— Может, и правда, что эта чужестранка сестра той, которую мы знаем, но разве это значит, что она не домогается божественного наследия? Я утверждаю, что она пришла к нам, чтобы убаюкать наши подозрения, а сама в это время выведает все наши слабости. Мир между нашими прайдами — все равно что корка на гноящейся ране. Многие столетия драконы и боевые кошки были врагами, а мы не раз страдали от их насмешек. Неужели мы с такой легкостью забудем это все? Разве не говорят наши сказители «Хочешь мира, готовься к войне»?
В глазах Изабо сверкнул гнев.
— Вы забыли, что эти пещеры, в которых вы укрываетесь, находятся на земле драконов? — воскликнула она. — Зажигающая Пламя сделала вашему прайду множество предложений о мире и дала вам эти пещеры, чтобы вы могли укрыться от зимних бурь. Она назвала вашу Старую Мать преемницей ее божественной сути, лишив наследства своих потомков, чьи пути увели их с Хребта Мира. Неужели все это ничего не значит для ваших людей?
— Никогда не доверяй дракону, — со значением сказала голубоглазая воительница.
Изабо вскочила на ноги.
— Ты обвиняешь меня во лжи? — В ее голосе недоверие мешалось с яростью, поскольку все Хан'кобаны были связаны строгим кодексом чести, полностью запрещавшим ложь, в особенности при ответе на прямой вопрос.
Ее кузина вмиг вскочила на ноги.
— Да, обвиняю, — ответила она и сделала самый грубый и оскорбительный жест в языке Хан'кобанов.
На миг Изабо охватила такая ярость, что она утратила дар речи, потом все же сказала сдавленным голосом:
— Вот как Прайд Боевых Кошек обращается со своими гостями? Ты забыла, что я нахожусь в поиске имени и поэтому заслуживаю почтения и уважения?
— А я говорю, что твои речи о поиске имени всего лишь уловка, чтобы усыпить наше внимание и обманом заставить нас сохранить мир, — парировала ее кузина. Ее веснушки затопила густая малиновая краска, залившая все ее бледное горло и лицо.
Первый Шрамолицый Воин внезапно сделал жест вмешательства, но Хан'кобанка была вне себя от ярости и не обратила на него внимания. Она молниеносным движением выхватила свой нож и метнула его к ногам Изабо.
— Я вызываю тебя на поединок!
Изабо взглянула на торчавший из земли нож, который до сих пор еще дрожал, потом обвела взглядом лица Хан'кобанов, которые при первом же намеке на столкновение повскакали на ноги. Она знала, что такой жест нельзя оставить без ответа. Правила чести требовали, чтобы она приняла вызов и доказала свою честность. Такое обвинение можно было смыть лишь кровью.
И все же Изабо не хотелось драться со своей собственной кузиной; кроме того, хотя она и была обучена искусству Шрамолицых Воинов, но все же полагала, что поединок не решит проблему. Она подняла глаза на кузину и почувствовала, как ее сердце сжали холодные и липкие пальцы страха. Это был вовсе не тот поединок, исход которого могла решить первая пролитая кровь. В глазах Хан'кобанки застыла непреклонная решимость убить.
— Она всего лишь дитя, и к тому же калека! — воскликнул Первый Сказитель. — Калеку нельзя вызвать на поединок.
— Она — одна из Рыжих, — медленно ответил Первый Воин. — И у нее уже есть седьмой шрам. Это означает, что она должна обладать какой-то силой.
Толпа заволновалась. Изабо медленно наклонилась и подобрала нож, потом протянула его кузине рукояткой вперед.
— Мы одной крови, — сказала она тихо, — а я нахожусь в поиске имени. Я не хочу платить за гостеприимство твоего прайда насилием. Я рассказала свою историю, и ваш Отец Мудрости согласился, что мои речи правдивы. Дай мне пройти с миром! Как только я получу свое имя и шрамы, я вернусь обратно к своему народу, и ты, возможно, больше никогда меня не увидишь. Мне хотелось бы думать, что мы можем расстаться друзьями.
Молодая воительница нахмурилась, схватив нож и завертев его в ладони.
— Ты отказываешься принять мой вызов, потому что боишься или потому что знаешь, что в твоих словах нет правды? — усмехнулась она.
Изабо различила презрение и недоверие на лицах окружавших ее Хан'кобанов и вздохнула.
— Нет, потому, что не хочу стать той, из-за кого нарушится мир между нашими прайдами, — ответила она. — Но я не позволю тебе называть меня бесчестной. Подвергать сомнению мою честность значит сомневаться в моих учителях и в самой Зажигающей Пламя.
