— Можно мне сказать, капитан? — раздался голос лейтенанта Ульбрихта.
Боуэн повернул в сторону голову. Это опрометчивое движение заставило его застонать от боли.
— Это лейтенант Ульбрихт?
— Да, сэр. Я могу прокладывать путь.
— Вы очень любезны, лейтенант. — Боуэн постарался произнести эти слова холодным тоном, что было нелегко, учитывая его запекшиеся губы. — Вы — последний человек в мире, к которому я обратился бы за помощью. Вы совершили преступление против человечества. — Он помолчал несколько секунд, собираясь с силами, чтобы преодолеть боль. — Если мы доберемся до Британии, вы будете расстреляны. Вы! О господи!
— Я понимаю, как вы себя чувствуете, сэр, — сказал Маккиннон. — Из-за бомб, из-за погибших людей. Именно он виноват в том, что вы находитесь в таком состоянии. И старший помощник, и Хадсон, и Рафферти. И всё же я думаю, вам стоит его выслушать.
Капитан молчал, как показалось, чуть ли не целую вечность. Можно представить себе, с каким сильным уважением он относился к боцману, на месте которого любой другой человек давно бы уже не вытерпел. Когда он заговорил, голос его был исполнен горечи.
— Конечно, нищие выбирать не могут. Так ведь, кажется, говорят? — Маккиннон ничего не ответил. — Правда, управление самолётом — это не то же самое, что управление судном.
— Я могу управлять судном, — заявил Ульбрихт. — Ещё до войны я учился в морской школе. У меня даже есть удостоверение морского штурмана. — Он улыбнулся во весь рот. — Конечно, оно не при мне, но оно у меня действительно есть. Кроме того, мне много раз приходилось в воздухе ориентироваться по звёздам, а это гораздо сложнее, нежели с судна. Повторяю, я могу управлять судном.
— Он? Это чудовище! — воскликнула сестра Моррисон с ещё большей горечью, нежели капитан. — Я абсолютно уверена, что он может управлять судном, капитан Боуэн. Я также уверена, что он нас доставит прямо или в Альта-фьорд, или в Тронхейм, или в Берген, или в какое-нибудь другое место в Норвегии.
— А вот это вы говорите глупость, сестра, — возразил Ульбрихт. — Мистер Маккиннон, может быть, и не умеет управлять судном, но он наверняка очень опытный моряк, и ему достаточно одного взгляда на солнце или на Полярную звезду, чтобы определить, сбились ли мы с курса или нет.
— И все равно я не доверяю ему ни на йоту, — заявила сестра Моррисон.
— Если то, что он говорит, правда, я тогда доверяю ему ещё меньше. — Её глаза метали молнии, губы упрямо сжались. Она явно выбрала не ту профессию. Она вполне могла быть повелительницей Родена, богиней, которая низводит на роль трепещущих, пресмыкающихся червей таких типов, как Ульбрихт. — Вы только посмотрите, что произошло с Трентом. А что произошло с греческим капитаном? Где гарантия того, что то же самое не произойдет с мистером Маккинноном?
— При всем моем уважении к вам, сестра, — произнёс боцман голосом, в котором заметно не хватало уважения, — я должен повторить то, что сказал лейтенант Ульбрихт, — это действительно глупость, причём по двум причинам. Во-первых, Нейсбай — тоже боцман и очень, кстати, хороший.
Думаю, что вы прекрасно это знаете. — Боцман намеренно сделал ударение на «вы». — Трент, Фергюсон и Керран могут также определить, где север, а где юг. То же самое могут сделать, я в этом абсолютно уверен, и старший механик Паттерсон и мистер Джемисон. Таких людей в команде наберется с полдюжины. Или вы хотите сказать, что по какой-то таинственной, неясной для меня причине лейтенант Ульбрихт сумеет всех нас парализовать?
— Ну, а вторая причина? — разжав сильно сжатые, побледневшие от гнева губы, произнесла сестра Моррисон.
— Если же вы считаете, что лейтенант Ульбрихт находится в сговоре с людьми, сбившими его самолёт, в результате чего он чуть было не погиб, — если вы верите в это, то вы поверите во что угодно.
— Знаете, капитан, — откашлявшись, произнёс Паттерсон, — присутствующий здесь лейтенант, может быть, и не такой уж негодяй, как считаете вы вместе с сестрой Моррисон.
— Не негодяй?! Эта мерзкая... — Боуэн замолчал, а когда он вновь заговорил, голос его был спокойным и задумчивым. — Вы вряд ли сказали бы подобное без причины, старший механик. Что заставляет вас так думать?
— Первым такое предположение высказал боцман. И я с ним согласен. Боцман, расскажите капитану все, что сказали мне.
