— Понадобится куча денег. Для начала я переведу пятьдесят тысяч долларов… на ваш личный счет, чтоб не путаться. Потом уже подумаем о перераспределении.
— Сперва нужно подумать, выполнимо ли это в принципе, — сварливо проскрипел я.
— Конечно-конечно, но этим вы и собираетесь заняться, разве не так? — В письме, которым мы сопроводили документы, говорилось, чтобы он никому их не показывал, пока мы не разрешим. — Можете затребовать любые наши приборы, вплоть до суперарифмометра. Ребята просчитают все, что угодно, даже не зная, для чего. И так далее. Но на месте вам придется действовать в одиночку. Пункты "R" и "D" потребуют больших затрат. Но это не страшно. Сдается мне, у нас на руках уже «три равных». Можно потянуть еще карту, чтобы добрать до «фула» или четырех равных.
— А можно и просчитаться, — проворчал я. — Ну, все равно у нас уже достаточно данных, и даже если попытка провалится, можно достроить остальное с помощью логики.
— Нам нужно переговорить с тобой с глазу на глаз, — добавила Джинни.
Все-таки в письме содержался легкий, но явственный намек, раз он так заговорил.
— Конечно. В любое время. Обещаю, что скучать вам здесь не придется. Только дайте знать, когда решите отправляться. Помните наш сигнал?
Ни о каком сигнале мы не договаривались. Джинни сообразила сразу, я — на секунду позже.
— Естественно, — кивнула она. — Ну, держись. Всем привет! Под «всеми» она имела в виду его семью и нашу небольшую компанию «Луна».
Этот разговор произошел в один из редких часов, когда мы были вместе. В остальное время Джинни была занята. Она исследовала магический архив, выискивая все возможное о Фу Чинге, его сподвижниках и наших возможных союзниках в Англии. Последний поиск вывел ее на каналы, известные лишь немногим. Она изучала магию у местных индейцев и не только корпела над книгами, а и побывала в резервации зуни. Я узнал, что не только Балавадива был ее наставником, помощником и учителем, но Джинни не поощряла вопросы на эту тему. Решившись в конце концов, что да, нам нужно ехать, она улетела в Альбукерке. Чем она там занималась — понятия не имею.
Сам я сник. Три дня просидел в Твердыне, приходя во все худшее расположение духа. Делать-то там было совершенно нечего. Потом Хелен Краковски, которая вернулась из Вашингтона, выписала мне бессрочный отпуск. Похоже, проект «Селена» потихоньку откладывали в долгий ящик.
Следующие несколько дней прошли благополучно. Сперва в пятницу утром позвонил Барни. Потом я наверстал время, которое прежде не успевал уделять детям. Поскольку мама была занята, я водил их в кино и на экскурсии. Не всегда всех троих, ведь Вэл уже была достаточно взрослой, чтобы иметь собственные развлечения, но она часто ходила вместе с нами… А однажды мы с Беном отправились вдвоем на рыбалку… А, неважно. Еще я доделывал модель корабля, немного играл в покер и наконец прочел «Войну и мир»… Ладно.
— Я нашла человека, который нам нужен, — прошептала Джинни, когда мы лежали в постели. Окно было открыто, поскольку ночи еще оставались теплыми. Легкий ветерок шевелил занавески. Она лежала совсем рядом со мной. Я погладил ее бедро и сквозь шелковую ткань ночной рубашки почувствовал, как напряглись ее мышцы.
Тем не менее ее заявление пробудило во мне живой интерес.
— Нашла? И кто это?
— Ты о нем не слышал, хотя он знал моих родителей и однажды проводил научное исследование вместе с отцом. Это Тобиас Фрогмортон из Кембриджского университета.
— И?
