Но нет в мире справедливости, запомни, мил человек, нет ее, а кабы была полная справедливость, одна правда без кривды, одно добро без зла — замер бы мир, жизнь в нем умерла бы! На то вы и люди, чтобы сами за свою справедливость бороться… Что же до «рассуди», — Род внимательно посмотрел на Нойдака, — не люблю я этого дела, да ничего не поделаешь, придется, а то где вы еще на Вия судью найдете?
— Лады! — встрепенулся Вий, — Судить так судить! Прими, в таком разе, от меня слова истцовые…
— Ишь, обвинять-то все скоры, — в этот момент богатыри увидели, что перед ними уже не ворон, а высокий седой старик с красивым, прямо-таки лучащимся мудростью лицом. Одет Прародитель был в длинную холщовую рубаху до самых пят, даже не беленую, без расшивки, но зато — идеально чистую! Старец сидел на троне дубовом, сплошь покрытом резными изображениями зверей, птиц и растений. Нойдак, в отличии от других, так и уставился на эти узоры. Род заметил его взгляд, — А ты его рассматриваешь?
— Птицы и звери у тебя как живые! Мне бы так научиться…
— Тьфу на тебя! — опешил Прародитель, — Тебя, твою жизнь да поступки Высшим Судом судить будут, а ты — узоры разглядываешь?
— Да дурак он, — выпалил Сухмат, — и по нашим обычаям дураков не судят!
— Что ж, ты прав, смел богатырь, — неожиданно согласился Род, — дураков не судят! Встань и отойди в сторону, паренек, и ты, — бог указал на Лёкки, — ты, отроче, тоже отойди с ним подале, потому как дети — тем паче неподсудны…
В центре капища остались пятеро — Прародитель, сидящий на троне, двое богатырей и поляница, стоявшие перед ним, да Вий, принявший уже свой исконный, страхолюдный вид, окруженный со всех сторон черными воронами…
— Слушаю тебя, подземный паренек, несчастненький ты наш, что за напасть такая с тобой приключилась, чем тебя эти смертные забидели? — насмешливо спросил Род Вия.
— Обидели — не обидели, а мое у меня отнято-украдено! — заявил Вий, — Эта баба, по имени Полина, умерла, в требу принесенная, а вот этот человечек, по имени Рахта, в злом безумстве своем с любовью своей расстаться не захотел, как тем Судьба распорядилась, и вымолил у Леля, чтоб она живой-мертвой на Белом Свете осталась!
— И что, Лель на то согласился?
— Он отказать не мог, закон таков!
— Непорядок, непорядок… — кивнул Прародитель.
— А потом они — вот эти оба, в Мир Мертвых попали, — продолжал Вий, но был перебит Сухматом:
— Не попали, а ты их туда обманом заманил!
— Не обманом, нет, я еще предупреждал — брось, богатырь, деву, заберу только ее, а ты — живи! Так нет, упрям был!
— Но если они в твоем царствие оказались, то почему теперь они здесь? — спросил Рад, прищурясь, — Упустил?
— Да я бы не упустил бы их ни за что, да вот им какой-то дух пришлый, законов не соблюдавший, помог!
— Что же это за дух такой? — Род, кажется, знал определенно, что это за «дух»!
— Не знаю, но поймаю — плохо тому злыдню придется! — пообещал Вий.
— Ну, лови, лови… — согласился Прародитель, явно не собиравшийся выдавать секрет Лёкки.
— А потом твой любимчик, Дурий бог, Алатырь-камень с места сдвинул, дверь между мирами открыл, они и сбежали!
— Но если они сбежали, отчего ж живые они, не мертвые?
— Да они источники Живой да Мертвой Воды нашли, как я ни прятал, все — разнюхали! — продолжал злиться Вий.
— Ну, тогда все по закону, — пожал плечами Род, — так уж положено — коли в Мертвой воде искупался — раны заживут, коли в Живой воде — снова жить будешь!
— А вот и не все по закону!
— А что же не так?
— А то… Что живому любить мертвую — не положено! А любиться — тем паче! — нашел победный аргумент Вий.
