»
«Я не собираюсь тебе противоречить, — ответил Келсон, — но памятник много значит для людей. Им требуется место, где можно сосредоточиться. Ты.., не возражаешь, если я построю молельни?»
Смех призрака прозвучал подобно маленьким серебристым колокольчикам в пределах купола, и он покачал головой.
«Это человеческая слабость — и слабость Дерини, — сказал он. — Ты можешь строить свои святыни, если это даст удовлетворение тебе и им. Но храни то, за что я боролся: это гораздо важнее.»
"Да, господин, — покорно ответил Келсон. — Э-э, есть ли у тебя какие-нибудь советы насчет Конала?
Что мне с ним делать?"
Лицо призрака стало задумчивым, даже немного мечтательным.
«Ты должен сделать то, что должен, Келсон Халдейн. Долг короля — казнить и миловать в соответствии с обстоятельствами. Только ты можешь решать.»
«Но ты не можешь дать мне никакой подсказки?»
— настаивал Келсон.
«Ты должен слушать свой внутренний голос. После молитвы и медитации ты будешь знать, что делать.»
Но когда Келсон собирался еще спросить о чем-то, фигура приблизилась и протянула руки к голове Келсона.
«А теперь иди с миром, сын мой, — раздался у него в сознании голос, когда руки легко коснулись его волос. — Силы и процветания тебе, король Гвиннеда.»
Коснувшись волос короля, фигура исчезла — быстрее, чем Келсон успел моргнуть глазом, а купол уже распадался на тысячи нитей, издающих легкий музыкальный звон. Купол опал до барьера-круга, а затем круг тоже растворился на каменном полу под музыку, звучащую в душах. Несколько секунд никто не двигался, только сотни людей переводили взгляды с Келсона на Конала и обратно. Но когда Келсон наконец вздохнул и встал, чуть покачиваясь, шепот вновь возрождающейся жизни пронесся по залу, как очищающий ветерок. Дугал опустился на колени рядом с Коналом и достал пузырек из синего стекла из ягдташа Тирцеля.
— Что это? — прошептал Келсон, прикладывая руку к шее Конала, чтобы попытаться найти пульс, одновременно рассматривая пузырек.
— Мераша, чтобы нам не беспокоиться зря, пока ты его не казнишь.
Лицо Келсона исказила гримаса: он отчетливо помнил два своих собственных опыта с нею, но знал — это самый разумный путь.
— Ты так уверен, что я казню его? — спросил он.
— У тебя нет выбора, — сказал Морган, склоняясь рядом с ним и приподнимая голову Конала, когда Дугал вынул затычку из пузырька. Откуда-то появился Арилан и встал рядом, скрестив на груди руки. — Лаже если бы он смирился, в чем я очень сомневаюсь, ты не можешь оставить его в живых, как не мог пощадить и Джедаила Меарского. Романтические мечты о спасении сбившегося с пути принца от бесчестья и смерти привлекательны, но никогда не сбываются в реальной жизни.
Подавленно склонив голову, Келсон вздохнул.
— Не знаю, понимаете ли вы, насколько я устал покупать жизнь ценою смерти других, — сказал он очень тихо.
Дункан тоже подошел посмотреть на лежащего без сознания Конала. Услышав слова Келсона, он сел на корточки и помог Моргану открыть рот Коналу, чтобы Дугал влил в него мерашу.
— Это очень старое противоречие, которое мы теперь не сможем разрешить так же, как не могли в прошлом, Келсон. Это несчастливая, но необходимая часть королевской ноши. Кстати, а с кем ты разговаривал перед тем, как снять круг?
Келсон моргнул.
— Вы его не видели?
— Кого? — спросил Дугал, бросая пустой пузырек назад в ягдташ.
— Свя.., неважно, — тихо сказал Келсон, когда Конал пошевелился и застонал, а Морган достал веревку, чтобы связать руки пленника за спиной. — Уведите его. Я расскажу вам позже.