— У меня было время подумать над этим, — извиняющимся тоном произнёс Маккиннон. — А у вас нет. Из того, что мне рассказал доктор Сингх о болях, которые вы испытываете, вам, наверное, вообще очень трудно думать. Мне кажется, сэр, что Люфтваффе просто обмануло лейтенанта.
— Обмануло? Что вы, чёрт побери, хотите этим сказать?
— Мне кажется, он понятия не имел о том, что атакует госпитальное судно. Естественно, сейчас ему это известно. Но вряд ли он знал об этом, когда сбрасывал бомбы.
— Хотите сказать, что он не знал? Должен напомнить вам, боцман, что у всех лётчиков прекрасное зрение. А все эти красные кресты...
— Думаю, что он их не видел, сэр. Света на корабле не было. День только-только начинался. ещё было довольно темно. А он подлетал к судну прямо со стороны кормы, и, следовательно, он не мог видеть крестов на бортах. Потом он летел так низко, что надстройка закрывала крест на передней палубе. Потом труба в это время так дымила, что судно было как в тумане. Я не думаю, что лейтенант Ульбрихт пошёл бы на такой смертельный риск и стал бы нападать на «Сан-Андреас», если б точно знал, что всего в паре миль отсюда находится британский фрегат. В противном случае я бы за его жизнь не дал бы ни гроша.
— Я тоже, — с чувством заметил лейтенант Ульбрихт.
— И, наконец, самый основной довод, сэр. Четыре «хейнкеля», четыре торпедоносца. Мне известно, что вы не видели их, сэр, даже не слышали, потому что в это время уже были без сознания. Но старший механик Паттерсон и я видели их. Они намеренно пролетели над нами и направились к «Андоверу». Что же получается, сэр? «Кондор» атакует нас, вооружённый только малыми бомбами, а «хейнкели», которые могли отправить нас на дно, пролетают мимо. Значит, им было известно, что там находится «Андовер», а вот лейтенанту Ульбрихту — нет. У Люфтваффе, капитан, похоже, две руки, каждая из которых не знает, что делает другая. Я более чем уверен, что лейтенанта намеренно подставили, что он был продан не только своим высшим командованием, но и диверсантом, потушившим освещение наших красных крестов.
— Кроме того, он не похож на человека, который стал бы бомбить госпитальное судно.
— Как, чёрт побери, можно утверждать, на кого он похож? — бросил с некоторым раздражением Боуэн. — Любая крошка со скрипочкой в руке может оказаться хуже любого убийцы, как бы кротко она ни выглядела.
— Я с вами согласен, боцман, это невольно вызывает некоторые вопросы, на которые напрашиваются довольно странные ответы. Вы согласны со мной, сестра?
— Пожалуй, — ворча, но явно с сомнением в голосе произнесла она. — Вполне возможно, что мистер Маккиннон действительно прав.
— Он прав, — решительно заявил Кеннет.
— Мистер Кеннет, — произнёс Боуэн и повернул голову в сторону. Он тут же, едва слышно, выругался, потому что резкая боль сразу же напомнила ему о том, что такие движения не рекомендуются. — А я думал, вы спите.
— Уже давно не сплю, сэр. Просто я не очень настроен говорить. Конечно, боцман прав. Должен быть прав.
— Ну, ладно. — На сей раз Боуэн осторожно повернул голову в сторону Ульбрихта, — Конечно, за то, что вы сделали, прощения вам быть не может, но вполне возможно, что вы действительно не такой уж отпетый негодяй, как мы считали ранее. Боцман, старший механик сказал мне, что вы в моей каюте разнесли всю мою мебель на кусочки.
— Даже более того, сэр. Я никак не мог найти ключи.
— Ключи находятся в глубине левого ящика моего стола. Загляните также в правый рундук под моей койкой. Там лежит хронометр. Кажется, он работает.
— Ещё один хронометр, сэр?
— Многие капитаны берут запасной. Лично я всегда так делаю. Если секстант не пострадал от взрыва, возможно, что и хронометр уцелел. Секстант ведь работает, да?
— Насколько я могу судить, да.
— Можно мне взглянуть на него? — Лейтенант быстро осмотрел прибор и сказал:
— Да, работает.
Маккиннон вышел, прихватив с собою секстант и карту.
Вернулся он с улыбкой на лице.
— С хронометром всё в порядке, сэр. Я поставил Трента к штурвалу, а Нейсбая — в вашу каюту. Оттуда он сможет увидеть любого, кто попытается подняться на мостик и, что более важно, задержать тех, кто попытается проникнуть в вашу каюту. Я сказал, что он имеет право впускать туда только мистера Паттерсона, мистера Джемисона и меня.