Она обернулась и поклонилась Старой Матери.
— Если я должна бороться, чтобы доказать правдивость моих речей, так тому и быть. Пусть все, кто смотрят, убедятся, что я не замышляю никакого зла ни Прайду Боевых Кошек, ни Рыжим.
Старая Мать согласно склонила голову. Собравшиеся Хан'кобаны проворно отступили назад, образовав вокруг кузин широкий круг. Изабо медленно сняла свою мохнатую шубу и аккуратно сложила, положив ее рядом с меховой шапкой. Потом так же неторопливо отставила мешок и сняла тяжелые башмаки, зная, что ее спокойствие лишь подогревает ярость ее кузины. Хан'кобанская воительница была выше и сильнее Изабо, а на лице у нее виднелись три шрама, два из которых были на левой щеке, указывая, что она полноправный воин своего племени. Изабо должна была непременно выиграть этот бой, поэтому она не могла пренебрегать ни единым своим преимуществом. Ее единственным шансом на победу было вынудить ее противницу к необдуманным действиям.
Она увидела, как из вороха мехов высунулась круглая голова Бубы, и она мысленно приказала ей лежать тихо. Ее противница должна была недооценивать ее. Увидев, что Изабо в путешествии сопровождает сова, ее кузина дважды думала бы над каждым своим ходом; Изабо же нужно было, чтобы она вообще не думала.
Сжав в руке свой украшенный красными кистями посох, она низко поклонилась сначала Старой Матери, потом своей сопернице. Хан'кобанка лишь коротко кивнула в ответ и тут же обрушила на нее шквал молниеносных ударов, зажав в одной руке кинжал, а в другой острую шпагу. Изабо не сделала никакой попытки ответить ей тем же, просто уходя от ее ударов и в то же время внимательно наблюдая и пытаясь подметить сильные и слабые стороны своей противницы. Ее охватило ледяное спокойствие. Она медленно и равномерно дышала, не обращая внимания на все удары и выпады своей противницы. Казалось, вращение планеты начало замедляться, пока каждый удар сердца не превратился в приглушенный барабанный рокот, а вращения, удары и выпады ее противницы стали казаться медленным менуэтом.
Изабо казалось, что она была одной из зрителей, собравшихся в темной пещере, а не одной из сражающихся. Она была неподвижна, точно майское дерево, вокруг которого кружила в танце ее противница. Ей казалось, что она знала, какое движение сделает ее соперница, еще до того, как та сама понимала это. Ни один ее удар не достиг цели, но Хан'кобанская воительница боролась, используя весь свой опыт и умение. Паря где-то за границами своего тела, Изабо понимала, что ее соперница начинает уставать и отчаиваться и лишь злость заставляет ее раз за разом снова набрасываться на противницу. Ее ослеплял и оглушал гнев, дыхание обжигало грудь, а Изабо тем временем расходовала минимум энергии, уклоняясь от атак своей соперницы. Где-то в глубины души она не переставала удивляться самой себе, поскольку она никогда не считалась искусным борцом. Но все то, что дали ей оба ее учителя, в этот миг слилось воедино и воплотилось в жизнь. Изабо стала единым целым со своим ко.
Ее противница, потеряв голову, бросилась на нее, и Изабо грациозно отступила в сторону, заставив кузину пошатнуться и потерять равновесие. Она могла бы обрушить свой посох на ее спину, но вместо этого невозмутимо отступила назад, дожидаясь, когда она восстановит равновесие. Яростно оскалившись, Хан'кобанка с безумными от гнева глазами метнула кинжал прямо Изабо в сердце. Рука Изабо автоматически взлетела вверх, и она поймала нож в нескольких дюймах от своей груди. Не удержавшись от довольной усмешки, она выбросила нож из круга. Воительница покраснела от унижения и, выругавшись, метнула в Изабо маленькую булаву. Ее наскоки становились все более и более неистовыми, и Изабо приходилось двигаться стремительнее, чтобы избежать ее ударов. В толпе время от времени негромко вздыхали или ахали, с напряженным вниманием следя за сражающимися.
Воительница отцепила голову булавы от рукоятки и раскрутила ее с такой скоростью, что она стала казаться расплывчатым пятном, потом метнула ее в противницу. Изабо стремительно пригнулась, и булава со свистом пронеслась над ее головой, приземлившись далеко за кругом, в толпе зрителей. Хан'кобанка быстро бросилась к Изабо, пытаясь воспользоваться ее неустойчивой позой. Сверкнула шпага. Изабо мощным сальто взвилась в воздух, перелетев через голову соперницы. Воительница рухнула на пол, судорожно хватая ртом воздух. Изабо терпеливо ждала, положив обе руки на посох.