Эпилог
Жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой (Иов 10:12)
Два месяца спустя король Гвиннеда и его названный брат, теперь — герцог Кассанский и граф Кирнийский и Траншайский, молча ехали вдоль берега моря, у самой кромки воды, недалеко от столицы Моргана — Корота. Наступила середина лета, с бескрайнего южного моря дул легкий бриз, день стоял солнечный и теплый. Оба молодых человека были в домотканой одежде с короткими рукавами, что являлось приятным контрастом с шелком и парчой, в которые они облачались с утра. Но утром состоялась официальная церемония: король прибыл в Корот со своими придворными, чтобы отпраздновать рождение первого сына и наследника Моргана, а Дункан уже окрестил его, дав имя Келрик Алайн Морган.
— Крошка Келрик — симпатичный малыш, правда? — мечтательно спросил Дугал. — Такие светлые волосики… Интересно, у него будут голубые или серые глаза?
Келсон пожал плечами, стараясь не думать о другом ребенке благородного происхождения, пока еще не родившемся, чьи волосы, наверняка, будут столь же темными, насколько волосы сына Моргана были светлыми, потому что его зачали темноволосые родители. Король также подумал еще об одном ребенке, который родится еще раньше, причем окажется незнатного происхождения. И оба они придут в этот мир, не имея отца. Келсону особенно не хотелось думать об этом отце.
Конал умер не лучше, чем жил. Он рыдал от страха, когда копьеносцы Халдейна с каменными выражениями лиц вели его на плаху прекрасным майским утром. Смерть Конала не была такой быстрой, как пожелал бы Келсон. Несчастный палач допустил ошибку во время первого удара, нервничая из-за того, что приходится отрубать голову принцу королевской крови. Его еще больше отвлекло резкое движение Конала перед тем, как топор упал. Потребовалось сделать два дополнительных удара, чтобы закончить неприятную процедуру — хотя Конал уже ничего не чувствовал после первого. Келсона же сильно рвало после того, как он скрылся от людских глаз.
Чувствовал он тогда себя отвратительно.
— Ты прекратишь переживать? — тихо спросил Дугал, врываясь в грустные мысли Келсона. — Что на этот раз? Росана? Конал?
Келсон громко вздохнул, покачав головой.
— Конал — и его сын — и сын Росаны, — признался он. — Боже, Дугал, почему он это сделал? Он был моим кузеном. Я был готов столько ему дать, если бы только он пожелал это заслужить.
— Келсон, он заслужил именно то, что получил, — ответил Дугал. — Можно говорить, что он стал жертвой странной цепи событий, если тебе от этого станет легче, но Конал сам выбрал свой путь. Независимо от того, каковы были его истинные намерения, когда он заливал мерашу мне во флягу — и мы никогда не узнаем, на самом ли деле он потом испугался и предупредил бы нас, чтобы мы из нее не пили — он получил мерашу, убив человека, а затем сбежав от ответственности. Он встречался с Тирцелем с единственной целью — обрести силу Халдейнов, чтобы когда-нибудь бросить тебе вызов, что он, в конце концов, и сделал. И он пытался убить своего собственного отца. Всему этому нет оправдания.
— Ты прав, оправдания нет, — согласился Келсон. — Но я все равно имею сокрушаться и оплакивать потерю человека, который, возможно, еще способен был встать на путь исправления, не так ли?
— Конечно, — Дугал раздраженно склонился вперед, чтобы потрепать коня за гриву. — Я просто не хочу, чтобы ты винил себя за то, что Конал стал таким — поскольку твоей вины тут нет. И мне плевать, что ты король и мой брат, но если ты еще раз позволишь себе так думать, я тебе хорошенько врежу.
Келсон виновато кивнул.
— И я это заслужил, — сказал он. — Мне все еще тяжело. Теперь, после того, как Дункан передал тебе свои обязанности герцога, тебе будет понятнее, насколько все это трудно. У тебя появятся свои головные боли. Теперь ответственности у тебя лишь немногим меньше, чем у короля, в особенности, раз ты — Дерини.
