Собаки, роющие носами остатки вечерней кормежки - разлагающейся,
гнилой, грязной мертвечины. Он находил мрачное удовольствие во всем этом.
Двойное удовольствие этим утром благодаря тому, что слегка переборщил на
этот раз с кррф, от которого у него внутри все пело смертельную песню.
Он чуть было не пошел на восток, чтобы проверить Мизраита. "БУДЬ
ОСТОРОЖЕН В ТЕЧЕНИЕ БЛИЖАЙШИХ НЕСКОЛЬКИХ ЧАСОВ" - это могло означать, что
его связь с Мизраитом делала его каким-то образом уязвимым в роковой
схватке с Маркмором за Марипа. Однако он должен был возвращаться в
поместье: чтобы очистить от костей кормушки собак и вновь стать Ластелом
для полуденной встречи.
Одна из шлюх находилась в приемной "Сада Лилий" и одарила его
вульгарной улыбкой, а затем, узнав, опять завалилась спать. Он прошел
через бархатные занавески туда, где сидел, прислонившись к стене, евнух с
палашом на коленях.
Тот не встал.
- Какие проблемы, Культяпка?
- Никаких. И никакого кррф также, - он с усилием отодвинул в сторону
массивный болт на двери, ведущей в тоннель. - Все, что я знаю, борьба все
еще продолжается. Если бы Мизраит потерпел поражение, я бы уже знал об
этом.
- Или, если бы победил, - добавил евнух.
- Возможно. Я свяжусь с твоей хозяйкой, если у меня будет что-нибудь
для нее.
Культяпка зажег лампу, стоящую у входа в тоннель, и захлопнул за
собой дверь.
Прежде чем спуститься до конца вниз по лестнице, он понял, что что-то
здесь было не так. Слишком много света. Он прикручивал фитиль лампы по
мере продвижения вниз; воздух слегка светился. В конце ступенек он
поставил на пол лампу, вынул из ножен меч и подождал.
Свечение сгустилось и перешло в неясный образ Мизраита. Он прошептал:
- Ты, наконец-то, в темноте, Ластел. Культяпка. Слушай: я могу вскоре
умереть. Чары, охраняющие тебя, я передал Стефабу, и они все еще в силе.
Плати ему, как ты платил мне... - он колыхнулся, исчез, затем появился
вновь. - Твой кррф здесь, в тоннеле. Он стоил настолько дорого, что ты
даже не сможешь представить себе.
Опять темнота.
Культяпка подождал в темноте и тишине несколько минут (пятьдесят
ступенек до света наверху), прежде чем опять зажечь лампу. Блок кррф лежал
у его ног. Он спрятал его под мышкой и продолжил свой путь вдоль тоннеля,
держа меч в правой руке. Не то чтобы сталь могла помочь против колдуна,
если уж ему пришел конец. Но оставаться с голыми руками было еще хуже.
Тоннель образовывал зигзаги через каждые пятьдесят шагов, или около
того, при этом ограничивая линию обзора на поворотах. Культяпка миновал
три из них, и на четвертом ему показалось, что он увидел свет. Он
остановился, притушил лампу и прислушался. Никаких шагов. Он положил на
землю кррф и лампу, взял в левую руку кинжал и бросился к свету. Он не
должен быть магического происхождения: раза три он заставал в тоннеле
лазутчиков. Требуха, оставшаяся от них, была разбросана там и сям,
добавляя зловоние плесени.
На этот раз никакого чужака. Он выглянул из-за угла и увидел Ластела,
самого себя, с мечом на изготовку.
- Назад пути нет, - произнесло его измененное эго. - Только один из
нас покинет этот тоннель.
Культяпка медленно поднял меч. - Подожди... Если ты убьешь меня, ты
умрешь навсегда. Если я убью тебя, будет то же самое. Это западня колдуна.
- Нет, Мизраит мертв.
- Его сын удерживает под контролем наши чары.
Ластел двинулся вперед крабообразной, дуэлянтской походкой.
- Тогда как я оказался здесь?
Культяпка напряг свои ограниченные познания логики колдовства.
Инстинкт заставил его выйти вперед, принять стойку; кинжал в левой руке,
готовый парировать удар сбоку или блокировать его сверху, такой же твердый
благодаря кррф, как и его собственный. Кррф пропел приговор и поднял его
боевой дух.
