Генхайн знал, что они и по сей день ведут непрекращающуюся борьбу с Врагом, как сам Император сражается из недр своего Золотого Трона. И борьба эта будет длиться до конца всех времен.
Через сводчатый проем они вышли в коридор, и Дурендин продолжил путь вниз. Генхайн следовал за ним в полумраке. Люмосферы здесь были расположены очень редко, и многие из них погасли. В стенных нишах многие столетия лежали тела воинов.
Туннель закручивался по спирали, вгрызаясь в кору Титана. Вдоль стен стояли статуи, настолько старые, что черты лиц были стерты временем. Шаги Дурендина по гладкому каменному полу будили гулкое эхо.
Воздух стал теплее. Белые зубы скелетов поблескивали в полумраке. Генхайн мельком заметил на стенах резные изображения Серых Рыцарей в давно устаревших силовых доспехах. Он видел подобные на мозаичных картинах в часовнях и в иллюстрациях старинных рукописей.
После недолгого спуска коридор выходил в огромное подземное пространство. Помещение было настолько большим, что дальняя стена казалась горизонтом, а потолок — бескрайним каменным небом. Зал, словно богатый мрачный город, был заполнен рядами огромных, искусно изготовленных сооружений из гранита и мрамора.
— Наших мертвых не всегда хоронили бок о бок, как братьев,— тихо пояснил Дурендин.— Орден постепенно изменяется, хотя это и не всем заметно. Этот уровень сохранился с тех пор, когда Серых Рыцарей, как величайших героев, хоронили в таких городах мертвых.
— Как давно это было? — нехотя спросил Генхайн.
Как и все Серые Рыцари, он сражался с ужасными противниками и видел такое, что могло бы свести с ума менее стойкого человека. И все же молчаливый некрополь вызывал в нем чувство глубокого благоговения.
— Последнее захоронение было сделано более девятисот лет назад, — ответил Дурендин. — Идем дальше, правосудор.
Дурендин шагнул под каменное небо и направился по широкой улице, вымощенной плитами из блестящего гранита. С обеих сторон высились гробницы — некоторые высотой в несколько этажей. Одни были украшены резными картинами сражений, на других виднелись монументальные символы: стилизованная буква «I», обозначающая инквизицию, и меч с книгой — эмблема Серых Рыцарей.
Генхайн заметил и выцветшие, написанные некогда яркими красками образы Серых Рыцарей в древних доспехах терминаторов. Они мечами и алебардами прогоняли огромные полчища тлетворных демонов с извивающимися щупальцами. Другая гробница была увенчана массивным мраморным «Громовым ястребом» — космическим челноком, словно готовым в любой момент вознести душу лежащего под ним космодесантника.
Дурендин свернул за угол, и в дальнем конце прохода Генхайн увидел помещение, выстроенное в форме древнего амфитеатра. Арочные проходы в закругленных стенах вели на арену, где сотни сидящих каменных фигур молча смотрели на обсидиановый прямоугольник, что стоял на возвышении в центре.
Дурендин вошел в амфитеатр. Он оказался огромным, как одно из заведений для гладиаторских боев, которые можно было найти в городах самых жестоких миров Империума. Фигуры наблюдающих людей были закрыты накидками и капюшонами с символами различных организаций Империума: Инквизиции, Адептус Механикум, Экклезиархии, Администратума и даже Адептус Терра. Символичность памятника не оставляла сомнений: все мужчины и женщины Империума, знали они это или нет, были в неоплатном долгу перед Серыми Рыцарями.
— Теперь ты понимаешь, почему мы хороним павших воинов как братьев, — сказал Дурендин, — а не как королей.
Генхайн на мгновение лишился дара речи. Произнеси такие слова любой из новичков — и он немедленно был бы жестоко наказан за нечестивость.
— Серые Рыцари совершают свои собственные ошибки, правосудор, — продолжал Дурендин. — Аларик настолько доверяет тебе, что отправил сюда, так что и я доверю тебе объяснения. В прошлые времена жертвами гордыни становились целые ордена космодесантников. К счастью, ни один Серый Рыцарь не поддался этому греху — частично из-за усилий капелланов, которые вовремя замечали склонность к гордыне и старались увести братьев со скользкого пути. Вот почему мы больше не хороним здесь наших мертвых.