— Я постараюсь не забыть об этом, — сухо ответил Дугал. — Слава Богу, отец по крайней мере оставил мне немало преданных помощников. И у большинства наследников нет живого предшественника, к которому они могли бы обратиться за помощью, как есть у меня. Я рад, что мне не потребовалось терять отца, чтобы получить герцогство.
— Не ты один, — ответил Келсон. — Именно я убедил его отречься в твою пользу. Это был единственный способ оставить его в Ремуте. Когда-нибудь, не сомневаюсь, он станет архиепископом, а пока он еще может на время оставаться в столице как мой помощник, а также духовник и советник. Мне требуется, чтобы рядом был, по крайней мере, один Дерини, которому я могу доверять.
— Ну, ты же знаешь, что я буду рядом столько, сколько могу.
— Да, знаю.
С притворной беззаботностью Келсон управлял лошадью. В этот прекрасный летний день он был без перчаток и держал красные кожаные поводья в голых руках.
— Росана хорошо выглядела? — спросил он, изображая веселость. — Я рад, что она решила пожить с Морганом и Ричендой, пока не родится ребенок.
— Да, она выглядела.., сияющей, — тихо сказал Дугал. — О, Келсон, как бы мне, хотелось…
— Я знаю, — вставил Келсон, вспоминая единственный разговор с Росаной с тех пор, как он прибыл в Корот несколько дней назад, отказываясь вспоминать несколько других, состоявшихся, пока она все еще находилась в Ремуте. — На самом деле, она очень хорошо все переносит. Кажется, никто не ставит ей в вину преступления Конала. Думаю, ей помогло то, что она находится здесь с Ричендой — да и положение Риченды также улучшилось. Теперь, после того, как она родила Моргану наследника, его люди, кажется, наконец приняли ее.
— Словно бы какая-то из этих двух несчастных женщин имела хоть какое-то отношение к предательству их мужей! — воскликнул Дугал, возмущенно фыркая. — Прости, я не хотел снова к этому возвращаться.
— Это не имеет значения, — вздохнул Келсон и привстал в стременах, потягиваясь. — Боже, у меня затекла спина! Я собираюсь немного пройтись пешком.
— Я составлю тебе компанию, — сказал Дугал, также спрыгивая на песок.
Несколько минут они шли молча, лошади следовали позади. Наконец Дугал снова посмотрел на Келсона.
— Послушай, ты не должен говорить об этом, если не хочешь. Но Росана хотя бы намекнула тебе, что она планирует делать после рождения ребенка?
— О, да. Конечно, это не то, что я бы предпочел, но она собирается вернуться в религию, — тихо ответил Келсон, играя красными кожаными поводьями. — Наверное, в этом есть и светлая сторона. Она связывалась со Слугами святого Камбера, и они хотят, чтобы она приехала к ним и помогла восстановить Орден в том виде, в каком он существовал во времена Камбера, а также основать женский Орден, в котором бы изучалось наследие Дерини. Она очень возбуждена по этому поводу. И это определенно будет полезно для нас.
— А ребенок? — спросил Дугал.
Келсон поморщился.
— Его будут готовить к посвящению в сан. Нигель старается подойти ко всему этому по справедливости, но он твердо заявил, что не желает проводить наследование через Конала. Поэтому, следующим герцогом будет Рори — а не наследник старшего сына. Однако у мальчика все равно останется титул принца Халдейна. Я настоял на этом, уж он-то точно никоим образом не повинен в случившемся.
Дугал кивнул.
— Может, он когда-нибудь станет князем Церкви.
Вот уж что разъярило бы Конала, если бы он узнал!
Вздохнув, Келсон покачал головой.
— Мне абсолютно все равно, разъярило бы это его или нет. Он уплатил свой долг, пусть теперь покоится в мире.