— Профессор археологии, член научного совета Тринити колледжа. Всегда жил отшельником, убежденный холостяк, если не считать романов в юности. Во время Кайзерской войны был шифровальщиком. Блестяще защитил докторскую по магии и начал применять знания на практике — разгадывать письмена ацтеков и майя, — анимировал рисунки, наблюдал за результатами разночтений. Это стало обычной процедурой, и недавно так была разгадана тайна минойского линейного письма А. Его мастерство высоко оценили в Халифатскую войну — умение воссоздавать события по обрывкам информации. Но он уже давно отошел от дел и практически забыт сейчас — для нас это большой плюс. И наконец, он хочет нам помочь.
— Хорошо бы, — с сомнением в голосе отозвался я.
— К тому же, — лекторским тоном добавила жена, — он даст нам помощника.
— Что? Разве ты оставляешь Эдгара?
— Да. Из-за британских законов о карантине. Я могла бы выбить на него разрешение, как лицензированная ведьма, но это значило бы обратить на себя внимание, заполнить кучу бумажек. А именно этого мы стараемся избежать, разве не так?
— Солнышко, ты герой! — выпалил я и привлек жену к себе.
Итак, спустя две недели и три дня после катастрофы в Твердыне ранним утром мы поцеловали наших деток и отчалили. Уилл подбросил нас до летного порта в Альбукерке. Мы обнялись, засунули в карман билеты на Средний Запад, которые купили у всех на виду (может, потом удастся выбить деньги обратно), и вытащили те, которые Джинни приобрела загодя.
Перелет до Нью-Йорка прошел без приключений. Там можно было еще все бросить и поехать домой, но мы не осмелились — слишком далеко все зашло. Потому мы пересели в Айдлвайлде на ковер, летевший в Лондон. Перелет через Атлантику прошел прекрасно. «Боинг-666» был просторным, там можно гулять по салону, выпить рюмочку в баре или заказать еду на месте, или просто подремать. Потому шесть-семь часов мы провели спокойно, без происшествий, разве что полсотни наших собратьев-пассажиров слегка нам поднадоели. Мы приземлились в Хитроу выжатые как лимон, и после паспортного контроля и таможни нам хотелось только доползти до ближайшего отеля.
Поспав и отведав великолепной, сытной английской кухни, мы ожили. И снова, не желая оставлять следы, мы не стали нанимать метлу, а сели на поезд до Кембриджа. Мне так нравились эти славные пыхтящие локомотивчики, вежливые кондуктора и небольшие купе, где пассажиры думают о чем-то своем, читают свои собственные газеты, если только не ведут интересную беседу. За окном проплывают восхитительные пейзажи, а на станции можно купить чудесный мясной пирог. Думаю, Джинни это тоже пришлось по вкусу. В любом случае мы весело катили на север.
ГЛАВА 21
Кембридж встретил нас по-английски — дождем. Пока мы тарахтели в кэбе от станции к отелю, сквозь потоки воды с трудом различали старинные величественные здания по ту сторону дороги. Тот же пейзаж окружал нас, когда, распаковавшись и позвонив, мы поехали к дому Фрогмортона. Воздух был мягким, прохладным и серебристо-серым. Когда мы вышли из такси, Джинни на мгновение замерла.
— После Нью-Мехико, — вздохнула она, — мне хочется стоять на месте и озираться по сторонам, открыв рот.
— Как баран на новые ворота? — полюбопытствовал я.
— Нет, ловить губами дождь! В тебе есть хоть капля поэзии?
— Конечно. «Дождик, дождик, припусти на старухины трусы!»
Из-за погоды у меня снова заболел кончик хвоста, который я когда-то потерял. Но я бы это снес, если бы мы догадались купить зонт. Или если бы Джинни заговорила боль, но уж больно много сил такая процедура отнимала.
Мы распахнули калитку и пошли по дорожке, обсаженной цинниями. Их разноцветные головки величественно трепетали, как стяги на башнях. Все остальное было зеленым, живым и таким вызывающе свежим, если вспомнить знойные дни нашего Южного Запада. Сквозь строй ив за домом я заметил речку. Вокруг царил такой мир и покой, что причина нашего приезда стала казаться вымышленной, ненастоящей.