Дурендин спустился по крутым ступеням к подножию обсидианового саркофага, в глубокую черную тень. На блестящей поверхности камня на высоком готике были высечены названия миров и Крестовых Походов, где сражался погребенный воин, обозначения уничтоженных им демонов и почести, которыми его удостоили лорд-инквизиторы Ордо Маллеус.
Последняя боевая почесть относилась к Кориону IX.
Дурендин шепотом прочел короткую молитву. Затем он приложил ладонь к вмонтированной в саркофаг панели, и полированная крышка с чудовищным скрежетом медленно отошла в сторону. Из-под пола поднялись мраморные ступени, ведущие к гробу, и Дурендин, поднявшись, встал у изголовья. В воздухе разнесся сильный запах снадобий и химикатов, которыми в те времена обрабатывали тела Серых Рыцарей перед погребением.
Генхайн последовал за капелланом вверх по ступеням. Поднявшись настолько, чтобы видеть внутренность саркофага, он в невольном почтении склонил голову.
Грандмастер Мандулис был похоронен без доспехов: во вдремена его гибели терминаторские латы переходили по наследству тому Серому Рыцарю, который добивался чести быть принятым в отделение терминаторов. Саван грандмастера пожелтел от старости и плотно прилегал к скелету — так что были ясно видны все кости и изгибы черепа. Генхайн заметил шрамы вокруг глазниц и на макушке черепа, грудную пластину из соединенных ребер и отверстия, через которые к телу подключались системы жизнеобеспечения и выходили окончания нервных волокон. Обереги Мандулиса, вмонтированные в доспехи для защиты от демонов, в последние минуты жизни раскалились так сильно, что их следы до сих пор виднелись на костях причудливым спиральным узором.
Кисти рук Мандулиса были сложены на груди и все еще держали меч Немезиды. Рисунок сверкающей молнии, выполненный из золота, начинался от крестовины и доходил до середины лезвия. Золото и серебро все еще ярко блестели. Лезвие оставалось настолько чистым, что отраженное в нем каменное небо казалось ярче, словно святость оружия придавала благородство даже отражению.
Чем дольше Генхайн смотрел на тело грандмастера, тем больше замечал нанесенные ему ужасные повреждения. Какое-то едкое вещество расплавило часть грудной пластины и проникло внутрь, оставив на ключице шершавые пористые следы. Тонкие трещины покрывали конечности в тех местах, где кости были сломаны, а затем восстановлены апотекариями, готовившими тело к погребению. Верхняя часть черепа представляла собой совокупность мелких осколков. Мандулис погиб в смертельной схватке с Гаргатулотом. Злоба принца-демона была настолько сильна, что он пытался раздробить тело Серого Рыцаря на кусочки.
— Будь это кто-то другой, — заговорил Дурендин, — просьба Аларика никогда не была бы выполнена — будь он братом-капитаном или кем угодно. Но Мандулис умер, изгоняя Гаргатулота. Никто не сможет отрицать, что он согласился бы на любые жертвы, чтобы сделать это снова.
Капеллан нагнулся и осторожно, чтобы не сломать хрупкие кости, разогнул пальцы Мандулиса, державшие рукоять меча. Затем поднял оружие и протянул его Генхайну. Лезвие осталось таким же острым, как в тот день, когда грандмастер обнажил его в последний раз.
Генхайну оно показалось тяжелым. Меч был изготовлен в те времена, когда оружие Немезиды держали по-другому: массивный клинок предназначался для того, чтобы рубить доспехи и кости. Мечи Немезиды, которыми сейчас пользовались боевые братья Генхайна, были намного тоньше и легче — для того, чтобы колоть и резать.
— Ни одна гробница в городе мертвых не открывалась уже четыреста лет, — произнес Дурендин. — Орден хотел бы оказать Аларику большую поддержку — особенно теперь, когда с ним нет Лигейи. Но Аларик, как и все мы, знает, что и в лучшие времена сил ордена не хватало на все. А сейчас, когда открылось Око Ужаса, на счету каждый Серый Рыцарь. Мы признаем, что угроза появления Гаргатулота реальна, и надеемся, что меч Мандулиса поможет Аларику, раз не в силах помочь его братья, воюющие у Ока Ужаса. Я бы хотел лично сказать это брату-капитану, но уверен, ты передашь ему мои слова.
Генхайн понимал, что Дурендин все это мог высказать Аларику лично, через астропатов. Тот факт, что капеллан не стал прибегать к их помощи, подсказал Генхайну, что Дурендин не надолго задержится на Титане.
