— То есть? — недоуменно спросил Солдат.
— Посмотри себе под ноги.
Послушно опустив взгляд, Солдат не увидел ничего, кроме булыжной мостовой.
— Я вижу булыжник, — недовольно буркнул он.
— И?
Солдат еще раз воспользовался своими зрительными органами.
— И чугунные решетки через каждые сто ярдов.
— Браво! Вот именно. Ведущие к канализационным тоннелям, проложенным под улицами. Все решетки пронумерованы.
Ворон взмыл вверх, к шпилям и башням, украшенным трепещущими вымпелами и флажками.
Уставившись себе под ноги, Солдат пошел вдоль по улице и у самой южной стены нашел решетку с номером 133. Подняв ее, он спустился по железной лестнице, стараясь не обращать внимания на спертый затхлый воздух. Первые несколько ярдов ему пришлось преодолеть в кромешной темноте, но как только он добрался до тоннеля, в середине которого ленивым потоком текли нечистоты, впереди замерцал слабый свет. По обе стороны от подземной реки сточных вод были люди.
Взобравшись на узкий парапет, Солдат окликнул:
— Утеллена!.. Есть здесь женщина по имени Утеллена?
Молодая женщина с мальчиком на руках, сидевшая в пятне света от дешевой сальной свечи, поспешно подняла взгляд. Увидев, что на нее смотрят, женщина тотчас же потупилась, делая вид, что возится с обувью мальчика.
— Это вы Утеллена? — обратился к ней Солдат.
На этот раз женщина вообще не прореагировала и продолжала суетиться с ногами мальчика. Взобравшись на край тоннеля, Солдат направился к ней.
Разглядев ее внимательнее, он пришел к выводу, что если бы не лохмотья и слой въевшейся грязи, женщину можно было бы назвать привлекательной. Изящное овальное лицо с глубоко посаженными карими глазами, каштановые волосы… Мальчик выглядел слабым и больным. Он был очень бледный, ноги и руки его казались тощими палочками, жидкие волосы всклокочены. Только запавшие глаза с черными тенями под ними горели двумя яркими угольками. Лихорадка? Или же мальчик обладал внутренней силой?
Перешагивая через распростертые тела, Солдат добрался до женщины с ребенком.
Та снова подняла взгляд. В ее глазах застыл страх.
Солдат произнес тихим голосом, чтобы не услышали остальные:
— Женщина, я не сделаю тебе ничего дурного. Меня зовут Солдат. Спэгг, торговец руками, сказал, что у вас найдется место, где можно провести ночь. Вообще-то я просил указать мне человека, сдающего комнаты внаем, но, насколько я понял, у тебя, как и у меня, нет своего крова.
— О, Спэгг. — В голосе женщины прозвучало облегчение, и страх в глазах несколько рассеялся, хотя и не исчез окончательно. — Я… простите. Один человек… впрочем, это не важно. Вы чужой в нашем городе, судя по ошейнику. И поэтому вас не пускают на ночлег? Могу предложить вам место, — продолжала она, указывая на каменный край тоннеля. — Я взяла в аренду этот тоннель у Леди-смотрительницы канализации, отвечающей перед королевским канцлером за исправную работу городских сточных труб.
— А, так, значит, тебе это место досталось не бесплатно?
— В Гутруме ничего не бывает бесплатным, — сказала женщина. — Должно быть, вы у нас недавно, раз не успели это узнать. У канцлера во всем есть свой интерес.
Солдат удивился.
— Канцлеры — люди богатые. К чему королевскому канцлеру заниматься такими мелочами, как сдавать в аренду канализационные тоннели?
— А вы никогда не задавались вопросом, как канцлеры получают свое состояние?
Подумав над ее словами, Солдат кивнул.
— Резонно. В таком случае могу я воспользоваться твоим гостеприимством? Я заплачу звонкой монетой.
При этих словах люди в полумраке встрепенулись, зашевелились.
— Мне нужно лишь место, чтобы провести ночь, — добавил Солдат. — Ни больше ни меньше. Если ты и твой мальчик найдете в своих сердцах сострадание, чтобы помочь чужеземцу в железном ошейнике, я буду вам вечно признателен.
Женщина печально улыбнулась.
— Разумеется, ты можешь устроиться здесь, но после того, как ты рассказал всем, что у тебя есть деньги, одному из нас придется не спать. Если мы все трое заснем разом, нас обчистят — ведь так?