— Любиться живому с мертвой? — задумался Прародитель, — Да, нет такого обычая! Правда ли это, добрый молодец?
— Правда… — признался Рахта.
— Тогда плохи твои дела! — вздохнул Первый Бог, — Может, есть, что в оправдание сказать?
— Люблю я ее! — молвил Рахта.
— Так тебя ж я, Прародитель твой сужу, а не Лель какой-нибудь, это для него — любовь — оправдание! — рассердился Род.
— Но ведь не делал зла Рахта, — вступился Сухмат за побратима, — все от доброты души…
— Добро, зло — какое мне до них дело! — вскипел Прародитель, — И Суд я свой заканчиваю, виновны вы в нарушении законов да обычаев — человечьих и божьих! И кара вам будет…
— Позволь, о Прародитель, дураку слово молвить, — неожиданно полез в пекло Нойдак.
— Только дурака здесь и не хватало! — Род неожиданно подобрел, — Ну, скажи свое слово…
— Ты ведь Род, продолжения рода человеческого заступник?
— Это я и сам знаю…
— А как же ты собираешься губить вместе с виноватой и жизнь будущую, невинную, дитя малое? — спросил Нойдак, указывая на Полину.
— Чего-чего? — смутился Прародитель, потом вгляделся в поляницу и покачал головой, — А говорят — дурак! Бога на место поставил, а я по старости и не посмотрел… Нет над ней суда, раз ребенка ждет, а коли так — и виновнику — прощение, пусть отцом будет!
— Ну и что? — встрял было Вий, но остановленный гневным взглядом Рода, умолк.
— Тебе волю дай, и род человеческий пресечется, — сказал Прародитель, — а о том не думаешь, что ты и сам тогда никому не нужен будешь, коли людей не станет…
Вий весь затрясся, с него так и летела кожа-кора, осыпаясь прямо на землю. А сам Владыка начал уходить вниз, медленно погружаясь в почву. Через мгновение на месте, где он только что стоял, осталась лишь куча старой листвы да гнилой коры…
Богатыри встали вместе, ожидая, что будет дальше. Исчезнет ли Род, как Вий, улетит ли, как только что улетели черные вороны, или еще слово скажет? Но Первого Бога они более не интересовали. А интересовал… Лёкки!
— А теперь подойди ко мне поближе, мальчик, — сказал Прародитель, — я хочу поговорить с тобой.
Лёкки не заставил себя просить два раза, подбежал к Роду. Вслед за ним потянулся и Нойдак.
— А тебя я не звал, — даже не подняв глаз на Нойдака, молвил Род.
— Я его друг!
— Все вы тут друзья, — вдруг рассердилось божество, — и все друг за друга, и все всё поперепутали, понарушили! А ты, мальчик, больше всех!
— Я? — удивился Лёкки.
— Да, ты, — подтвердил Прародитель Всего Сущего, — с тобой — сложнее всего!
— Как так? — удивился Нойдак, — Ну, Полинушку — это еще да… Нарушила законы жизни да смерти… А Лёкки то причем?
Род на поверку оказался богом вовсе не злым, а даже весьма добрым, к людям — справедливым да внимательным. Это выразилось в том, что он не испепелил молодого колдуна на месте, не превратил его в жабу или кикимору, а начал спокойно и вразумительно объяснять суть проблемы, вставшей перед ним и Лёкки.
— Видишь ли, юный, мало знающий еще человечек, то, что сделала Полина, что сделал Рахта — это все так… Ну, погуляла мертвой по свету, ну, новое тело обрела, воскресла. Вий недоволен, да переживет, с горя не соскусится! А вот ты, мальчик был духом, как и положено тебе было быть по роду твоему. Духи — бессмертны. А люди смертны. Но умирая, люди живут снова и снова — либо в прежнем мире, либо в других мирах, потому что у них есть свой бессмертный дух внутри, понимаешь меня, мальчик?
— Да.
— А у духов лесных да речных, да прочих, поскольку они бессмертны, человеческого духа нет, ведь она им без надобности, это понятно?
— Да… — кивнул Лёкки.
