Потом заметила, как ее сестра положила руку ему на плечо и со странно екнувшим сердцем увидела, что он слегка расслабился.
Через миг Лахлан с непререкаемой властностью сказал:
— Мы не будем посылать солдат против беременных женщин и мальчишек, сколь бы кровавая история не разделяла наши народы. Мы еще раз попробуем договориться миром. К королю Фэйргов нужно послать парламентера с предложением обсудить условия мира. Мы живем на суше, а они на море. Ведь должен же быть какой-то способ мирно сосуществовать?
Через три недели парламентера выбросил на берег со своего морского змея один из фэйргийских принцев. Ему отрубили руки и ноги, глаза выкололи кораллом и вырвали язык. Речь о мире больше не шла.
Фанд скорчилась в темноте. Ее руки плотно обвивали согнутые колени, голова была вжата в плечи. Она была обнажена.
В крошечной темной норе стоял леденящий холод. Ее руки и ноги била неудержимая дрожь. Она прикусила губу, и по подбородку побежала горячая кровь. Она сосредоточилась на ее теплоте, изо всех сил пытаясь найти силы удержать в тебе тепло, как делала многие годы. Всего лишь через три минут пребывания в ледяной воде северных морях человеческое тело начинало отказывать. Замирало дыхание, останавливалось кровообращение, нервные волокна прекращали свою работу. Слабое трепыхание тела замедлялось, уступая ледяным объятиям холода. Оно медленно уходило под воду, вновь выныривая на поверхность синим и неподвижным через многие мили и многие, многие месяцы.
Но Фанд умудрилась выживать в этих ледяных морях больше двадцати лет, заставляя горячую кровь быстро бежать по жилам. Двадцать лет она ни разу не уступила искушению утонуть, ни разу не позволила холоду одержать над ней победу.
Но теперь эта крошечная искра упорства медленно угасала. Она не могла найти ничего, ради чего стоило бы жить. Ее мысли блуждали, сбиваясь на одну и ту же колею. Фанд тихонько покачивалась, ее глаза были закрыты, губы безмолвно повторяли слова и имена, которые почти утратили свой смысл. Казалось, она слышит свистящее шипение голосов, обвивающих ее, пытающихся узнать то, что знала она, заставить ее высказать эти имена, эти слова. Она сильнее прикусила губу, и рот наполнился металлическим привкусом крови.
— Кого? Кого? — шипели голоса. — Кого ты любишь? Кого ты ненавидишь?
Прошли многие дни, прежде чем она закричала.
— Вас! Вас! Я ненавижу вас! Оставьте меня в покое!
Теперь она просто качалась и бормотала, и слова не имели ни формы, ни смысла. Кровь застывала у нее на подбородке, а на ресницах смерзались крошечные сосульки из слез.
Внезапно они окружили ее, хлеща электрическими угрями. Она мучительно закричала, раздирая веки, но вокруг были лишь хохочущие злорадные лица ее мучительниц, и их кожа в странном мечущемся свете казалась мертвенно-бледной. Хвосты угрей сияли синевато-белым светом. Она извивалась и уворачивалась, пытаясь избежать шока их прикосновения. Каждый удар вспарывал ее заледеневшую плоть так, что выступала кровь, страшно черная в фосфоресцирующем свете ночесфер.
— Слабая, хилая, глупая, никчемная полукровка, — шипели жрицы. — Ничтожное, бестолковое, слабоумное человеческое отродье, бесполезное, как тухлые потроха морской коровы. Кому ты нужна? Что ты можешь? Ты не умеешь даже отращивать хвост. Даже самые жалкие ублюдки наложниц могут делать это. Ты не умеешь даже дышать под водой. Жалкая рабыня. Ты не годишься даже на то, чтобы вытирать об тебя ноги. У тебя нет ни кожи, чтобы сделать плащ, ни мяса, чтобы съесть, ни крови, чтобы выпить, ни огня, чтобы обогреть нас, ты слабая и никчемная.
Фанд закрыла глаза и не слушала, и даже удары хвостов электрических угрей больше не приводили ее в сознание. Она долго плавала в темноте, время от времени чувствуя пронзающую ее боль, сырую и слабую, точно прикосновение водоросли к ноге. Она была слишком незначительной, чтобы заставить ее очнуться. Когда она наконец пришла в себя, было тихо. Она с трудом смогла вспомнить, кто она такая и почему все ее тело подергивается при воспоминании о белой обжигающей боли.
— Фанд, — сказала она и вспомнила мать, давшую ей это имя.
