Хотя — кто знает?
Слыша, как молодой колдун разговаривает со мной, вернее, как он говорит, и вроде бы — слышит ответы Духа, соплеменники начали верить в силу Нойдака как колдуна. А я помогал ему, как мог — точно сказал, когда пойдет семга, очень точно… И о стаде китов тоже я ему рассказал, а ведь тогда убили кита и племя запаслось мясом на всю зиму…
Еще тогда другие духи сказали мне, что нельзя помогать людям, что эта помощь — нарушение заведенного порядка вещей, и я могу за это поплатиться… Но мне было все равно. Да и они ведь не люди — эти духи. Как я тогда напроказничал, отправил их всех за тридевять земель на сходку. И что вы думаете? Полетели, по пути рассказывали другим духам, что ожидается сход. Те присоединялись, тоже улетали… Короче, так все духи и собрались вместе, сходка состоялась, что-то там обсудили, никто даже и не стал выяснять, кто всех созвал… Короче, мне все сошло с рук! А я продолжал дружить с молодым колдуном, сдружился настолько, что стал с ним — ну как брат, может, больше чем брат, почти как одно существо.
Потом было много приключений. Я всюду следовал за избранным мною человеком, я узнал, что мир велик, что в нем существуют не только люди, звери и духи, что есть и другие существа, а потом я узнал, что есть и другие миры.
Ну, а сознание о том, что такое время… Это когда мой Нойдак попал в ту переделку с одноглазым великаном, который унес его далеко-далеко в море. Тогда Нойдак упал и замерз прямо в льдине. Он вроде и спал, а вроде — и не жил. Я все это время оставался около него, если бы я улетел, он бы умер тогда, я как бы держал его, не отпускал… И было это долго-предолго. Иногда мне казалось, что я спал, хотя духи и не спят, вроде бы… Но если очень долго быть в одном месте, и ничего не делать, то время начинает бежать мимо тебя быстрым бегом. Долга ночь там, в холодном ледяном море. Но и эти, длинные как целый года ночи только и мелькали у меня в глазах… Жаль, что я не умею считать, а то бы сказал, сколько прошло времени, пока спал Нойдак. Хотя — нет, я все равно сбился бы со счету! И все-таки именно тогда я понял, что такое время, что весь мир движется в нем куда-то в неведомое. И еще — тот сон, или, вернее, сон-бодрствование, он как бы отделил ту мою жизнь от другой, которая началась после пробуждения Нойдака. А сейчас — уже третья жизнь — человеком!
Я долгое время не понимал, почему люди так держатся за жизнь. Теперь — кажется, начал понимать. Жить человеком — это так приятно, столько ощущений. Мне нравится есть и пить, ходить и просто любоваться на природу. А ведь я еще не попробовал дела, которое, как все считают, самое приятное для смертного. Но я уже понимаю, почему люди так хотят жить еще и еще, я и сам бы сейчас не захотел расстаться с этой человеческой жизнью…
— Так ты говоришь, что разговаривал и с другими духами? — заинтересовался Сухмат.
— Да.
— А у духов есть деление на мужчин и женщин? Духов и духинь?
— Я об этом ничего не знаю, — честно признался Лёкки, — но вроде духи деревьев и некоторых озер — именуют сами себя там, как это делают женщины. Не знаю! — заключил отрок решительно.
— А как духи размножаются? — мысли Сухматия крутились все вокруг одного и того же, — Они женятся? У них рождаются маленькие духята? Ты помнишь своих родителей?
— Я же сказал, — даже обиделся Лёкки, — я не помню, как и откуда появился на свет, и никаких родителей не помню! И на свадьбы меня другие духи не приглашали, да и не слышал я никогда, чтобы духи женились и заводили себе детей!
— Скучно, наверное, духам жить без этого дела, — чуть ли не пожалел собратьев Лёкки Сухмат.
— А я тоже еще не пробовал! —напомнил Лёкки, — Я тоже хочу жениться!
— Тебе еще рано…
— Да я старше тебя буду, — напомнил отрок богатырю, — когда я с Нойдаком познакомился, не только тебя, но и Киева еще на свете не было!
