Подвал. Первый этаж. Второй. Подвал. Первый этаж. Третий. Четвертый. На четвертом этаже ее практически не видели – лишь дважды за восемьдесят с лишним появлений, а на пятом – вообще ни разу.
Третий этаж Сильви тоже не особо жаловала, за исключением хранилища К и ведущего к нему коридора. На втором она показывалась в пяти комнатах и коридоре, а на первом и в подвале – еще чаще.
Закончив, мы попытались оценить результаты нашей работы. Накрывшая стол тишина выражала отсутствие столь ожидаемых открытий. Вместо результата жирный ноль.
– Она везде, – прошептала Шерил.
– Да уж, везде, – с легкой апатией проговорил я.
– А в-вот и н-нет! – У Пен слегка заплетался язык, но голос звучал так уверенно, что мы с Шерил разом повернулись к ней.
– Она как на веревке, – пожала плечами Пен.
– Будь добра, объясни.
Пен склонилась над планами.
– Ладно, предположим, этот крестик был. бы чуть левее, то есть призрачную женщину видели не посредине комнаты, а в углу. Этот мог запросто оказаться метров на десять дальше по коридору.
Объясняя, Пен стерла крестики и поставила два новых, третий передвинула всего на пару сантиметров ближе к уже имеющейся группе, а потом вопросительно на меня посмотрела.
– Прямые линии, – отозвался я, – она движется по прямым. Пен зацокала языком.
– Где ты видишь прямые, Фикс?! Это же кривые, точнее, дуги!
В следующую секунду мой затылок уже щипало и кололо: волосы встали дыбом – не от присутствия нечистой силы, а от неотвратимо растущего ощущения, что разгадывается очередная загадка.
– Черт побери!
Взгляд Шерил метался от Пен ко мне.
– Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?
Я поочередно всматривался в поэтажные планы: подвал, первый этаж, второй, третий; снова подвал…
– Да, я полный идиот, никакого пространственного воображения! Крестики похожи на Млечный Путь.
– На что? – переспросила Шерил, а Пен взволнованно закивала.
– На Млечный Путь. Мы видим его прямой линией, но только потому, что наблюдаем с неудачного ракурса. На самом деле это не линия, а диск, И на плане тоже не прямые. Стоит представить листы один над другим в соответствии с этажностью, и все станет ясно. Получится…
– Призрак на веревке, – договорила Пен.
– Я сейчас обижусь! – предупредила Шерил.
Сложив листы один на другой, я показал девушке. В темных глазах полное замешательство. Теперь, поняв идею Пен, я искренне недоумевал, как Шерил не видит очевидного.
– Смотри, на каждом из этажей Сильви замечали в разных точках, но вместе они образуют некое подобие окружности. Большая окружность в подвале, чуть меньшая на первом этаже; на втором еще меньше, но центр фактически приходится на ту же самую точку. На третьем этаже у нас лишь небольшая россыпь точек, лежащих довольно кучно, А теперь представь все эти листы в трехмерной графике, что получится?
– Жуткая головная боль! – с горечью ответила Шерил.
– Полусфера, или полушарие, только пустое, без внутреннего наполнителя. Чем выше по этажам поднимается твоя Сильви, тем меньше комнат обходит по горизонтали. Не поняла?
Представь собаку на цепи. Если хозяин начнет бить ее палкой, что будет делать бедный пес?
– Сбежит! Боже, чувствую себя полной дурой! – покачала головой девушка.
– Не расстраивайся! Попробуй представить: собака убежит так далеко, как позволит веревка, но раз она привязана, то двигаться сможет только по кругу. Значит, получается круге хозяином и палкой в центре.
– Да, ясно.
– Но, предположим, пес у нас космический, с реактивным двигателем за спиной. Он по-прежнему будет убегать на длину веревки, но уже не по кругу, потому что сможет перемещаться вверх-вниз по вертикали, а по…
– По полусфере.
– Вот именно!
Шерил склонилась над стопкой листов с планами. Черные крестики сливались в четко различимые круги, радиус которых уменьшался с каждым следующим этажом.
– Есть какое-то конкретное место, – начал я. – Нечто вроде привязи, но Сильви там не появляется, а, наоборот, старается убежать подальше, насколько позволяет веревка.
– А человек с палкой…
– Он стоит в центре. Там, куда Сильви совершенно не хочется. Там, где ее ни разу не видели.
Шерил забрала у меня планы и снова разложила на столе.
