Ей потребовалось несколько минут, чтобы освоиться, но как только Изабо привыкла к своему новому облику, она вытянула все свое огромное сильное тело и понеслась по снегу, опьяненная собственной скоростью и грацией. Сова летела перед ней, горестно ухая, а далеко наверху снопом серебристого огня вспыхнула и погасла звезда, описав дугу по ночному небу.
Изабо могла бы бежать и прыгать так всю ночь, чувствуя, как каждый мускул и каждая связка в ее теле работают в совершенном ритме, а вся кровь поет от сознания собственного великолепия. Она вывалялась в снегу, снова вылизала свою шкуру и исследовала внезапно обострившееся обоняние.
Так ей удалось найти свою шубу, совершенно неожиданно, поскольку она просто шла по еле уловимому восхитительному запаху женщины и ульца. При помощи массивных лап и острых зубов Изабо вытащила шубу из-под покрывавшей ее огромной толщи снега и разыскала разорванные клочья, некогда бывшие ее рубахой. В ней зашевелились какие-то смутные воспоминания, и ей удалось сосредоточиться на том, что она здесь делает, на этом снежном поле под морозным небом. После этого она с огромной решимостью принялась за поиски и обнаружила свои кожаные штаны вместе с мокрыми насквозь чулками. Потом отыскала один башмак.
Она радостно запрыгала вокруг, разыскивая второй, но его нигде не было. В конце концов она бросила это занятие, сев и принявшись вылизывать лапы, понимая, как смешно выглядели ее прыжки, точно она была новорожденным котенком. Приведя себя в порядок и вновь обретя достоинство, она поднялась и зашагала обратно к тому месту, где на салазках сидела маленькая сова, бесстрастно наблюдая за ней. Изабо пришло в голову, что птица может оказаться лакомым кусочком, поскольку в желудке у нее было совершенно пусто. Круглые золотые глаза со страхом уставились на нее, и Изабо ухмыльнулась. Белая птица мгновенно расправила крылья и взвилась в небо, сердито заухав. Изабо сказала себе, что нет ничего хуже, чем давиться перьями, и пошла на в высшей степени восхитительный запах мертвечины.
Она обнаружила его источник, заваленный снегом, и жадно раскопала его. Хотя мясо замерзло, она все же чувствовала еле уловимый медленного гниения и вскоре откопала его, принявшись рвать его зубами. Он был огромным, нездорового голубоватого цвета, покрытый густыми щетинистыми волосами и жесткий, точно дерево. Даже приложив всю силу челюстей и шеи, Изабо не могла вытащить его из-под снега. Она уселась, рыча, и захлестала хвостом по бокам. Огромные пальцы торчали к звездному небу. Каким-то самым дальним уголком разума она поняла, что это рука великана. Ее раздирали противоречивые эмоции, голод и отвращение. Она принялась вылизывать усы, стараясь успокоиться.
Где-то сверху ухнула сова, и Изабо навострила уши. Она увидела, как маленькая белая сова спикировала вниз и уселась на массивных мертвых пальцах. Круглые глаза встретились с прищуренными.
Луна-ух уходит, ухнула сова довольно холодно. Скоро-ух спать-ух?
Изабо была озадачена. Где-то посреди гордости, голода и пренебрежения пробился крошечный росток воспоминания. От запаха разлагающегося ледяного великана на нее накатила внезапная тошнота. Ее вырвало, и она обнаружила, что стоит на четвереньках, а на лицо ей свисают рыжие волосы. Ее еще раз вывернуло в снег. В желудке у нее было настолько пусто, что одна лишь желчь жгла ей горло и покрывала язык омерзительной пленкой. Она очистила рот пригоршней снега и мутными глазами огляделась вокруг. Наткнувшись взглядом на руку мертвого великана, Изабо поспешно бросилась прочь, и при воспоминании о том, как она рвала его руку зубами, ее желудок снова взбунтовался. Она подобрала свою шубу и закуталась в нее, несмотря на то, что она была сырой и тяжелой. Потом натянула штаны, поморщившись от неприятного ощущения мокрой кожи. Застегнув на талии пояс, она натянула один башмак, а мокрые чулки затолкала в карман. Потом она поплелась по склону к реке, таща за собой салазки.
Летать-ух? — позвала ее Буба.
Изабо покачала головой.
— Думаю, мне лучше еще немного побыть девушкой, — хмуро ответила она на своем языке.
Почему-ух? — ухнула сова.
