— сын Яннула улыбнулся, потом рассмеялся. Рармон был впечатлен его актерским талантом. — Вы можете что-нибудь сделать?
— Может быть. При условии, что никто из них не ударится в панику.
Они обменялись улыбками и расстались. Рармон двинулся дальше со своим эскортом и через несколько минут подошел к покоям принцессы. Стража отсалютовала ему. Кроме нее, в коридоре отиралось несколько придворных прихлебателей.
Когда двери отворились, Рармон увидел, что передняя в самом деле полна народу — заравийские слуги, даже писцы, словно в столь поздний час принцессе могло прийти в голову отправить письмо. Все они, похоже, были разочарованы, увидев в дверях Рармона, а не самого Ральданаша. Дамы Улис-Анет, по крайней мере, большая их часть, тоже толкались здесь. К счастью, невзирая на свой испуг и неопытность, Йеза успела вернуться.
С совершенно излишней пунктуальностью дворцовый смотритель уведомил о прибытии принца Рармона, прибавив, что он здесь по поручению Повелителя Гроз. Его слова возымели действие — лица у всех тут же сделались очень серьезными. Выражаясь театральным языком, публика застыла в ожидании.
Рармон счел за благо вмешаться — поблагодарил всех собравшихся и отпустил их. Его личный авторитет вкупе со славой подействовал на толпу — менее чем через минуту передняя опустела. Тогда Рармон обратился к Йезе, попросив ее войти и доложить госпоже о его приходе.
Повисло напряженное молчание. Зная вспыльчивый характер Айроса и его любовь к эффектности, можно было ожидать, что он выскочит из комнаты с обнаженным мечом, и солдатам Ральданаша придется вступить с ним в схватку. Однако тихое бормотание за дверью не давало оснований для беспокойства. Йеза выскользнула из комнаты, плотно притворив за собой дверь. В ней тоже совсем не чувствовалось отчаяния.
Рармон ожидал, что Улис-Анет выйдет следом за ней, оставив доказательства своей вины за дверью. Поэтому он был весьма удивлен, когда Йеза сообщила:
— Мой лорд, принцесса еще не ложилась. Как брат короля и ее сиятельный родственник, вы можете войти.
Это настолько противоречило здравому смыслу, что на миг Рармон заподозрил, нет ли здесь какой ловушки. Он прошел в спальню, гадая, не прячется ли Айрос в шкафу для одежды. У него было сильное ощущение, что здесь разыгрывается один из традиционных театральных фарсов.
Однако Айрос стоял у дальней стены, на всеобщем обозрении. Улис-Анет, несмотря на разложенное ночное одеяние, повернулась к Рармону. Йеза закрыла дверь и на всякий случай прислонилась к ней.
— Как видите, мы в вашей власти, — выговорила принцесса. Ее голос был тихим, но не дрожал, как у Йезы.
— Я здесь по поручению короля, — уверенно произнес Рармон. — Мне надо сообщить вам кое-какие новости. Затем я удалюсь. На то, что Повелитель Гроз посетит вас сегодня ночью, можно не рассчитывать. Так что в ближайшие пятнадцать минут этот господин может без страха покинуть ваши покои через переднюю — я позабочусь, чтобы там никого не было. Для полной безопасности пусть он накинет какой-нибудь скромный плащ, который принесет ему Йеза. Кому будет интересен еще один бездельник-писец?
Айрос вспыхнул и выругался, но ему хватило ума не повышать голоса.
Улис-Анет не отводила взгляда от Рармона.
— Благодаря вам я не погибла и осталась цела во время землетрясения. Наверное, вы возмущены, застав меня в таком глупом и опасном положении?
— Вы сами придумали себе опасность. Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Мой лорд, ко мне это тоже не имеет отношения, — вскинула голову принцесса. Во взгляде и плотно сжатых губах чувствовалось напряжение. Рармон снова невольно поразился тому, как она до невозможности похожа на Вал-Нардию. Но лишь внешне — внутреннего сходства было куда меньше. — Я чувствую, что могу вам доверять, принц Рармон. Так будьте же свидетелем, что я не приглашала сюда этого мужчину и не желала видеть его здесь. По сути, мой лорд, я прошу у вас защиты от него.
Айрос издал какой-то невнятный звук, причем довольно громко. Он явно был готов закричать или разразиться гневной речью. Поэтому Рармон бросился к нему и наотмашь ударил по лицу. Айрос отлетел к стене.
