кривой меч.
– Свой меч из кровавого металла ты оставь здесь. В кладовке. – Фраза, произнесенная на ломаном английском, прозвучала довольно враждебно.
Даже не взглянув на парня, Йош продолжал обтирать Кику пучком соломы.
– Нет. Оружие и доспехи останутся при мне. Кое-что из своего снаряжения я здесь прикопаю, но утром проверю – все ли лежит на месте. И если что-то пропадет, я просто умру, умру от горя…
В мгновение ока Йош развернулся, меч, выхваченный из ножен приемом ай-дзюцу, молнией метнулся вниз и замер у самого лба опешившего фирвулага.
– …и ты тоже можешь умереть, малыш. Если хоть пальцем дотронешься до моего халика. Понял?
– Мала-хи! – завопил юнец.
Когда в помещение влетел владелец таверны, экзотик-гном, Йош с невинным видом взрезал своим мечом мешок с корнеплодами.
– Что, что такое? Что за шум, Нукаларн, мальчик мой? У нас новый посетитель? Добро пожаловать, друг-человек! – У Малахи было пухлое розовое личико. Из-под шапки шелковистых белых волос выглядывали заостренные уши. На нем был кожаный фартук с нагрудником, рукава над чисто вымытыми руками были закатаны до локтей. Бросив быстрый взгляд на меч, он подмигнул Йошу:
– Разумеется, сэр, вы можете оставить оружие при себе. Только будьте любезны – держите его все время в ножнах. Демонстрация боевых искусств в Малахиевой кутильне запрещена.
Нукаларн, лицо которого вдобавок к своей обычной пятнистости пошло безобразными белыми метинами страха, изогнул губы, тужась изобразить из себя храбреца.
– Этот первобытный сказал, что убьет меня кровавым металлом! Сучий потрох!
Малахи взглянул на Йоша, укоризненно подняв бровь.
– Небольшое недоразумение. – Не обращая внимания на ругательства, которые бормотал себе под нос мальчишка, воин одарил Малахи любезной улыбкой. После того как меч был возвращен в ножны у него за спиной, Йош достал из кошелька две серебряные монеты и протянул хозяину таверны. – Позволь в знак чистосердечности моих намерений заплатить вперед. Твой славный свояк настойчиво рекомендовал мне твое заведение.
Малахи сверкнул глазками, взял деньги и повел нового постояльца в общий зал. Когда распахнулись деревянные двери, на Йоша обрушилась целая волна впечатлений: пульсирующий красный свет, шумный гомон, запах жареного мяса и разлитого пива. Толпа гуляк состояла из экзотиков всевозможных размеров, от крохотных человечков с круглыми, как яблоки, щеками, бражничающих где-то у самого пола, до одров, едва не задевающих головами люстры. Никто из фирвулагов не прятался за иллюзорным обличьем, хотя при контактах с представителями человечества для них это стало чуть ли не неизменной привычкой. Йош с интересом отметил, что, несмотря на различия в размерах, ни у кого из фирвулагов не было физических уродств, как у мутантов-ревунов. Если индивидуумов среднего роста нарядить в одеяния двадцать второго века, они стали бы совершенно неразличимы в толпе завсегдатаев баров на Старой Земле.
Чтобы перекрыть гам, Малахи пришлось кричать:
– Идите вон туда, там есть отличный столик! Можете сесть с двумя своими соплеменниками!
Убранство общего зала состояло из узловатых полированных древесных корней, декоративных каменных плит, массивных бревен с резными украшениями, подпирающих свод. В отделке остроумно использовались грибные мотивы. Йош вслед за хозяином стал пробираться сквозь толпу; фирвулаги с настороженными лицами давали ему проход. Некоторые что-то хмуро ворчали. Несмотря на королевские указы, идея дружбы с трудом прокладывала себе дорогу среди простого люда.
В чадном сиянии в дальнем конце зала какой-то забулдыга гигантского роста размахивал в воздухе руками, словно полоумная ветряная мельница. Неожиданно густым баритоном он молитвенно пропел одно-единственное слово:
– Вааф-на!
Остальные хором подхватили:
– Вафна! Вафна!
Йош почувствовал, что его подталкивают к деревянному табурету в форме гриба и усаживают за столик у стены. Малахи проорал ему в ухо:
– Наслаждайтесь представлением! Ваш ужин сейчас принесут! За плату в две монеты вы можете есть и пить все что хотите! Ночевать будете в одной комнате вот с этими путниками! Благодарю за посещение!
Густой красный свет в дальнем конце зала становился все ярче, переходя в оранжевый. Йош бросил оценивающий взгляд на двух сидящих с ним рядом людей. Один из них был высокий юноша с едва пробивающейся бородкой, похожей на пушок персика; одет он был в поношенные бахромчатые штаны из оленьей кожи. Застенчивая улыбка, которой он приветствовал Йоша, выдавала в нем детское простодушие. Его спутник был значительно старше. На нем были потрепанная куртка и рваный плащ из комплекта обмундирования младших офицеров кавалерийских подразделений серых торквесов. Выдающаяся вперед челюсть поросла щетиной, сальные волосы падали на глаза, разрез которых свидетельствовал об агрессивном характере, а все его ухватки говорили о свитой в тугую пружину энергии неисправимого скандалиста.