— Да пребудет с вами Император в Оке Ужаса, капеллан, — произнес Генхайн.
— Пусть тебя ведет по Шлейфу Его свет, правосудор, — ответил Дурендин.
Они спустились к подножию саркофага, и крышка вновь закрыла тело древнего грандмастера. Два Серых Рыцаря в полном молчании отправились в долгий обратный путь на поверхность Титана.
У поддавшейся Хаосу Лигейи не осталось шансов на спасение.
Как только «Рубикон» прибыл на Япет, Лигейю усыпили и погрузили в стазис. Это состояние длилось до тех пор, пока команда дознавателей с Мимаса не заперла ее в самой надежной камере из всех, что были у Ордо Маллеус. Это помещение берегли для пленников, одержимых самыми сильными демонами. Камера висела на низкой орбите над темной стороной Мимаса и была закреплена на поверхности длинным металлическим кабелем. Единственный путь в мрачный металлический куб лежал через сервитора-перевозчика: он, подобно насекомому-паразиту, карабкался по кабелю и присоединялся к шлюзу в нижней части куба.
Сооружение состояло из камеры и комнаты наблюдения. В нем имелся достаточный запас кислорода и топлива, чтобы поддерживать жизнь в заключенном, но оба этих источника в случае необходимости мгновенно перекрывались. Кроме того, помещение было оборудовано полным комплектом приборов, позволявших проводить интенсивные допросы, оказывать на пленника как физическое, так и психическое давление — вплоть до девятой, самой опасной степени.
В эту камеру не сочли необходимым поместить Валинова: он никогда не проявлял ни малейших признаков психической активности. Но, учитывая обстоятельства его спасения, Конклав решил запереть Лигейю в самом надежном из всех имеющихся помещений.
Инквизитор Никсос знал Лигейю. И как всякий нормальный человек, почти не имел шансов добиться успеха в допросах. За долгую службу инквизитор привык к мысли, что его коллеги и знакомые тоже могут впасть в ересь и стать опасными для Империума. Никсоса не раз призывали для допросов бывших друзей; в недрах Мимаса заживо гнили несколько его бывших соратников, высокопоставленных инквизиторов.
Старик понимал, что страшнее трагедии падения перед Врагом для служителя Империума может быть только то, что павшего не передали в руки правосудия. Потому конклав Ордо Маллеус без раздумий доверил именно Никсосу вести дознание Лигейи.
Кабина сервитора-перевозчика была рассчитана на двоих человек. Никсос ощущал, насколько сильно она пропиталась страхом и отчаянием всех тех инквизиторов и дознавателей, кто совершал поездки для общения с демонами в человеческом облике. Иллюминаторы кабины выходили на изрезанную скалами голую поверхность Мимаса и в черное небо, над которым нависла многоцветная туша Сатурна.
— Командование Мимаса дало разрешение, инквизитор, — произнесла сидящая рядом Хокеспур — красивая молодая женщина, которую переманили в команду Никсоса из Коллегии Тактики гавани Святого Джовьена.
Ее молодое красивое лицо было отмечено несколькими незажившими кровоподтеками, а при ходьбе красавица опиралась на трость. Хокеснур едва избежала гибели во время неудавшейся казни Валинова. Усиленная коррекция, проведенная по просьбе Никсоса, залечит видимые раны, но глубокие отметины в душе после встречи со злобным и хитрым врагом останутся надолго.
Никсос и сам едва не умер в тот день. Если бы не резервные внутренние органы, кинжал культиста смерти мгновенно убил бы пожилого инквизитора. Никсос постарался прогнать ужасные воспоминания. Нет смысла размышлять о близости смерти, иначе можно провести в страхе всю оставшуюся жизнь.
— Пусть нас поднимут, — откликнулся Никсос.
Хокеспур нажала кнопку на панели управления, и сервитор начал карабкаться вверх, покачиваясь на ходу. Сервосистемы Никсоса загудели, смягчая движение. Уже более тридцати лет старик не имел возможности передвигаться своими силами — с тех самых пор, как культисты едва не расчленили его тело, принося жертву богам. Тело Никсоса осталось искалеченным, но разум стал более проницательным. Никсос увидел все, что происходило в головах этих людей. Он понял, что сотворил с ними Хаос, и разглядел знамения, скрытые от них самих завесой невежества. Увидеть такое и выжить — на это могло хватить сил только у инквизитора.