— Тише, будь ты проклят! — прошипел Рармон, сдавив ему горло. — Она отреклась от тебя, разве ты не слышал? Ты втянул ее в эту авантюру против ее воли.
Айрос продолжал сопротивляться, но было видно, что его пыл почти угас, и Рармон рискнул выпустить его.
— Эта сука всего лишь оговаривает меня, чтобы отпереться самой, — уронил он.
— Не смей бросаться подобными словами. Стоит этой женщине захотеть, и она может обвинить тебя в попытке изнасилования. Если ты хоть сколько-то ценишь ее, призови на помощь свои хорошие манеры. И свои мозги — дабы признать очевидное.
Айрос потрогал свой подбородок. Он терпеть не мог, когда что-либо наносило ущерб его красоте.
— Жду тебя на Северной аллее, за Лисьим садом, — твердо продолжил Рармон. — Если задержишься здесь, я буду вынужден вернуться. После чего ты будешь обвинен в том, что проник сюда ради насилия, и ответишь перед моими людьми.
— Да как ты смеешь! Ты, кармианский выскочка! — Айрос чуть не плакал от досады. Что ж, ему не довелось служить у Кесара, и он еще многого не знал о жизни.
— Постарайся усвоить, мальчишка, — отчеканил Рармон, — кем стал я, прибыв сюда, и кем остался ты. Ты болван и хвастун, но, по крайней мере, живой. Однако если ты будешь упорствовать в своей глупости, мне ничего не стоит исправить это положение.
Немного позже они встретились на Северной аллее. Разговор был очень краток — видимо, Айрос и впрямь начал осознавать, кто такой теперь лорд Рармон.
Когда начальник заравийской гвардии скрылся среди аккуратно подстриженных садовых зарослей, Рармон перевел дух и прислонился к колонне. Он следил за луной, медленно катящейся к горизонту, и вдруг почувствовал, что янтарное кольцо у него на пальце начинает остывать. Оно было горячим с того момента, как сын Яннула заговорил с ним в коридоре. Но почему? Какое-то новое предостережение?
Подумав о кольце, он невольно обратился мыслью к той, что подарила его. Он видел ее дважды: во плоти в Ольме и призраком на развалинах Корамвиса. На самом деле ей не больше девяти — так почему же она предстала перед ним четырнадцатилетней девушкой?
Где она? Очевидно, что больше не с волками. И что ей надо от него? Когда он устремился к ней, она попросту исчезла. Чары рассеялись от приближения или неосторожного вскрика. Но осталось ощущение какого-то вопроса. Или просьбы. И еще эта связь через кольцо...
Странно, но Рармон больше не верил в нее. Как и в ее богиню.
14
После ухода короля Улис-Анет осталась сидеть под гаснущими светильниками, такая же неподвижная, как любой другой предмет в ее шатре.
В этот день они выехали в Куму и долго тряслись по узкой дороге меж холмов. Улис-Анет пустилась в путь прямо в свадебном наряде, даже цветы в ее волосах все еще были свежими. Вечером они разбили лагерь на поляне среди холмов, освещенной факелами и звездами, к которым она уже начала привыкать. Именно тогда ей поднесли свадебный дар от супруга — ожерелье в виде золотых целующихся птиц, перемежаемых гроздьями плодов из розового кварца и сапфиров, а к нему — тяжелые серьги той же работы. Очень достойный подарок — и более чем уместный. Улис-Анет знала, что сегодня ночью король обязан прийти к ней. Так и случилось.
Светильники догорали, в воздухе висел густой запах благовоний, кувшины с вином стояли наготове. Служанки нарядили ее для первой брачной ночи.
Король прибыл в сопровождении эскорта. Мужчины с факелами распевали дорфарианские свадебные песни, мешая их с ваткрианскими — время от времени среди чужеземных слов можно было уловить вполне родные непристойности. Затем мужчины удалились, вслед за ними удалились ее дамы, и она впервые осталась наедине с Ральданашем в ароматном полумраке шатра.
Тогда, на Холме Верховных королей, среди царящего вокруг хаоса, Улис-Анет впервые увидела, насколько красив ее будущий супруг. Однако ничто в ней не отозвалось на эту красоту, как на что-то желанное. Красота Ральданаша не была влекущей, она ничего не обещала. Принцесса знала, что он пришел сюда не для того, чтобы любить ее, и была совершенно права.
— Я вижу, вы все понимаете, Улис, — сказал наконец король.
Ей следовало выбирать слова, но она злилась — даже не на него лично, а вообще на все. Сдержанная и учтивая ярость переполняла ее.