– Человек с палкой должен быть на первом этаже, – прошептала она и взглянула на нас с Пен, будто спрашивая: «Правильно?» – На первом этаже или в подвале. Ведь самая большая окружность должна быть на одном уровне с человеком. Иди местом. Или с чем-то там еще…
Пен эмоционально закивала.
– Так где это? – спросил я. – Где центр окружности? Шерил двигала пальцем по главному коридору, чуть слышно бормоча себе под нос.
– Вот конторка охранника. Вот хранилища А, Б и В. Вот дамский туалет… – Девушка осеклась, но палец продолжал скользить по плану. Наконец, она подняла глаза, в которых читалось полное замешательство. – Не получается! Значит, ты ошибся!
– В чем ошибся?
– Нам ведь эта комната нужна, в самом центре, верно? Вот она, прямо посредине первого этажа. Вот где не появляется Сильви. На плане она обозначена как «Второй конференц-зал».
– Да, и что? – с растущей тревогой переспросил я. – Как она сейчас называется?
– Феликс, она никак не называется, – бесцветным голосом отозвалась Шерил, – Потому что ее больше нет.
16
Восемь метров – это примерно восемь моих шагов, поэтому буду считать: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Отлично! Теперь поворачиваюсь на девяносто градусов и отмеряю еще десять: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…
На первом этаже темно, и врезавшись в стену, я негромко присвистнул.
Шерил не ошиблась.
Несмотря на все опасения, с помощью отмычек проникнуть в Боннингтон оказалось проще простого. Внутренняя система безопасности была на самом высоком уровне, зато с входной дверью получилось куда проще: пара манипуляций, и она сдалась на милость победителя, то есть меня. Сигнализация стояла лишь на закрытых хранилищах, куда я, слава богу, не собирался. Бронированная дверь в служебную часть первого этажа оказалась куда сложнее: на нее ушло десять пропитанных беспокойством и холодным потом минут. Вообще-то в кармане лежал электронный пропуск Шерил, но я надеялся: им пользоваться не придется, потому что в считывателе могло находиться запоминающее устройство.
В архив я решил пойти один: Пен обеспечивала мне алиби на случай, если появятся проблемы, а Шерил и вовсе не следовало участвовать в незаконном проникновении на террито-. рию архива, служащей которого она являлась. Хотя мне бы очень помогло ее присутствие. В: планах было непросто разобраться даже на ярко освещенной кухне, а в темном, озаренном – отблесками лунного света коридоре – и подавно.
В принципе, я только и делал, что мерил шагами первый этаж: после того как мы объединенными усилиями решили стереометрические задачи, все стало более или менее ясно. Пятнадцать минут беспомощных блужданий в темноте подвели меня к единственно возможному выводу.
Здесь действительно не хватает одной комнаты. Поэтому коридор так резко и поворачивает! Увидев комнату на плане, я больше не сомневался: на этом месте была комната, но потом ее убрали.
В подвале я обнаружил ту же картину: еще одна пустота, расположенная на том же уровне, что и первая. На этот раз к ней прибавлялась лестница, которую передвинули на шесть метров дальше по коридору. Зачем кому-то понадобилось отрезать маленький кусок от огромного здания?
Ответ нашелся сам собой; я спустился на первый этаж и выбрался из здания так же тихо, как вошел. На улице снова отсчитал шаги, уже зная, куда они приведут.
А привели они к другой двери: мимо нее, забитой куском фанеры, наполовину скрытой мусором и старыми коробками, я прошел в самый первый день. Конечно, судя по виду, она не используется и сто лет не открывалась. Эдакий аппендикс, побочный продукт неорганической эволюции здания. Теперь я смотрел на нее совершенно другими глазами.
Мусор легко сдвинулся в сторону, а если поддаться определенному настроению, подозрительно легко. Весь мусор – несколько пустых коробок и одеяло – минимальный набор реквизита к пьесе «Ночлег бездомного».
На прибитом к двери куске фанеры прямоугольные отверстия замочных скважин – еще один признак того, что помещение не такое заброшенное, как кажется. Замки – «Фальком» и «Шлаге», да, по сравнению с этим главная дверь архива – детский лепет. Со «Шлаге» я возился целых полчаса и был готов сдаться, когда раздался щелчок, означающий, что цилиндры встали в нужное положение.