Усадьба «Липы» получила свое имя, потому что эти деревья когда-то здесь росли. Теперь рядом с домом стояла ива. Усадьба была старой-престарой, Альбукерке ей годилась во внучки, и разве что Санта-Фе могла сравниться с ней в возрасте. Черепичная крыша, побеленные стены, вокруг большинства окон — лепнина восемнадцатого века, а некоторые стекла — девятнадцатого. Дубовая, обитая железом дверь наверняка помнила строителей дома. Я даже застеснялся браться за старинный дверной молоток, пока не заметил, как с него на меня таращится бронзовая пьяная рожа — привет из Реставрации.
Почтенная экономка впустила нас. Когда мы объяснили, кто мы и откуда, она сразу же провела нас… в гостиную, кажется, так? В ней царил полумрак, несмотря на включенную эдисонку под абажуром напольной лампы. Антикварная мебель, не попорченная детьми или котами. Книг столько же, сколько и у Уилла, но все аккуратно расставлены по застекленным полкам. С фотографий в рамочках смотрели многочисленные предки хозяина дома. Я даже засомневался, туда ли мы попали?
Фрогмортон поднялся с кресла, чтобы поприветствовать нас. Он оказался невысоким тощим старичком, сморщенным, как сушеная груша, с округлыми плечами. На нем был коричневый твидовый костюм и светло-коричневый галстук. Редкие седые волосы, седые усы щеточкой и невероятное пенсне дополняли картину.
— А, мистер и миссис Матучек! — сказал он высоким, почти писклявым голосом. — Или нет, прошу прощения, доктор и мистер Матучек, так? Рад встретиться.
Он едва коснулся моей руки, как птичка царапнула, зато сразу же вцепился в Джинни.
— Я хорошо помню вашего отца, прекрасного ученого, и вашу милую матушку. Наше знакомство состоялось еще до того, как бог послал им детей.Мы потеряли связь, так бывает. Все время вспоминаешь, что нужно бы встретиться, пока не наступает слишком поздно. Fugaces labuntur anni.
— Конечно, — пробормотала Джинни, пока я мучительно вспоминал те крохи латыни, которые знал, под конец решив, что ответа не требуется.
— Миссис Тернер, будьте добры, подайте нам чаю, — попросил Фрогмортон. — Рановато для чая, конечно, но нам необходимо подкрепиться перед работой, вы согласны? Присаживайтесь, прошу вас. Курите, если пожелаете. Пока мы не приступили к делу, позвольте мне задать несколько вопросов о том, как вы провели эти годы. Я слышал о некоторых ваших подвигах, конечно, и с тех пор, как вы позвонили, я успел просмотреть их в записи. Но все равно хотелось бы лично послушать рассказ о приключениях семьи Грейлок… Или правильней будет Матучек?
Рассказывать взялась Джинни. Фрогмортон трещал, не переставая. Я не хотел казаться нелюдимом, но боялся сболтнуть что-нибудь невежливое, потому сосредоточился на чае, бутербродах с огурцом и пироге, усиленно подавляя дезертирскую мысль о пабе.
Стало гораздо интересней, когда Джинни перевела разговор на его работу. «Так, — подумал я, — если Бен займется палеонтологией, ему следует узнать об этой технологии. Ручаюсь, что смогу доступно все пересказать ему». К несчастью, Фрогмортон щедро пересыпал беседу шутками. Они сводились к разнообразным историйкам, вроде той, что сидит монах-переписчик, снимает копию с рукописи, а под боком у него кувшин с вином. Набирается все сильнее. А в конце приписывает: «Male scripsi, bene bipsi». Фрогмортон расхохотался. Мы с Джинни собрались и тоже поддержали его.
Появление экономки спасло нас от дальнейших историй.