— Не совсем, мой повелитель. Но я знаю, чего вы от меня ждете.
— Ничего.
— Вот именно — ничего.
— Мне очень жаль, если это ввергает вас в уныние, — произнес Ральданаш. — Поверьте, наш бесплодный союз — вовсе не мой выбор. Мы оба жертвы политики, — он сел и с безучастным видом продолжил свою речь: — Лишь по этой причине я обязан какое-то время побыть с вами этой ночью, а также всеми остальными ночами нашего путешествия. Будет довольно странно, если я не стану так поступать — в глазах людей это прямое оскорбление для вас. Понимаю, что такой подлог может показаться обидным, но, смею надеяться, вы покоритесь неизбежности. Когда мы вернемся в Анкиру, у вас будет право распоряжаться своими ночами, как вам угодно. Я не буду возражать, только соблюдайте приличия и не порочьте мое имя.
— Значит ли это, что я могу заводить любовников, мой повелитель?
— Если пожелаете, Улис. Это будет только честно, ибо я никогда не возлягу с вами.
В общем, она уже не ожидала, что это когда-то случится — и все же была до глубины души потрясена его холодностью.
— Вы попираете все брачные установления и традиции Дорфара, — вырвалось у нее.
— Возможно.
— Но почему? Или вы так преданы вашим светловолосым женам, королевам из Шансара и...
— Я не предан ни одной из женщин, — перебил ее король и, чуть усмехнувшись, добавил: — И ни одному из мужчин.
Против воли Улис-Анет содрогнулась. У нее было чувство, будто она погружается внутрь себя, в самые глубины — и что-то толкало ее все глубже и глубже...
— Не будет ли дерзостью, мой повелитель, если я спрошу, в чем причина этого?
— У вас есть право спрашивать о чем угодно. Беседа — единственное, чем я способен скрасить часы вашего одиночества. По крайней мере, я могу быть честным с вами, — Ральданаш сделал паузу и снова заговорил: — В землях за океаном существует обычай посвящать себя богине. Он предполагает полное воздержание, в том числе и в чувствах. Человек не занимается любовью и никого не любит — он верен лишь богине и ее земле, которая есть воплощение богини. По большей части это относится к жрецам. Но так случилось, что я тоже призван. Не то чтобы меня вынудили или научили — просто однажды я почувствовал, что принадлежу к этим избранным. В Ваткри таких людей называют Сыновьями Ашкар, они считаются святыми и время от времени могут творить чудеса. К несчастью, настала пора, когда мне пришлось покинуть родину, чтобы стать Верховным королем здесь, на севере. Помимо всего прочего, в мои обязанности входит продолжить династию отца. Однако это ничего не меняет. Внутренний голос всегда сильнее, чем любой крик снаружи, надо лишь прислушаться к нему... Род Ральднора закончится на мне.
— Но вы могли не заставлять себя...
— Мне знакомо вожделение, — просто сказал он. — Прежде оно часто одолевало меня в Застис. Но это в прошлом. Теперь я обуздал свои желания.
— Это какая-то загадка, мой повелитель, — Улис-Анет не могла сдержать изумления.
— Никакой загадки. Просто у Висов не существует организованного культа безбрачия как источника Силы. У людей Равнин, эманакир, он был всегда. В известной степени это относится и к моему народу. Поверьте, подавление половой энергии — вовсе не ужасная кара бессилием и бесплодием, которую жрец-Вис может обрушить на грешника. Плотское влечение — это мощь, которая способна перерождаться, накапливаться, использоваться в иных целях. Эманакир долгое время славились тайной храмовой наукой любви. Со временем они научились управлять близостью и превращать взрыв наслаждения в сияющий ключ к магической энергии. Накопленная и направленная, такая энергия способна на многое. Разве странно, что механизм зарождения жизни как таковой можно использовать для созидания и иными способами?
Откровенность речи Ральданаша в сочетании с ее бесстрастием смутила принцессу. Она более не осмеливалась говорить на эту тему — король же, еще раз удивив ее, перевел разговор на Зарависс. Целых два часа они вели беседу, в ходе которой король объяснил ей истинную цель поездки в Куму. Теперь она знала — там должно произойти что-то важное.
После его ухода Улис-Анет ощутила себя усталой и подавленной. Но когда это оцепенение прошло, она ошеломленно поняла, что возбуждена до жара и покалывания в теле, словно в пору Застис. Она была обманута в своей жажде близости — и сейчас сила желания, о которой рассуждал король, казалось, заполнила весь ее шатер.