— Так у него нет души? — удивился Нойдак, вновь забыв, что у него не спрашивают.
— В том-то и дело! — теперь уже Великий Прародитель забыл, что перед ним всего лишь человечек, он, кажется, готов был перейти к разговору на равных, — Превратившись из духа в человеческого ребенка, твой дружок обрел лишь тело человека, его личность, но не стал обладателем бессмертного человеческого духа!
— И если он умрет сейчас, погибнет…
— То это будет его окончательной смертью!
— А как же быть? — спросил Нойдак, — Ты можешь дать ему человеческий дух?
— Проще всего твоему дружку снова стать духом, — ответил Род, — тогда все станет на свои места…
— А дать душу человечью? — настаивал Нойдак, — Или это не в твоих силах?
— Все в этом мире в моих силах, — спокойно констатировал Прародитель, — но, однако ж, как ты за друга вступаешься, даже на меня, твоего Творца, наседаешь… Душу ему подай, понимаешь ли, да еще без всякой оплаты!
— Я готов заплатить… Отработать! — Нойдак захлебнулся, — Если надо — возьми у меня мой дух…
— Глупец! — рассердился Род, — Если твой дух перенести в мальчика, то это ты будешь жить в его теле, а его — больше не станет, понятно?
— Понятно.
— Равно как сотворить новую душу и вселить ее в Лёкки — и в его теле будет жить новый человек, а сам Лёкки, как "Я" исчезнет! Теперь понятно?
— Так что же делать?
— Я уже сказал, слушать надо было! — проворчал Бог, — Сделаем его снова духом, и узелок развяжется…
— Но я хочу быть человеком! — возразил Лёкки, — Духом я был, но вроде и не жил, как будто видел все со стороны. А сейчас — я живу в этом прекрасном мире, как часть его, все ощущаю…
— И можешь в любой момент умереть!
— Ну и пусть! Пусть умру и больше ничего не увижу… — Лёкки подыскивал нужные слова, наконец, нашел, — А стать духом сейчас — это все равно что умереть сразу. А так я хоть еще немного поживу, подышу!
— Каков жизнелюбец! — странно, Прародитель вновь не рассердился. В чем было дело? Возможно, Род, создавший Жизнь, более всего любил и гордился именно этим своим творением. И то, что мальчишка готов был обменять совсем немного этой самой полнокровной человеческой жизни на тусклое бессмертное существование бестелесного существа — это не только не сердило Рода, это ему даже льстило! — Последний раз предлагаю — стать вновь духом!
— Нет, я хочу быть человеком! — решительно ответил Лёкки.
— Воля твоя, иди, живи, сколько успеешь, — велел Род и слегка прикрыл глаза, показывая, что разговор окончен.
— Но, Великий наш Прародитель, — Нойдак бросился на колени перед старцем, — прошу тебя, сделай для Лёкки…
— Что?
— Не знаю, но сделай!
— А какое право ты имеешь просить меня? — вдруг рассердился Род, — Разве ты сделал за свою жизнь что-то, что дало бы тебе такое право?
— Нет, не сделал я ничего такого, — вздохнул Нойдак, — но, может быть, еще сделаю?
— Вот как? — подивился Род, — Ну, ты даешь! Заранее тебе поверить… Нет, сначала подвиги совершают, а потом только — награды за них получают! Идите отсюда оба! — Род прикрыл глаза.
Нойдак и Лёкки, понурив головы, пошли прочь.
— Эй мальчик, — окликнул вдруг Род, — ты что, так и уйдешь?
— Да…
— Ладно, твоя взяла! — Род вздохнул, — Придется с тобою повозиться!
Лёкки подбежал к божеству. Род положил руку на голову мальчика.
— Останешься со мной, поучишься, может, что из тебя и выйдет, — продолжал Род, — а пока — побегаешь у меня в вестовых. И, когда нужно будет, в духа обращаться все равно придется! На время… А там решим, что дальше с тобой делать…
— Спасибо тебе, Великий Род! — сказал Лёкки.