Сервитор добрался до верхнего конца кабеля, и металлический лязг оповестил о стыковке с летающей камерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Через сводчатый проем они вышли в коридор, и Дурендин продолжил путь вниз. Генхайн следовал за ним в полумраке. Люмосферы здесь были расположены очень редко, и многие из них погасли. В стенных нишах многие столетия лежали тела воинов.
Туннель закручивался по спирали, вгрызаясь в кору Титана. Вдоль стен стояли статуи, настолько старые, что черты лиц были стерты временем. Шаги Дурендина по гладкому каменному полу будили гулкое эхо.
Воздух стал теплее. Белые зубы скелетов поблескивали в полумраке. Генхайн мельком заметил на стенах резные изображения Серых Рыцарей в давно устаревших силовых доспехах. Он видел подобные на мозаичных картинах в часовнях и в иллюстрациях старинных рукописей.
После недолгого спуска коридор выходил в огромное подземное пространство. Помещение было настолько большим, что дальняя стена казалась горизонтом, а потолок — бескрайним каменным небом. Зал, словно богатый мрачный город, был заполнен рядами огромных, искусно изготовленных сооружений из гранита и мрамора.
— Наших мертвых не всегда хоронили бок о бок, как братьев,— тихо пояснил Дурендин.— Орден постепенно изменяется, хотя это и не всем заметно. Этот уровень сохранился с тех пор, когда Серых Рыцарей, как величайших героев, хоронили в таких городах мертвых.
— Как давно это было? — нехотя спросил Генхайн.
Как и все Серые Рыцари, он сражался с ужасными противниками и видел такое, что могло бы свести с ума менее стойкого человека. И все же молчаливый некрополь вызывал в нем чувство глубокого благоговения.
— Последнее захоронение было сделано более девятисот лет назад, — ответил Дурендин. — Идем дальше, правосудор.
Дурендин шагнул под каменное небо и направился по широкой улице, вымощенной плитами из блестящего гранита. С обеих сторон высились гробницы — некоторые высотой в несколько этажей. Одни были украшены резными картинами сражений, на других виднелись монументальные символы: стилизованная буква «I», обозначающая инквизицию, и меч с книгой — эмблема Серых Рыцарей.
Генхайн заметил и выцветшие, написанные некогда яркими красками образы Серых Рыцарей в древних доспехах терминаторов. Они мечами и алебардами прогоняли огромные полчища тлетворных демонов с извивающимися щупальцами. Другая гробница была увенчана массивным мраморным «Громовым ястребом» — космическим челноком, словно готовым в любой момент вознести душу лежащего под ним космодесантника.
Дурендин свернул за угол, и в дальнем конце прохода Генхайн увидел помещение, выстроенное в форме древнего амфитеатра. Арочные проходы в закругленных стенах вели на арену, где сотни сидящих каменных фигур молча смотрели на обсидиановый прямоугольник, что стоял на возвышении в центре.
Дурендин вошел в амфитеатр. Он оказался огромным, как одно из заведений для гладиаторских боев, которые можно было найти в городах самых жестоких миров Империума. Фигуры наблюдающих людей были закрыты накидками и капюшонами с символами различных организаций Империума: Инквизиции, Адептус Механикум, Экклезиархии, Администратума и даже Адептус Терра. Символичность памятника не оставляла сомнений: все мужчины и женщины Империума, знали они это или нет, были в неоплатном долгу перед Серыми Рыцарями.
— Теперь ты понимаешь, почему мы хороним павших воинов как братьев, — сказал Дурендин, — а не как королей.
Генхайн на мгновение лишился дара речи. Произнеси такие слова любой из новичков — и он немедленно был бы жестоко наказан за нечестивость.
— Серые Рыцари совершают свои собственные ошибки, правосудор, — продолжал Дурендин. — Аларик настолько доверяет тебе, что отправил сюда, так что и я доверю тебе объяснения. В прошлые времена жертвами гордыни становились целые ордена космодесантников. К счастью, ни один Серый Рыцарь не поддался этому греху — частично из-за усилий капелланов, которые вовремя замечали склонность к гордыне и старались увести братьев со скользкого пути. Вот почему мы больше не хороним здесь наших мертвых.
Дурендин спустился по крутым ступеням к подножию обсидианового саркофага, в глубокую черную тень. На блестящей поверхности камня на высоком готике были высечены названия миров и Крестовых Походов, где сражался погребенный воин, обозначения уничтоженных им демонов и почести, которыми его удостоили лорд-инквизиторы Ордо Маллеус.