Кума тоже изрядно пострадала во время войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Может быть. При условии, что никто из них не ударится в панику.
Они обменялись улыбками и расстались. Рармон двинулся дальше со своим эскортом и через несколько минут подошел к покоям принцессы. Стража отсалютовала ему. Кроме нее, в коридоре отиралось несколько придворных прихлебателей.
Когда двери отворились, Рармон увидел, что передняя в самом деле полна народу — заравийские слуги, даже писцы, словно в столь поздний час принцессе могло прийти в голову отправить письмо. Все они, похоже, были разочарованы, увидев в дверях Рармона, а не самого Ральданаша. Дамы Улис-Анет, по крайней мере, большая их часть, тоже толкались здесь. К счастью, невзирая на свой испуг и неопытность, Йеза успела вернуться.
С совершенно излишней пунктуальностью дворцовый смотритель уведомил о прибытии принца Рармона, прибавив, что он здесь по поручению Повелителя Гроз. Его слова возымели действие — лица у всех тут же сделались очень серьезными. Выражаясь театральным языком, публика застыла в ожидании.
Рармон счел за благо вмешаться — поблагодарил всех собравшихся и отпустил их. Его личный авторитет вкупе со славой подействовал на толпу — менее чем через минуту передняя опустела. Тогда Рармон обратился к Йезе, попросив ее войти и доложить госпоже о его приходе.
Повисло напряженное молчание. Зная вспыльчивый характер Айроса и его любовь к эффектности, можно было ожидать, что он выскочит из комнаты с обнаженным мечом, и солдатам Ральданаша придется вступить с ним в схватку. Однако тихое бормотание за дверью не давало оснований для беспокойства. Йеза выскользнула из комнаты, плотно притворив за собой дверь. В ней тоже совсем не чувствовалось отчаяния.
Рармон ожидал, что Улис-Анет выйдет следом за ней, оставив доказательства своей вины за дверью. Поэтому он был весьма удивлен, когда Йеза сообщила:
— Мой лорд, принцесса еще не ложилась. Как брат короля и ее сиятельный родственник, вы можете войти.
Это настолько противоречило здравому смыслу, что на миг Рармон заподозрил, нет ли здесь какой ловушки. Он прошел в спальню, гадая, не прячется ли Айрос в шкафу для одежды. У него было сильное ощущение, что здесь разыгрывается один из традиционных театральных фарсов.
Однако Айрос стоял у дальней стены, на всеобщем обозрении. Улис-Анет, несмотря на разложенное ночное одеяние, повернулась к Рармону. Йеза закрыла дверь и на всякий случай прислонилась к ней.
— Как видите, мы в вашей власти, — выговорила принцесса. Ее голос был тихим, но не дрожал, как у Йезы.
— Я здесь по поручению короля, — уверенно произнес Рармон. — Мне надо сообщить вам кое-какие новости. Затем я удалюсь. На то, что Повелитель Гроз посетит вас сегодня ночью, можно не рассчитывать. Так что в ближайшие пятнадцать минут этот господин может без страха покинуть ваши покои через переднюю — я позабочусь, чтобы там никого не было. Для полной безопасности пусть он накинет какой-нибудь скромный плащ, который принесет ему Йеза. Кому будет интересен еще один бездельник-писец?
Айрос вспыхнул и выругался, но ему хватило ума не повышать голоса.
Улис-Анет не отводила взгляда от Рармона.
— Благодаря вам я не погибла и осталась цела во время землетрясения. Наверное, вы возмущены, застав меня в таком глупом и опасном положении?
— Вы сами придумали себе опасность. Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Мой лорд, ко мне это тоже не имеет отношения, — вскинула голову принцесса. Во взгляде и плотно сжатых губах чувствовалось напряжение. Рармон снова невольно поразился тому, как она до невозможности похожа на Вал-Нардию. Но лишь внешне — внутреннего сходства было куда меньше. — Я чувствую, что могу вам доверять, принц Рармон. Так будьте же свидетелем, что я не приглашала сюда этого мужчину и не желала видеть его здесь. По сути, мой лорд, я прошу у вас защиты от него.
Айрос издал какой-то невнятный звук, причем довольно громко. Он явно был готов закричать или разразиться гневной речью. Поэтому Рармон бросился к нему и наотмашь ударил по лицу. Айрос отлетел к стене.
— Тише, будь ты проклят! — прошипел Рармон, сдавив ему горло. — Она отреклась от тебя, разве ты не слышал? Ты втянул ее в эту авантюру против ее воли.