— Миссис Тернер, мы будем в чулане, — сообщил хозяин. Я вздрогнул. — Не позволяйте никому нас беспокоить ни под каким предлогом. Разве что протрубит Последний Ангел, но, осмелюсь предположить, его мы услышим и сами. В противном случае ужин на троих к восьми часам.
— Не волнуйтесь, — обратился он уже к нам, пока мы шли по бесконечной анфиладе комнат. — Насчет ужина можете положиться на моего повара. Он великолепно готовит бараньи ноги. Кстати, ваш батюшка, доктор Матучек, бывало, жаловался, что в Америке не так-то просто найти барана. А еще у меня несколько видов кларета, можно выбирать.
К огромному моему облегчению, «чулан» оказался большой комнатой в задней части дома. Фрогмортон отпер дверь, и мы вошли. Под ногами заскрипели доски пола, стенные панели все были изъедены древоточцем. Три окна были близнецами предыдущих — маленькими, узкими, а стекло в них похоже на бутылочное. Мы стояли в полумраке, пока Фрогмортон не включил свет. Он коснулся бронзовой статуи, то ли римской, то ли греческой, изображавшей юношу с факелом. И в тот же миг факел вспыхнул холодным синеватым огнем. Свет лился и из глаз ухмыляющегося ягуара, и змеи с перьями, и черт знает еще из чего. Вдоль стен лежали горы книг. Бумаги торчали из секретера над письменным столом, который был таким длинным, что мог служить и лабораторной доской. На нем стояло магическое оборудование. Повсюду лежал добрый слой пыли, а под потолком развесил свои сети паук.
— Простите за грязь, — извинился Фрогмортон. Он отыскал веничек для пыли и принялся за уборку. — Я редко здесь бываю и никому не могу доверить здесь убирать, даже миссис Тернер. Она женщина честная, совестливая, но если, например, возьмется перетирать обложки книг с полок, то обязательно расставит их в алфавитном порядке! — Голос его задрожал от ужаса. — А некоторые предметы неспециалисту лучше не трогать. — На него снова нашло игривое настроение. — Хотя сам я — неспециалист по уборке, хе-хе.
Джинни огляделась. Она уже достала палочку из чехла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Сперва нужно подумать, выполнимо ли это в принципе, — сварливо проскрипел я.
— Конечно-конечно, но этим вы и собираетесь заняться, разве не так? — В письме, которым мы сопроводили документы, говорилось, чтобы он никому их не показывал, пока мы не разрешим. — Можете затребовать любые наши приборы, вплоть до суперарифмометра. Ребята просчитают все, что угодно, даже не зная, для чего. И так далее. Но на месте вам придется действовать в одиночку. Пункты "R" и "D" потребуют больших затрат. Но это не страшно. Сдается мне, у нас на руках уже «три равных». Можно потянуть еще карту, чтобы добрать до «фула» или четырех равных.
— А можно и просчитаться, — проворчал я. — Ну, все равно у нас уже достаточно данных, и даже если попытка провалится, можно достроить остальное с помощью логики.
— Нам нужно переговорить с тобой с глазу на глаз, — добавила Джинни.
Все-таки в письме содержался легкий, но явственный намек, раз он так заговорил.
— Конечно. В любое время. Обещаю, что скучать вам здесь не придется. Только дайте знать, когда решите отправляться. Помните наш сигнал?
Ни о каком сигнале мы не договаривались. Джинни сообразила сразу, я — на секунду позже.
— Естественно, — кивнула она. — Ну, держись. Всем привет! Под «всеми» она имела в виду его семью и нашу небольшую компанию «Луна».
Этот разговор произошел в один из редких часов, когда мы были вместе. В остальное время Джинни была занята. Она исследовала магический архив, выискивая все возможное о Фу Чинге, его сподвижниках и наших возможных союзниках в Англии. Последний поиск вывел ее на каналы, известные лишь немногим. Она изучала магию у местных индейцев и не только корпела над книгами, а и побывала в резервации зуни. Я узнал, что не только Балавадива был ее наставником, помощником и учителем, но Джинни не поощряла вопросы на эту тему. Решившись в конце концов, что да, нам нужно ехать, она улетела в Альбукерке. Чем она там занималась — понятия не имею.