Легкий толчок, и дверь открылась. За ней – маленькое квадратное фойе, где вместо половика лежало свернутое одеяло, а дальше – снова дверь, снова закрытая. Деревянное полотно показалось куда тоньше и хлипче металлических деталей, и я, давно потеряв терпение, просто ее выбил.
Передо мной совершенно темная комната, насквозь пропахшая кислятиной: потом, мочой и даже думать не хотелось, чем еще. Я нащупал выключатель, и голая стоваттная лампочка ослепила ярким, как в операционной, светом помещение, которое не стал бы снимать даже мистер Блини. Да, сравнение удачное, учитывая, что и стены покрашены тусклой, больнично-зеленой краской, а одна обшита угнетающе темным деревом с несколькими светлыми рейками в центре.
На полу линолеум с узором пейсли, причем кусок явно отрезали для другой комнаты: он даже до краев не доходит. Стекло в окне целое, но сквозь него видно лишь внутреннюю сторону еще одного листа фанеры.
Мебели почти нет: лишь ярко-оранжевый, в грязных пятнах диван, который будто слал привет из бесстыжих и распущенных семидесятых. В одном углу целая батарея бутылок: одно– и двухлитровые, с водой и без. Вот и все предметы интерьера.
Хлипкая дверь захлопнулась, и мне пришлось сделать еще один шаг в комнату. Первым ощущением был шок: я ее узнал, а потом холодное осознание того, что никакой это не шок. Комнату я уже видел, когда играл с призрачной женщиной в «Двадцать вопросов»: она показывала ее среди слайдов своих воспоминаний. Запомнила и доверила мне во всех деталях: ну, может, только полных бутылок стало чуть меньше, а пустых – чуть больше.
Я внимательно огляделся по сторонам: процесс занял несколько секунд, потому что смотреть было не на что. Под диваном ничего нет, за диваном – тоже. Наверное, стоило поискать среди подушек, но я побрезговал: казалось, от малейшего контакта с ярко-оранжевой обивкой можно подхватить какую-нибудь заразную болезнь. Открыв одну из бутылок, я понюхал содержимое и осторожно попробовал на вкус. Вроде обычная вода.
Так, что остается? Полочка над дверью? Но ведь на ней лишь толстый слой пыли. Деревянная обшивка могла скрывать великое множество грехов, вот я и дернул ее в нескольких местах, чтобы проверить, насколько твердо она решила не отставать от стены. На рывке номер три что-то отделилось и негромко затрещало. Присмотревшись, я заметил: в обшивке спрятана дверь – коробка сливается со светлыми доскам и. Еще немного внимания, и я увидел замочную скважину.
На этот раз пришлось иметь дело с замком Чабба, версии шестидесятых годов прошлого века: никаких проблем, дверь, можно сказать, открыта. За ней сбегающий вниз лестничный пролет: похоже, он присутствовал на плане, но к архиву больше не относится, а это в свою очередь объясняет, почему новую лестницу установили на шесть метров дальше по коридору.
Кислый запах стал еще сильнее.
Скорее всего эту часть отделили от здания, еще когда оно принадлежало государству. Возможно, чтобы устроить квартиру кому-то из «своих», чином недостаточно высокого, чтобы селиться у арки Адмиралтейства. Или, как вариант, ее пришлось обособить, когда два министерства сражались за Lеbеn-sraum. Так или иначе, казалось, с тех пор про эту мини-квартиру забыли, но, очевидно, не все.
На тянущейся вдоль лестницы стене еще один выключатель, однако стоило нажать на кнопку, загоревшаяся лампа осветила не сам пролет, а лежащую внизу комнату. Я спускался осторожно, боясь поскользнуться в этом обманчивом полумраке.
Подвальная комната оказалась еще мрачнее той, что осталась на первом этаже. Предмет интерьера снова лишь один – матрас, куда грязнее ярко-оранжевого дивана, прикрытый одеялом в красно-желтую клетку. Точнее, клетка когда-то была красно-желтой, яркой… В углу ведро, полное мутной жидкости, которая и источала жуткий запах. Понятно: ведро, равно как и пол в непосредственной близости от него, использовали вместо унитаза. Там же, на полу, в глыбе застывшего цемента, уложенного неумело и наспех, я увидел металлическое кольцо: слепому ясно, его установили не строители. Рядом с кольцом моток веревки.
