И неувядающие цветы в длинных желтых волосах... А может быть, просто группа странников, бредущих по пыльной дороге, повозки, катящиеся мимо деревень и тревожащие чуткое ухо ночи. Что это было: иллюзия, пророческое видение, истинно происходящее? Или все это одно и то же? Возможно ли, чтобы события, никогда не случавшиеся, но готовые случиться, посылали разуму предвестия, видимые не глазами?
Лар-Ральднор вспомнил заснеженный первобытный лес, простоявший века там, где его не могло существовать.
Он спал, и во сне, глядя не глазами, оглядывался, ища Медаси. И наконец нашел ее.
Она сидела перед ним, словно они встретились в какой-то маленькой комнатке, озаренной ярким солнцем. Но он знал, что этот образ — лишь неточная форма, плоть, которой чувства облекают суть, так же, как произносимое слово — неточная форма для родившейся в сознании мысли.
Лар-Ральднор коснулся ее разума, словно легонько тронул за плечо — он хотел привлечь внимание Медаси, и ему это удалось. Похоже, ее вовсе не смутило присутствие рядом с нею сына, живого, здорового и вплетенного в Сон Анакир. Однако ее радость при виде сына показалась ему его же собственным воспоминанием.
Они стояли рука об руку в залитой светом комнате, улыбаясь друг другу и купаясь в любви. Так бывает лишь тогда, когда людей не разделяет никакая дверь, пусть даже и приоткрытая.
Он допускал, что никогда больше не увидит мать, и она тоже догадывалась об этом. Пламя, коему должно пробудиться, теперь было в миллионы раз сильнее, чем бывало когда-либо прежде — оно уходило в самое небо пылающим вихрем. Пробуждение Змеи легко могло погубить их всех. Анкабек стал первой жертвой — ненужной, непрошеной, но принесенной без страха. Богиня не хотела ничьей смерти за этот мир, но, возможно, кому-то придется умереть.
Это будет победа через страсть, как ему и грезилось в самом начале — но совсем через иную страсть, не ту, которой он когда-то хотел служить с мечом в руке и яростью в сердце.
Лар-Ральднор скользнул еще глубже в сон, отпустил руку Медаси, и та тихо исчезла.
Теперь он находился на золотой барке с одним-единственным светящимся парусом. Это была его жизнь, он мог управлять ею по собственному желанию — и он поплыл по сверкающим водам навстречу утру.
Яннул Ланнец, приподнявшись на локте, смотрел, как его жена улыбается во сне. Она выглядела такой молодой — моложе, чем тогда, когда они только встретились. Затем она пробормотала его имя и открыла глаза.
— Что такое? — спросил Яннул.
— Я видела во сне Лар-Ральднора.
— И что это был за сон? — в его словах слышался суеверный страх и страстное желание разделить ее радость.
— Сначала... сначала там стояла какая-то тень, и мне было страшно. Но он оказался рядом и заговорил со мной. Это был не просто сон, Яннул. Мысленная речь... Теперь я знаю, что мы можем не беспокоиться о нем.
— Хорошо, — рассеянно отозвался Яннул. Он осознал, что такое количество сверхъестественного утомляет его. То же самое бывало и рядом с Ральднором из Сара. Только его усталость выражалась тогда по-другому, характерным для юноши образом.
Медаси уже снова уснула. Яннул лежал рядом с ней и смотрел, как занимающийся рассвет окрашивает стенки фургона.
Он напомнил себе, что это зорский рассвет. Вот уже полмесяца, как они живут в Зоре, пройдя туда под горой.
После чудесного явления Анакир Ланнской — назвать это иначе было невозможно — кармианские солдаты убрались прочь, все еще пребывая в трансе. Затем случился обвал, перегородивший дорогу. Неизвестно, пострадал ли при этом кто-то из кармианцев, но хотелось верить, что нет. Сила богини на сей раз была явлена в милосердии, хотя и в довольно жесткой форме.
От обвала дрогнула дорога под ногами, вслед за тем начали сыпаться камни и у них за спиной. Но через какое-то время все успокоилось. Люди начали выходить из оцепенения, истерика и безумная радость по поводу спасения понемногу улеглись. И тогда подняла шум зорская девушка Вашту, стоящая чуть в стороне. От волнения ее речь стала совсем невнятной, пришлось подойти поближе — и самим увидеть проход, образовавшийся в горе. Путь в долину Зора был открыт.
