— Скажи ему, — приказал Келсон.
— Мы, Дерини, называем это «видением разума», — сказал Морган. — А у Халдейнов для этого процесса есть другое название, сир?
— Нет.
— Мы различаем два вида видения разума, — продолжал Морган. — Все зависит от того, готов ли человек к сотрудничеству или нет. Сознательно помогающий субъект может вспомнить события в мельчайших деталях. И, конечно, возможность лжи исключается. Не желающий помогать субъект может снизить эффективность получения информации, но не В полной мере: он просто не будет предлагать информацию. Но его ответы на конкретные вопросы будут правдивыми. Сопротивление вызывает различные степени состояния неудобства для субъекта. Все зависит от уровня сопротивления и количества энергии, направляемой в запросы на получение информации.
Это относится и к Дерини, и к простым людям, хотя, очевидно, Дерини имеют больший потенциал для сопротивления.
— Понятно, — сказал в задумчивости Вольфрам. — Тогда, в случае если епископ Маклайн являлся бы Дерини…
— Если бы даже так и было, — сказал Келсон, делая ударение на первом слове, — о чем, я кстати, не намерен его спрашивать, епископ — любое сопротивление моим вопросам относительно его брака сразу же станет очевидно, поскольку, задавая вопросы, я использую всю свою силу. Я сделаю это, если хотите — естественно, если полученная таким образом информация может быть принята во внимание судом.
Предложенные Келсоном меры были уникальным решением вопроса, и король считал, что Вольфрам не будет долго сопротивляться. И он не сопротивлялся. Старый раздраженный епископ снова посовещался с Кардиелем и Ариланом, и, наконец, нехотя (о чем можно было судить по выражению его лица) согласился с предложением Келсона. Келсон приказал Моргану поставить две табуретки перед столом, за которым шло заседание.
Одного взгляда на Дункана было достаточно, чтобы он тоже подошел. Сегодня он, одетый в простые черные одежды, выглядел обычным просителем, а не герцогом, графом и епископом. Его голубые глаза были бесхитростными, и он не отводил взгляд от членов трибунала. Чисто выбритое овальное лицо обрамляли коротко подстриженные каштановые волосы, с выбритой тонзурой. В его облачении не было практически ничего, указывающего на епископский сан — за исключением перстня с аметистом на правой руке. Он снял его и положил на стол перед Кардиелем, когда сел по указанию Келсона, пододвинув табурет поближе к столу и положив на него руки ладонями вверх, как велел Келсон.
— Этот допрос не имеет никакого отношения ко мне, как епископу, — пояснил он Вольфраму, когда последний вопросительно посмотрел на перстень. — Я присутствую здесь как отец, который хочет, чтобы его сын был признан законным.
— Отец-Дерини, признающий сына-Дерини?
На лице Дункана мелькнула напряженная улыбка.
— Если не ошибаюсь. Его величество сказали, что мне не будут задавать этот вопрос.
— Именно так я и сказал, в самом деле, — подтвердил Келсон, опуская руку на левое плечо Дункана. — Позор тебе, Вольфрам.
Вольфрам пожал плечами.
— Я спрашиваю только то, что спрашивают другие, сир. Я думаю, что, вероятно, так оно и есть — и я начинаю сомневаться, есть ли в этом зло. Правда, сейчас принадлежность отца Дункана к Дерини к делу не относится. Слава Богу, я не занимаюсь решением этого вопроса.
Он посмотрел на ведущего протокол монаха-писаря, который украдкой поднял голову, когда был задан последний вопрос, и жестом показал молодому человеку, что тому не следует прекращать записи.
— Мы продолжаем?
— Если все понимают, что вопросы буду задавать я, — ответил Келсон.
Он грациозно сел на табурет слева от Дункана и его ладонь спустилась по руке Дункана, а затем взяла того за запястье, скрытое свободным черным рукавом. Боковым зрением он видел Моргана, сидящего рядом с напряженным и обеспокоенным Дугалом, и Нигеля, слегка склонившегося вперед, чтобы лучше видеть то, что должно произойти.
— Для епископа Вольфрама, которому никогда не доводилось видеть процедуру, я объясню, что делаю, — объявил Келсон, обращаясь к трем епископам. — Я попросил Дункана положить на стол руки ладонями вверх, так что вы сможете заметить любое вздрагивание во время допроса — хотя я и не ожидаю его увидеть. Я держу свою руку у него на запястье, частично по той же причине и частично потому, что, как я обнаружил на практике, физический контакт усиливает контроль в подобной процедуре.