Последняя боевая почесть относилась к Кориону IX.
Дурендин шепотом прочел короткую молитву. Затем он приложил ладонь к вмонтированной в саркофаг панели, и полированная крышка с чудовищным скрежетом медленно отошла в сторону. Из-под пола поднялись мраморные ступени, ведущие к гробу, и Дурендин, поднявшись, встал у изголовья. В воздухе разнесся сильный запах снадобий и химикатов, которыми в те времена обрабатывали тела Серых Рыцарей перед погребением.
Генхайн последовал за капелланом вверх по ступеням. Поднявшись настолько, чтобы видеть внутренность саркофага, он в невольном почтении склонил голову.
Грандмастер Мандулис был похоронен без доспехов: во вдремена его гибели терминаторские латы переходили по наследству тому Серому Рыцарю, который добивался чести быть принятым в отделение терминаторов. Саван грандмастера пожелтел от старости и плотно прилегал к скелету — так что были ясно видны все кости и изгибы черепа. Генхайн заметил шрамы вокруг глазниц и на макушке черепа, грудную пластину из соединенных ребер и отверстия, через которые к телу подключались системы жизнеобеспечения и выходили окончания нервных волокон. Обереги Мандулиса, вмонтированные в доспехи для защиты от демонов, в последние минуты жизни раскалились так сильно, что их следы до сих пор виднелись на костях причудливым спиральным узором.
Кисти рук Мандулиса были сложены на груди и все еще держали меч Немезиды. Рисунок сверкающей молнии, выполненный из золота, начинался от крестовины и доходил до середины лезвия. Золото и серебро все еще ярко блестели. Лезвие оставалось настолько чистым, что отраженное в нем каменное небо казалось ярче, словно святость оружия придавала благородство даже отражению.
Чем дольше Генхайн смотрел на тело грандмастера, тем больше замечал нанесенные ему ужасные повреждения. Какое-то едкое вещество расплавило часть грудной пластины и проникло внутрь, оставив на ключице шершавые пористые следы. Тонкие трещины покрывали конечности в тех местах, где кости были сломаны, а затем восстановлены апотекариями, готовившими тело к погребению. Верхняя часть черепа представляла собой совокупность мелких осколков. Мандулис погиб в смертельной схватке с Гаргатулотом. Злоба принца-демона была настолько сильна, что он пытался раздробить тело Серого Рыцаря на кусочки.
— Будь это кто-то другой, — заговорил Дурендин, — просьба Аларика никогда не была бы выполнена — будь он братом-капитаном или кем угодно. Но Мандулис умер, изгоняя Гаргатулота. Никто не сможет отрицать, что он согласился бы на любые жертвы, чтобы сделать это снова.
Капеллан нагнулся и осторожно, чтобы не сломать хрупкие кости, разогнул пальцы Мандулиса, державшие рукоять меча. Затем поднял оружие и протянул его Генхайну. Лезвие осталось таким же острым, как в тот день, когда грандмастер обнажил его в последний раз.
Генхайну оно показалось тяжелым. Меч был изготовлен в те времена, когда оружие Немезиды держали по-другому: массивный клинок предназначался для того, чтобы рубить доспехи и кости. Мечи Немезиды, которыми сейчас пользовались боевые братья Генхайна, были намного тоньше и легче — для того, чтобы колоть и резать.
— Ни одна гробница в городе мертвых не открывалась уже четыреста лет, — произнес Дурендин. — Орден хотел бы оказать Аларику большую поддержку — особенно теперь, когда с ним нет Лигейи. Но Аларик, как и все мы, знает, что и в лучшие времена сил ордена не хватало на все. А сейчас, когда открылось Око Ужаса, на счету каждый Серый Рыцарь. Мы признаем, что угроза появления Гаргатулота реальна, и надеемся, что меч Мандулиса поможет Аларику, раз не в силах помочь его братья, воюющие у Ока Ужаса. Я бы хотел лично сказать это брату-капитану, но уверен, ты передашь ему мои слова.
Генхайн понимал, что Дурендин все это мог высказать Аларику лично, через астропатов. Тот факт, что капеллан не стал прибегать к их помощи, подсказал Генхайну, что Дурендин не надолго задержится на Титане.
— Да пребудет с вами Император в Оке Ужаса, капеллан, — произнес Генхайн.