Это было, как и говорила Вашту, отчасти пещерой, отчасти туннелем, похоже, рукотворным. На дальнем его конце горы спускались вниз каскадами, которые местами разрывали белые беспокойные занавесы водопадов.
Спуск оказался совсем непрост — вниз вело несколько дорог, но все они были не слишком надежны. Они потеряли двоих человек и одну козу. Это несколько охладило мистический пыл путников, которые после чуда на дороге, похоже, уверились в своей неуязвимости. Но горы оставались горами с их природными трудностями и ловушками.
Так или иначе, они достигли места, откуда горы более плавно спускались в долину. К этому моменту очарование чуда совсем померкло. Все выглядело не совсем так, как им представлялось. Снова пошел дождь, гром грохотал в небе. Вид у спасенных был жалкий, словно у детей, которым пообещали сладостей, а затем выставили во двор без ужина.
Сафка, с черными кругами вокруг воспаленных глаз, вела людей за собой, подбадривая, уговаривая, издеваясь — лишь бы те не сдавались. Сама она стойко и мужественно карабкалась и барахталась в грязи, преодолевая спуск под проливным дождем. Если в Ольме ее благородное происхождение вызывало недоверчивые усмешки, то здесь она была истинной дочерью короля — с безграничными возможностями и легким налетом безумия. Под стать ей была и Вашту, полная дикой радости от возвращения на землю предков. Мокрая, как рыба, с отчаянной усмешкой на лице, она карабкалась вверх и вниз по каменной гряде. Поймав взгляд Яннула, она что-то крикнула ему, и тот вежливо кивнул в ответ, но лишь значительно позже разобрал и понял ее слова. Вечером он в некотором замешательстве сообщил Медаси:
— Вашту говорит, что здесь никогда не бывает снега — только дождь.
Они убедились в этом весьма быстро — уже утром небеса потемнели и набухли, и вершины гор, оставшиеся у них позади и слева, скрылись за густой снежной пеленой. Здесь же на землю пролился дождь. Похоже, долина лежала очень низко, ниже восточной снеговой черты, словно гигантская чаша с гранитными стенками, которые надежно защищают дно от холодных ветров. Беглецы могли вымокнуть до нитки, но не замерзнуть.
Ночь они провели у костров, снова распевая песни. Люди наконец-то поверили, что их мечта — не обман, не морок, а нечто реальное.
Еще до того, как спуститься в речную долину, они обнаружили плоды на деревьях и кустах, а также животных, которые бродили повсюду и обещали мясо на стол.
Вскоре показалась и река, на берегу которой высились каменные постройки. Это был городок ланнского типа — похожий на Амланн, только значительно меньше. По дороге им встретились лишь отдельные хижины и пара заброшенных деревень, погребенных под палой листвой и ползучими растениями. Видимо, все жители перебрались в городок у реки.
Яннул поинтересовался, не тот ли это увиденный во сне город, о котором до сих пор не смолкали рассказы, но Вашту с ним не согласилась. Ее мать была родом из этого места, а Древний город лежал на северо-востоке, за рекой.
В городке было достаточно жителей, его система управления была сходна с элирианской — таинственная и основанная на странных обрядах. На подступах к нему навстречу им вышла группа темноволосых людей и вступила в переговоры. Пришлось использовать Вашту в качестве переводчика — настолько местный диалект отличался от привычной висской речи. Новые слова и непривычное построение фраз мешало зорцам и людям из Ланнелира понимать друг друга.
Тем не менее прибывшим удалось выяснить, что Зор больше не считает себя частью королевства и не имеет желания ею быть. Но Свободных ланнцев готовы были принять, лишь попросили соблюдать некоторое расстояние между их будущим поселением и уже существующими угодьями. В то же время им не возбранялось искать убежища в городе. Там имелось достаточно зданий, которые можно приспособить под жилье, или же занять пустующие дома, чьи владельцы временно отсутствовали — естественно, уважая владельцев и их уклад. Долина была плодородна и могла прокормить всех.
Само собой, зорцы не вполне доверяли пришельцам — на то они и зорцы. Но так или иначе им выделили землю под обустройство, взаимопонимание было установлено и понемногу углублялось. Пережив все ужасы кармианского вторжения, Свободные ланнцы прекрасно понимали настороженность местных и потому старались вести себя честно и покладисто.