— Иди, попрощайся с приятелем, теперь вы будете видеться значительно реже…
Нойдак обнял Лёкки, и через мгновение почувствовал, что держит в руках лишь воздух. Не стало ни Лёкки, ни Прародителя. Молодой колдун вздохнул, ему жаль было расставаться с мальчиком. Но ведь Великий Род не сказал: «Попрощайся с приятелем, больше ты его не увидишь!», он сказал: «Вы будете видеться значительно реже!». Значит, он еще увидит Лёкки…
— А откуда ты знал? — не удержался, спросил Нойдака Рахта.
— Я ведь и сама не была уверена… — подхватила Полина.
— Но я ведь все-таки колдун, — пожал плечами Нойдак, — старый Нойдак успел кое-чему выучить молодого…
* * *
Их стало вновь четверо. Остававшийся путь был прост, а будущее — определенно. Кажется, все самое страшное было позади. Конечно, все люди смертны, это может случиться с каждым в любой момент, но страшная неопределенность, угроза, связанная с «долгами» перед Миром Мертвых перестала довлеть над ними…
Как-то морозным утром Сухмат растолкал Рахту. Приложил палец ко рту — что б тихо себя вел — и повел побратима что-то показать. Недалече от избенки, где богатыри остановились на ночь, была полянка. Туда-то и привел Сухмат Рахту, а потом указал пальцем. Ну и сцена!
Нойдак стоял совсем близко от некого чуда-юда лесного — такого, с медведя ростом, мохнатого, однако ж более на человека смахивающего существа с преогромными ушами-лопухами и большими, круглыми, непрерывно моргающими глазами. Существо доверчиво смотрело на Нойдака и жевало протягиваемые молодом колдуном пряники.
— Тихо, не вспугни! — шепнул Сухмат.
Какое там! Когда Нойдак поманил неведомого зверя за собой, тот пошел за ним, как собачка, только что хвостиком не вилял. Не испугался лопоухий и богатырей, и проснувшейся уже Полинушки.
— Это что за чудо-юдо такое? — спросила девушка у Нойдака.
— Это — Моргунок, — ответил колдун, — мы с ним подружились…
— А, ведь Лесной Владыка обещал, помнится, прислать нам лешачка! — молвил Рахта, — исполнил, стало быть, обещание.
Богатыри окружили лешачка, начали его разглядывать со всех сторон. Зверь крутил головой и все быстрее моргал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Лады! — встрепенулся Вий, — Судить так судить! Прими, в таком разе, от меня слова истцовые…
— Ишь, обвинять-то все скоры, — в этот момент богатыри увидели, что перед ними уже не ворон, а высокий седой старик с красивым, прямо-таки лучащимся мудростью лицом. Одет Прародитель был в длинную холщовую рубаху до самых пят, даже не беленую, без расшивки, но зато — идеально чистую! Старец сидел на троне дубовом, сплошь покрытом резными изображениями зверей, птиц и растений. Нойдак, в отличии от других, так и уставился на эти узоры. Род заметил его взгляд, — А ты его рассматриваешь?
— Птицы и звери у тебя как живые! Мне бы так научиться…
— Тьфу на тебя! — опешил Прародитель, — Тебя, твою жизнь да поступки Высшим Судом судить будут, а ты — узоры разглядываешь?
— Да дурак он, — выпалил Сухмат, — и по нашим обычаям дураков не судят!
— Что ж, ты прав, смел богатырь, — неожиданно согласился Род, — дураков не судят! Встань и отойди в сторону, паренек, и ты, — бог указал на Лёкки, — ты, отроче, тоже отойди с ним подале, потому как дети — тем паче неподсудны…
В центре капища остались пятеро — Прародитель, сидящий на троне, двое богатырей и поляница, стоявшие перед ним, да Вий, принявший уже свой исконный, страхолюдный вид, окруженный со всех сторон черными воронами…
— Слушаю тебя, подземный паренек, несчастненький ты наш, что за напасть такая с тобой приключилась, чем тебя эти смертные забидели? — насмешливо спросил Род Вия.