Сам я сник. Три дня просидел в Твердыне, приходя во все худшее расположение духа. Делать-то там было совершенно нечего. Потом Хелен Краковски, которая вернулась из Вашингтона, выписала мне бессрочный отпуск. Похоже, проект «Селена» потихоньку откладывали в долгий ящик.
Следующие несколько дней прошли благополучно. Сперва в пятницу утром позвонил Барни. Потом я наверстал время, которое прежде не успевал уделять детям. Поскольку мама была занята, я водил их в кино и на экскурсии. Не всегда всех троих, ведь Вэл уже была достаточно взрослой, чтобы иметь собственные развлечения, но она часто ходила вместе с нами… А однажды мы с Беном отправились вдвоем на рыбалку… А, неважно. Еще я доделывал модель корабля, немного играл в покер и наконец прочел «Войну и мир»… Ладно.
— Я нашла человека, который нам нужен, — прошептала Джинни, когда мы лежали в постели. Окно было открыто, поскольку ночи еще оставались теплыми. Легкий ветерок шевелил занавески. Она лежала совсем рядом со мной. Я погладил ее бедро и сквозь шелковую ткань ночной рубашки почувствовал, как напряглись ее мышцы.
Тем не менее ее заявление пробудило во мне живой интерес.
— Нашла? И кто это?
— Ты о нем не слышал, хотя он знал моих родителей и однажды проводил научное исследование вместе с отцом. Это Тобиас Фрогмортон из Кембриджского университета.
— И?
— Профессор археологии, член научного совета Тринити колледжа. Всегда жил отшельником, убежденный холостяк, если не считать романов в юности. Во время Кайзерской войны был шифровальщиком. Блестяще защитил докторскую по магии и начал применять знания на практике — разгадывать письмена ацтеков и майя, — анимировал рисунки, наблюдал за результатами разночтений. Это стало обычной процедурой, и недавно так была разгадана тайна минойского линейного письма А. Его мастерство высоко оценили в Халифатскую войну — умение воссоздавать события по обрывкам информации. Но он уже давно отошел от дел и практически забыт сейчас — для нас это большой плюс. И наконец, он хочет нам помочь.
— Хорошо бы, — с сомнением в голосе отозвался я.
— К тому же, — лекторским тоном добавила жена, — он даст нам помощника.
— Что? Разве ты оставляешь Эдгара?
— Да. Из-за британских законов о карантине. Я могла бы выбить на него разрешение, как лицензированная ведьма, но это значило бы обратить на себя внимание, заполнить кучу бумажек. А именно этого мы стараемся избежать, разве не так?
— Солнышко, ты герой! — выпалил я и привлек жену к себе.
Итак, спустя две недели и три дня после катастрофы в Твердыне ранним утром мы поцеловали наших деток и отчалили. Уилл подбросил нас до летного порта в Альбукерке. Мы обнялись, засунули в карман билеты на Средний Запад, которые купили у всех на виду (может, потом удастся выбить деньги обратно), и вытащили те, которые Джинни приобрела загодя.
Перелет до Нью-Йорка прошел без приключений. Там можно было еще все бросить и поехать домой, но мы не осмелились — слишком далеко все зашло. Потому мы пересели в Айдлвайлде на ковер, летевший в Лондон. Перелет через Атлантику прошел прекрасно. «Боинг-666» был просторным, там можно гулять по салону, выпить рюмочку в баре или заказать еду на месте, или просто подремать. Потому шесть-семь часов мы провели спокойно, без происшествий, разве что полсотни наших собратьев-пассажиров слегка нам поднадоели. Мы приземлились в Хитроу выжатые как лимон, и после паспортного контроля и таможни нам хотелось только доползти до ближайшего отеля.