В первый же вечер Вашту позвала всю верхушку беженцев в пустующий дом, стоящий на сланцевом берегу реки. Это было ее родовое гнездо, которое она заняла по праву. Были и другие родственники, имевшие права на него — дядья и двоюродные братья ее матери, которые сейчас путешествовали по долине или находились за горами, но всегда могли вернуться. Поэтому за длинным каменным столом, накрытым Вашту для ее гостей, оставалось пять незанятых мест, и рядом с каждым костяной нож, свеча и каменная чаша, отполированная сотнями губ и пальцев — все это появилось на свет из старых сундуков. Таков был зорский обычай. Похожая традиция имелась и в Ланне, но здесь возможность появления гостей в любой момент ощущалась гораздо сильнее.
Свободный Ланн обосновался на берегу реки — возражений не было ни у кого. Возможно, к лету возникнут иные возможности, и придется уйти из долины, чтобы разведать новые места. Но сейчас у них за плечами был длинный путь. Они обрели желанную свободу и вместе с ней надежду на выживание. Пока этого было достаточно.
— Но мне надо в Древний город, — сказала Сафка.
Ланнцы слушали ее с почтением. Сафка была их жрицей, той искрой, что зажгла восстание в Ольме, фокусирующим зеркалом для Анакир, позволившим отогнать врагов и открыть ворота в Зор. Люди не хотели терять Сафку и, отдай она приказ, готовы были последовать за ней. Однако она не стала этого делать, только объявила о своей потребности и спросила, кто хочет сопровождать ее.
Ее приближенный офицер — тот самый, что готовился умереть, задерживая кармианцев, если бы Сафка с Яннулом согласились на это — нахмурился и спросил, почему ей надо продолжать путь и откуда она знает, что город существует.
— Просто знаю, — ответила она. — И знаю, что должна быть там.
— Но для чего, госпожа? — он заметил, что вокруг них собрались люди. — Вы увели нас из Ланна. Вы призвали богиню, и Она встала перед нами...
Он умолк, ибо понимание поглотило и сделало ненужными все вопросы.
Сафка густо покраснела, глаза ее сверкали. Ей нравилось быть любимой, ведь раньше ей доставалось так мало любви.
— Это богиня сказала мне, что я должна идти, — произнесла она, когда шум вокруг слегка умолк.
Наступила тишина. Подобные доводы не оспаривались.
— Мы последуем за вами, — послышался голос офицера.
— Нет, — возразила Сафка. — Я приглашаю только тех, кто, как и я, чувствует необходимость добраться до города. Другие будут бесполезны для богини. Ей нужны только те, кто отвечает Ее замыслу.
— Но в чем Ее замысел?
Сафка простерла руки. Ветер трепал ее волосы. В такие минуты она делалась прекрасной, но не как женщина, а как может быть прекрасен горный пик или горделивое дерево.
— Не знаю. Но чувствую, что я часть его. Ашни сделала меня этой частью.
Им уже было поведано про Ашни, богиню-ребенка, ту, что неузнанная жила среди них в Ольме...
На том собрание и кончилось. На следующий день Сафка собрала обоз из здешних повозок — очень легких, украшенных резьбой, крытых цветным полотном, пропитанным воском. В долине не было зеебов, не говоря уже о лошадях. Зорцы запрягали кастрированных баранов, и свите Сафки пришлось поступить так же. Когда она пересекла один из дощатых мостов через реку, с ней шло меньше двадцати человек.
— Зачем мы туда потащились? — спросил Яннул.
— Меня тянет туда, — ответила Медаси. — Именно так, как говорила Сафка.
Она старалась объяснить ему эту свою тягу, но он не мог понять, а может быть, и не хотел. Тем не менее Медаси твердо решила последовать за Сафкой на северо-восток, и он пошел с нею. Зато их сын наконец-то был счастлив. У него появился друг, ланнский мальчишка тех же лет, который тоже принял участие в экспедиции. Сейчас они вместе ехали на тележке, запряженной двумя жирными, но резвыми свиньями.
Дождь, начавшийся несколько дней назад, шел не переставая.
Яннул, промокший до костей, проклинал в душе эту затею. Он не верил ни в какой город, хотя тому и придавалось столь важное мистическое значение.
Лежа на спине в трясущейся повозке, он продолжал размышлять. Его правая рука, некогда разбитая Ригоном* , ныла от сырости и скучала по оружию от воспоминаний о кармианцах. Захватчики не причинили ему никакого вреда — просто выгнали, как собаку. И он слишком устал, чтобы гневаться, страдать, бояться или скучать... Когда снаружи раздался какой-то шум, Яннул соскочил с подстилки, схватил нож и бросился вон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79