— Просто думаю, — отозвалась Изабо и побрела дальше, ощущая, как ощущение холода в босой ноге перерастает в опасное онемение. Она добралась до каменистого берега реки и опустила ступню в ее неестественное тепло. Жизнь хлынула в ногу вместе с приступом боли, снова превратившись в обжигающий холод, как только она вытащила ее. Изабо аккуратно вытерла ее о шубу, стараясь не тереть слишком сильно, пока всю ступню не закололо от возвратившейся крови.
Изабо устало оглянулась по сторонам. Усталость пригибала ее к земле, тяжелая, точно гора. Ей нужно было отыскать кров, огонь и еду, и быстро. Небо уже начинало светлеть, а ночь была долгой и тяжелой. Она не поняла очень многого из того, что произошло, но знала, что пока не поспит и не поест, не сможет разгадать эту тайну.
На прибрежных камнях лежало огромное сухое дерево, смытое весенним паводком. Изабо собрала всю свою волю и подожгла его. У нее почти не осталось сил, и пламя быстро угасло, но этого хватило, чтобы ствол начал тлеть с одного конца. Изабо не смогла больше вызвать огонь, но махала и дула на него до тех пор, пока не полетели крошечные искры. В конце концов ей удалось разжечь небольшой костер, и Изабо съежилась перед ним, согревая свое замерзшее тело. Потом она провалилась в полудрему, закутавшись в свою влажную шубу.
Через некоторое время она проснулась, дрожа от холода. Солнце уже взошло, но его скудный свет почти не давал тепла. Она оцепенело оглянулась вокруг и мгновенно застыла.
Всего в нескольких футах от нее стоял мальчик-Хан'кобан, опираясь на посох. У него еще только начали пробиваться рога, но его лицо было строгим и суровым, как у взрослого воина, а длинная грива волос — столь же белой и косматой. Его посох украшали серые кисти и перья, а под шубой Изабо разглядела шерстяную фуфайку, расшитую стилизованными фигурами бегущих волков того же цвета.
Медленно поднявшись, Изабо осторожно и смиренно сделала жест приветствия. Он не ответил, подозрительно оглядев ее с ног до головы. Изабо понимала, что представляет собой очень странное зрелище, одетая лишь в мохнатую шубу, штаны и один башмак, с всклокоченными рыжими волосами, в которых запутались листья. Ее босая нога посинела и пошла белыми пятнами, свидетельствовавшими о том, что обморожение глубоко вонзило свои грозные зубы в ее плоть. Кожа у нее на руках побелела и выглядела безжизненной, ногти были синими, точно река. Она не чувствовала ни ушей, ни носа, ни большей части лица. Изабо понимала, что ей нужна помощь, и как можно быстрее.
Но с Хан'кобанами требовалось терпение. Она повторила приветствие, сказав почтительно:
— Приветствую тебя, дитя Серых Волков. Я вижу, что ты, как и я, находишься в поиске имени. Надеюсь, что твой путь, в отличие от моего, не омрачили ни ледяные великаны, ни лавины.
Лицо мальчика слегка смягчилось. Он сделал приветственный жест, спросив:
— Но как ты можешь быть одной из Детей Белых Богов? Твои волосы…
— Ты задаешь мне вопрос. Готов ли ты предложить мне свою историю в ответ? — отозвалась Изабо.
Последовала короткая борьба между любопытством и естественной нелюбовью Хан'кобанов рассказывать о себе, потом мальчик кивнул.
— Я задаю тебе вопрос, — сказал он нехотя. — Ответишь ли ты на него полно и правдиво?
— Я отвечу на него полно и правдиво, — ответила Изабо, принимая позу сказителя. Она еще раз рассказала ему историю своего появления на свет, постаравшись объяснить, что она не собирается претендовать на место Зажигающей Пламя. Хотя территория Прайда Серого Волка находилась далеко от земель Огненного Дракона, мальчик знал о Зажигающей Пламя все и выслушал историю Изабо с таким интересом, какой только правила вежливости позволяли ему выказать.
Она закончила нападением ледяного великана, вопреки своему обещанию рассказать всю правду не став объяснять, как ей удалось спастись от лавины, сказав себе, что он не спрашивал ее об этом.
Когда она закончила, он поколебался, потом сказал хрипло:
— Какой вопрос ты хочешь задать мне?
— Я охотно отказалась бы от вопроса в обмен на какую-нибудь еду и одежду, — отозвалась Изабо, тщетно пытаясь унять дрожь.
Он почти улыбнулся и подошел к ней, прислонив украшенный серыми кисточками посох к скале и развязывая свою сумку.