– Ну и снаряженьице у тебя, – крикнул Йошу молодой человек. – Прямо фугасный снаряд! Еще бы эти засранцы посмели не дать тебе места! Фууу! – Он понизил голос до заговорщицкого шепота: – А на спине у тебя меч, да? Неужто железный?
– Да, – кивнул Йош.
Скандалист сердито глянул поверх пивной кружки.
– А ты, узкоглазый, монгол, что ли?
– По происхождению японец, – ровным тоном сказал Йош. – Но родился в Северной Америке.
– Мы дико рады, наречь, что перехлестнулись с тобой! – сказал юнец. – У нас всего-то и есть на двоих, что бронзовый штык да скорняжный нож из витредура. Я уж прикидывал – порежут нас ночью в койках, как пить дать порежут. Фууу! Ну а с твоим железом мы что ж, мы уважаемые люди будем! Кстати, меня звать Санни Джим Квигли, а это – Вилкас. Ну а ты кем будешь?
– Меня зовут Ватанабе. – Ответ Йоша был почти заглушен очередным напевным завыванием здоровенного фирвулага:
– Вааааф-на!
– Вафна! Вафна! Вафна! Вафна! – скандировали завсегдатаи, стуча по столам кубками, рукоятками ножей, кулаками. Ритм ударов подхватили невидимые барабаны. Внезапно послышалось шипение, раздался громкий хлопок, и зал озарился вспышкой света. Таверна затряслась от рукоплесканий.
Какой-то инструмент, напоминающий пианино, выдал энергичный пассаж в басовом регистре, и на залитую пламенеющим светом площадку, игриво вскидывая ноги, выскочили пять маленьких фирвулажек. Они запели зазывные, дразнящие куплеты на языке экзотиков, а мужская половина посетителей таверны вторила им густыми подвывающими голосами. На дамочках были широкие юбки, их шляпки, корсажи и отвороты алых башмачков были щедро украшены драгоценными камнями. Драгоценности поблескивали гипнотическим светом, а когда танцовщицы стали кружиться, все ускоряя и ускоряя темп, зал, казалось, наполнился крошечными вращающимися огоньками.
Йош силился проникнуть взглядом сквозь красный сумрак. Неужели это и в самом деле женщины?..
Пение становилось все более разнузданным. Зазывные куплеты танцовщиц и рев мужчин-фирвулагов слились воедино, и эротические токи, наполнившие атмосферу зала, стали почти осязаемыми. Вот прозвучала короткая музыкальная фраза, и женщины, словно по команде, одна за другой поднялись в воздух. Когда они взлетели, их наряды растворились как дым, а сами они, словно гладкотелые нимфы с пылающими волосами, забились в корчах внутри раскаленной цветовой преисподней. Ударные инструменты взорвались грохотом и звоном, а разноголосый хор раскатился рокочущим крещендо. И раскаленные добела тела женщин распались. Звуки стихли, растаяв в истоме и печали по просыпавшимся на землю ярким уголькам.
Освещение в зале медленно померкло. Потом материализовалась одинокая и зыбкая женская фигура с колышущимися лентами тумана, прикрывающими грудь и бедра. Женщина спела короткую лирическую песню, от искренности и печали которой, защемило сердце. Одновременно с замирающим звуком последней ноты погас и розовый свет.
Наступила тишина. Затем экзотики все как один повскакали с мест и проревели последнее оглушительное «вафна!».
– Господи, – вырвалось у Йоша.
По лбу юнца струились капельки пота.
– Фууу!
Голошеий человек с грубыми чертами лица, которого назвали Вилкасом, опорожнил свою кружку, грохнул ею о стол и выругался, помянув танусскую богиню.
– Классную они тут вам заманилку устроили, да? Балдеж, да и только… Ладно, салаги, ловите кайф да кусайте локти. Потому как ничего больше вам не обломится. Ни вам, ни этим убогим. – Широким жестом он обвел скопище завсегдатаев таверны: сидя с затуманенными взорами, с широкими блаженными улыбками, те медленно отходили от чар танцовщиц. – Чертовы фирвулажьи шлюхи! Пока ихние мужики на них не женятся, они делают это только дистанционно. А вот у нас, людей, не та частота, так что нам вообще ничего не перепадает, да и они знают, что мы ни в жисть их не снасильничаем из-за их проклятых зубов. Так что эти сраные мандищи просто смеются над нами! Знают, что у первобытных вряд ли когда бывают женщины-фирвулажки.
– Из-за зубов? – безучастно спросил Йош. – Мне никогда не случалось оказаться настолько близко к женщине-фирвулажке, чтобы можно было заглянуть ей в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59