Поспав и отведав великолепной, сытной английской кухни, мы ожили. И снова, не желая оставлять следы, мы не стали нанимать метлу, а сели на поезд до Кембриджа. Мне так нравились эти славные пыхтящие локомотивчики, вежливые кондуктора и небольшие купе, где пассажиры думают о чем-то своем, читают свои собственные газеты, если только не ведут интересную беседу. За окном проплывают восхитительные пейзажи, а на станции можно купить чудесный мясной пирог. Думаю, Джинни это тоже пришлось по вкусу. В любом случае мы весело катили на север.
ГЛАВА 21
Кембридж встретил нас по-английски — дождем. Пока мы тарахтели в кэбе от станции к отелю, сквозь потоки воды с трудом различали старинные величественные здания по ту сторону дороги. Тот же пейзаж окружал нас, когда, распаковавшись и позвонив, мы поехали к дому Фрогмортона. Воздух был мягким, прохладным и серебристо-серым. Когда мы вышли из такси, Джинни на мгновение замерла.
— После Нью-Мехико, — вздохнула она, — мне хочется стоять на месте и озираться по сторонам, открыв рот.
— Как баран на новые ворота? — полюбопытствовал я.
— Нет, ловить губами дождь! В тебе есть хоть капля поэзии?
— Конечно. «Дождик, дождик, припусти на старухины трусы!»
Из-за погоды у меня снова заболел кончик хвоста, который я когда-то потерял. Но я бы это снес, если бы мы догадались купить зонт. Или если бы Джинни заговорила боль, но уж больно много сил такая процедура отнимала.
Мы распахнули калитку и пошли по дорожке, обсаженной цинниями. Их разноцветные головки величественно трепетали, как стяги на башнях. Все остальное было зеленым, живым и таким вызывающе свежим, если вспомнить знойные дни нашего Южного Запада. Сквозь строй ив за домом я заметил речку. Вокруг царил такой мир и покой, что причина нашего приезда стала казаться вымышленной, ненастоящей.
Усадьба «Липы» получила свое имя, потому что эти деревья когда-то здесь росли. Теперь рядом с домом стояла ива. Усадьба была старой-престарой, Альбукерке ей годилась во внучки, и разве что Санта-Фе могла сравниться с ней в возрасте. Черепичная крыша, побеленные стены, вокруг большинства окон — лепнина восемнадцатого века, а некоторые стекла — девятнадцатого. Дубовая, обитая железом дверь наверняка помнила строителей дома. Я даже застеснялся браться за старинный дверной молоток, пока не заметил, как с него на меня таращится бронзовая пьяная рожа — привет из Реставрации.
Почтенная экономка впустила нас. Когда мы объяснили, кто мы и откуда, она сразу же провела нас… в гостиную, кажется, так? В ней царил полумрак, несмотря на включенную эдисонку под абажуром напольной лампы. Антикварная мебель, не попорченная детьми или котами. Книг столько же, сколько и у Уилла, но все аккуратно расставлены по застекленным полкам. С фотографий в рамочках смотрели многочисленные предки хозяина дома. Я даже засомневался, туда ли мы попали?
Фрогмортон поднялся с кресла, чтобы поприветствовать нас. Он оказался невысоким тощим старичком, сморщенным, как сушеная груша, с округлыми плечами. На нем был коричневый твидовый костюм и светло-коричневый галстук. Редкие седые волосы, седые усы щеточкой и невероятное пенсне дополняли картину.
— А, мистер и миссис Матучек! — сказал он высоким, почти писклявым голосом. — Или нет, прошу прощения, доктор и мистер Матучек, так? Рад встретиться.
Он едва коснулся моей руки, как птичка царапнула, зато сразу же вцепился в Джинни.
— Я хорошо помню вашего отца, прекрасного ученого, и вашу милую матушку. Наше знакомство состоялось еще до того, как бог послал им детей.Мы потеряли связь, так бывает. Все время вспоминаешь, что нужно бы встретиться, пока не наступает слишком поздно. Fugaces labuntur anni.
