От крыши Храма почти ничего не осталось. Серый свет, пробивавшийся с поверхности, казался маслянистым и тусклым по сравнению с веселыми огоньками маркерных ламп.
Генри чувствовал себя неважно. Плавание утомило его, но он неоднократно заявлял, что пользоваться реактивными моторами в зоне раскопок слишком опасно. Приходилось подчиняться собственным правилам.
Голубые огоньки резко повернули налево и нырнули в яму в полу.
По общему каналу связи он слышал голоса Линды, Арта Гиббса и еще чьи-то. Они смеялись, подбадривали его и поздравляли друг друга с находкой.
Он поплыл вниз через подводный лабиринт к туннелю. Карсон плыл следом и все время советовал не торопиться. Генри наконец потерял всякое терпение и попросил его помолчать. Он миновал последний поворот и увидел впереди огни.
Все расступились, давая шефу дорогу. Трифон Павлевич – рослый русский с огромной седой бородой – слегка поклонился. Карл Пикенс просиял, а Арт Гиббс с гордым видом плавал рядом с Линдой.
Рыжеволосая Линда Томас это не девушка, а настоящая динамо-машина. Она всегда знала, что делает, и в любой момент была готова поделиться всем, что имеет, с коллегами. И они любили ее за это. Сейчас Линда стояла у шахты и махала ему. Когда Генри подплыл к ней, она пожала ему руку, и их поля тускло засветились.
– Ладно, – оживленно сказал он. – Давайте посмотрим, что мы нашли.
Кто-то вложил ему в руку лампу.
Он опустил ее вниз в темноту, увидел барельефы и начал спускаться в отверстие. Помещение оказалось довольно большим. Стены покрыл резной орнамент. На подвесных полках лежали какие-то предметы. Сразу трудно определить, какие именно. Возможно, представители местного подводного мира, попавшие сюда до того, как доступ в комнату был закрыт. А может, предметы древней культуры.
Команда последовала за ним. Трифон предупредил всех, чтобы ничего не трогали.
– Надо нанести все на карту, пока предметы не сдвинуты.
– Мы знаем, Триф.
Цветные блики играли на настенных рисунках. Он смог разобрать изображения животных, но они были совсем не похожи на куракуанских зверей. Скульптуры мыслящих существ на этой планете встречались очень редко, и то лишь в храмах. Это наблюдение относилось ко всем эпохам. И было свойственно всем куракуанским культурам. Видимо, существовал запрет на запечатление своего образа в камне. Конечно же, существовали причины подобных запретов, но они их еще не знали.
Пол покрывал полуметровый слой ила.
За этой комнатой виднелись другие. В наушниках звучали счастливые голоса:
– Это стол.
– Это символы из серии Казумеля, правильно?
– Арт, посмотри-ка сюда.
– Наверно, там есть еще.
– Здесь. Вот здесь.
В комнате, расположенной с северной стороны, Линда высоко подняла вверх лампу, освещая барельеф с изображением трех куракуанцев. Трифон осторожно прикоснулся к лицу одной фигуры, провел пальцами по подбородку, по линии губ. Куракуанцы были теплокровными, двуногими, покрытыми мехом существами. В них есть что-то от рептилий. В общем, аллигаторы, но с лицами. Фигуры были в одежде. Рядом стояло четвероногое животное.
– Генри. – Она поманила его.
Фигуры просто великолепны. Они излучали мощь и достоинство.
– Это боги? – спросил он.
– Кто же еще? – ответил Трифон.
– Не совсем, – поправила Линда. – Вот это Тельмон – создательница. – Она указала на центральную фигуру. – Великая Мать. А это две ее ипостаси – Разум и Чувство.
– Великая Мать? – казалось, Генри удивлен. На закате цивилизации куракуанцы поклонялись богам-мужчинам.
– Матриархат у них не редкость, – ответила Линда.
Трифон делал фотоснимки, и Линда, позируя, встала рядом со статуей.
– Хотя бы для масштаба. Если нам когда-нибудь удастся более или менее хорошо изучить Нижний Храм, – продолжила она, – бьюсь об заклад, мы обнаружим, что там тоже был матриархат. Более того, вполне возможно, в той эпохе мы тоже найдем Тельмон.
По персональному каналу Якоби зазвучал голос Карсона.
– Генри, здесь есть нечто, что тебе стоит посмотреть.
Карсон ждал его в самой большой комнате. Он стоял рядом с барельефом и махал рукой. Генри подплыл поближе, и Карсон поднял лампу. Еще куракуанские фигуры, каждая в отдельной рамке.
– Их двенадцать, – сказал он многозначительно. – Как христианских апостолов.