Это было все равно что сражаться с собственным изображением в
зеркале. Каждая атака влекла за собой немедленную защиту, ремиз, защита,
ремиз, защита, вновь ремиз, круговая защита. В течение нескольких минут
они вихрем кружились в осторожном танце, два огромных, жеманничающих
близнеца; звон мечей эхом разносился по тоннелю.
Культяпка знал, что он должен сделать что-то необычное,
непредсказуемое; он сделал выпад с переносом оружия, усиливая натиск
справа.
Ластел знал, что он должен сделать что-то необычное, непредсказуемое;
он сделал выпад с двойным переводом в темп, усилив натиск справа.
Клинки их разминулись.
Смертельный удар.
Культяпка увидел красный от крови клинок, торчащий из богатого
парчового платья на спине у Ластела; он пытался закричать и харкнул кровью
на плечо своего убийцы. Меч Ластела прошел сквозь его грудную клетку,
сердце и легкое.
Они сжали друг друга в объятиях. Культяпка смотрел, как вытекала
кровь из спины другого, и слышал, как капала его собственная кровь по мере
того, как нарастала боль. Кинжал все еще оставался в его левом руке, он
продолжал наносить им удары, но тщетно. Боль усиливалась. Второй мужчина
делал то же самое. После третьего удара он увидел, как клинок поднялся и
медленно упал, плавно выскользнув из его тела. С каждой секундой боль,
казалось, усиливалась вдвое; с каждой секундой течение времени замедляло
свой темп вдвое. Даже течение крови замедлилось, словно тягучее масло,
которое медленно течет в грязной воде, когда ее выльют. А теперь кровь
совсем остановилась, толстый алый рубец засох между его кинжалом и спиной
Ластела - его собственной спиной - и, поскольку боль распространилась по
всему телу и усилилась, сжигая его до мозга костей, он понял, что будет
смотреть на это вечно. На мгновение перед ним промелькнули образы двух
колдунов, они ухмылялись.
Кристина де ВИС
МИРТИС
"Я чувствую себя так же молодо, как и выгляжу. Я могла бы
удовлетворить всех мужчин в этом доме, если бы у меня появилось подобное
намерение, или если бы хоть один из них обладал и половиной того
великолепия, которое есть в Литанде."
Рассуждая так, Миртис, хозяйка "Дома Сладострастия", облокотившись о
перила балкона ее личного будуара, давала оценку деятельности своего
заведения, расположенного этажом ниже.
- Конечно, мадам.
Ее компаньоном на узком балконе был хорошо одетый, молодой мужчина,
недавно прибывший со своими родителями из Имперской столицы. Он осторожно
отодвинулся от нее как можно дальше, когда она с улыбкой повернулась к
нему.
- Вы сомневаетесь в моих способностях, молодой человек?
Слова слетели с ее губ с легкостью и величавостью коронованной особы.
Для многих из старожилов Санктуария Миртис была неофициальной городской
королевой. На Улице Красных Фонарей она правила безгранично.
- Конечно, нет, мадам.
- Вы только что увидели девушек. Остановили ли вы свой выбор на
какой-нибудь конкретной леди, или предпочли бы продолжить знакомство с
моим заведением?
Миртис провела его назад в свой будуар, слегка пожав руку выше локтя.
На ней было свободное, темное домашнее платье с высоким воротником,
которое только намекало на легендарную фигуру под ним. Хозяйка "Дома
Сладострастия" была красивой, красивее любой из девушек, работающих на
нее; отцы говорили об этом своим сыновьям, которые, в свою очередь,
передавали эту неоспоримую истину своим сыновьям. Однако восхитительная
красота, сохранившаяся неизменной в течение трех поколений, вызывала
скорее благоговение, нежели желание. Миртис не соперничала с девушками,
которые на нее работали.
Молодой человек откашлялся. Было очевидно, что это был его первый
визит в публичный дом. Он потеребил пальцами кисточки на валике огромного,
бархатного, цвета красного вина, дивана, предназначенного для любовных
утех, прежде чем заговорил.
- Я думаю, мне подойдет та, что в фиолетовом шелке.
Миртис уставилась на него так, что он еще быстрее затеребил кисточки,
одна из них почти оторвалась, а лицо его стало густо-малиновым.
- Позови Силену. Скажи ей - "Лавандовая комната".
Девочка, еще слишком молоденькая, чтобы работать, вскочила с подушки,
на которой она молча сидела в ожидании подобной команды. Юноша повернулся,
чтобы следовать за ней.
- Четыре серебряных - Силена очень, талантлива. Да, и имя - думаю,
вам больше всего подойдет имя Терапис, - улыбнулась Миртис, обнажив свои
ровные белые зубы.