Айрос продолжал сопротивляться, но было видно, что его пыл почти угас, и Рармон рискнул выпустить его.
— Эта сука всего лишь оговаривает меня, чтобы отпереться самой, — уронил он.
— Не смей бросаться подобными словами. Стоит этой женщине захотеть, и она может обвинить тебя в попытке изнасилования. Если ты хоть сколько-то ценишь ее, призови на помощь свои хорошие манеры. И свои мозги — дабы признать очевидное.
Айрос потрогал свой подбородок. Он терпеть не мог, когда что-либо наносило ущерб его красоте.
— Жду тебя на Северной аллее, за Лисьим садом, — твердо продолжил Рармон. — Если задержишься здесь, я буду вынужден вернуться. После чего ты будешь обвинен в том, что проник сюда ради насилия, и ответишь перед моими людьми.
— Да как ты смеешь! Ты, кармианский выскочка! — Айрос чуть не плакал от досады. Что ж, ему не довелось служить у Кесара, и он еще многого не знал о жизни.
— Постарайся усвоить, мальчишка, — отчеканил Рармон, — кем стал я, прибыв сюда, и кем остался ты. Ты болван и хвастун, но, по крайней мере, живой. Однако если ты будешь упорствовать в своей глупости, мне ничего не стоит исправить это положение.
Немного позже они встретились на Северной аллее. Разговор был очень краток — видимо, Айрос и впрямь начал осознавать, кто такой теперь лорд Рармон.
Когда начальник заравийской гвардии скрылся среди аккуратно подстриженных садовых зарослей, Рармон перевел дух и прислонился к колонне. Он следил за луной, медленно катящейся к горизонту, и вдруг почувствовал, что янтарное кольцо у него на пальце начинает остывать. Оно было горячим с того момента, как сын Яннула заговорил с ним в коридоре. Но почему? Какое-то новое предостережение?
Подумав о кольце, он невольно обратился мыслью к той, что подарила его. Он видел ее дважды: во плоти в Ольме и призраком на развалинах Корамвиса. На самом деле ей не больше девяти — так почему же она предстала перед ним четырнадцатилетней девушкой?
Где она? Очевидно, что больше не с волками. И что ей надо от него? Когда он устремился к ней, она попросту исчезла. Чары рассеялись от приближения или неосторожного вскрика. Но осталось ощущение какого-то вопроса. Или просьбы. И еще эта связь через кольцо...
Странно, но Рармон больше не верил в нее. Как и в ее богиню.
14
После ухода короля Улис-Анет осталась сидеть под гаснущими светильниками, такая же неподвижная, как любой другой предмет в ее шатре.
В этот день они выехали в Куму и долго тряслись по узкой дороге меж холмов. Улис-Анет пустилась в путь прямо в свадебном наряде, даже цветы в ее волосах все еще были свежими. Вечером они разбили лагерь на поляне среди холмов, освещенной факелами и звездами, к которым она уже начала привыкать. Именно тогда ей поднесли свадебный дар от супруга — ожерелье в виде золотых целующихся птиц, перемежаемых гроздьями плодов из розового кварца и сапфиров, а к нему — тяжелые серьги той же работы. Очень достойный подарок — и более чем уместный. Улис-Анет знала, что сегодня ночью король обязан прийти к ней. Так и случилось.
Светильники догорали, в воздухе висел густой запах благовоний, кувшины с вином стояли наготове. Служанки нарядили ее для первой брачной ночи.
Король прибыл в сопровождении эскорта. Мужчины с факелами распевали дорфарианские свадебные песни, мешая их с ваткрианскими — время от времени среди чужеземных слов можно было уловить вполне родные непристойности. Затем мужчины удалились, вслед за ними удалились ее дамы, и она впервые осталась наедине с Ральданашем в ароматном полумраке шатра.
Тогда, на Холме Верховных королей, среди царящего вокруг хаоса, Улис-Анет впервые увидела, насколько красив ее будущий супруг. Однако ничто в ней не отозвалось на эту красоту, как на что-то желанное. Красота Ральданаша не была влекущей, она ничего не обещала. Принцесса знала, что он пришел сюда не для того, чтобы любить ее, и была совершенно права.
— Я вижу, вы все понимаете, Улис, — сказал наконец король.
Ей следовало выбирать слова, но она злилась — даже не на него лично, а вообще на все. Сдержанная и учтивая ярость переполняла ее.
— Не совсем, мой повелитель. Но я знаю, чего вы от меня ждете.