– Мистическое число.
Генри медленно двинулся вдоль комнаты. Фигуры были изумительной работы. От одних откололись куски, другие пострадали от времени. И все же это были куракуанские боги во всем божественном величии. В руках боги держали вилы, копья и свитки. И в самом конце шеренги стояло устрашающее существо с лицом, наполовину прикрытым капюшоном.
– Смерть, – определила Линда.
«Всегда одно и то же, – подумал Генри. – Здесь, в Вавилоне и в Нью-Йорке. Все изображают ее одинаково».
– А что это? Вы знаете?
Линда сияла.
– Это история Талла – освободителя. Здесь, – она показала на первую картину, – Талл принимает чашу с вином от Тельмон. Это вино сделало его простым смертным. А тут он идет за плугом.
Куракуанская мифология не была специальностью Генри, но Талла он знал.
– Христос, – сказал он. – Озирис. Прометей.
– Да. Вот он посещает оружейную мастерскую. – Она скользила вдоль фризов, останавливаясь перед каждым. – И сцены битвы.
– Тут не все сходится, – сказал Карсон. – Миф возник позже этого периода, ведь так?
– Мы не совсем в этом уверены, Фрэнк, – ответила Линда. – Или, может быть, это место вовсе не такое древнее, как мы думаем. Но все это не так важно по сравнению с тем, что здесь есть полный набор сцен.
– Замечательно, – сказал Генри. – Пусть их повесят в Западном Крыле и поместят под ними наши имена.
Кто-то спросил, что на них изображено.
– Здесь, – начала Линда. – Все начинается здесь. Талл младенец, и он взирает сверху на мир.
– Это шар, – заметил Арт. – Они знали, что планета круглая.
– Эти знания несколько раз терялись и вновь возникали в истории. Так или иначе, Талл позавидовал людям, живущим в этом мире.
– Куракуанцам.
– Да.
– Почему?
– Почему – не ясно. Куракуанцы явно считали такое поведение бессмертного бога вполне нормальным, но никак его не объясняли. По крайней мере, в тех записях, которые нам удалось найти.
– Вот здесь он, предположительно, говорит о своей привязанности к миру смертных. Он просит у своей матери дара стать человеком. Посмотрите на его распростертые руки.
– А тут, – она была теперь за спиной Генри, – тут он учитель. А вот его настигают в битве. Рука поднята. Лицо свирепое. Его правая рука сломана. – Иначе в ней было бы оружие, – продолжала Линда. – Он находился в сложной ситуации. Боги сделали его смертным, но не лишили божественных свойств. Он ощущал страдания врагов. Провидел будущее. Знал, что в этой битве его ждет смерть и знал, как он умрет.
Напоминающее крокодила изображение бога-героя было не лишено благородства. На одном фризе он размышляет о смертности в присутствии одетой в черное Смерти.
– В конце концов, – продолжила Линда, – он просит, чтобы его снова сделали богом. Посмотрите на руки, сложенные в умоляющем жесте.
Генри кивнул.
– Видимо, ему это позволили?
– Тельмон предоставила ему самому принимать решение. «Я соглашусь с твоим решением. Но ты уже сделал выбор. Иди своим путем, и тебя будут любить, пока нога человека ступает по этой земле». Она, конечно, не говорила слов «человек» и «земля», а пользовалась куракуанскими эквивалентами. – Линда осветила последнее изображение. – Тут он уже принял решение и в последний раз взялся за оружие.
– После смерти мать поместила его среди звезд. – Она повернулась к Генри. – В этом смысл мифа. Смерть неизбежна. Даже боги умирают. Подобно скандинавским богиням. Добровольные объятия со смертью – для иных признак настоящей божественности.
Темная фигура в черных одеждах внушала смутное беспокойство.
– В ней есть что-то знакомое, – заметил Генри.
Карсон покачал головой.
– Мне она просто напоминает Черного Жнеца.
– Нет. – Он уже видел это раньше. Где же? – Это не куракуанец, так ведь?
Арт осветил фигуру.
– Что ты сказал?
– Это не житель Куракуа. Посмотри на него.
– Вроде нет, – согласилась Линда. – А какое это имеет значение?
– Может, и никакого, – сказал он. – Но присмотрись повнимательнее. Что это тебе напоминает?
У Карсона захватило дух.
– Статуя на Япете, – определил он. – Это один из Монументов.
* * *
«Дорогой Фил,
Сегодня мы нашли полный набор фресок «Подвиги Талла». Я добавила описание архитектурных деталей и прорисовки восьми клинописей с надписями на линейном письме «С» по Казумелю. Нам очень повезло – находки в отличном состоянии, если учитывать, что большую часть времени они находились вблизи моря, а последние несколько столетий – в воде.