Юноша, который с этих пор будет известен как Терапис в стенах "Дома
Сладострастия", полез за кошельком, в котором обнаружилась
одна-единственная золотая монета. Он стоял в надменной, явно хорошо
отрепетированной позе, пока Миртис отсчитывала ему сдачу. Молодая девушка
взяла его за руку и повела к Силене на два часа немыслимого блаженства.
- Дети! - пробормотала Миртис, когда вновь осталась одна в своем
будуаре.
Четыре из девяти ночных свечей сгорели. Она открыла огромный,
переплетенный в кожу, гроссбух и занесла в него настоящее имя юноши, а
также то, которым она только что окрестила его, его выбор на вечер и то,
что он расплатился золотом. Прошло пятнадцать лет, а то и более, с тех
пор, как она впервые дала одному из джентльменов, посещавших ее "Дом" имя
бога войны - Терапис. У нее была хорошая память на всех, кто засиживался в
сибаритской роскоши "Дома Сладострастия".
Легкий стук в дверь будуара разбудил ее поздним утром на следующий
день.
- Ваш завтрак готов, мадам.
- Спасибо, дитя. Я спущусь завтракать вниз.
Она не шевелясь, еще несколько минут лежала в полутьме. Литанде
использовал тщательно подобранные заклинания, чтобы сохранить ее красоту и
наделить ее долголетием мага, однако не было таких чар, чтобы заглушить ее
память. Девушки и их поклонники, все прошли, как бы в неясной дымке, через
ее мозг в нескончаемом парадном шествии, которое сковало ее тело под
шелковыми простынями.
- Цветы для вас, мадам.
Молодая девушка, которая в предыдущий вечер тихо сидела на подушке,
беспечно вошла в будуар, неся огромный букет белых цветов, и начала
красиво укладывать их в хрустальную вазу.
- Их принес раб из дворца. Он сказал, что они от Тераписа.
Сюрприз. Сюрпризы все еще продолжались, и, обновленная этим
успокаивающим чувством, Миртис отбросила покрывала. Девушка поставила
цветы в вазу и протянула Миртис вышитый, изумрудного цвета, дневной
пеньюар, помогая надеть его.
Пять девушек в льняных платьях были заняты восстановлением
изысканного беспорядка в нижних комнатах, пока Миртис шла через них по
направлению к кухне. Пять уборщиц, еще одна беременная, чтобы быть на
что-то годной, еще одна с новорожденным; это означало, что в верхних
комнатах все еще насчитывалось двадцать девушек. Двадцать девушек, чье
время было полностью оплачено; в целом, очень хорошая ночь для "Дома
Сладострастия". Другие, возможно, и страдали от нового режима, но
иностранцы ожидают изысканного стиля и права выбора, что можно найти в
Санктуарии только в "Доме Сладострастия".
- Мадам, Диндан заказал пять бутылок нашего лучшего "Аурвешского"
вина прошлой ночью. У нас осталась только дюжина бутылок... - лысеющий
мужчина вышел вперед, со списком покупок.
- Тогда купи еще.
- Но, мадам, с тех пор, как приехал Принц, стало практически
невозможно достать "Аурвешские" вина!
- Достань их! Но сначала продай старые бутылки Диндану по новой цене.
- Да, мадам.
Кухня была просторной, ярко освещенной комнатой, спрятанной в задней
части дома. Ее повара и группа продавцов громко торговались у задней
двери, в то время как полдюжины, или около того, маленьких детей ее
работающих девушек устроили гонки вокруг массивного стола, стоящего в
центре. Все сразу же затихли, как только Миртис заняла свое место в
залитая солнцем алькове, выходящем в крошечный сад.
Несмотря на беспорядок, что создавали дети, она всегда разрешала
девушкам оставлять их, если они того хотели. С детьми-девочками проблем не
было в отношении их зарабатывания себе на жизнь; ни одна девственница не
может быть слишком безобразной. Но дети-мальчики отсылались в подмастерья
в возможно более раннем возрасте. Их зарплата шла на текущие нужды "Дома
Сладострастия".
- Там солдат, у парадного входа, мадам, - одна из девушек, убиравшая
нижние комнаты, прервала завтрак Миртис в тот момент, когда она положила
себе на хлеб толстый кусок сыра с голубыми прожилками. - Он требует
встречи с вами, мадам.