— Ну, это ты врешь! — заявил Сухмат, — Киев всегда был…
— Расскажи-ка, лучше, был ли ты с Нойдаком, когда он того бога-великана из скалы выбивал? — сказал Рахта.
— Конечно был. Эх, как бы я хотел помочь ему тогда, особенно… Ну, когда это чудовище пошло прямо по морю, вдаль. Я и остановить его пытался, и кричал на ухо — бесполезно, чудище меня не слышало и не чувствовало. А я уже говорил… Ну, сколько раньше ни пытался я хоть перышко с места сдвинуть — ничего не получалось. Если бы я мог, я бы своему колдуну не только советами бы помогал, я бы все для него сделал!
— Ну, вот сейчас ты можешь делать своими руками, что захочешь! — напомнил Рахта, — Так помогай, хотя, нет, лучше не мешайся…
— Да, сейчас я могу делать работу руками, — согласился Дух, — но я больше не умею летать, не могу попасть в другие миры, вот и в Мир мертвых тоже мне дорога теперь заказана…
— Да, я забыла тебе сказать, малыш, ты нам очень помог тогда, в Мире мертвых, — вдруг спохватилась Полинушка, — без тебя мы, может, и не выбрались бы оттуда. И потом, со скалой… Спасибо!
— Ладно, чего уж там, — Лёкки, однако ж, понравилось, что ему сказали «спасибо». Может, в первый раз! Было приятно…
— Интересно, ты настоящий мальчик? — задумчиво произнес Сухмат, — Будешь расти и сделаешься мужчиной, или таким и останешься? Ведь если тебе так много лет, а ты все еще отрок…
— Я был тогда Духом, а духи живут долго.
— А они умирают?
— Не знаю, не слышал такого ни разу. Слышал, только — что они куда-то уходят… — Лёкки задумался, — но вот и я тоже ушел… В люди!
Глава 21
Для бывшего Духа, а ныне — отрока Лёкки, начался новый период познания мира. Можно сколько угодно летать и смотреть, видеть как люди обжигаются на огне и получают раны, как их кусают звери и как мучает голод или жажда. Но — это всего лишь абстрактные знания, пока всего этого не испробуешь на собственной шкуре. Вот у Лекки и начались эти самые «пробы на шкуре». Для того, чтобы держаться подальше от огня, ему хватило лишь небольшого ожога на руке, которую он сунул в костер, дабы подправить затухавшие угольки… С голодом он пока что был знаком только понаслышке, знал лишь, что такое хороший аппетит, не более! Что такое жажда — и вовсе не узнал, мало родников — что ли кругом? Да и как прознать такое, находясь не среди знойной пустыни, а в русском лесу, всегда готовом накормить и напоить? Ну, потянет нехорошо в животе в ожидании привала и обеда — так что с того? Русам ведь вообще не знакомо слово «голод»! То, что русский назвал бы голодом, в странах иных называется просто хорошим аппетитом. А голод? Вот в далекой жаркой Индии голод — это когда уже сводит судорогой рот… Да, здесь, на Руси, выкормит и лес, подкормят и люди, а могут накормить и просто избушки в лесу стоящие, вроде и без хозяев, да к приему гостей всегда готовые — и понямкать есть чего, и дрова в печке. Попользовался — оставь и ты следующему за тобой путнику поесть, да дровишек приготовь — пусть посохнут, вдруг ему — тому путнику — сушиться придется, или сугреваться с мороза…
Конечно, есть леса и поизобильнее, чем русские, особливо в странах жарких. Там бы Лёкки тоже с голоду не умер бы, он бы по-другому в Мир мертвых отправился бы. Там, в тех душных и влажных лесах в странах черных людей, есть не только плоды сладкие на деревьях растущие, там и змеи ядовитые кишмя кишат, пауки — еще ядовитее змей — укусить норовят, там с хищных зверей, человеческую плоть обожающих — на каждом шагу, на каждой ветке, за каждым кустом — видимо не видимо! А еще там кусают злые мухи, да не просто кровушку пьют, червяков своих под кожу откладывают, али болезни смертные переносят. И чего там только нет, в тех жарких странах!