— Пусть тебя ведет по Шлейфу Его свет, правосудор, — ответил Дурендин.
Они спустились к подножию саркофага, и крышка вновь закрыла тело древнего грандмастера. Два Серых Рыцаря в полном молчании отправились в долгий обратный путь на поверхность Титана.
У поддавшейся Хаосу Лигейи не осталось шансов на спасение.
Как только «Рубикон» прибыл на Япет, Лигейю усыпили и погрузили в стазис. Это состояние длилось до тех пор, пока команда дознавателей с Мимаса не заперла ее в самой надежной камере из всех, что были у Ордо Маллеус. Это помещение берегли для пленников, одержимых самыми сильными демонами. Камера висела на низкой орбите над темной стороной Мимаса и была закреплена на поверхности длинным металлическим кабелем. Единственный путь в мрачный металлический куб лежал через сервитора-перевозчика: он, подобно насекомому-паразиту, карабкался по кабелю и присоединялся к шлюзу в нижней части куба.
Сооружение состояло из камеры и комнаты наблюдения. В нем имелся достаточный запас кислорода и топлива, чтобы поддерживать жизнь в заключенном, но оба этих источника в случае необходимости мгновенно перекрывались. Кроме того, помещение было оборудовано полным комплектом приборов, позволявших проводить интенсивные допросы, оказывать на пленника как физическое, так и психическое давление — вплоть до девятой, самой опасной степени.
В эту камеру не сочли необходимым поместить Валинова: он никогда не проявлял ни малейших признаков психической активности. Но, учитывая обстоятельства его спасения, Конклав решил запереть Лигейю в самом надежном из всех имеющихся помещений.
Инквизитор Никсос знал Лигейю. И как всякий нормальный человек, почти не имел шансов добиться успеха в допросах. За долгую службу инквизитор привык к мысли, что его коллеги и знакомые тоже могут впасть в ересь и стать опасными для Империума. Никсоса не раз призывали для допросов бывших друзей; в недрах Мимаса заживо гнили несколько его бывших соратников, высокопоставленных инквизиторов.
Старик понимал, что страшнее трагедии падения перед Врагом для служителя Империума может быть только то, что павшего не передали в руки правосудия. Потому конклав Ордо Маллеус без раздумий доверил именно Никсосу вести дознание Лигейи.
Кабина сервитора-перевозчика была рассчитана на двоих человек. Никсос ощущал, насколько сильно она пропиталась страхом и отчаянием всех тех инквизиторов и дознавателей, кто совершал поездки для общения с демонами в человеческом облике. Иллюминаторы кабины выходили на изрезанную скалами голую поверхность Мимаса и в черное небо, над которым нависла многоцветная туша Сатурна.
— Командование Мимаса дало разрешение, инквизитор, — произнесла сидящая рядом Хокеспур — красивая молодая женщина, которую переманили в команду Никсоса из Коллегии Тактики гавани Святого Джовьена.
Ее молодое красивое лицо было отмечено несколькими незажившими кровоподтеками, а при ходьбе красавица опиралась на трость. Хокеснур едва избежала гибели во время неудавшейся казни Валинова. Усиленная коррекция, проведенная по просьбе Никсоса, залечит видимые раны, но глубокие отметины в душе после встречи со злобным и хитрым врагом останутся надолго.
Никсос и сам едва не умер в тот день. Если бы не резервные внутренние органы, кинжал культиста смерти мгновенно убил бы пожилого инквизитора. Никсос постарался прогнать ужасные воспоминания. Нет смысла размышлять о близости смерти, иначе можно провести в страхе всю оставшуюся жизнь.
— Пусть нас поднимут, — откликнулся Никсос.
Хокеспур нажала кнопку на панели управления, и сервитор начал карабкаться вверх, покачиваясь на ходу. Сервосистемы Никсоса загудели, смягчая движение. Уже более тридцати лет старик не имел возможности передвигаться своими силами — с тех самых пор, как культисты едва не расчленили его тело, принося жертву богам. Тело Никсоса осталось искалеченным, но разум стал более проницательным. Никсос увидел все, что происходило в головах этих людей. Он понял, что сотворил с ними Хаос, и разглядел знамения, скрытые от них самих завесой невежества. Увидеть такое и выжить — на это могло хватить сил только у инквизитора.
Сервитор добрался до верхнего конца кабеля, и металлический лязг оповестил о стыковке с летающей камерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50