Тебе удобно, Дункан?
— Физически? Да. Эмоционально… — герцог-епископ Дерини пожал плечами и улыбнулся, — Я видел и раньше, как проводится такая процедура, сир. Не уверен, что жажду пережить заново свою бурную юность. Я был очень горяч…
Келсон улыбнулся, сочувствуя Дункану, но процедуры было не избежать. Ее следовало провести.
— Тем не менее, — сказал король, обращая на друга свой талант читать истинные мысли. — Давай начнем с основных фактов. Пожалуйста, назови свое полное имя и все свои должности.
— Дункан Говард Маклайн, — легко ответил Дункан. — Священник и епископ. Духовник короля. Герцог Кассанский и граф Кирнийский. Действующий наместник Меары. У меня также есть несколько второстепенных титулов и должностей. Мне их тоже перечислять?
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Ты действительно заключил брак с матерью Дугала Макардри?
— Да.
— Когда?
— В начале апреля 1107 года.
— Сколько тебе было лет?
Дункан улыбнулся.
— Я был очень наивным, но умственно развитым не по годам юношей, ухаживавшим за женщиной взрослее себя. Мариз была на год меня старше.
— Понятно. Но вы оба имели благородное происхождение, ты — сын герцога, она — дочь графа. Что побудило тебя заключить тайный брак?
Дункан мечтательно покачал головой, бросив взгляд в направлении перстня, лежавшего перед Кардиелем. Он предавался воспоминаниям.
— Молодость. Нетерпение. Мариз с матерью и сестрами приехали в Кулди в то время, как наши отцы отправились в Меару, участвуя в одной кампании.
На протяжении нескольких поколений наши кланы были тесно связаны. Но во время той кампании, как мне говорили, один из людей моего отца убил одного из людей ее отца в пьяной драке. К сожалению, человеком ее отца был Ардри Макардри, ее старший брат — и наследник. Виновника судили и казнили прямо в поле, как и следовало, но ни одна из сторон не получила должного удовлетворения. Наши отцы боялись, что начнется кровная месть, если кланы продолжат воевать вместе. Поэтому старый Каулай отделил свои войска от войска моего отца и перевелся под другое командование, затем поехал назад в Кулди с небольшой группой сопровождающих, чтобы забрать своих женщин и доставить назад в Траншу.
— И вместе с ними и Мариз? — уточнил Келсон.
Дункан несколько раз моргнул и кивнул. Его голос слегка дрожал, когда он продолжил свой рассказ.
— Я никогда не думал, что той весной влюблюсь.
Я занимался учебой и уже выбрал свой дальнейший путь. Осенью я собирался поступать в семинарию в Грекоте. Я был достаточно взрослым, чтобы участвовать в кампании, но остался, чтобы принимать гостей отца, пока отсутствовали они с братом. Никакой любви не предполагалось.
Он тряхнул головой, заново удивляясь тому, как события нарушили все его планы.
— Однако это случилось. Через несколько недель любовь поймала нас обоих. Мы держали ее в тайне, поскольку что знали: моя мать будет в ярости, когда я скажу ей, что не стану священником. Но мы с Мариз планировали испросить согласия родителей на брак в конце лета, когда наши отцы вернутся с войны. Неожиданное возвращение Каулая изменило все это — и возникла угроза кровной мести.
Дункан вздохнул.
— Мы тем не менее решили пожениться. Мы все-таки достаточно трезво смотрели на вещи, чтобы не пуститься в бега, но знали: никто из местных священников не поженит нас без согласия родителей, в особенности без какого-либо предварительного объявления. Поэтому мы договорились встретиться в часовне в полночь и произнести наши клятвы перед единственным Свидетелем, который, как мы знали, не предаст нас.
— Перед Святыми Дарами, — подсказал Келсон, бросая взгляд на епископов. Он заметил интерес Вольфрама.
— Да.
— И вы в самом деле встретились? И вы в самом деле обменялись клятвами, которые посчитали связующими?
— Да.
— Спасибо, — Келсон протянул свободную руку к брови Дункана и провел по ней, прилагая усилия, чтобы избежать встречи с глазами Вольфрама.
— А теперь закрой глаза, Дункан. Закрой глаза и погрузись в воспоминания о той ночи. Через мгновение я попрошу тебя вспомнить, какие точно слова вы с Мариз сказали друг другу. Ты готов?
Дункан подчинился, закрывая глаза, а потом кивнул. Он выглядел сонным. Келсон легко нажал кончиками пальцев одной руки на закрытые веки и не встретил сопротивления, затем его рука опустилась по рукаву Дункана и так там и осталась. Другая все еще держала расслабленное запястье. Только после этого он вновь посмотрел на епископов.