Тюремную камеру ни с чем не спутаешь! Кто-то здесь жил, совсем недавно и не по своей воле. Один за другим на поверхность сознания всплывали образы из телепатического слайд-шоу. Можно не сомневаться, клетчатое одеяло там тоже фигурировало, и лицо Гейба Маккленнана, а что было за ним? Заснеженные горы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Третий этаж Сильви тоже не особо жаловала, за исключением хранилища К и ведущего к нему коридора. На втором она показывалась в пяти комнатах и коридоре, а на первом и в подвале – еще чаще.
Закончив, мы попытались оценить результаты нашей работы. Накрывшая стол тишина выражала отсутствие столь ожидаемых открытий. Вместо результата жирный ноль.
– Она везде, – прошептала Шерил.
– Да уж, везде, – с легкой апатией проговорил я.
– А в-вот и н-нет! – У Пен слегка заплетался язык, но голос звучал так уверенно, что мы с Шерил разом повернулись к ней.
– Она как на веревке, – пожала плечами Пен.
– Будь добра, объясни.
Пен склонилась над планами.
– Ладно, предположим, этот крестик был. бы чуть левее, то есть призрачную женщину видели не посредине комнаты, а в углу. Этот мог запросто оказаться метров на десять дальше по коридору.
Объясняя, Пен стерла крестики и поставила два новых, третий передвинула всего на пару сантиметров ближе к уже имеющейся группе, а потом вопросительно на меня посмотрела.
– Прямые линии, – отозвался я, – она движется по прямым. Пен зацокала языком.
– Где ты видишь прямые, Фикс?! Это же кривые, точнее, дуги!
В следующую секунду мой затылок уже щипало и кололо: волосы встали дыбом – не от присутствия нечистой силы, а от неотвратимо растущего ощущения, что разгадывается очередная загадка.
– Черт побери!
Взгляд Шерил метался от Пен ко мне.
– Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?
Я поочередно всматривался в поэтажные планы: подвал, первый этаж, второй, третий; снова подвал…
– Да, я полный идиот, никакого пространственного воображения! Крестики похожи на Млечный Путь.
– На что? – переспросила Шерил, а Пен взволнованно закивала.
– На Млечный Путь. Мы видим его прямой линией, но только потому, что наблюдаем с неудачного ракурса. На самом деле это не линия, а диск, И на плане тоже не прямые. Стоит представить листы один над другим в соответствии с этажностью, и все станет ясно. Получится…
– Призрак на веревке, – договорила Пен.
– Я сейчас обижусь! – предупредила Шерил.
Сложив листы один на другой, я показал девушке. В темных глазах полное замешательство. Теперь, поняв идею Пен, я искренне недоумевал, как Шерил не видит очевидного.
– Смотри, на каждом из этажей Сильви замечали в разных точках, но вместе они образуют некое подобие окружности. Большая окружность в подвале, чуть меньшая на первом этаже; на втором еще меньше, но центр фактически приходится на ту же самую точку. На третьем этаже у нас лишь небольшая россыпь точек, лежащих довольно кучно, А теперь представь все эти листы в трехмерной графике, что получится?
– Жуткая головная боль! – с горечью ответила Шерил.
– Полусфера, или полушарие, только пустое, без внутреннего наполнителя. Чем выше по этажам поднимается твоя Сильви, тем меньше комнат обходит по горизонтали. Не поняла?
Представь собаку на цепи. Если хозяин начнет бить ее палкой, что будет делать бедный пес?
– Сбежит! Боже, чувствую себя полной дурой! – покачала головой девушка.
– Не расстраивайся! Попробуй представить: собака убежит так далеко, как позволит веревка, но раз она привязана, то двигаться сможет только по кругу. Значит, получается круге хозяином и палкой в центре.
– Да, ясно.
– Но, предположим, пес у нас космический, с реактивным двигателем за спиной. Он по-прежнему будет убегать на длину веревки, но уже не по кругу, потому что сможет перемещаться вверх-вниз по вертикали, а по…
– По полусфере.
– Вот именно!
Шерил склонилась над стопкой листов с планами. Черные крестики сливались в четко различимые круги, радиус которых уменьшался с каждым следующим этажом.
– Есть какое-то конкретное место, – начал я. – Нечто вроде привязи, но Сильви там не появляется, а, наоборот, старается убежать подальше, насколько позволяет веревка.
– А человек с палкой…
– Он стоит в центре. Там, куда Сильви совершенно не хочется. Там, где ее ни разу не видели.
Шерил забрала у меня планы и снова разложила на столе.