- Требует встречи со мной? - Миртис отложила в сторону нож для сыра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
гнилой, грязной мертвечины. Он находил мрачное удовольствие во всем этом.
Двойное удовольствие этим утром благодаря тому, что слегка переборщил на
этот раз с кррф, от которого у него внутри все пело смертельную песню.
Он чуть было не пошел на восток, чтобы проверить Мизраита. "БУДЬ
ОСТОРОЖЕН В ТЕЧЕНИЕ БЛИЖАЙШИХ НЕСКОЛЬКИХ ЧАСОВ" - это могло означать, что
его связь с Мизраитом делала его каким-то образом уязвимым в роковой
схватке с Маркмором за Марипа. Однако он должен был возвращаться в
поместье: чтобы очистить от костей кормушки собак и вновь стать Ластелом
для полуденной встречи.
Одна из шлюх находилась в приемной "Сада Лилий" и одарила его
вульгарной улыбкой, а затем, узнав, опять завалилась спать. Он прошел
через бархатные занавески туда, где сидел, прислонившись к стене, евнух с
палашом на коленях.
Тот не встал.
- Какие проблемы, Культяпка?
- Никаких. И никакого кррф также, - он с усилием отодвинул в сторону
массивный болт на двери, ведущей в тоннель. - Все, что я знаю, борьба все
еще продолжается. Если бы Мизраит потерпел поражение, я бы уже знал об
этом.
- Или, если бы победил, - добавил евнух.
- Возможно. Я свяжусь с твоей хозяйкой, если у меня будет что-нибудь
для нее.
Культяпка зажег лампу, стоящую у входа в тоннель, и захлопнул за
собой дверь.
Прежде чем спуститься до конца вниз по лестнице, он понял, что что-то
здесь было не так. Слишком много света. Он прикручивал фитиль лампы по
мере продвижения вниз; воздух слегка светился. В конце ступенек он
поставил на пол лампу, вынул из ножен меч и подождал.
Свечение сгустилось и перешло в неясный образ Мизраита. Он прошептал:
- Ты, наконец-то, в темноте, Ластел. Культяпка. Слушай: я могу вскоре
умереть. Чары, охраняющие тебя, я передал Стефабу, и они все еще в силе.
Плати ему, как ты платил мне... - он колыхнулся, исчез, затем появился
вновь. - Твой кррф здесь, в тоннеле. Он стоил настолько дорого, что ты
даже не сможешь представить себе.
Опять темнота.
Культяпка подождал в темноте и тишине несколько минут (пятьдесят
ступенек до света наверху), прежде чем опять зажечь лампу. Блок кррф лежал
у его ног. Он спрятал его под мышкой и продолжил свой путь вдоль тоннеля,
держа меч в правой руке. Не то чтобы сталь могла помочь против колдуна,
если уж ему пришел конец. Но оставаться с голыми руками было еще хуже.
Тоннель образовывал зигзаги через каждые пятьдесят шагов, или около
того, при этом ограничивая линию обзора на поворотах. Культяпка миновал
три из них, и на четвертом ему показалось, что он увидел свет. Он
остановился, притушил лампу и прислушался. Никаких шагов. Он положил на
землю кррф и лампу, взял в левую руку кинжал и бросился к свету. Он не
должен быть магического происхождения: раза три он заставал в тоннеле
лазутчиков. Требуха, оставшаяся от них, была разбросана там и сям,
добавляя зловоние плесени.
На этот раз никакого чужака. Он выглянул из-за угла и увидел Ластела,
самого себя, с мечом на изготовку.
- Назад пути нет, - произнесло его измененное эго. - Только один из
нас покинет этот тоннель.
Культяпка медленно поднял меч. - Подожди... Если ты убьешь меня, ты
умрешь навсегда. Если я убью тебя, будет то же самое. Это западня колдуна.
- Нет, Мизраит мертв.
- Его сын удерживает под контролем наши чары.
Ластел двинулся вперед крабообразной, дуэлянтской походкой.
- Тогда как я оказался здесь?
Культяпка напряг свои ограниченные познания логики колдовства.
Инстинкт заставил его выйти вперед, принять стойку; кинжал в левой руке,
готовый парировать удар сбоку или блокировать его сверху, такой же твердый
благодаря кррф, как и его собственный. Кррф пропел приговор и поднял его
боевой дух.
Это было все равно что сражаться с собственным изображением в
зеркале. Каждая атака влекла за собой немедленную защиту, ремиз, защита,
ремиз, защита, вновь ремиз, круговая защита. В течение нескольких минут
они вихрем кружились в осторожном танце, два огромных, жеманничающих
близнеца; звон мечей эхом разносился по тоннелю.