Ни один из них не произносил ни слова несколько минут. Они шли по влажному песку, время от времени останавливаясь, чтобы перевернуть носками сапог раковину или еще что-то, выброшенное морем. Первым тишину нарушил Дугал, когда они приблизились к гряде скал, частично уходящей в море.
— Ты, правда, думаешь, что в круге с тобой был святой Камбер, когда ты сражался с Коналом? — спросил он.
— Не знаю. Меня беспокоит, что его не видел никто из вас. И ведь мы провалили наше путешествие, хотя и нашли Слуг. Я так хотел отыскать хоть какую-нибудь настоящую реликвию. Восстановительные работы в святыне в Валорете идут прекрасно, а новая боковая часовня замка будет завершена к Рождеству. Но тот, кто был со мной в круге, кажется, не считал особо важным строительство святынь в честь Камбера..
— Ну, священники в Транше всегда учили меня, что Бог — в сердце, а не в здании, построенном человеческими руками, так что, может, то же самое относится и к святым, — ответил Дугал. — О, конечно, прекрасно иметь определенное место поклонения, но ведь, на самом деле, речь идет о духе. — Да, но Камбер когда-то был человеком, — упрямо сказал Келсон. — И я не убежден, что он был во плоти вознесен на небеса, несмотря на то, что так говорится в отчетах, где приводятся доказательства для канонизации. Мы ведь знаем, что от некоторых физических предметов что-то осталось — как, например, перстень Дункана.
— Ну, может, тебе удастся уговорить его пожертвовать перстень, как реликвию, — заметил Дугал. — Маловероятно, конечно, зная о его связи с нашим новым святым, но…
Внезапно Дугал замолчал, остановившись так резко, что Келсон споткнулся. Впереди, на ближайшей к воде скале, неподвижно сидел человек в серой рясе с капюшоном, опираясь на деревянный посох.
— Ты видишь то, что вижу я? — выдохнул Дугал, хотя Келсон уже уставился на человека, и его лицо побелело и застыло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
«Я не собираюсь тебе противоречить, — ответил Келсон, — но памятник много значит для людей. Им требуется место, где можно сосредоточиться. Ты.., не возражаешь, если я построю молельни?»
Смех призрака прозвучал подобно маленьким серебристым колокольчикам в пределах купола, и он покачал головой.
«Это человеческая слабость — и слабость Дерини, — сказал он. — Ты можешь строить свои святыни, если это даст удовлетворение тебе и им. Но храни то, за что я боролся: это гораздо важнее.»
"Да, господин, — покорно ответил Келсон. — Э-э, есть ли у тебя какие-нибудь советы насчет Конала?
Что мне с ним делать?"
Лицо призрака стало задумчивым, даже немного мечтательным.
«Ты должен сделать то, что должен, Келсон Халдейн. Долг короля — казнить и миловать в соответствии с обстоятельствами. Только ты можешь решать.»
«Но ты не можешь дать мне никакой подсказки?»
— настаивал Келсон.
«Ты должен слушать свой внутренний голос. После молитвы и медитации ты будешь знать, что делать.»
Но когда Келсон собирался еще спросить о чем-то, фигура приблизилась и протянула руки к голове Келсона.
«А теперь иди с миром, сын мой, — раздался у него в сознании голос, когда руки легко коснулись его волос. — Силы и процветания тебе, король Гвиннеда.»
Коснувшись волос короля, фигура исчезла — быстрее, чем Келсон успел моргнуть глазом, а купол уже распадался на тысячи нитей, издающих легкий музыкальный звон. Купол опал до барьера-круга, а затем круг тоже растворился на каменном полу под музыку, звучащую в душах. Несколько секунд никто не двигался, только сотни людей переводили взгляды с Келсона на Конала и обратно. Но когда Келсон наконец вздохнул и встал, чуть покачиваясь, шепот вновь возрождающейся жизни пронесся по залу, как очищающий ветерок. Дугал опустился на колени рядом с Коналом и достал пузырек из синего стекла из ягдташа Тирцеля.