— Обидели — не обидели, а мое у меня отнято-украдено! — заявил Вий, — Эта баба, по имени Полина, умерла, в требу принесенная, а вот этот человечек, по имени Рахта, в злом безумстве своем с любовью своей расстаться не захотел, как тем Судьба распорядилась, и вымолил у Леля, чтоб она живой-мертвой на Белом Свете осталась!
— И что, Лель на то согласился?
— Он отказать не мог, закон таков!
— Непорядок, непорядок… — кивнул Прародитель.
— А потом они — вот эти оба, в Мир Мертвых попали, — продолжал Вий, но был перебит Сухматом:
— Не попали, а ты их туда обманом заманил!
— Не обманом, нет, я еще предупреждал — брось, богатырь, деву, заберу только ее, а ты — живи! Так нет, упрям был!
— Но если они в твоем царствие оказались, то почему теперь они здесь? — спросил Рад, прищурясь, — Упустил?
— Да я бы не упустил бы их ни за что, да вот им какой-то дух пришлый, законов не соблюдавший, помог!
— Что же это за дух такой? — Род, кажется, знал определенно, что это за «дух»!
— Не знаю, но поймаю — плохо тому злыдню придется! — пообещал Вий.
— Ну, лови, лови… — согласился Прародитель, явно не собиравшийся выдавать секрет Лёкки.
— А потом твой любимчик, Дурий бог, Алатырь-камень с места сдвинул, дверь между мирами открыл, они и сбежали!
— Но если они сбежали, отчего ж живые они, не мертвые?
— Да они источники Живой да Мертвой Воды нашли, как я ни прятал, все — разнюхали! — продолжал злиться Вий.
— Ну, тогда все по закону, — пожал плечами Род, — так уж положено — коли в Мертвой воде искупался — раны заживут, коли в Живой воде — снова жить будешь!
— А вот и не все по закону!
— А что же не так?
— А то… Что живому любить мертвую — не положено! А любиться — тем паче! — нашел победный аргумент Вий.
— Любиться живому с мертвой? — задумался Прародитель, — Да, нет такого обычая! Правда ли это, добрый молодец?
— Правда… — признался Рахта.
— Тогда плохи твои дела! — вздохнул Первый Бог, — Может, есть, что в оправдание сказать?
— Люблю я ее! — молвил Рахта.
— Так тебя ж я, Прародитель твой сужу, а не Лель какой-нибудь, это для него — любовь — оправдание! — рассердился Род.
— Но ведь не делал зла Рахта, — вступился Сухмат за побратима, — все от доброты души…
— Добро, зло — какое мне до них дело! — вскипел Прародитель, — И Суд я свой заканчиваю, виновны вы в нарушении законов да обычаев — человечьих и божьих! И кара вам будет…
— Позволь, о Прародитель, дураку слово молвить, — неожиданно полез в пекло Нойдак.
— Только дурака здесь и не хватало! — Род неожиданно подобрел, — Ну, скажи свое слово…
— Ты ведь Род, продолжения рода человеческого заступник?
— Это я и сам знаю…
— А как же ты собираешься губить вместе с виноватой и жизнь будущую, невинную, дитя малое? — спросил Нойдак, указывая на Полину.
— Чего-чего? — смутился Прародитель, потом вгляделся в поляницу и покачал головой, — А говорят — дурак! Бога на место поставил, а я по старости и не посмотрел… Нет над ней суда, раз ребенка ждет, а коли так — и виновнику — прощение, пусть отцом будет!
— Ну и что? — встрял было Вий, но остановленный гневным взглядом Рода, умолк.
— Тебе волю дай, и род человеческий пресечется, — сказал Прародитель, — а о том не думаешь, что ты и сам тогда никому не нужен будешь, коли людей не станет…
Вий весь затрясся, с него так и летела кожа-кора, осыпаясь прямо на землю. А сам Владыка начал уходить вниз, медленно погружаясь в почву. Через мгновение на месте, где он только что стоял, осталась лишь куча старой листвы да гнилой коры…
Богатыри встали вместе, ожидая, что будет дальше. Исчезнет ли Род, как Вий, улетит ли, как только что улетели черные вороны, или еще слово скажет? Но Первого Бога они более не интересовали. А интересовал… Лёкки!