— Прекрасно, — одобрил Боуэн. — Лейтенант Ульбрихт, нам всё-таки могут понадобиться ваши услуги. — Он помолчал. — Вы наверняка понимаете, что тем самым направитесь прямо в плен.
— Но не под расстрел же?
— Однако к профессиональной деятельности вы вернётесь нескоро. Ой, нескоро.
— Лучше быть военнопленным, чем болтаться в море и замёрзнуть, а так бы и произошло, если бы не мистер Маккиннон, присутствующий здесь. — Ульбрихт поднялся с постели. — Не будем терять времени.
— Извините, лейтенант, но это пока подождёт.
Маккиннон остановил лейтенанта, взяв его за плечо.
— Вы хотите сказать, пока... доктор Сингх?
— Вряд ли ему это понравится, если не сказать иначе. А потом сейчас шторм. Видимость нулевая. звёзд нет, да и ночью не будет.
— Ах да. — Ульбрихт откинулся на подушку. — Впрочем, сегодня я себя что-то не очень хорошо чувствую.
Именно в этот момент, в третий раз за день, погас свет. Маккиннон включил свой фонарик, отыскал и зажёг четыре никель-кадмиевые запасные лампы и задумчиво посмотрел на Паттерсона.
— Что-нибудь случилось? — спросил Боуэн.
— Простите, сэр, — произнёс Паттерсон, который совершенно забыл о том, что капитан не может видеть. — Опять свет погас.
— Опять. О господи! — Голос капитана звучал скорее с отвращением, нежели с тревогой и злостью. — Не успели мы подумать, что разделались с одной проблемой, как возникла другая. Опять наверняка наш Невидимка.
— Может быть, сэр, — ответил Маккиннон, — а может быть, и нет. Я не могу себе представить, что свет погас только из-за того, что кого-то там накачали наркотиками или усыпили хлороформом. Или из-за того, что кому-то просто захотелось подурачиться, потому что видимость — ноль. Если же это диверсия, то причина здесь совершенно в ином.
— Пойду-ка я спущусь в машинное отделение, — сказал Паттерсон. — Что они мне там скажут? Похоже, для мистера Джемисона появилась новая работка.
— Он занимается надстройкой, — сказал Маккиннон. — Я схожу туда, тем более, что я туда собирался. Пошлю его к вам. Встречаемся здесь. Да, сэр?
Паттерсон кивнул и выбежал из палаты.
На верхней палубе бортовые леера были незаменимы как своеобразные ориентиры при отсутствии света. Поскольку шёл снег, Маккиннон в буквальном смысле этого слова не видел дальше своего носа. Он резко остановился, когда на кого-то налетел.
— Кто это? — резко спросил он.
— Маккиннон? Это я, Джемисон. Невидимка опять приложил руку.
— Похоже на то, сэр. Мистер Паттерсон хотел видеть вас в машинном отделении.
На палубе, у входа в надстройку, боцман столкнулся с тремя матросами из машинного отделения, которые заделывали пробоины на двух бимсах. Двумя палубами выше он увидел Нейсбая, погружённого в задумчивость у входа в капитанскую каюту.
— Никто тут не появлялся, Джордж?
— Ни одного человека, Арчи, но, похоже, кто-то бродит поблизости.
Боцман кивнул, поднялся на мостик, убедился, что Трент на месте, и спустился вниз. Он остановился у капитанской каюты и посмотрел на Нейсбая.
— Что-нибудь заметили?
— Да. Я обратил внимание на то, как уменьшились обороты двигателя и мы замедлили ход. На сей раз бомба, как я понимаю, в машинном отделении?
— Нет. Если бы это было так, мы бы в госпитале услышали её взрыв.
— Вполне хватило бы и ручной гранаты.
— Вы всегда ждёте самого худшего, так же как и я, — сказал Маккиннон.
Он обнаружил Паттерсона и Джемисона в госпитале, в районе столовой.
Их сопровождал, к удивлению Маккиннона, Фергюсон, правда, это удивление длилось недолго.
— Как в машинном отделении? Все в порядке? — спросил Маккиннон.
— Да, — ответил Паттерсон. — На всякий случай сбавили скорость. А откуда вы узнали?
— Присутствующий здесь Фергюсон вместе с Керраном был в мастерской плотника, расположённой в самом дальнем конце судна. Так что место происшествия скорее всего где-то на носу, потому что ничто — ну, если, конечно, не считать землетрясения — не заставит Фергюсона поднять свою задницу с койки или что он там использует вместо неё.
— Я уже собирался лечь спать, как вдруг раздался взрыв. Керран его тоже слышал. Мы его не только слышали, но и почувствовали. Прямо под нами. Даже, скорее не взрыв, а внезапный шум, грохот. Какой-то металлический. Керран крикнул, что мы либо подорвались на мине, либо в нас попала торпеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40