— Что это? — прошептал Келсон, прикладывая руку к шее Конала, чтобы попытаться найти пульс, одновременно рассматривая пузырек.
— Мераша, чтобы нам не беспокоиться зря, пока ты его не казнишь.
Лицо Келсона исказила гримаса: он отчетливо помнил два своих собственных опыта с нею, но знал — это самый разумный путь.
— Ты так уверен, что я казню его? — спросил он.
— У тебя нет выбора, — сказал Морган, склоняясь рядом с ним и приподнимая голову Конала, когда Дугал вынул затычку из пузырька. Откуда-то появился Арилан и встал рядом, скрестив на груди руки. — Лаже если бы он смирился, в чем я очень сомневаюсь, ты не можешь оставить его в живых, как не мог пощадить и Джедаила Меарского. Романтические мечты о спасении сбившегося с пути принца от бесчестья и смерти привлекательны, но никогда не сбываются в реальной жизни.
Подавленно склонив голову, Келсон вздохнул.
— Не знаю, понимаете ли вы, насколько я устал покупать жизнь ценою смерти других, — сказал он очень тихо.
Дункан тоже подошел посмотреть на лежащего без сознания Конала. Услышав слова Келсона, он сел на корточки и помог Моргану открыть рот Коналу, чтобы Дугал влил в него мерашу.
— Это очень старое противоречие, которое мы теперь не сможем разрешить так же, как не могли в прошлом, Келсон. Это несчастливая, но необходимая часть королевской ноши. Кстати, а с кем ты разговаривал перед тем, как снять круг?
Келсон моргнул.
— Вы его не видели?
— Кого? — спросил Дугал, бросая пустой пузырек назад в ягдташ.
— Свя.., неважно, — тихо сказал Келсон, когда Конал пошевелился и застонал, а Морган достал веревку, чтобы связать руки пленника за спиной. — Уведите его. Я расскажу вам позже.
Эпилог
Жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой (Иов 10:12)
Два месяца спустя король Гвиннеда и его названный брат, теперь — герцог Кассанский и граф Кирнийский и Траншайский, молча ехали вдоль берега моря, у самой кромки воды, недалеко от столицы Моргана — Корота. Наступила середина лета, с бескрайнего южного моря дул легкий бриз, день стоял солнечный и теплый. Оба молодых человека были в домотканой одежде с короткими рукавами, что являлось приятным контрастом с шелком и парчой, в которые они облачались с утра. Но утром состоялась официальная церемония: король прибыл в Корот со своими придворными, чтобы отпраздновать рождение первого сына и наследника Моргана, а Дункан уже окрестил его, дав имя Келрик Алайн Морган.
— Крошка Келрик — симпатичный малыш, правда? — мечтательно спросил Дугал. — Такие светлые волосики… Интересно, у него будут голубые или серые глаза?
Келсон пожал плечами, стараясь не думать о другом ребенке благородного происхождения, пока еще не родившемся, чьи волосы, наверняка, будут столь же темными, насколько волосы сына Моргана были светлыми, потому что его зачали темноволосые родители. Король также подумал еще об одном ребенке, который родится еще раньше, причем окажется незнатного происхождения. И оба они придут в этот мир, не имея отца. Келсону особенно не хотелось думать об этом отце.
Конал умер не лучше, чем жил. Он рыдал от страха, когда копьеносцы Халдейна с каменными выражениями лиц вели его на плаху прекрасным майским утром. Смерть Конала не была такой быстрой, как пожелал бы Келсон. Несчастный палач допустил ошибку во время первого удара, нервничая из-за того, что приходится отрубать голову принцу королевской крови. Его еще больше отвлекло резкое движение Конала перед тем, как топор упал. Потребовалось сделать два дополнительных удара, чтобы закончить неприятную процедуру — хотя Конал уже ничего не чувствовал после первого. Келсона же сильно рвало после того, как он скрылся от людских глаз.