Культяпка знал, что он должен сделать что-то необычное,
непредсказуемое; он сделал выпад с переносом оружия, усиливая натиск
справа.
Ластел знал, что он должен сделать что-то необычное, непредсказуемое;
он сделал выпад с двойным переводом в темп, усилив натиск справа.
Клинки их разминулись.
Смертельный удар.
Культяпка увидел красный от крови клинок, торчащий из богатого
парчового платья на спине у Ластела; он пытался закричать и харкнул кровью
на плечо своего убийцы. Меч Ластела прошел сквозь его грудную клетку,
сердце и легкое.
Они сжали друг друга в объятиях. Культяпка смотрел, как вытекала
кровь из спины другого, и слышал, как капала его собственная кровь по мере
того, как нарастала боль. Кинжал все еще оставался в его левом руке, он
продолжал наносить им удары, но тщетно. Боль усиливалась. Второй мужчина
делал то же самое. После третьего удара он увидел, как клинок поднялся и
медленно упал, плавно выскользнув из его тела. С каждой секундой боль,
казалось, усиливалась вдвое; с каждой секундой течение времени замедляло
свой темп вдвое. Даже течение крови замедлилось, словно тягучее масло,
которое медленно течет в грязной воде, когда ее выльют. А теперь кровь
совсем остановилась, толстый алый рубец засох между его кинжалом и спиной
Ластела - его собственной спиной - и, поскольку боль распространилась по
всему телу и усилилась, сжигая его до мозга костей, он понял, что будет
смотреть на это вечно. На мгновение перед ним промелькнули образы двух
колдунов, они ухмылялись.
Кристина де ВИС
МИРТИС
"Я чувствую себя так же молодо, как и выгляжу. Я могла бы
удовлетворить всех мужчин в этом доме, если бы у меня появилось подобное
намерение, или если бы хоть один из них обладал и половиной того
великолепия, которое есть в Литанде."
Рассуждая так, Миртис, хозяйка "Дома Сладострастия", облокотившись о
перила балкона ее личного будуара, давала оценку деятельности своего
заведения, расположенного этажом ниже.
- Конечно, мадам.
Ее компаньоном на узком балконе был хорошо одетый, молодой мужчина,
недавно прибывший со своими родителями из Имперской столицы. Он осторожно
отодвинулся от нее как можно дальше, когда она с улыбкой повернулась к
нему.
- Вы сомневаетесь в моих способностях, молодой человек?
Слова слетели с ее губ с легкостью и величавостью коронованной особы.
Для многих из старожилов Санктуария Миртис была неофициальной городской
королевой. На Улице Красных Фонарей она правила безгранично.
- Конечно, нет, мадам.
- Вы только что увидели девушек. Остановили ли вы свой выбор на
какой-нибудь конкретной леди, или предпочли бы продолжить знакомство с
моим заведением?
Миртис провела его назад в свой будуар, слегка пожав руку выше локтя.
На ней было свободное, темное домашнее платье с высоким воротником,
которое только намекало на легендарную фигуру под ним. Хозяйка "Дома
Сладострастия" была красивой, красивее любой из девушек, работающих на
нее; отцы говорили об этом своим сыновьям, которые, в свою очередь,
передавали эту неоспоримую истину своим сыновьям. Однако восхитительная
красота, сохранившаяся неизменной в течение трех поколений, вызывала
скорее благоговение, нежели желание. Миртис не соперничала с девушками,
которые на нее работали.
Молодой человек откашлялся. Было очевидно, что это был его первый
визит в публичный дом. Он потеребил пальцами кисточки на валике огромного,
бархатного, цвета красного вина, дивана, предназначенного для любовных
утех, прежде чем заговорил.
- Я думаю, мне подойдет та, что в фиолетовом шелке.
Миртис уставилась на него так, что он еще быстрее затеребил кисточки,
одна из них почти оторвалась, а лицо его стало густо-малиновым.
- Позови Силену. Скажи ей - "Лавандовая комната".
Девочка, еще слишком молоденькая, чтобы работать, вскочила с подушки,
на которой она молча сидела в ожидании подобной команды. Юноша повернулся,
чтобы следовать за ней.
- Четыре серебряных - Силена очень, талантлива. Да, и имя - думаю,
вам больше всего подойдет имя Терапис, - улыбнулась Миртис, обнажив свои
ровные белые зубы.