– Человек с палкой должен быть на первом этаже, – прошептала она и взглянула на нас с Пен, будто спрашивая: «Правильно?» – На первом этаже или в подвале. Ведь самая большая окружность должна быть на одном уровне с человеком. Иди местом. Или с чем-то там еще…
Пен эмоционально закивала.
– Так где это? – спросил я. – Где центр окружности? Шерил двигала пальцем по главному коридору, чуть слышно бормоча себе под нос.
– Вот конторка охранника. Вот хранилища А, Б и В. Вот дамский туалет… – Девушка осеклась, но палец продолжал скользить по плану. Наконец, она подняла глаза, в которых читалось полное замешательство. – Не получается! Значит, ты ошибся!
– В чем ошибся?
– Нам ведь эта комната нужна, в самом центре, верно? Вот она, прямо посредине первого этажа. Вот где не появляется Сильви. На плане она обозначена как «Второй конференц-зал».
– Да, и что? – с растущей тревогой переспросил я. – Как она сейчас называется?
– Феликс, она никак не называется, – бесцветным голосом отозвалась Шерил, – Потому что ее больше нет.
16
Восемь метров – это примерно восемь моих шагов, поэтому буду считать: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Отлично! Теперь поворачиваюсь на девяносто градусов и отмеряю еще десять: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…
На первом этаже темно, и врезавшись в стену, я негромко присвистнул.
Шерил не ошиблась.
Несмотря на все опасения, с помощью отмычек проникнуть в Боннингтон оказалось проще простого. Внутренняя система безопасности была на самом высоком уровне, зато с входной дверью получилось куда проще: пара манипуляций, и она сдалась на милость победителя, то есть меня. Сигнализация стояла лишь на закрытых хранилищах, куда я, слава богу, не собирался. Бронированная дверь в служебную часть первого этажа оказалась куда сложнее: на нее ушло десять пропитанных беспокойством и холодным потом минут. Вообще-то в кармане лежал электронный пропуск Шерил, но я надеялся: им пользоваться не придется, потому что в считывателе могло находиться запоминающее устройство.
В архив я решил пойти один: Пен обеспечивала мне алиби на случай, если появятся проблемы, а Шерил и вовсе не следовало участвовать в незаконном проникновении на террито-. рию архива, служащей которого она являлась. Хотя мне бы очень помогло ее присутствие. В: планах было непросто разобраться даже на ярко освещенной кухне, а в темном, озаренном – отблесками лунного света коридоре – и подавно.
В принципе, я только и делал, что мерил шагами первый этаж: после того как мы объединенными усилиями решили стереометрические задачи, все стало более или менее ясно. Пятнадцать минут беспомощных блужданий в темноте подвели меня к единственно возможному выводу.
Здесь действительно не хватает одной комнаты. Поэтому коридор так резко и поворачивает! Увидев комнату на плане, я больше не сомневался: на этом месте была комната, но потом ее убрали.
В подвале я обнаружил ту же картину: еще одна пустота, расположенная на том же уровне, что и первая. На этот раз к ней прибавлялась лестница, которую передвинули на шесть метров дальше по коридору. Зачем кому-то понадобилось отрезать маленький кусок от огромного здания?
Ответ нашелся сам собой; я спустился на первый этаж и выбрался из здания так же тихо, как вошел. На улице снова отсчитал шаги, уже зная, куда они приведут.
А привели они к другой двери: мимо нее, забитой куском фанеры, наполовину скрытой мусором и старыми коробками, я прошел в самый первый день. Конечно, судя по виду, она не используется и сто лет не открывалась. Эдакий аппендикс, побочный продукт неорганической эволюции здания. Теперь я смотрел на нее совершенно другими глазами.
Мусор легко сдвинулся в сторону, а если поддаться определенному настроению, подозрительно легко. Весь мусор – несколько пустых коробок и одеяло – минимальный набор реквизита к пьесе «Ночлег бездомного».
На прибитом к двери куске фанеры прямоугольные отверстия замочных скважин – еще один признак того, что помещение не такое заброшенное, как кажется. Замки – «Фальком» и «Шлаге», да, по сравнению с этим главная дверь архива – детский лепет. Со «Шлаге» я возился целых полчаса и был готов сдаться, когда раздался щелчок, означающий, что цилиндры встали в нужное положение.
Легкий толчок, и дверь открылась. За ней – маленькое квадратное фойе, где вместо половика лежало свернутое одеяло, а дальше – снова дверь, снова закрытая. Деревянное полотно показалось куда тоньше и хлипче металлических деталей, и я, давно потеряв терпение, просто ее выбил.