Чувствовал он тогда себя отвратительно.
— Ты прекратишь переживать? — тихо спросил Дугал, врываясь в грустные мысли Келсона. — Что на этот раз? Росана? Конал?
Келсон громко вздохнул, покачав головой.
— Конал — и его сын — и сын Росаны, — признался он. — Боже, Дугал, почему он это сделал? Он был моим кузеном. Я был готов столько ему дать, если бы только он пожелал это заслужить.
— Келсон, он заслужил именно то, что получил, — ответил Дугал. — Можно говорить, что он стал жертвой странной цепи событий, если тебе от этого станет легче, но Конал сам выбрал свой путь. Независимо от того, каковы были его истинные намерения, когда он заливал мерашу мне во флягу — и мы никогда не узнаем, на самом ли деле он потом испугался и предупредил бы нас, чтобы мы из нее не пили — он получил мерашу, убив человека, а затем сбежав от ответственности. Он встречался с Тирцелем с единственной целью — обрести силу Халдейнов, чтобы когда-нибудь бросить тебе вызов, что он, в конце концов, и сделал. И он пытался убить своего собственного отца. Всему этому нет оправдания.
— Ты прав, оправдания нет, — согласился Келсон. — Но я все равно имею сокрушаться и оплакивать потерю человека, который, возможно, еще способен был встать на путь исправления, не так ли?
— Конечно, — Дугал раздраженно склонился вперед, чтобы потрепать коня за гриву. — Я просто не хочу, чтобы ты винил себя за то, что Конал стал таким — поскольку твоей вины тут нет. И мне плевать, что ты король и мой брат, но если ты еще раз позволишь себе так думать, я тебе хорошенько врежу.
Келсон виновато кивнул.
— И я это заслужил, — сказал он. — Мне все еще тяжело. Теперь, после того, как Дункан передал тебе свои обязанности герцога, тебе будет понятнее, насколько все это трудно. У тебя появятся свои головные боли. Теперь ответственности у тебя лишь немногим меньше, чем у короля, в особенности, раз ты — Дерини.
— Я постараюсь не забыть об этом, — сухо ответил Дугал. — Слава Богу, отец по крайней мере оставил мне немало преданных помощников. И у большинства наследников нет живого предшественника, к которому они могли бы обратиться за помощью, как есть у меня. Я рад, что мне не потребовалось терять отца, чтобы получить герцогство.
— Не ты один, — ответил Келсон. — Именно я убедил его отречься в твою пользу. Это был единственный способ оставить его в Ремуте. Когда-нибудь, не сомневаюсь, он станет архиепископом, а пока он еще может на время оставаться в столице как мой помощник, а также духовник и советник. Мне требуется, чтобы рядом был, по крайней мере, один Дерини, которому я могу доверять.
— Ну, ты же знаешь, что я буду рядом столько, сколько могу.
— Да, знаю.
С притворной беззаботностью Келсон управлял лошадью. В этот прекрасный летний день он был без перчаток и держал красные кожаные поводья в голых руках.
— Росана хорошо выглядела? — спросил он, изображая веселость. — Я рад, что она решила пожить с Морганом и Ричендой, пока не родится ребенок.
— Да, она выглядела.., сияющей, — тихо сказал Дугал. — О, Келсон, как бы мне, хотелось…
— Я знаю, — вставил Келсон, вспоминая единственный разговор с Росаной с тех пор, как он прибыл в Корот несколько дней назад, отказываясь вспоминать несколько других, состоявшихся, пока она все еще находилась в Ремуте. — На самом деле, она очень хорошо все переносит. Кажется, никто не ставит ей в вину преступления Конала. Думаю, ей помогло то, что она находится здесь с Ричендой — да и положение Риченды также улучшилось. Теперь, после того, как она родила Моргану наследника, его люди, кажется, наконец приняли ее.