То ли дело русские края! Не укусит Лёкки ядовитый паучок, потому как не водится их здесь вовсе… Одна ядовитая змея на все края — гадюка, да и у той укус не смертелен. Живет в лесу медведь-богатырь, да лень ему за мальчишками бегать, он лучше малины нажрется али меду, а захочет поразвлечься — рыбки половит. Уступи дорогу ведмедю — он почет оценит, не тронет! А наступят холода, кончится малина — он и вовсе спать ляжет. Не лезь к нему в берлогу — и все дела! Единственное — волки, да и те только зимой опасны, да одинокому путнику — старику али ребенку.
Так что повезло Лёкки — попал он в край благодатный, на радость людям Родом сотворенный, где земля не трясется и волны высокие с моря не приходят — далеко ведь море, еще дальше горы — только живи да радуйся. Но мальчишка себе приключений все равно нашел немеряно — да и что с него взять? То все ягоды в подряд испробует, рот набьет, какая-нибудь ядовитая да попадется, то заноз понахватает, а то — пчелку в кулак поймает, а потом — мается. Словом, пришлось в первые дни Нойдаку со своим дружком повозиться, поучить его уму-разуму. Тем боле, что близки уже были путешественники к своей цели — Москва-река уж совсем рядом была!
От встреченного охотника прознали, что впереди городок имеется, размером невелик, но с торговлей немаленькой, стоит сей городок на Москве-реке, да по имени ее и сам называется. Как найти? Да все дороги к нему ведут, али по реке пройти…
— В городок зайдем, народ порасспросим, — сказал Рахта, — уж о лешем, небось, слыхали…
— А как не токмо слыхали, а уже и поймали? — высказал неожиданное опасение Сухмат.
— Так не последний же там леший…
— А вдруг последний? — хихикнул Лёкки, до сих пор не понимающий, что иногда дела людей вполне серьезны.
— А ты слетай, разузнай! — улыбнулась Полина беззлобно.
— Я сейчас! — обрадовался возможности пошалить отрок.
Мальчишка начал бегать по полянке, раскинув по сторонам руки и махая ими, как птица крыльями, при этом он еще и подпрыгивал, да так, что Нойдаку начало казаться, что его дружок вот-вот и впрямь взлетит. Но, увы, став человеком, Лёкки утратил способность к полетам, и, когда он окончательно всех достал, его пришлось утихомиривать становящимися уже привычными подзатыльниками.
* * *
Городок оказался и впрямь невелик, но пироги здесь пекли не хуже, чем в любом другом городочке. Были и кузнецы — пора было уже давненько подковы лошадкам подправить. Да и одежку обновить, а Лёкки — и вовсе надо было на зиму теплого подкупить. Хорошо, у богатырей кое-какое злато и серебро еще водилось. А здесь даже за серебряную монетку можно было с головы до ног одеться, наесться, да и на покой устроиться. Разумеется, шкурка беличья здесь не одну монетку стоила, на сребреник можно было их целый короб купить.
— Вот здесь на сребреник купить беличьих шкурок, да отвезти в Киев-град, — начал рассуждать Нойдак, — там сменять каждую на сребреник, да привезти куль сребреников сюда, здесь купить воз шкурок…
— Что, понял теперь, откуда у гостей торговых столько добра? — спросил Сухмат северянина.
— Понял! Я тоже хочу стать богатым… Давай начнем возить шкурки?
— Здесь я тебе не товарищ, — равнодушно бросил богатырь, — каждому свое. Ты, кажись, в грамотеи хотел податься, и в деле ведовском подучиться?
— А разве… — Нойдак запнулся, — Разве нельзя и богатым, и мудрецом?
— Может и можно, если богатым родился…
— Я подумаю, — сказал Нойдак серьезно.