Он дал ей лепешку и сушеных фруктов, потом бросил на снег связку убитых кроликов, которую нес на плече. Изабо развернулась так, чтобы не смотреть на трупики бедных зверюшек, хотя с жадностью набросилась на хлеб и фрукты. Потом он снова зажег ее костер от угля, который нес на поясе и принялся варить кашу из трав и зерна и поджарил одного кролика, насадив его на сделанный из прутика вертел. Изабо удивилась, откуда у него столько припасов, потом вспомнила, что его Прайд владел самой близкой к Черепу Мира территорией. Ему не нужно было далеко идти. Почему-то это показалось ей несправедливым.
Дожидаясь, пока каша сварится, Изабо развесила шубу сушиться, а сама голышом побежала по камням, чтобы окунуться в теплую реку. Из своего целительского прошлого она знала, что единственный способ вылечить обморожение — это как можно скорее восстановить кровообращение в пораженной области. Как ни странно, вода в окаймленной снежными сугробами реке была горячей и могла обогреть ее скорее, чем что-либо еще в этой горной глуши.
Изабо осторожно выбрала место для входа, поскольку река была быстрой и полноводной, а камни острыми. Она отыскала местечко, где вода была чуть спокойней, и блажено опустилась в воду. На лице у нее выступил пот, а вода была почти нестерпимо горячей. Она откинула голову, и ее волосы поплыли по воде, точно красные водоросли, а онемевшие мочки ушей оказались полностью погруженными. Она лежала в воде, постоянно двигая руками и ногами, чтобы восстановить подвижность суставов и не дать воде отнести себя далеко от берега. Глядя в голубое небо, она чувствовала, как в ее отмороженных членах пульсирует боль, и радовалась. Потеряв два пальца в пыточных камерах Лиги по Борьбе с Колдовством, она совершенно не хотела остаться еще без каких-нибудь.
Она перекатилась и лежала, погрузив лицо в воду, сколько могла выдержать, потом тихонько поплыла, чувствуя себя много лучше, чем уже долгие месяцы. Рогатый мальчик смотрел на нее, грызя кроличью ножку, изо всех сил стараясь не позволить страху и изумлению отразиться у него на лице. Хан'кобаны никогда не плавали, вспомнила Изабо. Она должна была показаться ему очень странной, раз не выказывала никакого страха перед водой и плавала проворнее любой выдры.
Наконец Изабо подплыла к берегу и выбралась из воды, с трудом преодолев стремительное течение. Морозный воздух в тот же миг обжег ее, но она побежала по камням к костру, стряхнув воду и насухо вытершись запасной рубахой своего маленького товарища. Ее шуба уже просохла и согрелась, и она блаженно закуталась в нее, потом натянула свои шерстяные чулки и штаны, севшие после сушки на огне. Там, где кожа была отморожена, ее руки и ноги пошли пузырями, и она аккуратно забинтовала их обрывками рубахи.
Потом она обмотала ступни влажной рубахой, поскольку ничего другого у нее просто не было. Рогатый мальчик покачал головой и осторожно размотал рубаху, закутав ее ноги в свою мохнатую шубу. Она удивленно взглянула на него, и он сказал:
— На солнце вполне тепло. Пусть рубаха высохнет у огня, а когда ты отдохнешь, тогда сможешь вернуть мне шубу.
— Спасибо, — сказала она и жадно накинулась на миску с кашей, которую он передал ей. Закончив, она поколебалась, потом сказала нерешительно, — Ты очень добр. Я в долгу перед тобой, ибо несомненно погибла бы без твоей еды и одежды. Я буду помнить.
Он кивнул, польщенный. Она привалилась к валуну, усталая и объевшаяся. Опустив голову между колен, она начала сушить волосы, перебирая их руками. Влажная масса быстро превратилась в копну кудрей, рыжих и блестящих, и она откинула их за спину, благодарная за хитрость, которой ее научила Зажигающая Пламя. На то, чтобы высушить волосы естественным путем, у нее обычно уходили часы, даже в теплом климате юга. Таким же образом это занимало считанные секунды, хотя первые несколько попыток заканчивались тем, что она опаляла свою шевелюру, не умея равномерно контролировать жар.
Почувствовав на себе взгляд мальчика, она подняла глаза, и он немедленно отвел взгляд, смущенный, что его поймали за столь невежливым действием.
— В том, чтобы быть из рода Зажигающей Пламя, есть и свои преимущества, — сказала Изабо.
— С такими волосами ты никогда не станешь хорошим воином, — сказал он неодобрительно. — Они выделяются на снегу как пламя. Говорят, что Шрамолицый Воин движется стремительно и бесшумно, как ветер, появляется и исчезает так же непостижимо, как облака, и обрушивается на свою жертву так же внезапно и смертоносно, как молния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46