— Словно бы какая-то из этих двух несчастных женщин имела хоть какое-то отношение к предательству их мужей! — воскликнул Дугал, возмущенно фыркая. — Прости, я не хотел снова к этому возвращаться.
— Это не имеет значения, — вздохнул Келсон и привстал в стременах, потягиваясь. — Боже, у меня затекла спина! Я собираюсь немного пройтись пешком.
— Я составлю тебе компанию, — сказал Дугал, также спрыгивая на песок.
Несколько минут они шли молча, лошади следовали позади. Наконец Дугал снова посмотрел на Келсона.
— Послушай, ты не должен говорить об этом, если не хочешь. Но Росана хотя бы намекнула тебе, что она планирует делать после рождения ребенка?
— О, да. Конечно, это не то, что я бы предпочел, но она собирается вернуться в религию, — тихо ответил Келсон, играя красными кожаными поводьями. — Наверное, в этом есть и светлая сторона. Она связывалась со Слугами святого Камбера, и они хотят, чтобы она приехала к ним и помогла восстановить Орден в том виде, в каком он существовал во времена Камбера, а также основать женский Орден, в котором бы изучалось наследие Дерини. Она очень возбуждена по этому поводу. И это определенно будет полезно для нас.
— А ребенок? — спросил Дугал.
Келсон поморщился.
— Его будут готовить к посвящению в сан. Нигель старается подойти ко всему этому по справедливости, но он твердо заявил, что не желает проводить наследование через Конала. Поэтому, следующим герцогом будет Рори — а не наследник старшего сына. Однако у мальчика все равно останется титул принца Халдейна. Я настоял на этом, уж он-то точно никоим образом не повинен в случившемся.
Дугал кивнул.
— Может, он когда-нибудь станет князем Церкви.
Вот уж что разъярило бы Конала, если бы он узнал!
Вздохнув, Келсон покачал головой.
— Мне абсолютно все равно, разъярило бы это его или нет. Он уплатил свой долг, пусть теперь покоится в мире.
Ни один из них не произносил ни слова несколько минут. Они шли по влажному песку, время от времени останавливаясь, чтобы перевернуть носками сапог раковину или еще что-то, выброшенное морем. Первым тишину нарушил Дугал, когда они приблизились к гряде скал, частично уходящей в море.
— Ты, правда, думаешь, что в круге с тобой был святой Камбер, когда ты сражался с Коналом? — спросил он.
— Не знаю. Меня беспокоит, что его не видел никто из вас. И ведь мы провалили наше путешествие, хотя и нашли Слуг. Я так хотел отыскать хоть какую-нибудь настоящую реликвию. Восстановительные работы в святыне в Валорете идут прекрасно, а новая боковая часовня замка будет завершена к Рождеству. Но тот, кто был со мной в круге, кажется, не считал особо важным строительство святынь в честь Камбера..
— Ну, священники в Транше всегда учили меня, что Бог — в сердце, а не в здании, построенном человеческими руками, так что, может, то же самое относится и к святым, — ответил Дугал. — О, конечно, прекрасно иметь определенное место поклонения, но ведь, на самом деле, речь идет о духе. — Да, но Камбер когда-то был человеком, — упрямо сказал Келсон. — И я не убежден, что он был во плоти вознесен на небеса, несмотря на то, что так говорится в отчетах, где приводятся доказательства для канонизации. Мы ведь знаем, что от некоторых физических предметов что-то осталось — как, например, перстень Дункана.
— Ну, может, тебе удастся уговорить его пожертвовать перстень, как реликвию, — заметил Дугал. — Маловероятно, конечно, зная о его связи с нашим новым святым, но…
Внезапно Дугал замолчал, остановившись так резко, что Келсон споткнулся. Впереди, на ближайшей к воде скале, неподвижно сидел человек в серой рясе с капюшоном, опираясь на деревянный посох.
— Ты видишь то, что вижу я? — выдохнул Дугал, хотя Келсон уже уставился на человека, и его лицо побелело и застыло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74