— Конечно, — пробормотала Джинни, пока я мучительно вспоминал те крохи латыни, которые знал, под конец решив, что ответа не требуется.
— Миссис Тернер, будьте добры, подайте нам чаю, — попросил Фрогмортон. — Рановато для чая, конечно, но нам необходимо подкрепиться перед работой, вы согласны? Присаживайтесь, прошу вас. Курите, если пожелаете. Пока мы не приступили к делу, позвольте мне задать несколько вопросов о том, как вы провели эти годы. Я слышал о некоторых ваших подвигах, конечно, и с тех пор, как вы позвонили, я успел просмотреть их в записи. Но все равно хотелось бы лично послушать рассказ о приключениях семьи Грейлок… Или правильней будет Матучек?
Рассказывать взялась Джинни. Фрогмортон трещал, не переставая. Я не хотел казаться нелюдимом, но боялся сболтнуть что-нибудь невежливое, потому сосредоточился на чае, бутербродах с огурцом и пироге, усиленно подавляя дезертирскую мысль о пабе.
Стало гораздо интересней, когда Джинни перевела разговор на его работу. «Так, — подумал я, — если Бен займется палеонтологией, ему следует узнать об этой технологии. Ручаюсь, что смогу доступно все пересказать ему». К несчастью, Фрогмортон щедро пересыпал беседу шутками. Они сводились к разнообразным историйкам, вроде той, что сидит монах-переписчик, снимает копию с рукописи, а под боком у него кувшин с вином. Набирается все сильнее. А в конце приписывает: «Male scripsi, bene bipsi». Фрогмортон расхохотался. Мы с Джинни собрались и тоже поддержали его.
Появление экономки спасло нас от дальнейших историй.
— Миссис Тернер, мы будем в чулане, — сообщил хозяин. Я вздрогнул. — Не позволяйте никому нас беспокоить ни под каким предлогом. Разве что протрубит Последний Ангел, но, осмелюсь предположить, его мы услышим и сами. В противном случае ужин на троих к восьми часам.
— Не волнуйтесь, — обратился он уже к нам, пока мы шли по бесконечной анфиладе комнат. — Насчет ужина можете положиться на моего повара. Он великолепно готовит бараньи ноги. Кстати, ваш батюшка, доктор Матучек, бывало, жаловался, что в Америке не так-то просто найти барана. А еще у меня несколько видов кларета, можно выбирать.
К огромному моему облегчению, «чулан» оказался большой комнатой в задней части дома. Фрогмортон отпер дверь, и мы вошли. Под ногами заскрипели доски пола, стенные панели все были изъедены древоточцем. Три окна были близнецами предыдущих — маленькими, узкими, а стекло в них похоже на бутылочное. Мы стояли в полумраке, пока Фрогмортон не включил свет. Он коснулся бронзовой статуи, то ли римской, то ли греческой, изображавшей юношу с факелом. И в тот же миг факел вспыхнул холодным синеватым огнем. Свет лился и из глаз ухмыляющегося ягуара, и змеи с перьями, и черт знает еще из чего. Вдоль стен лежали горы книг. Бумаги торчали из секретера над письменным столом, который был таким длинным, что мог служить и лабораторной доской. На нем стояло магическое оборудование. Повсюду лежал добрый слой пыли, а под потолком развесил свои сети паук.
— Простите за грязь, — извинился Фрогмортон. Он отыскал веничек для пыли и принялся за уборку. — Я редко здесь бываю и никому не могу доверить здесь убирать, даже миссис Тернер. Она женщина честная, совестливая, но если, например, возьмется перетирать обложки книг с полок, то обязательно расставит их в алфавитном порядке! — Голос его задрожал от ужаса. — А некоторые предметы неспециалисту лучше не трогать. — На него снова нашло игривое настроение. — Хотя сам я — неспециалист по уборке, хе-хе.
Джинни огляделась. Она уже достала палочку из чехла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59