Последние два слова она крикнула, обращаясь ко всем. Нищие, воры и бродяги, нашедшие приют в канализации, ответили ей ухмылками и кивками. Никто даже не пытался возражать. Эти люди знали, что они собой представляют.
— Прости, — сказал Солдат. — Очевидно, мне еще предстоит многому учиться. Ты спи первой, а я буду считать звезды.
— Звезды? — спросил мальчик, уставившись на выгнутый черный свод тоннеля. — Какие звезды?
— Вот эти, — улыбнулся Солдат, постучав себя по голове. — Яркие звезды обширных полей и бескрайних лесов. — Он вздохнул. — Они всегда со мной.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Только один район обширного города не источал зловоние собачьих испражнений и не был завален грязью. Здесь в тени лаймовых деревьев с мелкими листьями и среди зеленого лабиринта миртовых зарослей укрывались уютные беседки и ротонды. Повсюду стояли раскрашенные статуи и резные скамейки; фонтаны орошали заросшие ромашкой обширные лужайки, на которых тут и там темнели тисовые рощицы. На берегах прудов, кишащих диковинными рыбами, нежились на солнце изумрудно-зеленые ящерицы. Возле водоемов, оживляя ландшафт, бродили олени и другие дикие звери.
Вокруг, куда ни кинь взор, бушевали яркие краски: белизна распустившихся лилий, алый румянец роз и тюльпанов, голубая дымка цветущего льна. Посреди садов затаились два дворца: Дворец Птиц и Дворец Диких Цветов. Во Дворце Птиц жила королева Ванда. С первого взгляда могло показаться, что это красивое здание сложено из кирпичей, имеющих форму птиц. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что это настоящие птицы, застывшие в самых разнообразных движениях — взлетающие, парящие в небе, опускающиеся на землю, клюющие корм, купающиеся, — птицы с раскрытыми клювами, птицы с закрытыми клювами, птицы взъерошенные, птицы с гладкими перьями. Из этих теплых, живых созданий, превращенных в камень, были выложены арки, башенки, парапеты, шпили, оконные проемы, карнизы, портики и все остальные декоративные элементы, необходимые для жилища королевы и императрицы.
Однако в этом дворце поселилась печаль.
Королева Ванда, как и ее сестра, принцесса Лайана, жившая в соседнем Дворце Диких Цветов, проводила большую часть своего времени в ужасном сумеречном мире на границе безумия. Поэтому внутренние стены обоих дворцов были обтянуты прочным шелком с мягкой подкладкой из гусиного пуха. По слухам, десять тысяч гусей расстались с жизнью, чтобы сестры не смогли разбить голову о каменные стены своих жилищ.
Родители принцесс, старая королева и принц-консорт, ее муж, умерли, когда девочки еще были совсем маленькими. С самого рождения высочайшие наследницы были поручены заботам няньки, ко времени смерти королевы-матери незаметно скатившейся в старческое слабоумие. Никаких метрических записей сделано не было. Королева совсем не интересовалась своими дочерьми. Девочки жили в уединении детской, отгороженные от окружающего мира заботливой и ревнивой нянькой.
Поскольку разум оставил старуху, в чьем ведении находились королевские дети, определить их истинный возраст не представлялось возможным. Один день нянька утверждала, что Ванда старшая, а Лайана родилась потом, на следующее утро все было наоборот. Гумбольд, единственный работник светской библиотеки, предпринял попытку определить, кто из девочек старше. После долгих настойчивых расспросов он пришел к выводу, что Ванде на тот момент было ровно пять лет, а ее сестре — четыре года и три месяца. Ванда, взошедшая в возрасте двенадцати лет на престол, щедро вознаградила Гумбольда за его исследования.
Временами королева демонстрировала совершенную рассудительность, но порой разум вылетал из нее подобно вспугнутой птичке, и ее мысли и поступки затягивало темное покрывало безумия. Сегодня утром сознание королевы было ясным. Она вызвала к себе в спальню канцлера.
— Как ваше величество себя чувствует? — с опаской спросил канцлер, переступая порог королевской опочивальни. — Надеюсь, спали хорошо?
Королева сидела на кровати, прикрыв атласным одеялом ноги. На ней был халат из бледно-розового шелка, подчеркивающий худобу фигуры. Сквозь тонкую ткань вспаханным полем проступали ребра, из широких рукавов торчали острые локти, воротник вздымался двумя дугами над выступающими ключицами.