Передо мной совершенно темная комната, насквозь пропахшая кислятиной: потом, мочой и даже думать не хотелось, чем еще. Я нащупал выключатель, и голая стоваттная лампочка ослепила ярким, как в операционной, светом помещение, которое не стал бы снимать даже мистер Блини. Да, сравнение удачное, учитывая, что и стены покрашены тусклой, больнично-зеленой краской, а одна обшита угнетающе темным деревом с несколькими светлыми рейками в центре.
На полу линолеум с узором пейсли, причем кусок явно отрезали для другой комнаты: он даже до краев не доходит. Стекло в окне целое, но сквозь него видно лишь внутреннюю сторону еще одного листа фанеры.
Мебели почти нет: лишь ярко-оранжевый, в грязных пятнах диван, который будто слал привет из бесстыжих и распущенных семидесятых. В одном углу целая батарея бутылок: одно– и двухлитровые, с водой и без. Вот и все предметы интерьера.
Хлипкая дверь захлопнулась, и мне пришлось сделать еще один шаг в комнату. Первым ощущением был шок: я ее узнал, а потом холодное осознание того, что никакой это не шок. Комнату я уже видел, когда играл с призрачной женщиной в «Двадцать вопросов»: она показывала ее среди слайдов своих воспоминаний. Запомнила и доверила мне во всех деталях: ну, может, только полных бутылок стало чуть меньше, а пустых – чуть больше.
Я внимательно огляделся по сторонам: процесс занял несколько секунд, потому что смотреть было не на что. Под диваном ничего нет, за диваном – тоже. Наверное, стоило поискать среди подушек, но я побрезговал: казалось, от малейшего контакта с ярко-оранжевой обивкой можно подхватить какую-нибудь заразную болезнь. Открыв одну из бутылок, я понюхал содержимое и осторожно попробовал на вкус. Вроде обычная вода.
Так, что остается? Полочка над дверью? Но ведь на ней лишь толстый слой пыли. Деревянная обшивка могла скрывать великое множество грехов, вот я и дернул ее в нескольких местах, чтобы проверить, насколько твердо она решила не отставать от стены. На рывке номер три что-то отделилось и негромко затрещало. Присмотревшись, я заметил: в обшивке спрятана дверь – коробка сливается со светлыми доскам и. Еще немного внимания, и я увидел замочную скважину.
На этот раз пришлось иметь дело с замком Чабба, версии шестидесятых годов прошлого века: никаких проблем, дверь, можно сказать, открыта. За ней сбегающий вниз лестничный пролет: похоже, он присутствовал на плане, но к архиву больше не относится, а это в свою очередь объясняет, почему новую лестницу установили на шесть метров дальше по коридору.
Кислый запах стал еще сильнее.
Скорее всего эту часть отделили от здания, еще когда оно принадлежало государству. Возможно, чтобы устроить квартиру кому-то из «своих», чином недостаточно высокого, чтобы селиться у арки Адмиралтейства. Или, как вариант, ее пришлось обособить, когда два министерства сражались за Lеbеn-sraum. Так или иначе, казалось, с тех пор про эту мини-квартиру забыли, но, очевидно, не все.
На тянущейся вдоль лестницы стене еще один выключатель, однако стоило нажать на кнопку, загоревшаяся лампа осветила не сам пролет, а лежащую внизу комнату. Я спускался осторожно, боясь поскользнуться в этом обманчивом полумраке.
Подвальная комната оказалась еще мрачнее той, что осталась на первом этаже. Предмет интерьера снова лишь один – матрас, куда грязнее ярко-оранжевого дивана, прикрытый одеялом в красно-желтую клетку. Точнее, клетка когда-то была красно-желтой, яркой… В углу ведро, полное мутной жидкости, которая и источала жуткий запах. Понятно: ведро, равно как и пол в непосредственной близости от него, использовали вместо унитаза. Там же, на полу, в глыбе застывшего цемента, уложенного неумело и наспех, я увидел металлическое кольцо: слепому ясно, его установили не строители. Рядом с кольцом моток веревки.
Тюремную камеру ни с чем не спутаешь! Кто-то здесь жил, совсем недавно и не по своей воле. Один за другим на поверхность сознания всплывали образы из телепатического слайд-шоу. Можно не сомневаться, клетчатое одеяло там тоже фигурировало, и лицо Гейба Маккленнана, а что было за ним? Заснеженные горы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55