Если бы у нас было время, мы могли бы отметить это как следует. Но мы заканчиваем работы здесь. Через несколько недель все сдадим землеформирователям. На самом деле мы последняя команда, оставшаяся на Куракуа. Все улетели домой. Генри, благослови его Бог, останется здесь до тех пор, пока не нажмут на кнопку.
Все равно твой вундеркинд разыскал золотое дно. Генри думает, что новая библиотека Академии будет носить мое имя.
Линда».

Линда Томас. Письмо руководителю, доктору Филиппу Бертольду, Антиохский Университет.
Датируется 211 днем 28-го года Куракуанской Миссии.
Получено в Йеллоу Спрингс, Огайо, 28 мая 2202 года.
2

Принстон.
Четверг, 6 мая 2202 года, 17:30.
Хатч выключила мотор, фары и смотрела, как первая волна служащих разбегается под дождем в разные стороны. Большинство направилось на железнодорожный вокзал – поднятую над землей платформу, скрытую сейчас потоками страшного ливня. Некоторые забежали в магазин Тарпли, чтобы там переждать дождь, а некоторые – наиболее состоятельные – ринулись к машинам. Небо нависло прямо над стоянкой, и нижние слои облаков освещались огнями домов и фарами машин.
Свет в его комнате еще горел, но жалюзи были опущены. Это угловой офис на самом верхнем этаже приземистого стандартного здания – глыбы из стекла и бетона, в котором разместились адвокатские фирмы, страховые агентства, маклерские конторы. В этом здании, безусловно, нет ничего романтичного. Но возможность снова оказаться здесь, увидеть это место собственными глазами вызвала у нее бурный прилив чувств.
Люди столпились у главного входа. Они поднимали повыше воротники и сражались с непослушными зонтиками. Вспыхнули два или три энергетических поля. Начали отъезжать, подрагивая, машины. Свет фар расплывался в тумане, ритмично работали дворники.
Хатч сидела и ждала, когда погаснет свет, и на улице появится Келли Хартлетт. Она размышляла, что будет делать, когда наконец увидит его. И злилась на себя, что вообще сюда приехала. Давно пора все забыть, а вместо этого она сидит здесь, как влюбленная девчонка, и надеется, что увидев ее, он передумает. Как будто можно все вернуть. Но если она не попытается, ей придется и дальше терзаться бесконечными сомнениями.
В первый раз он признался ей в любви в этом самом офисе. В тот незабываемый вечер Хатч работала с ним как системотехник, и они не расставались до рассвета.
Кажется, с тех пор прошла целая вечность. Сейчас у нее перерыв между двумя полетами. Когда она возвращалась домой, все ей казалось таким возможным. Мы что-нибудь придумаем.
Вдали показался глайдтрейн – сверкающая нить огней во мраке. Несколько человек, торопливо идущих к платформе через стоянку, побежали. Поезд описал длинную плавную дугу, затормозил и прошелестел к станции.
Келли был финансовым аналитиком из маклерской фирмы Формана и Даера. Он любил свою работу, развлекался, играя с цифрами, и восхищался ее профессией. Мой звездный пилот. Он любил слушать ее рассказы о дальних мирах, заставил ее пообещать, что как-нибудь она возьмет его с собой.
– Хотя бы, – улыбнулся он, – на Луну.
У него были серые глаза, каштановые волосы и милые морщинки вокруг глаз, как у тех, кто часто смеется. И он любил ее.
Свет в его комнате погас.
Он жил в восьми кварталах отсюда. Келли был фанатом здорового образа жизни, и даже в такую погоду он ходил домой пешком.
Глайдтрейн отошел от платформы, прибавил скорость и уплыл в шторм.
Густой поток людей превратился в тонкий ручеек. Машинально она наблюдала за оставшимися. Некоторые решили отложить поездку, двое бежавших к платформе перешли на шаг.
И тут в двери показался он. Даже на таком расстоянии и при тусклом освещении она сразу же его узнала.
У нее перехватило дыхание.
Келли засунул руки в карманы мягкой коричневой куртки и быстрым шагом пересек стоянку. Хатч смотрела, как он идет по тротуару, обходя лужи и не сгибаясь под ветром.
Немного поколебавшись, она очень медленно нажала на педаль сцепления и включила мотор. Машина бесшумно двинулась и поравнялась с Келли. До последней минуты она не была уверена, свернуть или нет.
Потом он увидел ее. Окно в машине опущено, дождь заливал внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63