— Фанд, — прошипели голоса. Из темноты выплыли лица, подсвеченные снизу болезненным зеленым светом, который плавал и перемещался, отчего глаза снова исчезали во впалых глазницах, зубы вспыхивали, волосы извивались и тянулись к ней. — Фанд, — издевались они, окружая ее. Она снова ушла в себя и неожиданно обнаружила крошечную угасающую искорку. Она спряталась внутри нее.
В конце концов они оставили ее. Фанд раскачивалась взад и вперед, тихонько подвывая от отчаяния. Нила, Нила, Нила, Нила. Какое-то движение поблизости заставило ее застыть, страшно испугавшись, что они слышали ее безмолвную мольбу. Кто-то присел рядом с ней, накормив сырой рыбой и напоив каким-то горьким питьем, сделанным из водорослей.
— Ты должна делать то, что тебе говорят, — тихо и ласково сказал голос. — К чему сопротивляться им? Ты все равно не победишь. Делай то, что тебе говорят.
— Не могу, не могу. — Слова откуда-то сами собой всплыли в мозгу Фанд. — Не могу, не могу. — Ее голос окреп.
— Еще как можешь, — прошипел голос прямо ей в ухо. — Еще как можешь, девочка-человек.
Потом Фанд осталась одна. Тишина и темнота колыхались вокруг нее. Холод обжигал, как огонь. Он вгрызался в нее до мозга костей. Она тряслась и дрожала. Она пыталась согреться, растирая себя ладонями, но они ничего не ощутили. Зубы клацали. Меня зовут Фанд. Нила придет за мной. Меня зовут Фанд. Нила придет за мной.
Но он не пришел.
КУПАЛЬСКОЕ БЕЗУМИЕ
Изабо, поджав ноги, сидела в саду, обнаженная, с волосами, непокорной массой рассыпавшейся по спине. Глаза у нее были закрыты, а лицо спокойное и бесстрастное. Тучи зудящих комаров, казалось, совершенно ее не тревожили, равно как и периодические тихие раскаты грома на юге. Она сидела неподвижно, точно высеченная из камня.
Темнота медленно рассеялась. Изабо открыла глаза, пошевелила сначала одной ладонью, потом другой, вытянула руки над головой и встала на ноги. Потом грациозно проделала все тридцать три стойки адайе, разогревая мышцы и сосредотачиваясь. Адайе была медитацией в движении, как ее предыдущий транс был медитацией в неподвижности. Обе они помогали ей достичь уровня приподнятого сознания, ощущения, как будто она одновременно находится в мире и вне его. Именно на этом уровне она могла вобрать в себя Единую Силу и подчинить ее своей воле.
Завершив последнее и самое трудное ритуальное движение, Изабо взяла свой мешок и медленно и размеренно направилась к Башне Двух Лун. Она подошла к небольшому садику у входа в лабиринт, окруженному высокой живой изгородью и по кругу обсаженному семью священными деревьями с переплетшимися ветвями.
Деревья были невероятно древними, а их стволы настолько толстыми, что два человека не смогли бы обхватить их руками. Внутри круга деревьев был гладкий пятачок, на котором сидело пять ведьм с закрытыми в медитации глазами. Их длинные седые волосы струились по обнаженным спинам. Отблески огня танцевали на старых лицах, вспыхивая на кольцах, унизывавших узловатые пальцы.
Изабо стояла в сумерках, пытаясь успокоиться. Она глубоко дышала, пока снова не обрела безмятежность духа, потом ступила на лужайку. Быстро светало, и она уже могла видеть круг и шестиконечную звезду, начерченные на земле. В тех местах, где звезда пересекалась с кругом, в землю были воткнуты посохи ведьм. Круг не был замкнут, и Изабо без единого слова обошла его, дойдя до прохода шириной примерно в фут. Она остановилась, сделав знак благословения Эйя, и вошла в круг.
Глаза ведьм мгновенно распахнулись. Изабо поклонилась Мегэн, сидевшей на северном конце звезды с небольшим горшочком земли перед собой. На старой колдунье не было ничего, кроме ее колец и Ключа, свисавшего с шеи. Мегэн без улыбки поклонилась в ответ.
После этого Изабо поклонилась остальным. В южном конце гексаграммы сидел Дайллас Хромой. Возраст прочертил на его лице глубокие морщины. Одна его нога свисала, тонкая и бесполезная, сморщенная, точно засохшая ветка. В руках в него был церемониальный кинжал с черным лезвием, на котором были выгравированы магические руны.
Слева от Мегэн сидел Гвилим Уродливый, мрачный мужчина с крючковатым носом и изрытой оспинами кожей. Он тоже был калекой — одна его нога заканчивалась у колена уродливой массой рубцов. За спиной у него лежала его деревянная нога. Он кивнул головой, принимая приветствие Изабо, хотя суровое выражение его лица никак не изменилось. На коленях у него лежал тонкий ореховый прутик, изрезанный волнистыми линиями, которые когда-то давно были выкрашены фиолетово-синей краской.