Хан'кобанка медленно поднялась с искаженным от ненависти лицом и принялась осторожно обходить Изабо по кругу. Молодая ведьма больше не казалась ей такой легкой соперницей. Несколько минут они кружили, пытаясь обмануть друг друга ложными выпадами, и воительница пыталась снять с пояса свой восьмиконечный рейл. Изабо дышала глубоко и спокойно, не отрываясь глядя в глаза соперницы. Ей не нужно было переводить взгляд ни на ее тело, ни на руки, поскольку она знала, что все намерения ее противницы четко отразятся в ее глазах. Воительница внезапно метнула восьмиконечную звезду, со свистом полетевшую по дуге прямо в горло Изабо. В тот же миг она бросилась вперед, низко опустив шпагу. Изабо выгнулась назад, и шпага проскользнула вдоль спины, даже не оцарапав кожу, а рейл просвистел всего лишь в волоске от ее горла. Толпа невольно ахнула — то, что Изабо удалось избежать и того, и другого, казалось настоящим чудом. Она перенесла вес на руки и перекувырнулась, снова приземлившись на ноги. И опять ее противница пошатнулась, но Изабо снова не воспользовалась этим, дождавшись, пока Хан'кобанка не восстановит равновесие. Первый Воин скупо улыбнулся.
Воительница поднялась и недоуменно взглянула на Изабо. Взвесив длинную шпагу в руке, она хрипло выкрикнула:
— Почему ты не бьешь? Разве ты не хочешь доказать свою правоту?
Изабо сказала тихо:
— Мы одной крови. Мне не нужно бить, чтобы доказать свою правоту. — Против ее воли, в ее голосе прозвучала гордость, и воительница, покраснев еще сильнее, подняла шпагу и со смертоносной меткостью метнула ее. Изабо пришлось броситься в сторону, чтобы не оказаться пронзенной, и в этот миг она услышала зловещий свист рейла, который, вращаясь, несся прямо на нее. Она взмахнула рукой и поймала его, исторгнув из толпы зрителей ошеломленный вскрик, поскольку, учитывая форму оружия и скорость, с которой оно вращалось, такая вещь была практически невозможной. Изабо выбросила его из круга и неторопливо поднялась. Ее противница стояла с открытым ртом, недоверчиво уставившись на нее. Из всего оружия Шрамолицых Воинов рейл считался самым ценным, поскольку всегда возвращался в руку воина, как живой. Для того, чтобы метать и ловить рейл, требовалось огромное искусство, и никто никогда не слышал о том, чтобы его вдруг поймала его цель.
Теперь в глазах воительницы застыл страх и что-то вроде священного ужаса. Изабо поклонилась ей, слегка опершись на свой посох, и ее противница медленно вытащила из-за пояса топорик и осторожно, почти нехотя, приблизилась к ней. Они снова принялись кружить друг вокруг друга, хотя теперь оборону заняли обе. Изабо отбила удар посохом, толкнув его вверх, и ее противница упала навзничь. Шпага, звякнув, выпала у нее из руки, и Изабо развернулась и направила на нее пальцы. Шпага поползла по земле и выползла за пределы круга. Теперь у ее соперницы остался лишь топорик, который обычно использовался для рубки дров и колки льда, а совсем не для борьбы. Она медленно поднялась на ноги, собирая в кулак всю волю и мужество, и снова бросилась на Изабо. Теперь в ее лице и фигуре не осталось ни намека на ярость или браваду, и оно было скорее недоуменным. Изабо в считанные секунды разоружила ее и выбросила топорик из круга, и они встали, глядя друг на друга. Руки Изабо все так же покоились на наконечнике посоха.
Рыжеволосая воительница беззлобно сказала:
— Ты могла бы убить меня. — Изабо кивнула. — Но ты не нанесла ни единого удара.
— Ты моя родственница и преемница Зажигающей Пламя, — мягко сказала Изабо. — Я никогда бы не уничтожила дар Белых Богов своим детям.
— Значит, ты не хочешь божественности, — сказала кузина Изабо. — Я думала… — Она на миг заколебалась, потом поклонилась Изабо, прикрыв глаза одной рукой, а вторую протянув вперед в мольбе. Изабо приложила два пальца ко лбу, потом к сердцу, потом плавно провела ими наружу, туда, где уже разгорался день.
— Я приношу тебе свои извинения, — звонко сказала рыжеволосая воительница. — Признаюсь в страхе, тщеславии и гордыне, худших из всех пороков. Я боялась, что Зажигающая Пламя пожалела о том, что признала нас, потомков Хан'феллы, той, что оставили в снегу Белым Богам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46