* * *
Если с пирогами и шкурками здесь было все как нельзя лучше, то совсем по другому обстояли дела с тем, за чем наши богатыри сюда приперлись. Первые же расспросы привели к странному результату…
— Леший? Большой, на ветвях? Да нет, не слышал…
— Не слыхивала о том…
— Отродясь не слыхал…
Иногда ответы бывали иными:
— Да разве лешие на ветвях живут? Вот, слышал я, в семи днях пути отсюда на юг засел в лесу настоящий леший, да всех вкруг по дороге назад припускает…
— Леший на ветвях? Да нет, не слышал, если бы было такое чудо-юдо, я непременно бы знал. Сызмальства ведь по окрестным лесам промышляю! Вот, слышал, в десяти днях пути отсюда на север…
— Да, вот поближе к Оке-реке, там где она в Атиль впадает, там действительно леших — видимо-невидимо! Поезжайте, парни, туда, отколь Солнце ясное всходит, там и найдете…
— Нет, здесь таких нет, вы, добры молодцы, малость лишку проехали, вот возвернетесь к Киеву малек, там и леший в лесу ядреный живет-поживает!
Собрались все пятеро — Рахта с Полиной, Сухматий, да Нойдак с Лёкки не совет. Странно уж больно все это было. Начали вспоминать последние дня…
— Вот семь дней назад доподлинно подтверждали — есть на Москве-реке леший, и даже то знали, какого цвета шкура, — напомнил Сухмат.
— А когда один день до града Москвы оставался, так вроде никто и слыхом не слыхивал… — добавил Рахта.
— Неспроста все это, — решил было сказать слово мудрое Нойдак, но чуть было не получил по башке — ведь и так всем было ясно, что дело не чисто. Кстати, богатыри больше не лупили Нойдака, как раньше. Ведь у него теперь у самого появился воспитанник, почти сын — а давать подзатыльники отцу в присутствии сына — не гоже!
— Здесь наверняка должен быть какой-нибудь все знающий ведун…
— Думаешь, он скажет тебе то, что скрывают другие? — оборвала своего Рахту Полина.
— Может, и скажет, — не сдавался Рахта, — пошлем к нему Нойдака, может, своему брату ведуну чего и расскажет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Слыша, как молодой колдун разговаривает со мной, вернее, как он говорит, и вроде бы — слышит ответы Духа, соплеменники начали верить в силу Нойдака как колдуна. А я помогал ему, как мог — точно сказал, когда пойдет семга, очень точно… И о стаде китов тоже я ему рассказал, а ведь тогда убили кита и племя запаслось мясом на всю зиму…
Еще тогда другие духи сказали мне, что нельзя помогать людям, что эта помощь — нарушение заведенного порядка вещей, и я могу за это поплатиться… Но мне было все равно. Да и они ведь не люди — эти духи. Как я тогда напроказничал, отправил их всех за тридевять земель на сходку. И что вы думаете? Полетели, по пути рассказывали другим духам, что ожидается сход. Те присоединялись, тоже улетали… Короче, так все духи и собрались вместе, сходка состоялась, что-то там обсудили, никто даже и не стал выяснять, кто всех созвал… Короче, мне все сошло с рук! А я продолжал дружить с молодым колдуном, сдружился настолько, что стал с ним — ну как брат, может, больше чем брат, почти как одно существо.
Потом было много приключений. Я всюду следовал за избранным мною человеком, я узнал, что мир велик, что в нем существуют не только люди, звери и духи, что есть и другие существа, а потом я узнал, что есть и другие миры.
Ну, а сознание о том, что такое время… Это когда мой Нойдак попал в ту переделку с одноглазым великаном, который унес его далеко-далеко в море. Тогда Нойдак упал и замерз прямо в льдине. Он вроде и спал, а вроде — и не жил. Я все это время оставался около него, если бы я улетел, он бы умер тогда, я как бы держал его, не отпускал… И было это долго-предолго. Иногда мне казалось, что я спал, хотя духи и не спят, вроде бы… Но если очень долго быть в одном месте, и ничего не делать, то время начинает бежать мимо тебя быстрым бегом. Долга ночь там, в холодном ледяном море. Но и эти, длинные как целый года ночи только и мелькали у меня в глазах… Жаль, что я не умею считать, а то бы сказал, сколько прошло времени, пока спал Нойдак. Хотя — нет, я все равно сбился бы со счету! И все-таки именно тогда я понял, что такое время, что весь мир движется в нем куда-то в неведомое. И еще — тот сон, или, вернее, сон-бодрствование, он как бы отделил ту мою жизнь от другой, которая началась после пробуждения Нойдака. А сейчас — уже третья жизнь — человеком!