— А теперь подойди ко мне поближе, мальчик, — сказал Прародитель, — я хочу поговорить с тобой.
Лёкки не заставил себя просить два раза, подбежал к Роду. Вслед за ним потянулся и Нойдак.
— А тебя я не звал, — даже не подняв глаз на Нойдака, молвил Род.
— Я его друг!
— Все вы тут друзья, — вдруг рассердилось божество, — и все друг за друга, и все всё поперепутали, понарушили! А ты, мальчик, больше всех!
— Я? — удивился Лёкки.
— Да, ты, — подтвердил Прародитель Всего Сущего, — с тобой — сложнее всего!
— Как так? — удивился Нойдак, — Ну, Полинушку — это еще да… Нарушила законы жизни да смерти… А Лёкки то причем?
Род на поверку оказался богом вовсе не злым, а даже весьма добрым, к людям — справедливым да внимательным. Это выразилось в том, что он не испепелил молодого колдуна на месте, не превратил его в жабу или кикимору, а начал спокойно и вразумительно объяснять суть проблемы, вставшей перед ним и Лёкки.
— Видишь ли, юный, мало знающий еще человечек, то, что сделала Полина, что сделал Рахта — это все так… Ну, погуляла мертвой по свету, ну, новое тело обрела, воскресла. Вий недоволен, да переживет, с горя не соскусится! А вот ты, мальчик был духом, как и положено тебе было быть по роду твоему. Духи — бессмертны. А люди смертны. Но умирая, люди живут снова и снова — либо в прежнем мире, либо в других мирах, потому что у них есть свой бессмертный дух внутри, понимаешь меня, мальчик?
— Да.
— А у духов лесных да речных, да прочих, поскольку они бессмертны, человеческого духа нет, ведь она им без надобности, это понятно?
— Да… — кивнул Лёкки.
— Так у него нет души? — удивился Нойдак, вновь забыв, что у него не спрашивают.
— В том-то и дело! — теперь уже Великий Прародитель забыл, что перед ним всего лишь человечек, он, кажется, готов был перейти к разговору на равных, — Превратившись из духа в человеческого ребенка, твой дружок обрел лишь тело человека, его личность, но не стал обладателем бессмертного человеческого духа!
— И если он умрет сейчас, погибнет…
— То это будет его окончательной смертью!
— А как же быть? — спросил Нойдак, — Ты можешь дать ему человеческий дух?
— Проще всего твоему дружку снова стать духом, — ответил Род, — тогда все станет на свои места…
— А дать душу человечью? — настаивал Нойдак, — Или это не в твоих силах?
— Все в этом мире в моих силах, — спокойно констатировал Прародитель, — но, однако ж, как ты за друга вступаешься, даже на меня, твоего Творца, наседаешь… Душу ему подай, понимаешь ли, да еще без всякой оплаты!
— Я готов заплатить… Отработать! — Нойдак захлебнулся, — Если надо — возьми у меня мой дух…
— Глупец! — рассердился Род, — Если твой дух перенести в мальчика, то это ты будешь жить в его теле, а его — больше не станет, понятно?
— Понятно.
— Равно как сотворить новую душу и вселить ее в Лёкки — и в его теле будет жить новый человек, а сам Лёкки, как "Я" исчезнет! Теперь понятно?
— Так что же делать?
— Я уже сказал, слушать надо было! — проворчал Бог, — Сделаем его снова духом, и узелок развяжется…
— Но я хочу быть человеком! — возразил Лёкки, — Духом я был, но вроде и не жил, как будто видел все со стороны. А сейчас — я живу в этом прекрасном мире, как часть его, все ощущаю…
— И можешь в любой момент умереть!
— Ну и пусть! Пусть умру и больше ничего не увижу… — Лёкки подыскивал нужные слова, наконец, нашел, — А стать духом сейчас — это все равно что умереть сразу. А так я хоть еще немного поживу, подышу!
— Каков жизнелюбец! — странно, Прародитель вновь не рассердился. В чем было дело? Возможно, Род, создавший Жизнь, более всего любил и гордился именно этим своим творением. И то, что мальчишка готов был обменять совсем немного этой самой полнокровной человеческой жизни на тусклое бессмертное существование бестелесного существа — это не только не сердило Рода, это ему даже льстило! — Последний раз предлагаю — стать вновь духом!