— Ничего.
— Вот именно — ничего.
— Мне очень жаль, если это ввергает вас в уныние, — произнес Ральданаш. — Поверьте, наш бесплодный союз — вовсе не мой выбор. Мы оба жертвы политики, — он сел и с безучастным видом продолжил свою речь: — Лишь по этой причине я обязан какое-то время побыть с вами этой ночью, а также всеми остальными ночами нашего путешествия. Будет довольно странно, если я не стану так поступать — в глазах людей это прямое оскорбление для вас. Понимаю, что такой подлог может показаться обидным, но, смею надеяться, вы покоритесь неизбежности. Когда мы вернемся в Анкиру, у вас будет право распоряжаться своими ночами, как вам угодно. Я не буду возражать, только соблюдайте приличия и не порочьте мое имя.
— Значит ли это, что я могу заводить любовников, мой повелитель?
— Если пожелаете, Улис. Это будет только честно, ибо я никогда не возлягу с вами.
В общем, она уже не ожидала, что это когда-то случится — и все же была до глубины души потрясена его холодностью.
— Вы попираете все брачные установления и традиции Дорфара, — вырвалось у нее.
— Возможно.
— Но почему? Или вы так преданы вашим светловолосым женам, королевам из Шансара и...
— Я не предан ни одной из женщин, — перебил ее король и, чуть усмехнувшись, добавил: — И ни одному из мужчин.
Против воли Улис-Анет содрогнулась. У нее было чувство, будто она погружается внутрь себя, в самые глубины — и что-то толкало ее все глубже и глубже...
— Не будет ли дерзостью, мой повелитель, если я спрошу, в чем причина этого?
— У вас есть право спрашивать о чем угодно. Беседа — единственное, чем я способен скрасить часы вашего одиночества. По крайней мере, я могу быть честным с вами, — Ральданаш сделал паузу и снова заговорил: — В землях за океаном существует обычай посвящать себя богине. Он предполагает полное воздержание, в том числе и в чувствах. Человек не занимается любовью и никого не любит — он верен лишь богине и ее земле, которая есть воплощение богини. По большей части это относится к жрецам. Но так случилось, что я тоже призван. Не то чтобы меня вынудили или научили — просто однажды я почувствовал, что принадлежу к этим избранным. В Ваткри таких людей называют Сыновьями Ашкар, они считаются святыми и время от времени могут творить чудеса. К несчастью, настала пора, когда мне пришлось покинуть родину, чтобы стать Верховным королем здесь, на севере. Помимо всего прочего, в мои обязанности входит продолжить династию отца. Однако это ничего не меняет. Внутренний голос всегда сильнее, чем любой крик снаружи, надо лишь прислушаться к нему... Род Ральднора закончится на мне.
— Но вы могли не заставлять себя...
— Мне знакомо вожделение, — просто сказал он. — Прежде оно часто одолевало меня в Застис. Но это в прошлом. Теперь я обуздал свои желания.
— Это какая-то загадка, мой повелитель, — Улис-Анет не могла сдержать изумления.
— Никакой загадки. Просто у Висов не существует организованного культа безбрачия как источника Силы. У людей Равнин, эманакир, он был всегда. В известной степени это относится и к моему народу. Поверьте, подавление половой энергии — вовсе не ужасная кара бессилием и бесплодием, которую жрец-Вис может обрушить на грешника. Плотское влечение — это мощь, которая способна перерождаться, накапливаться, использоваться в иных целях. Эманакир долгое время славились тайной храмовой наукой любви. Со временем они научились управлять близостью и превращать взрыв наслаждения в сияющий ключ к магической энергии. Накопленная и направленная, такая энергия способна на многое. Разве странно, что механизм зарождения жизни как таковой можно использовать для созидания и иными способами?
Откровенность речи Ральданаша в сочетании с ее бесстрастием смутила принцессу. Она более не осмеливалась говорить на эту тему — король же, еще раз удивив ее, перевел разговор на Зарависс. Целых два часа они вели беседу, в ходе которой король объяснил ей истинную цель поездки в Куму. Теперь она знала — там должно произойти что-то важное.
После его ухода Улис-Анет ощутила себя усталой и подавленной. Но когда это оцепенение прошло, она ошеломленно поняла, что возбуждена до жара и покалывания в теле, словно в пору Застис. Она была обманута в своей жажде близости — и сейчас сила желания, о которой рассуждал король, казалось, заполнила весь ее шатер.
Кума тоже изрядно пострадала во время войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79