Юноша, который с этих пор будет известен как Терапис в стенах "Дома
Сладострастия", полез за кошельком, в котором обнаружилась
одна-единственная золотая монета. Он стоял в надменной, явно хорошо
отрепетированной позе, пока Миртис отсчитывала ему сдачу. Молодая девушка
взяла его за руку и повела к Силене на два часа немыслимого блаженства.
- Дети! - пробормотала Миртис, когда вновь осталась одна в своем
будуаре.
Четыре из девяти ночных свечей сгорели. Она открыла огромный,
переплетенный в кожу, гроссбух и занесла в него настоящее имя юноши, а
также то, которым она только что окрестила его, его выбор на вечер и то,
что он расплатился золотом. Прошло пятнадцать лет, а то и более, с тех
пор, как она впервые дала одному из джентльменов, посещавших ее "Дом" имя
бога войны - Терапис. У нее была хорошая память на всех, кто засиживался в
сибаритской роскоши "Дома Сладострастия".
Легкий стук в дверь будуара разбудил ее поздним утром на следующий
день.
- Ваш завтрак готов, мадам.
- Спасибо, дитя. Я спущусь завтракать вниз.
Она не шевелясь, еще несколько минут лежала в полутьме. Литанде
использовал тщательно подобранные заклинания, чтобы сохранить ее красоту и
наделить ее долголетием мага, однако не было таких чар, чтобы заглушить ее
память. Девушки и их поклонники, все прошли, как бы в неясной дымке, через
ее мозг в нескончаемом парадном шествии, которое сковало ее тело под
шелковыми простынями.
- Цветы для вас, мадам.
Молодая девушка, которая в предыдущий вечер тихо сидела на подушке,
беспечно вошла в будуар, неся огромный букет белых цветов, и начала
красиво укладывать их в хрустальную вазу.
- Их принес раб из дворца. Он сказал, что они от Тераписа.
Сюрприз. Сюрпризы все еще продолжались, и, обновленная этим
успокаивающим чувством, Миртис отбросила покрывала. Девушка поставила
цветы в вазу и протянула Миртис вышитый, изумрудного цвета, дневной
пеньюар, помогая надеть его.
Пять девушек в льняных платьях были заняты восстановлением
изысканного беспорядка в нижних комнатах, пока Миртис шла через них по
направлению к кухне. Пять уборщиц, еще одна беременная, чтобы быть на
что-то годной, еще одна с новорожденным; это означало, что в верхних
комнатах все еще насчитывалось двадцать девушек. Двадцать девушек, чье
время было полностью оплачено; в целом, очень хорошая ночь для "Дома
Сладострастия". Другие, возможно, и страдали от нового режима, но
иностранцы ожидают изысканного стиля и права выбора, что можно найти в
Санктуарии только в "Доме Сладострастия".
- Мадам, Диндан заказал пять бутылок нашего лучшего "Аурвешского"
вина прошлой ночью. У нас осталась только дюжина бутылок... - лысеющий
мужчина вышел вперед, со списком покупок.
- Тогда купи еще.
- Но, мадам, с тех пор, как приехал Принц, стало практически
невозможно достать "Аурвешские" вина!
- Достань их! Но сначала продай старые бутылки Диндану по новой цене.
- Да, мадам.
Кухня была просторной, ярко освещенной комнатой, спрятанной в задней
части дома. Ее повара и группа продавцов громко торговались у задней
двери, в то время как полдюжины, или около того, маленьких детей ее
работающих девушек устроили гонки вокруг массивного стола, стоящего в
центре. Все сразу же затихли, как только Миртис заняла свое место в
залитая солнцем алькове, выходящем в крошечный сад.
Несмотря на беспорядок, что создавали дети, она всегда разрешала
девушкам оставлять их, если они того хотели. С детьми-девочками проблем не
было в отношении их зарабатывания себе на жизнь; ни одна девственница не
может быть слишком безобразной. Но дети-мальчики отсылались в подмастерья
в возможно более раннем возрасте. Их зарплата шла на текущие нужды "Дома
Сладострастия".
- Там солдат, у парадного входа, мадам, - одна из девушек, убиравшая
нижние комнаты, прервала завтрак Миртис в тот момент, когда она положила
себе на хлеб толстый кусок сыра с голубыми прожилками. - Он требует
встречи с вами, мадам.
- Требует встречи со мной? - Миртис отложила в сторону нож для сыра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37