— Нет, я хочу быть человеком! — решительно ответил Лёкки.
— Воля твоя, иди, живи, сколько успеешь, — велел Род и слегка прикрыл глаза, показывая, что разговор окончен.
— Но, Великий наш Прародитель, — Нойдак бросился на колени перед старцем, — прошу тебя, сделай для Лёкки…
— Что?
— Не знаю, но сделай!
— А какое право ты имеешь просить меня? — вдруг рассердился Род, — Разве ты сделал за свою жизнь что-то, что дало бы тебе такое право?
— Нет, не сделал я ничего такого, — вздохнул Нойдак, — но, может быть, еще сделаю?
— Вот как? — подивился Род, — Ну, ты даешь! Заранее тебе поверить… Нет, сначала подвиги совершают, а потом только — награды за них получают! Идите отсюда оба! — Род прикрыл глаза.
Нойдак и Лёкки, понурив головы, пошли прочь.
— Эй мальчик, — окликнул вдруг Род, — ты что, так и уйдешь?
— Да…
— Ладно, твоя взяла! — Род вздохнул, — Придется с тобою повозиться!
Лёкки подбежал к божеству. Род положил руку на голову мальчика.
— Останешься со мной, поучишься, может, что из тебя и выйдет, — продолжал Род, — а пока — побегаешь у меня в вестовых. И, когда нужно будет, в духа обращаться все равно придется! На время… А там решим, что дальше с тобой делать…
— Спасибо тебе, Великий Род! — сказал Лёкки.
— Иди, попрощайся с приятелем, теперь вы будете видеться значительно реже…
Нойдак обнял Лёкки, и через мгновение почувствовал, что держит в руках лишь воздух. Не стало ни Лёкки, ни Прародителя. Молодой колдун вздохнул, ему жаль было расставаться с мальчиком. Но ведь Великий Род не сказал: «Попрощайся с приятелем, больше ты его не увидишь!», он сказал: «Вы будете видеться значительно реже!». Значит, он еще увидит Лёкки…
— А откуда ты знал? — не удержался, спросил Нойдака Рахта.
— Я ведь и сама не была уверена… — подхватила Полина.
— Но я ведь все-таки колдун, — пожал плечами Нойдак, — старый Нойдак успел кое-чему выучить молодого…
* * *
Их стало вновь четверо. Остававшийся путь был прост, а будущее — определенно. Кажется, все самое страшное было позади. Конечно, все люди смертны, это может случиться с каждым в любой момент, но страшная неопределенность, угроза, связанная с «долгами» перед Миром Мертвых перестала довлеть над ними…
Как-то морозным утром Сухмат растолкал Рахту. Приложил палец ко рту — что б тихо себя вел — и повел побратима что-то показать. Недалече от избенки, где богатыри остановились на ночь, была полянка. Туда-то и привел Сухмат Рахту, а потом указал пальцем. Ну и сцена!
Нойдак стоял совсем близко от некого чуда-юда лесного — такого, с медведя ростом, мохнатого, однако ж более на человека смахивающего существа с преогромными ушами-лопухами и большими, круглыми, непрерывно моргающими глазами. Существо доверчиво смотрело на Нойдака и жевало протягиваемые молодом колдуном пряники.
— Тихо, не вспугни! — шепнул Сухмат.
Какое там! Когда Нойдак поманил неведомого зверя за собой, тот пошел за ним, как собачка, только что хвостиком не вилял. Не испугался лопоухий и богатырей, и проснувшейся уже Полинушки.
— Это что за чудо-юдо такое? — спросила девушка у Нойдака.
— Это — Моргунок, — ответил колдун, — мы с ним подружились…
— А, ведь Лесной Владыка обещал, помнится, прислать нам лешачка! — молвил Рахта, — исполнил, стало быть, обещание.
Богатыри окружили лешачка, начали его разглядывать со всех сторон. Зверь крутил головой и все быстрее моргал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55