Я долгое время не понимал, почему люди так держатся за жизнь. Теперь — кажется, начал понимать. Жить человеком — это так приятно, столько ощущений. Мне нравится есть и пить, ходить и просто любоваться на природу. А ведь я еще не попробовал дела, которое, как все считают, самое приятное для смертного. Но я уже понимаю, почему люди так хотят жить еще и еще, я и сам бы сейчас не захотел расстаться с этой человеческой жизнью…
— Так ты говоришь, что разговаривал и с другими духами? — заинтересовался Сухмат.
— Да.
— А у духов есть деление на мужчин и женщин? Духов и духинь?
— Я об этом ничего не знаю, — честно признался Лёкки, — но вроде духи деревьев и некоторых озер — именуют сами себя там, как это делают женщины. Не знаю! — заключил отрок решительно.
— А как духи размножаются? — мысли Сухматия крутились все вокруг одного и того же, — Они женятся? У них рождаются маленькие духята? Ты помнишь своих родителей?
— Я же сказал, — даже обиделся Лёкки, — я не помню, как и откуда появился на свет, и никаких родителей не помню! И на свадьбы меня другие духи не приглашали, да и не слышал я никогда, чтобы духи женились и заводили себе детей!
— Скучно, наверное, духам жить без этого дела, — чуть ли не пожалел собратьев Лёкки Сухмат.
— А я тоже еще не пробовал! —напомнил Лёкки, — Я тоже хочу жениться!
— Тебе еще рано…
— Да я старше тебя буду, — напомнил отрок богатырю, — когда я с Нойдаком познакомился, не только тебя, но и Киева еще на свете не было!
— Ну, это ты врешь! — заявил Сухмат, — Киев всегда был…
— Расскажи-ка, лучше, был ли ты с Нойдаком, когда он того бога-великана из скалы выбивал? — сказал Рахта.
— Конечно был. Эх, как бы я хотел помочь ему тогда, особенно… Ну, когда это чудовище пошло прямо по морю, вдаль. Я и остановить его пытался, и кричал на ухо — бесполезно, чудище меня не слышало и не чувствовало. А я уже говорил… Ну, сколько раньше ни пытался я хоть перышко с места сдвинуть — ничего не получалось. Если бы я мог, я бы своему колдуну не только советами бы помогал, я бы все для него сделал!
— Ну, вот сейчас ты можешь делать своими руками, что захочешь! — напомнил Рахта, — Так помогай, хотя, нет, лучше не мешайся…
— Да, сейчас я могу делать работу руками, — согласился Дух, — но я больше не умею летать, не могу попасть в другие миры, вот и в Мир мертвых тоже мне дорога теперь заказана…
— Да, я забыла тебе сказать, малыш, ты нам очень помог тогда, в Мире мертвых, — вдруг спохватилась Полинушка, — без тебя мы, может, и не выбрались бы оттуда. И потом, со скалой… Спасибо!
— Ладно, чего уж там, — Лёкки, однако ж, понравилось, что ему сказали «спасибо». Может, в первый раз! Было приятно…
— Интересно, ты настоящий мальчик? — задумчиво произнес Сухмат, — Будешь расти и сделаешься мужчиной, или таким и останешься? Ведь если тебе так много лет, а ты все еще отрок…
— Я был тогда Духом, а духи живут долго.
— А они умирают?
— Не знаю, не слышал такого ни разу. Слышал, только — что они куда-то уходят… — Лёкки задумался, — но вот и я тоже ушел… В люди!