— Нет, меня, как обычно, мучили кошмары. Мне снилось, что ведьмы разрывают меня на части и едят живьем. Это было ужасно. Каждая моя частица превратилась в разумное живое существо со своим мозгом, так что когда ведьмы пожирали мою печень, сердце наблюдало с мучительной болью, как отвратительные твари раздирают его бывшего собрата по телу…
По мере того как королева говорила, ее лицо менялось, становясь все более осунувшимся и затравленным. Канцлер Гумбольд остановил поток откровений, резко заявив:
— Ужасно, ваше величество!
Гумбольда нисколько не беспокоили жуткие кошмары, являющиеся королеве, но для того чтобы сохранить свое высокое положение, ему было необходимо, чтобы Ванда хотя бы временами бывала в здравом рассудке. Если станет известно, что королева окончательно скатилась в пучину безумия, империя рухнет, а сам канцлер потеряет всю свою огромную власть. Пока Ванду хотя бы изредка видят в здравом уме, восстания не будет; правителям прощают небольшое сумасшествие — как-никак они являются продуктом многих поколений кровосмешения. Однако королевствам, как и цыплятам, необходимо иметь голову. Без действующей королевы — жестокого тирана — в Гутруме воцарятся хаос и беспорядок. Убийства будут совершаться средь бела дня, и по улицам потекут реки крови. Ненавистного канцлера вытащат прямо из постели и повесят на фонарном столбе.
Истинным правителем королевства был канцлер Гумбольд. Еще недавно обширная империя, Гутрум сильно сжался в размерах при матери королевы Ванды. Королевство сохранило огромные богатства, хотя соседи, в прошлом покорные вассалы Гутрума, больше не платили дань. Былое могущество осталось в прошлом. Империя зачахла, но город-государство Зэмерканд по-прежнему процветал.
Впрочем, окрестные племена, считавшие себя жертвами империи, теперь, после ее крушения, пылали желанием добить упавшего гиганта. Со дня на день мог раздаться тревожный крик часовых: «Варвары у ворот города! » Лишь наемники-карфаганцы стояли на пути полного крушения Гутрума. Жителям Зэмерканда снились кошмары: разграбленный и сожженный дотла город, трупы мужчин, женщин, детей. Гутрум жил на краю пропасти. Королева Ванда платила из своей казны иностранным солдатам, чтобы те охраняли стены Зэмерканда, но ее сокровищница не бездонна, и недалек тот день, когда казна иссякнет. Тогда на город нападут ханнаки, полчища людей-зверей с севера — людей-лошадей и людей-диких псов, а с Лазурного моря придут разбойники-пираты. Гутрум потонет в огне, его жители падут от меча захватчиков или будут обращены в рабство.
— Какие у нас на сегодня назначены дела? — спросила королева, вставая с кровати.
Посреди опочивальни журчал фонтан. Служанки раздели Ванду донага и стали мыть ее в теплых струях. Королева не обращала никакого внимания на канцлера, который, следует признать, смотрел на ее тощее, изможденное тело с некоторым отвращением.
— Сегодня мы будем творить правосудие? — спросила Ванда, выходя из фонтана.
Служанка обернула мокрое тело оранжевыми полотенцами.
— Вашему величеству предстоит рассмотреть жалобы подданных. Чтобы напрасно не утруждать ваше величество, я отсеял несущественное…
Королева встрепенулась.
— Разве я не должна выслушивать все прошения? Разве не я должна решать, что существенно, а что нет?
Гумбольд улыбнулся.
— Прошу прощения, ваше величество. Я взял на себя смелость сократить количество прошений до пятидесяти. Первоначально их было семьсот десять. Не сомневаюсь, у вашего величества не хватило бы сил, чтобы выслушать столько жалоб.
Королева подняла брови.
— Так много?.. Ты совершенно прав. Даже пятьдесят, по-моему, уже чересчур. Гумбольд, на этот раз я прощаю тебя за то, что ты узурпировал мою власть. Однако в следующий раз заранее докладывай, сколько мне адресовано прошений, и я сама буду решать, сокращать ли их количество до приемлемых величин.
— Ваше величество, как всегда, правы.
Из пятидесяти прошений большинство было сфабриковано самим Гумбольдом. Таким способом он сохранял барьер между королевой и ее подданными. В четырехстах обращениях из первоначальных семисот десяти содержались жалобы на самого канцлера; Гумбольд не мог допустить, чтобы они дошли до слуха королевы. В тех же прошениях, что просочились через его строгое сито, речь шла в основном о мелких ссорах между соседями — чья-то свинья съела чьи-то овощи — и не имели отношения к тому, как канцлер правил городом-государством.
— Не произошло ли в последнее время что-нибудь необычное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47