Арилан, точно знавший, что делает Келсон и насколько все это в стиле Дерини, осторожно поднес руку ко рту, чтобы скрыть от Вольфрама легкую улыбку. Кардиель сидел в напряжении. Он был зачарован, как и обычно, когда наблюдал за работой короля. Вольфрам казался встревоженным, но этого и следовало ожидать. Он слегка вздрогнул, когда Келсон кивнул ему и намеренно посмотрел на пассивное, повернутое вверх лицо Дункана.
— Он говорит правду так, как ее помнит, — мягко произнес король. — Не было никакого сопротивления и даже намека на обман. Я не сомневаюсь: они с Мариз на самом деле обменялись брачными клятвами. Есть необходимость продолжать?
— А это.., не повредит ему? — спросил Вольфрам.
— Нет, хотя, как он и говорил, сила этих воспоминаний может вызывать неловкость. В некотором роде он будет заново переживать случившееся.
Вольфрам сглотнул.
— Я.., не хочу, чтобы он впал в отчаяние, сир, но я хотел бы услышать произнесенные слова. Слова могут подтвердить намерения.
— Хорошо, — Келсон вздохнул и снова обратил свое внимание на Дункана, который покорно сидел, готовый к процедуре. — Дункан, я хочу, чтобы ты вернулся к той ночи, когда вы с Мариз обменялись клятвами. Вспомни часовню в Кулди. Тебе пятнадцать лет, сейчас полночь. Мариз пришла к тебе?
— Да, — выдохнул Дункан.
— И что вы сказали друг другу — если вообще что-то сказали?
— Мы преклонили колена перед Святыми Дарами, — прошептал Дункан. — Я взял ее руку в свои и произнес клятву. «Перед Тобой, как Верховным Свидетелем, Господи, произношу я эту торжественную клятву: я беру эту женщину, Мариз, в законные жены, и буду верен ей, пока смерть не разлучит нас.»
Его свободная рука поднялась к левому плечу, затем опустилась назад, когда он продолжил говорить.
— "Я вручаю тебе этот знак моей любви и беру тебя в жены и таким образом клянусь тебе в верности."
— И что ты ей вручил? — мягко спросил Келсон.
— Серебряную брошь-застежку для плаща, сделанную в форме головы спящего льва.
— Понятно. А что она сказала тебе?
Келсон чувствовал, как ладони Дункана дрожат у него под руками, но то была дрожь эмоций, а не сопротивление допросу.
— "Я беру тебя в мужья и вручаю тебе этот знак моей любви и таким образом клянусь тебе в верности."
— А она дала тебе?..
— Кристалл.., гладкий, оттого что долго пролежал на дне реки. В нем была просверлена дырочка, чтобы продеть ремешок, — ответил Дункан, с трудом сглатывая. — Он был.., все еще теплым от ее тела, когда она надела его мне на шею. И он пах ее духами.
— Успокойся, — прошептал Келсон, слегка качая головой. — Я знаю, как тебе это тяжело.
Но ему удалось уловить что-то еще, что, как он знал, Дункан никогда не говорил даже своему духовнику. Это было очень личным для Дункана, но не особо важно само по себе. Тем не менее это определенно усилит ценность показаний.
— Расскажи мне, что произошло дальше, Дункан, — прошептал он. — Перед тем, как покинуть часовню, вы сделали что-то еще. Что это было?
Дункан сделал глубокий вдох, а потом с шумом выдохнул, прилагая видимые усилия, чтобы расслабиться.
— Мы знали, что бракосочетание — это таинство и что двое людей во время него обмениваются священными клятвами. Мы также знали, что совершение нами самими этого таинства.., не укладывается в принятые рамки. Но мы хотели сделать бракосочетание особенным и священным — так, как могли, без священника. И я.., поднялся на алтарь и.., взял дароносицу из дарохранительницы.
— А разве она не была заперта? — пробормотал Вольфрам.
Но Кардиель только цыкнул на него, когда Келсон покачал головой и подбодрил Дункана, чтобы тот продолжал.
— Ты взял дароносицу, — повторил Келсон, чтобы воспоминания об отпирании крохотного замочка при помощи способностей Дерини не увели Дункана от главного. — И что ты сделал?
— Я.., принес ее к ступеням алтаря и склонился перед Мариз. Затем мы.., оба причастились. Мы… мы знали, что обычно это не разрешается, но я привык держать дароносицу во время мессы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74