По правую руку от Мегэн сидела Аркенинг Грезящая. Старая и хрупкая, с рассеянным беспокойным лицом и столь же неугомонными руками, Аркенинг играла со своими кольцами. Перед ней стояла серебряная чаша с водой.
Рядом с ней сидел Риордан Кривоногий, широко улыбнувшийся Изабо. Хотя он единственный из всех не смог получить кольца колдуна, сегодня он присутствовал на Испытании Изабо, поскольку их связывала давняя и крепкая дружба. Изабо улыбнулась ему и заняла место на шестом конце звезды. Дайллас протянул тонкую дрожащую руку и острием кинжала замкнул за ней круг.
— Изабо Ученица Ведьмы, ты подходишь к перекрестку Земли, Воздуха, Воды и Огня, готов ли твой Дух? — спросил он.
— Да будет мое сердце добрым, мой ум острым, мой дух храбрым, — ответила Изабо.
— Изабо Ученица Ведьмы, ты подходишь к пентаграмме и кругу с просьбой. Какова твоя просьба?
— Чтобы меня сочли достойной вступления в Шабаш Ведьм, чтобы я могла учиться владеть Единой Силой с мудростью и силой и служить людям со смирением и состраданием. Да будет мое сердце достаточно добрым, мой ум достаточно острым, мой дух достаточно храбрым.
Все пять ведьм сделали из пальцев левой руки круг и пересекли его одним пальцем левой руки, и Изабо повторила этот жест.
— Мегэн, твой проводник и опекунша, говорит нам, что ты прошла Первый и Второй Испытания Силы и что ты усердно училась все годы своего ученичества. Однако последнее Испытание проходило в твой шестнадцатый день рождения и в зените красной кометы, в высшей степени благоприятный для любой ведьмы день. Сегодня ты не можешь обратиться к кометной магии и сегодня не твой двадцать четвертый день рождения, как велит наш обычай. Ты чувствуешь себя готовой пройти Третье Испытание Силы несмотря на то, что до твоего совершеннолетия осталось еще два года?
— Я надеюсь на это, — с полной откровенностью ответила Изабо.
Она увидела, как губы колдуна еле заметно дернулись, но он подавил улыбку, сказав строго:
— Как велит Третье Испытание Силы, ты должна сначала снова пройти Первое и Второе Испытания.
Изабо кивнула. Без заминки и очень уверенно она исполняла все, что они велели, не в силах подавить крошечную искорку удовлетворения, хотя и изо всех сил старалась, чтобы это чувство не отразилось у нее на лице. Она хорошо помнила, как получила выговор за то, что была слишком самодовольной и упрямой. Когда в прошлый раз проходила Испытание. Она знала, что совет колдунов долго и горячо спорил, стоит ли разрешать ей проходить Третье Испытание Силы так рано, и не хотела сделать ничего такого, что заставило бы их разувериться в ней. После почти двух десятков лет правления Майи Колдуньи в стране осталось очень мало ведьм, способных на Высшую Магию, и Изабо знала, что Мегэн очень хочется, чтобы ее юная ученица стала колдуньей прежде, чем она умрет. Поэтому она убедила совет пройти против тысячелетних традиций, и Изабо была исполнена решимости не разочаровать старую колдунью.
Наконец Изабо справилась со всеми задачами Первого и Второго Испытаний, тщательно следя за тем, чтобы не сделать ничего такого, о чем ее не просили. Не дав ей отдохнуть, ведьмы немедленно начали третий этап Испытания.
Третье Испытание Воздуха включало более сложную манипуляцию силами воздуха, чем раньше, но Изабо с легкостью передвинула несколько предметов одновременно. Она подняла яблоки из миски и завертела их в воздухе, как будто была жонглером, как Дайд, не пошевелив даже пальцем. Через миг миска и нож тоже взлетели в воздух, присоединившись к ним в веселом танце в воздухе.
Мегэн подняла голову.
— Довольно, Изабо.
Изабо аккуратно опустила яблоки обратно в миску, а миску обратно на землю.
— Изабо Рыжая продемонстрировала, что для простой ученицы она обладает великим искусством, и с блеском прошла Испытание Воздуха, — сказал Гвилим. — Вдохни полной грудью доброго воздуха и благослови ветры мира, ибо без воздуха мы погибли бы.
Изабо с благодарностью за похвалу склонила голову и полной грудью вдохнула теплый напоенный запахами лета воздух.
Аркенинг тяжело поднялась на ноги, подняв обеими узловатыми руками тяжелую чашу с водой. Изабо вскочила, чтобы старой женщине не пришлось наклоняться, ставя ее на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46