Глава 21
Для бывшего Духа, а ныне — отрока Лёкки, начался новый период познания мира. Можно сколько угодно летать и смотреть, видеть как люди обжигаются на огне и получают раны, как их кусают звери и как мучает голод или жажда. Но — это всего лишь абстрактные знания, пока всего этого не испробуешь на собственной шкуре. Вот у Лекки и начались эти самые «пробы на шкуре». Для того, чтобы держаться подальше от огня, ему хватило лишь небольшого ожога на руке, которую он сунул в костер, дабы подправить затухавшие угольки… С голодом он пока что был знаком только понаслышке, знал лишь, что такое хороший аппетит, не более! Что такое жажда — и вовсе не узнал, мало родников — что ли кругом? Да и как прознать такое, находясь не среди знойной пустыни, а в русском лесу, всегда готовом накормить и напоить? Ну, потянет нехорошо в животе в ожидании привала и обеда — так что с того? Русам ведь вообще не знакомо слово «голод»! То, что русский назвал бы голодом, в странах иных называется просто хорошим аппетитом. А голод? Вот в далекой жаркой Индии голод — это когда уже сводит судорогой рот… Да, здесь, на Руси, выкормит и лес, подкормят и люди, а могут накормить и просто избушки в лесу стоящие, вроде и без хозяев, да к приему гостей всегда готовые — и понямкать есть чего, и дрова в печке. Попользовался — оставь и ты следующему за тобой путнику поесть, да дровишек приготовь — пусть посохнут, вдруг ему — тому путнику — сушиться придется, или сугреваться с мороза…
Конечно, есть леса и поизобильнее, чем русские, особливо в странах жарких. Там бы Лёкки тоже с голоду не умер бы, он бы по-другому в Мир мертвых отправился бы. Там, в тех душных и влажных лесах в странах черных людей, есть не только плоды сладкие на деревьях растущие, там и змеи ядовитые кишмя кишат, пауки — еще ядовитее змей — укусить норовят, там с хищных зверей, человеческую плоть обожающих — на каждом шагу, на каждой ветке, за каждым кустом — видимо не видимо! А еще там кусают злые мухи, да не просто кровушку пьют, червяков своих под кожу откладывают, али болезни смертные переносят. И чего там только нет, в тех жарких странах!
То ли дело русские края! Не укусит Лёкки ядовитый паучок, потому как не водится их здесь вовсе… Одна ядовитая змея на все края — гадюка, да и у той укус не смертелен. Живет в лесу медведь-богатырь, да лень ему за мальчишками бегать, он лучше малины нажрется али меду, а захочет поразвлечься — рыбки половит. Уступи дорогу ведмедю — он почет оценит, не тронет! А наступят холода, кончится малина — он и вовсе спать ляжет. Не лезь к нему в берлогу — и все дела! Единственное — волки, да и те только зимой опасны, да одинокому путнику — старику али ребенку.
Так что повезло Лёкки — попал он в край благодатный, на радость людям Родом сотворенный, где земля не трясется и волны высокие с моря не приходят — далеко ведь море, еще дальше горы — только живи да радуйся. Но мальчишка себе приключений все равно нашел немеряно — да и что с него взять? То все ягоды в подряд испробует, рот набьет, какая-нибудь ядовитая да попадется, то заноз понахватает, а то — пчелку в кулак поймает, а потом — мается. Словом, пришлось в первые дни Нойдаку со своим дружком повозиться, поучить его уму-разуму. Тем боле, что близки уже были путешественники к своей цели — Москва-река уж совсем рядом была!
От встреченного охотника прознали, что впереди городок имеется, размером невелик, но с торговлей немаленькой, стоит сей городок на Москве-реке, да по имени ее и сам называется. Как найти? Да все дороги к нему ведут, али по реке пройти…
— В городок зайдем, народ порасспросим, — сказал Рахта, — уж о лешем, небось, слыхали…
— А как не токмо слыхали, а уже и поймали? — высказал неожиданное опасение Сухмат.
— Так не последний же там леший…
— А вдруг последний? — хихикнул Лёкки, до сих пор не понимающий, что иногда дела людей вполне серьезны.
— А ты слетай, разузнай! — улыбнулась Полина беззлобно.
— Я сейчас! — обрадовался возможности пошалить отрок.
Мальчишка начал бегать по полянке, раскинув по сторонам руки и махая ими, как птица крыльями, при этом он еще и подпрыгивал, да так, что Нойдаку начало казаться, что его дружок вот-вот и впрямь взлетит. Но, увы, став человеком, Лёкки утратил способность к полетам, и, когда он окончательно всех достал, его пришлось утихомиривать становящимися уже привычными подзатыльниками.
* * *
Городок оказался и впрямь невелик, но пироги здесь пекли не хуже, чем в любом другом городочке. Были и кузнецы — пора было уже давненько подковы лошадкам подправить. Да и одежку обновить, а Лёкки — и вовсе надо было на зиму теплого подкупить. Хорошо, у богатырей кое-какое злато и серебро еще водилось. А здесь даже за серебряную монетку можно было с головы до ног одеться, наесться, да и на покой устроиться. Разумеется, шкурка беличья здесь не одну монетку стоила, на сребреник можно было их целый короб купить.
— Вот здесь на сребреник купить беличьих шкурок, да отвезти в Киев-град, — начал рассуждать Нойдак, — там сменять каждую на сребреник, да привезти куль сребреников сюда, здесь купить воз шкурок…
— Что, понял теперь, откуда у гостей торговых столько добра? — спросил Сухмат северянина.
— Понял! Я тоже хочу стать богатым… Давай начнем возить шкурки?
— Здесь я тебе не товарищ, — равнодушно бросил богатырь, — каждому свое. Ты, кажись, в грамотеи хотел податься, и в деле ведовском подучиться?
— А разве… — Нойдак запнулся, — Разве нельзя и богатым, и мудрецом?
— Может и можно, если богатым родился…
— Я подумаю, — сказал Нойдак серьезно.
* * *
Если с пирогами и шкурками здесь было все как нельзя лучше, то совсем по другому обстояли дела с тем, за чем наши богатыри сюда приперлись. Первые же расспросы привели к странному результату…
— Леший? Большой, на ветвях? Да нет, не слышал…
— Не слыхивала о том…
— Отродясь не слыхал…
Иногда ответы бывали иными:
— Да разве лешие на ветвях живут? Вот, слышал я, в семи днях пути отсюда на юг засел в лесу настоящий леший, да всех вкруг по дороге назад припускает…
— Леший на ветвях? Да нет, не слышал, если бы было такое чудо-юдо, я непременно бы знал. Сызмальства ведь по окрестным лесам промышляю! Вот, слышал, в десяти днях пути отсюда на север…
— Да, вот поближе к Оке-реке, там где она в Атиль впадает, там действительно леших — видимо-невидимо! Поезжайте, парни, туда, отколь Солнце ясное всходит, там и найдете…
— Нет, здесь таких нет, вы, добры молодцы, малость лишку проехали, вот возвернетесь к Киеву малек, там и леший в лесу ядреный живет-поживает!
Собрались все пятеро — Рахта с Полиной, Сухматий, да Нойдак с Лёкки не совет. Странно уж больно все это было. Начали вспоминать последние дня…
— Вот семь дней назад доподлинно подтверждали — есть на Москве-реке леший, и даже то знали, какого цвета шкура, — напомнил Сухмат.
— А когда один день до града Москвы оставался, так вроде никто и слыхом не слыхивал… — добавил Рахта.
— Неспроста все это, — решил было сказать слово мудрое Нойдак, но чуть было не получил по башке — ведь и так всем было ясно, что дело не чисто. Кстати, богатыри больше не лупили Нойдака, как раньше. Ведь у него теперь у самого появился воспитанник, почти сын — а давать подзатыльники отцу в присутствии сына — не гоже!
— Здесь наверняка должен быть какой-нибудь все знающий ведун…
— Думаешь, он скажет тебе то, что скрывают другие? — оборвала своего Рахту Полина.
— Может, и скажет, — не сдавался Рахта, — пошлем к нему Нойдака, может, своему брату ведуну чего и расскажет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55